Форма входа

Категории раздела
Творчество по Сумеречной саге [264]
Общее [1686]
Из жизни актеров [1640]
Мини-фанфики [2733]
Кроссовер [702]
Конкурсные работы [0]
Конкурсные работы (НЦ) [0]
Свободное творчество [4828]
Продолжение по Сумеречной саге [1266]
Стихи [2405]
Все люди [15379]
Отдельные персонажи [1455]
Наши переводы [14628]
Альтернатива [9234]
Рецензии [155]
Литературные дуэли [103]
Литературные дуэли (НЦ) [4]
Фанфики по другим произведениям [4319]
Правописание [3]
Реклама в мини-чате [2]
Горячие новости
Top Latest News
Галерея
Фотография 1
Фотография 2
Фотография 3
Фотография 4
Фотография 5
Фотография 6
Фотография 7
Фотография 8
Фотография 9

Набор в команду сайта
Наши конкурсы
Конкурсные фанфики

Важно
Фанфикшн

Новинки фанфикшена


Топ новых глав лето

Обсуждаемое сейчас
Поиск
 


Мини-чат
Просьбы об активации глав в мини-чате запрещены!
Реклама фиков

Согласно Договору
Есть только один человек на земле, которого ненавидит Эдвард Каллен, и это его босс – Белла Свон. Она холодна. Она безжалостна. Она не способна на человеческие эмоции. В один день начальница вызывает Эдварда на важный разговор. Каково будет удивление и ответ Эдварда на предложение Беллы?

Вечная свобода
В начале 1950-х, когда, кажется, жизнь пяти Калленов только устроилась, неожиданное появление таинственной пары предвещает великие перемены.
История прихода Джаспера и Элис глазами Карлайла.

Ветви одного дерева
Хэкон спас Юлю, попавшую под пули. «Сол» улетел, унося тело исследователя в глубокий космос.
Спустя два года необычная способность Юли управлять инопланетными артефактами растёт. И кто-то решил, что пора положить этому конец.
Фантастика, романтика

Nightfall/Наступление ночи
Белле и Эдварду становится все более комфортно друг с другом, но мир, кажется, восстал против них. Что если кровь Беллы «поет» не только для Эдварда? Что если этот вампир откроет охоту на нее? Или это только начало к чему-то более страшному и жестокому?

Жена и 31 добродетель
Ни воспитание, ни воображение не подготовили леди Изабеллу к тому, что ее ожидало в браке. Как должна в этом случае поступить благородная дама? Принять то, что ей дала судьба…или бороться с нею?

Волк на диване
Белла отправляется в прошлое, чтобы исправить допущенные ошибки.
Фантастика. Мини.

Призрак прошлого Рождества
Эдвард Каллен вполне доволен своей жизнью, но исподволь что-то постоянно гложет его изнутри, не позволяя в полной мере радоваться каждому дню, быть счастливым. Неожиданная встреча раскроет секреты прошлого.
Рождественский мини.

Крылья
Кирилл Ярцев - вокалист рок-группы «Ярость». В его жизни, казалось, было всё: признание, слава, деньги, толпы фанаток. Но он чертовски устал, не пишет новых песен. Его мучает прошлое и никак не хочет отпускать.
Саша Бельская работает в концертном агентстве, ведет свой блог с каверзными вопросами. Один рабочий вечер после концерта переворачивает ее привычный мир…



А вы знаете?

... что можете заказать комплект в профиль для себя или своего друга в ЭТОЙ теме?



...что в ЭТОЙ теме можете или найти соавтора, или сами стать соавтором?



Рекомендуем прочитать


Наш опрос
Какие жанры литературы вам ближе?
1. Любовный роман, мелодрама
2. Фантастика, фэнтези, мистика
3. Детектив, военные, экшен
4. Драма, трагедия
5. Юмор, комедия, стеб
6. Сказки, мифы
7. Документальные труды
Всего ответов: 463
Мы в социальных сетях
Мы в Контакте Мы на Twitter Мы на odnoklassniki.ru
Группы пользователей

Администраторы ~ Модераторы
Кураторы разделов ~ Закаленные
Журналисты ~ Переводчики
Обозреватели ~ Художники
Sound & Video ~ Elite Translators
РедКоллегия ~ Write-up
PR campaign ~ Delivery
Проверенные ~ Пользователи
Новички

Онлайн всего: 71
Гостей: 68
Пользователей: 3
Лиля1, elmirakozhevnikova19, sashashevcenko592
QR-код PDA-версии



Хостинг изображений



Главная » Статьи » Фанфикшн » Все люди

The Falcon and The Swallow. Глава 27. Часть 3

2024-12-12
14
0
0
Kapitel 27. Königs Tor Platz
Teil 3. Vertrauen


Königs Tor Platz - бывшее название берлинской площади Alexanderplatz. С 1701 года площадь официально называлась «Площадь Королевских Ворот» (нем. устар. Königs Tor Platz). В честь посещения российского императора Александра I осенью 1805 года указом прусского короля Фридриха Вильгельма III площадь получила свое нынешнее имя.

