 Молодому энергичному парню с синдромом Дауна по имени Зак приходится жить в доме престарелых, так как родных у него нет и куда его девать, никто не знает. В доме престарелых Заку не нравится, потому что он молод и энергичен. Зак до дыр засматривает старую VHS-кассету, на которой его любимый рестлер зазывает всех в свою школу рестлеров. Наконец, ему удается сбежать, и он устремляется навстречу мечте. А за следом ним устремляется неравнодушная соцработница (Дакота Джонсон) с целью беглеца вернуть.
На пути Зак встречает угрюмого рыбака-голодранца, которого сыграл Шайа ЛаБаф. Рыбак-голодранец тоже в бегах: он причинил значительный ущерб имуществу коллег, и те хотят его за это проучить и выбить компенсацию. Поначалу угрюмый хулиган Зака не привечает, грубит, хамит, гонит прочь. Но тут же оттаивает, берется его сопровождать, и становятся они в одночасье лучшими, не разлей вода друзьями.
Исполнитель главной роли в фильме «Арахисовый сокол» Зак Готтзаген всегда мечтал сниматься в кино, но врожденная особенность ему в том мешала. И вот добрые люди Тайлер Нилсон и Марк Шварц, ранее ни в чем примечательном не засветившиеся, решили в осуществлении заветной мечты помочь. Написали под него сценарий, затем к проекту ЛаБаф и Джонсон подключились, и пошло-поехало: награда престижного фестиваля SXSW, чуть ли не стопроцентное обожание прессы и вполне приличные для маленькой независимой картины сборы.
Про «Арахисовый сокол» действительно почти невозможно сказать плохого слова. Потому что он бесконечно трогателен, пронзителен и умилителен. Потому что Зак Готтзаген очарователен. Потому что это, наверное, первая главная роль актера с синдромом Дауна в полнометражном кино (может, были и другие подобные случаи, но о них либо мало кто знает, либо мало кто помнит). И потому что это, если честно, не совсем кино. Важная, качественная социальная реклама, доносящая определенную информацию о людях с синдромом Дауна, о том, какие они и как к ним следует относиться (в основном — как ко всем остальным), — так, пожалуй, будет правильнее.
Люди с синдромом Дауна на экранах появляются редко, но все же появляются. Любители сериалов пару примеров сходу назовут: Джейми Брюэр в «Американской истории ужасов», Эван Вуразерис в «Озарке». И если роль последнего в криминальном триллере Джейсона Бейтмана — чисто эпизодическая, то роль Джейми Брюэр в третьем сезоне прославленной антологии Райана Мерфи — одна из центральных. При этом их персонажи — именно персонажи, обладающие далеко не всегда положительными индивидуальными характеристиками. А не символические образы, как персонаж Зака Готтзагена, о котором мы узнаем ровно две вещи: он классный и мечтает попасть в школу рестлеров.
Это несколько противоречит морали «Арахисового сокола», состоящей в том, что людей с синдромом Дауна нельзя держать взаперти и следует к ним относиться (в основном), как ко всем остальным. Доказывая неправильность метода чрезмерной опеки, фильм вместе с тем чрезмерно опекает своего героя, старательно ограждая его от любых конфликтов и потенциальных опасностей реального мира. Когда же реальной опасности не избежать, то Зака либо спасает оказавшийся рядом товарищ (что лишь подтверждает необходимость постоянного контроля), либо его как по волшебству наделяют сверхчеловеческими способностями. Вуаля — и нет проблемы.
Если же вывести за скобки изложенные противоречия и оговорки, приняв во внимание, что «Арахисовый сокол», очевидно, создан из лучших искренних побуждений, то фильм заиграет исключительно яркими и теплыми красками. Это душеспасительное роуд-муви, в котором три хороших человека под звонкое треньканье банджо весело и беззаботно проводят время, путешествуя по архипелагу Флорида-Кис, где царит колоритная американская нищета, не растопит только самое черствое сердце. Посиделки у костра на пляже с разговорами за жизнь, приятные солнечные ванны, сидя на плоту и болтая ножками в воде, снова посиделки у костра. На пути попадаются всевозможные интересные личности вроде слепого негра, живущего в халупе и проводящего обряды крещения для всех желающих. Лето, жара, нега, дружба, благодать.
А представьте, кстати, если бы это был русский артхаус, и вместо нищеты знойной Флориды — российская глубинка. С той же завязкой. Камера Михаила Кричмана останавливается на остывающем, постепенно засыпаемом ноябрьским снегом трупе, через пять минут идут титры, зал Каннского фестиваля взрывается аплодисментами. Все-таки до чего разные у нас представления о том, каким должно быть социальной направленности фестивальное кино. «Арахисовый сокол» заряжает на добро и, простите за это дурацкое слово, позитив. Незамысловато, даже примитивно, но благоприятное воздействие налицо — и настроение поднимается, и слегка укрепляется вера в человечество.
Оценка: 4 из 5
За информацию благодарим сайт Российская газета
«Арахисовый сокол»: душеспасительное путешествие на маленьком плоту
|