Das Vertrauen
- доверие, вера


E adesso non c'è niente al mondo
И теперь нет ничего на свете
Che possa somigliarci in fondo
Что могло бы быть похоже на нас
A quello che eravamo
На то, кем мы были
Adesso non lo siamo
Кем мы стали
E forse lo saremo un giorno
И кем мы будем когда-нибудь


Фабиан приходит ко мне на кухню, когда загружаю посудомойку. Вытираю столешницу, и без того кристально-чистую (клининг на эту квартиру состоит из 6 человек), расставляю чашки в цветном порядке внутри полок-невидимок. И даже меняю кухонные полотенца, хотя едва ли использовала их дважды. Мне нужно чем-то занять себя, чтобы рассортировать мысли. И по возможности чем-то механическим. Мне нравится наша кухня. Одно из главных мест, где чувствую себя дома.
Фабиан приходит, но никак не сообщает о том, что он здесь. Становится у косяка двери, все еще немного бледный, что лишь подчеркивает его траурное одеяние. Взгляд у юного Каллена внимательный, но печальный. Он до последнего уверен, что я знаю о его присутсвтвии, просто не реагирую. И чертыхается, когда окликает меня, а я вздрагиваю.
- Прости, Белл.
Я качаю головой, укладывая свежее полотенце прямо на тумбочку.
- Ну что ты. Еще не спишь?
- Я думал, ты точно в спальне.
- Решила немножко прибраться.
- Ты бледная, Белла.
Это аккуратное его замечание заставляет меня улыбнуться. Легко, даже трепетно, едва-едва, а все же. У Фабиана безмерно светлая душа. Просто его свет нужно постараться увидеть во мгле образа – и тогда он ослепляет. Я знаю, что Фабиан куда глубже многих людей, которых я встречала, куда глубже даже Гийомки. У него были на то свои причины. Но важнее всего, что он с ними справился – и слабость свою сделал своей силой.
- Я никогда не отличалась здоровым цветом лица, Фаби.
Он прищуривается, вымученно усмехнувшись. Теперь сам качает головой. И осторожно, лишь убедившись, что я не против, обнимает меня. Когда-то именно так его встретила в Портленде я.
- Я беспокоюсь о тебе.
Он теплый и трепетный. Безмерно аккуратный со мной последнее время. Очень приметливый. И на удивление надежный. В груди больно дерет от того, за что наши отношения раз за разом принимают окружающие. Я ближе с Фабианом, чем обычно бывают родственники поневоле (если так можно назвать нашу ситуацию). Но Фабиан так похож на Эдварда и на меня одновременно... он будто счастливая версия моей жизни, как это все могло быть. И я эгоистично, быть может наивно и глупо, но не запрещаю себе его любить. Сильнее, чем нужно? Сильнее, чем мне позволено? Не знаю. За последние сорок восемь часов я прихожу к выводу, что ничего больше не знаю.
Обнимаю Фабиана в ответ, погладив у лопаток. Чувствую, он сглатывает.
- Солнышко, тебе не нужно обо мне беспокоиться. Я взрослая и я в порядке. Я обещаю.
- Ты знаешь, это хорошо, когда есть о ком переживать. Сколько бы вы с папой не... когда ты можешь заботиться о человеке и знать, что это взаимно... мне не нужно, Белла, но я буду. За тебя, за папу, за Гийома, Элис, Сибель. За мою семью. Вы мне не запретите.
Он и здесь категоричный. Мое чудо. Я крепче обнимаю его, тихонько усмехнувшись у плеча. Фабиан может поднять мне настроение в самые темные дни жизни. Как и Falke, он обладает этой способностью – растворять страхи, уничтожать их в пространстве. Теплота из него льется. Теплота и любовь.
- Спасибо тебе.
- Гийом учил тебя не говорить «спасибо», м-м?
Я глажу его чуть мягче напоследок, прежде чем отстраниться. Фабиан немного смущается, но не критично. Смотрит на меня испытующе.
- Мне жаль, что так произошло сегодня. Все это целиком.
Я ненадолго опускаю глаза.
- Знаешь, я ждала худшего. Что ты ей сказал?
- Что думаю. Что она тебя не заслуживает. Что теперь она пожалеет, если причинит тебе зло – я лично позабочусь.
Он злится даже тогда, когда просто говорит это. Подрагивают мышцы лица и шире становятся зрачки. Мой мальчик.
- Фабиан...
- Твоя мать сука, Белла. Уж прости меня. И не пытайся ее оправдывать.
Фабиан умеет выражать мысль полно, не слишком выбирая выражение. Это я тоже знаю. Но в первый раз в своей жизни, наверное, не хочу объяснять поведение Рене. Каждый из нас делает свой выбор сам.
- Мне не нравится это слово. Но суть... суть такова, да.
- Она тебя ударила.
Это не вопрос, а утверждение. Я удивленно смотрю Тревору прямо в глаза.
- Я слышал, - нехотя признает он, отведя взгляд, - у перил лестницы. Папа был ближе, но я тоже... я бы сломал ей эту руку, будь рядом.
Я вздыхаю, устало приникнув спиной к столешнице. Фабиан напрягается.
- Тебе больно?
- Нет. Это был ее способ выразить эмоции, Фабиан. Мы такое уже проходили.
- Она и раньше тебя?..
- Было несколько раз.
- Теперь я вдвойне жалею, что не сломал ей руку, - шипит он.
Фабиан злится также правильно и полноценно, как Эдвард. Они оба холерики и, хоть умеет Сокол в силу возраста и опыта контролировать себя, порой он неудержим. А Тревви неудержим еще от природы. И зачастую эта злость обжигает изнутри его самого. Вслед за стыдом. Правда, про стыд я знаю больше.
- Ты знаешь, я не одобряю насилия. И не люблю грубых слов, ты слишком хороший человек, чтобы опускать до них.
- Только не надо о воспитании, Белл. Каждый получает ровно то, что он заслуживает.
- Это неправильно для тебя, Тревор – защищать меня и обо мне беспокоиться. Просто потому, что я старше.
Он уже открывает рот, чтобы возразить, но я мягко прошу дать мне закончить.
- Но Тревор, мне очень дорого, что ты обо мне заботишься. Что я заслужила твою защиту. Спасибо тебе.
Он втягивает воздух через нос, и смутившись, и распалившись больше. Хмурится.
- Тебе ничего не надо заслуживать. Я здесь и я сам все сделаю. Всегда.
Я улыбаюсь ему, протянув руку. Тревви осторожно пожимает мою ладонь – вдвое меньше, чем его собственная.
- Ich liebe dich. Du weißt das, oder? Stets. (Я люблю тебя. Ты ведь знаешь? Всегда.)
Тревор вздыхает. Тон у него безумно пронятый, но твердый. Нельзя не поверить.
- Ich auch, Bella. Ich auch. И всех к чертовой матери!
- Неплохой слоган.
Фабиан нехотя, но усмехается.
- А то.
Эдвард заглядывает на кухню, все еще не переодевшись после ужина. Он уложил Гийомку, в квартире тихо. Ровно лежат на столешнице чистые полотенца.
- Разбор полетов? – негромко зовет старший Каллен.
Фабиан разминает шею, отступив к папе. Приникает к нему и тот бережно обнимает сына за плечи.
- Полеты у нас последние дни – закачаешься.
- Да уж, Тревви. Завтра мы поговорим чуть подробнее о твоем поведении.
- Мужчины защищают женщин, vati. Ты сам меня учил. Тем более – Беллу!
Falke приглаживает его волосы, задержавшись у затылка.
- Я согласен, любимый. Но не силой и грубостью, если речь идет о других женщинах. Слова порой острее ножей, сынок. А выдержка ломает стены.
- Есть чему поучиться, - бурчит он, медленно, но отстранившись от папы. – Хорошо, что мы поехали все вместе. И что ты был там.
- Семейный ужин, - уголками губ улыбается Эдвард, потрепав его волосы. – А завтра будет семейный предшкольный завтрак. Уже поздно, Тревви. Ложись спать.
- Да уж. Доброй ночи, Белла. Ни о чем не думай.
- И тебе, Тревор. Не буду.
Он хмыкает, довольный моим ответом. Медленно уходит к себе. Где-то в глубине квартиры вибрирует его телефон.
Мы с Эдвардом остаемся на кухне вдвоем.
Он ждет от меня более яркой реакции, я знаю. Я сама все жду, когда она начнется. Но пустота внутри лишает шанса на самую маленькую истерику. И усталость. И это неостановимое желание перевести дух. Я не хочу больше думать этим вечером. Я просто хочу спать. Вместе с Falke, по возможности.
- Как ты, Sonne?
Эдвард выжидает меньше минуты, рассчитывая, что я заговорю первой, но видит, что я мало на что способна сегодня. Сам подходит ближе, сам обнимает меня, привлекая к себе. И утешительно, и нежно гладит спину. Я расслабляюсь.
- Поменяла полотенца.
- Они же чистые.
- Мне нужно было их поменять, - бормочу в его плечо, поглубже вдохнув родной запах. На кухне неярко горит потолочный свет, вокруг тишина нашего дома, его уют и спокойствие. Здесь всегда спокойно. А еще – тепло. В снежном Берлине не малое преимущество. Бывало, я мерзла в своей квартирке... бывало, я мерзла и в Орлеане.
- Ты устала, Schönheit.
Это тоже не вопрос. Тихонько киваю у его плеча.
- Я хочу спать с тобой.
- Я тебе больше скажу, ты всегда будешь спать со мной, - Эдвард целует мои волосы, бережно придержав пару прядей, - не беспокойся.
- Какая милая угроза...
- Это констатация. Но сперва предлагаю принять душ.
- Плохо пахну?
- Ох, Изза, - он устало усмехается, коснувшись моей скулы. Я смотрю на него снизу-вверх и взгляд Эдварда теплеет, затягиваясь чем-то особенно глубоким. Эта та щека, что пострадала от пощечины Рене. – Ты великолепно пахнешь и безупречно выглядишь. Но я хочу смыть с нас этот вечер. Буквально.
Я подаюсь навстречу его ладони, льну к ней. Когда-то это казалось запредельным доверием. Но той субботы как будто и не было. Я доверяю Эдварду абсолютно и обещаю ему себя. Больше я не боюсь – он знает. Синие глаза переливаются сотней огней.
- Согласна.
В душ он заходит следом за мной. Закрывает дверцу кабинки, регулирует температуры воды, проверив ее на своей руке. Мне зябко без одежды. Прижимаюсь к его телу, такому горячему и такому родному. Судорожно вздыхаю у шеи и Эдвард утешающе целует мой лоб.
- Уже почти, малыш.
Вода потрясающе теплая. Она чуть горячее, чем обычно, но это то, что мне нужно. Вода льется сверху, из нашего огромного светлого душа, и Эдвард обнимает меня, дополнительно согревая самим собой. Это так уютно, так интимно и так... правильно. Его собственный запах становится сильнее в тесноте нашей душевой. И то как гладит меня, как успокаивает самим фактом своего присутствия, как держит. Я приникаю щекой к его груди. Слушаю его дыхание, чувствую его руки. И постепенно прекращаю дрожать.
- Эдвард.
Он немного поворачивает голову, тронув губами мой висок.
- Да, Schönheit.
- Мне так хорошо с тобой.
Он улыбается, бережно погладив мои волосы по всей длине прядей. Они уже почти полностью мокрые от воды. Я немного прячусь под подбородком Сокола, в нашей традиционной позе, и потому корни волос еще едва влажные.
- Мне чудесно, моя любовь.
Течет вода душевой. Блестит плитка, мокрая от влаги. Пар оседает на стенках закрытой двери. Однажды кто-то распахнул ее, пока я была внутри. С тех пор я всегда закрывала ванную на замок. Всегда. Даже когда была одна дома.
Я кусаю губу почти до крови, на секунду задохнувшись от эмоции. Она настолько глубокая, первозданная и пронзительная, что дрожь проходит по телу. Я сжимаюсь в его руках и Эдвард чувствует. Не понимает.
- Белла?
- Я хочу, чтобы ты знал.
- Что, liebe?
Зажмуриваюсь и говорю. Просто говорю.
- Я их не соблазняла.
Выдыхаю, с трудом удержав прежний настрой. Саднит в груди.
Эдвард ласково гладит мою спину, придерживает у талии. Правой рукой, ничуть не принуждая, но спрашивая, касается подбородка. Мне сложно на него посмотреть. На глазах я чувствую слезы, которых думала, что не дождусь сегодня. Они безмерно соленые.
- О чем ты говоришь ? – сострадательно зовет Эдвард. И его доброта все для меня решает.
- Ее любовников. Мамы. Ты слышал разговор, так вот... я их не соблазняла.
Он пронзительно смотрит на меня пару секунд, стараясь понять, что именно хочу сказать. Высвобождает из захвата нижнюю губу, не дает прокусить ее окончательно. Придерживает мое лицо всей ладонью.
- Я их не соблазняла, Эдвард, - глотаю слезы, все никак не отпуская эту тему, - пожалуйста... они сами меня, я никогда... я только мечтала, чтобы это закончилось. Я не давала им повода. Пожалуйста, скажи, что ты мне веришь.
Вот теперь он понимает. С глубоким страданием Эдвард целует обе мои щеки.
- Ну конечно, моя девочка. Ты была ребенком. Ты никогда бы не стала их соблазнять.
- Мне было восемнадцать, когда я говорила с Райли тогда. Они давно не были вместе. Мне не нужны были ее любовники.
- Я знаю, Schönheit. Любой здравомыслящий человек это понимает и я знаю. Я тебе верю.
Это то, чего я боялась. Эти слезы другие сегодня, не такие, как вчера. Они едкие и болезненные, разрывающие горло изнутри. Жгучие. Быстрые. Я не хочу снова прорыдать полночи в объятьях Эдварда. Я не хочу больше в принципе рыдать из-за Рене, она этого не заслуживает. Но она же столько сказала!
- Мне жаль, что ты все это слышал...
- Лучше бы я пришел раньше.
- И про Фабиана, и про вас... Эдвард. Я умоляю, скажи, что ты мне веришь. Что я не как она. Не как Кэтрин. Не как... не как они все. Что я люблю вас как свою семью... каждого... ну пожалуйста!
Он целует мое лицо, бережно вытирая слезы. Не отпускает от себя и на миллиметр, знает, как мне надо так ясно его чувствовать сейчас. Вода все также струится сверху. Эдвард обнимает меня всем телом. Тон у него честный – нельзя не поверить.
- Я доверяю тебя абсолютно и полностью, liebe. И никогда не стану слушать бред недалеких людей. Рене хотела причинить тебе боль и она своего добилась. По моему недосмотру. Больше такого не повторится.
- Она взяла бы тебя в союзники, если бы... она бы хотела.
- Я всегда на твоей стороне. Кто бы и что мне не говорил.
Я жмусь к нему как ребенок. Отнюдь не сексуально и отнюдь не по-взрослому. Эдвард заслуживает лучшего, чем мое разбитое состояние сегодня. И вчера. И пару недель тому. Я снова и снова оказываюсь в извечной слабой позиции. Я не хочу стать его бременем.
- Вы там правда курили?..
- Мне нужен был предлог, чтобы поговорить с ней, Белла. Да.
- Но ты не куришь.
- Разовая акция. И то полсигареты.
- Я не хочу потерять тебя раньше времени. И дети тоже.
- Ну что ты, - он гладит мою спину, отвлекая от новых слез, - не потеряешь. Я обещаю.
Чувствую, что Falke делает воду погорячее. А может, мои слезы слишком бурные.
- Что именно она тебе говорила? Обо мне.
- Белла.
- Я хочу ответить на вопросы, если они есть. Или объяснить. Или рассказать, как было на самом деле... как и с теми парнями...
- Schönheit, - он придерживает мой затылок, все также полноценно прижимая к себе. Касается очень ласково, но ощутимо. Вместе с каплями воды забирает эту боль. Унимает ее. - Я не слушаю ничего, что она говорит о тебе. Я понимаю, с какой целью она меня «просвещает». Я выходил с ней не для того, что обсудить тебя. Я рассказал ей о последствиях, если не прекратит все это. И не станет для тебя образцовой матерью.
- Если бы Рене было дело...
- Дадим ей несколько лет. Люди иногда меняются. Ты вот меня изменила. Но до тех пор ни капли боли она тебе больше не причинит. Она ведь давала тебе пощечины и раньше?
- Как ты это понял?
- Это несложно понять. И Райли потом, и этот Керр... и даже я. Ты нам всем позволяла. Потому что позволяла ей.
- Мне так стыдно.
- За что? Она ломала тебя. Но она больше никогда не станет.
Тихо, но обреченно стону у его груди. Эдвард целует мое лицо, убирая с плеч мокрые волосы.
- Почему ты защищаешь меня?
Он вздыхает, ниже наклонив душ.
- Потому что я тебя люблю. И ты заслуживаешь заботы, безопасности и комфорта, моя красота. Как никто другой.
- А если она права?.. Если я разрушу вам жизнь? Вам всем.
- Что такое ты говоришь, Белла. Ты наполняешь ее любовью, эту жизнь. Озаряешь светом, не иначе.
- Я больше всего боюсь... навредить. Ты знаешь, быть... быть в тягость. Вот как сейчас.
Эдвард вздыхает. Глубоко и ровно, я чувствую каждое его движение. А потом обеими руками оглаживает мою спину – от шеи до копчика. Я вздрагиваю и он касается меня нежнее.
- Ты часть моей души и моего сердца, Schatz. Навеки вечные. И ты никогда не будешь мне в тягость.
Я жмурюсь, а Эдвард поднимает мое лицо повыше, к своему. Гладит подбородок и угол челюсти большим пальцем. Синие глаза время от времени заслоняют от меня слезы. Но я упрямо моргаю, чтобы видеть его. Во взгляде Falke правит необъятная, невероятная любовь. Самая настоящая.
- Я не хочу, чтобы ты пряталась от меня. Твои слезы, твои улыбки, твое негодование и страх, Белла, твои сомнения, твои победы. Я хочу знать обо всем, я готов видеть все. Я это выдержу, я к этому готов. Я выдержу тебя любой и с любой тобой я справлюсь, чтобы ни было. Никогда не закрывайся от меня, не давай никому встать между нами. Я здесь для тебя. Я с тобой. Я так люблю тебя, Schönheit. Никто и ничто этого не изменит. Запомнишь? Запомни для меня. Я весь твой.
Я кусаю губы, все еще плача. Но сквозь слезы эти не могу сдержать улыбку. Едва заметную, скорее облегченную, чем радостную. Но настоящую. Мою.
- Мне никто такого не говорил.
- Я буду, - обещает Эдвард, - я с тобой навсегда, Белла. Чтобы ни случилось. Все плохое закончилось.
Я привстаю на цыпочках, обнимаю его шею, тяну к себе. И целую, все еще плача, но не сумев сдержаться. Эдвард бережно касается меня, бережно вытирает слезы, утешительно говорит что-то... а я держу его и не могу оторваться.
- Я так тебя люблю... я так... Falke!
- Тише, моя красота. Это взаимно. Всегда было. С первого взгляда, помнишь?
Насилу киваю, возвращаясь к его груди. Правой рукой глажу у щеки, у челюсти, а левой держусь за его спину. Вода все еще горячая, но я дрожу. И я не хочу, чтобы мы выходили из этого душа. Пока еще не хочу. Медленно, но верно, меня отпускает. Я верю Эдварду: все закончилось. И мои ночные истерики – тоже. Это – апогей. Мы справимся. Мы со всем вместе справимся... если он на моей стороне.
В Берлине наверняка уже почти полночь, но Эдвард меня не торопит. Он знает, как мне нужно это время. Наедине с ним. Здесь, в недосягаемости всего мира. В тепле. Рядом. Эдвард ласкает меня, делает легкий массаж спины, оглаживает волосы. И целует бесконечное количество раз. Снова и снова: страху, сомнениям, тревоге в его нежности просто не остается места. А когда улыбается, стоит мне несмело на него взглянуть... так и вовсе. Я заново учусь верить в себя и в лучшее рядом с Соколом.
Эдвард моет меня, когда все-таки его отпускаю. Бережно распределяет шампунь по волосам, массирует кожу. И гель для душа, без толики пошлости коснувшись везде, где требуется. Я верю ему абсолютно, я отвечаю на каждое его движение. И все больше и больше расслабляюсь. Это физическая любовь, но другого уровня, куда глубже, чем секс. И куда откровеннее.
Эдвард, наскоро ополоснувшись сам, смывает пену с моего тела. Целует у линии волос, у бровей, у скул, убирая шампунь. Все еще улыбается мне уголками губ. Выключает воду.
Эдвард заботится обо мне так, как никогда прежде этой ночью. Подавая полотенце, лично помогая надеть пижаму – ту, из Портленда, с особенно мягкой и теплой розовой кофтой. Сушит мои волосы, изредка играя феном. Я перестаю плакать, слезы сами высыхают. Я унимаюсь рядом с ним и ничего не боюсь. Робко улыбаюсь в зеркало... и Эдвард расцветает, бережно поцеловав мои губы.
Я впервые чувствую такую глубокую привязанность Эдварда, такое неподкупную, невообразимую, безусловную его любовь. Она открывается для меня с новой стороны этим вечером. И я вижу, первый раз так явно вижу, чего она стоит. Чего весь он стоит рядом со мной... и какое истинное благословение мне даровали. Может, все остальное было не зря? Раз Эдвард сейчас здесь.
Он гасит свет и укладывает меня в постель. Ложится рядом, подтягивает выше наше одеяло. Обнимает меня и расслабляется, когда льну к его рукам. Он долго, очень долго гладит мои волосы по всей длине прядей. А я забираю себе его ладонь, медленно и задумчиво целуя костяшки пальцев. Это другой уровень интимности, чем тот, что был у нас в Италии и Штатах. Эдвард видит мою душу... и она ему нравится. Он принимает ее. Он знает, что я точно также принимаю его собственную. Ближе, чем есть, мы уже не будем. Ближе некуда.
И это складывается в моей голове в более чем логичный итог. Я его почти вижу.
- Я хочу, чтобы у нас были дети.
Его пальцы замедляются на моих прядях. Взгляд становится внимательным и осмысленным, немного мерцает в темноте. Эдвард как будто бы застывает, прислушиваясь.
- Правда?
- Да. Я хочу, чтобы дети у меня были только от тебя.
Он сорванно, эмоционально выдыхает, горячо поцеловав мой лоб. Чувствую, как дрожат его ресницы.
- Schönheit...
Я помню всю историю с Маккензи. Я помню ее целиком, хоть и не слышала никогда единой полной версии. Я чувствую его боль. И я знаю, что смогу ее излечить. В моих силах сделать Эдварду подарок, которого он заслуживает. Нам обоим сделать.
- После свадьбы я хочу, чтобы мы... чтобы день рождения у него был следующим летом.
Я никогда не видела такого одухотворенного выражения лица у Эдварда. Словно бы он в нирване и на земле одновременно. Словно бы счастье его совершенно.
Он сдавленно, сбито повторяет мое имя, потянувшись вперед. Целует, тихо простонав, когда потягиваю волосы на его затылке, привлекая ближе к себе. Обвиваю за шею, приподнимаюсь выше на постели. И отпустив губы, дав отдышаться, целую у висков, у щек, у лба. Легонько трусь своим носом о его.
- Эдвард.
- Ты не просто приносишь счастье в нашу жизнь, Schönheit, - доверительно шепчет он, словно бы к божеству прикоснувшись к моему лицу, - ты и есть счастье. В самом чистом виде.
Он почти плачет. В темноте едва ли видно, но блестят его глаза... я довела и Эдварда сегодня. Впрочем, нежность пересиливает во мне стыд, переливается черех край, выплескивается наружу. Я люблю его больше жизни. Я всегда буду его любить. И всегда – до безумия. Неплохой финал плохого дня.
- Эдвард, ты мое чудо.
Я бережно вытираю капельки соленой влаги с его лица. Эдвард хмыкает – мы снова поменялись местами.
- Если бы я встретил тебя раньше. Сколько же я успел глупостей сделать.
- Я успела больше. Но ты встретил меня вовремя. А времени у нас хватит.
Он обнимает меня, крепко прижав к себе. Укладывает так близко, что я слышу его дыхание – чуть сбитое, и биение сердца – такое быстрое. Потрясенно усмехается.
- Ты так хорошо умеешь заставать меня врасплох, Schönheit...
- Я люблю тебя удивлять, ты же знаешь.
Он целует мои губы, быстро кивнув. Улыбается.
Я почти засыпаю, пригревшись у его груди. Касания Эдварда также мерные и нежные, пронизанные лаской насквозь. И его дыхание, и близость, и эта темная ночь, и снег за окнами... я не помню никаких глупостей от Рене. Я не помню ее взгляда и ее слов. Я не помню пощечины. Был только Эдвард и мальчики в моей жизни. Были только мы.
- Белла, - тихо-тихо зовет он. Будто не надеясь, что услышу.
- М-м-м?
Улыбается, не ожидая ответа. Целует мои волосы, погладив у низа спины.
- А можно больше, чем одного?
Впервые слышу, как дрожит его голос. Словно бы украдено.
- Кого, Falke?..
- Ребенка. Хочешь только одного ребенка?
Смеюсь у его шеи, почти просыпаясь. На ощупь глажу у щеки.
- Двое – как минимум, мистер Каллен. Это я могу пообещать.
Эдвард затихает, пораженный моим ответом. Как же быстро стучит у него сердце.
- Ты – моя жизнь, Изабелла. Вся моя жизнь.
Голос теперь почти срывается. Я хочу спросить, все ли хорошо, но Сокол меня опережает. Так горячо, проникновенно целует у скулы, затем коснувшись ее щекой, что вопросы не имеют смысла больше. Кожа у Эдварда влажная.
В Берлине наступает полночь. Кончился этот день.

* * *


19-го февраля я просыпаюсь в потрясающем настроении. Совершенно выспавшаяся и бодрая как никогда, с удовольствием потягиваюсь в постели, приникнув к подушке. Комната залита светом, пусть и серым, снегопад закончился, а дождь еще не начинался. В спальне тихо. И во всей квартире тихо. Только тронув мобильный я понимаю, почему: начало одиннадцатого. И Falke, и дети давно начали свой трудовой день... а я все еще в постели. Похоже, это тенденция этой недели.
Притягиваю ближе одеяло, уютно накинув его на плечи. Помню, как сквозь сон Эдвард целовал меня, уговаривая поспать еще немного и отпустить его на работу. Видимо, мне не хотелось, потому что встал он позже, чем обычно. А может быть, просто не хотелось и ему. Наше вчерашнее послабление режима, когда Эдвард остался дома на полдня... ох, жаль, что сегодня уже сегодня. Я скучаю по нему.
Однако этим утром не ощущаю больше никакой вины, нет ее попросту. Я утвердила план статей у Эммета вчера перед выездом в стейкхаус, у меня висят в списке несколько полуготовых статей и еще два обзора надо запланировать, но это не экстренные задачи. Я никуда не опоздала, ничего не проспала и не стану больше торопиться. Только не этим утром.
Это официально одно из самых расслабленных и тягучих моих пробуждений за долгое время. Я даю себе эту вольность, потому что чувствую – она мне нужна. Неспешно принимаю душ, улыбаясь вчерашнему нашему разговору, такому трогательному. И всей этой ночи целиком, целомудренной, но при том до боли интимной. Мы с Эдвардом теперь части неделимого целого. И он, я думаю, верит мне также безусловно. Может быть и хорошо, что Рене была здесь. Она сделала нас ближе.
Я думала о Рене. О ее словах и о том, как это все отразилось на моем настоящем. По разному представляла, что буду чувствовать, когда увидимся (но ни одна теория не подтвердилась). Встретив маму здесь, в Берлине, в окружении людей, которым я небезразлична, что-то поменялось в моем понимании – и ощущениях тоже. Острые реакции первых часов кажутся странными.
Рене стала домашним монстриком для меня, а не ночным кошмаром. Дивиденды, она сказала. Не избавишься. Ну да. Единственное, мы никогда не были так близки, как я бы хотела - уже просчет. Я не простила маму, я не забыла ее слова, но я... отпустила? Вчера – окончательно. Сидя за столом, глядя на нее, слушая эти усмешки и странные реплики, смущение Поля... и когда и Эдвард, и Фаби были на моей стороне после происшествия в коридоре. В душе, где Сокол снова и снова выбирал меня. И когда мы говорили о детях вчера ночью. Каждый делает выбор и я сделаю свой: не стану ломать нашу сегодняшнюю жизнь в угоду своему прошлому. А выбор Рене – ее выбор, мне следует его уважать. А ей, быть может, стоит все же попробовать уважать и меня. Даже если это займет какое-то время.
Иду на кухню, мечтая поставить кофе и вместе с его запахом забыть обо всем раз и навсегда. На ближайшие месяцы. Приятный сюрприз ждет сразу на столешнице. Едва переступаю порог, как слышу этот аромат – ненавязчивый, нежный, цветочный. И семнадцать пионовидных роз, бледно-розовых, безупречных, стоят в прозрачной вазе на нашем обеденном столе. Ваза обернута синей лентой, такой скромной, но шелковой. А рядом – небольшая плотная открытка. В цвет роз, очень нежная. Эдвард писал сам. Черной ручкой. С характерными углублениями на концах слова – он услышал, что именно так я люблю.

«Schönheit,
Люблю тебя, боготворю тебя, горжусь тобой. Никакая тень прошлого не омрачит наше настоящее. Розы распускаются даже в холода, если их согреешь. Я всегда буду рядом и точно не дам тебе замерзнуть. Ты самый красивый цветок, что встречался мне в жизни. Meine Braut. Liebe dich.
Эдвард (невыносимый босс и романтик с большой дороги)»


Смеюсь, прижимая к себе открытку. Она пахнет его парфюмом. И розами. Розы бесподобны. Нежно оглаживаю парочку бутонов, оценив их упругость и какую-то невыразимую, живую, светлую красоту. Чудо.

«19 февраля,
Моя история сообщений, Я:

Я так счастлива, что ты у меня есть, Falke! Цветы erstaunlich, danke!!! Люблю тебя – zum Mond und zurück.
Deine Braut».


Завтракаю омлетом с овощами и ветчиной. Пью черный кофе. Включаю Radio Italia, немного покружившись на кухне под оптимистичные итальянские песни. Frutta malinconia, Francesco Gabbani. Пасмурное небо на пару минут озаряет несмелый солнечный лучик. Нежусь в ярком пятне его света, искренне улыбнувшись. Все в порядке. Все у нас в порядке. Зря я вчера так нагнетала.
Сажусь за статьи не раньше двенадцати. Успеваю написать совсем немного, как вибрирует телефон. Эдвард.
- С добрым продуктивным утром, Liebe!
Его веселый, победностный тон вызывает у меня улыбку. Смеюсь и Эдвард смеется в ответ, очень счастливо.
- У кого утро, у кого – день, мистер Каллен.
- Всем нам нужно больше ленивых четвергов. Как твои дела, малыш?
- Любуюсь букетом. Читаю любовные записки. Слушаю итальянскую музыку и танцую. И вообще, ты знаешь, у меня великолепное настроение.
- Хотел бы я посмотреть на всю эту картину...
- Вечером повторю лично для тебя. Спасибо за розы.
- Ну что ты, солнышко. Надо мне уже оформить подписку.
- К хорошему быстро привыкаешь.
- О да, пожалуйста. Привыкай.
Я смеюсь, крепче прижав к себе телефон. Эдвард вздыхает. Где-то на заднем фоне у него шум улицы и разговоры людей. У меня здесь царит абсолютная тишина.
- У мальчиков все хорошо?
- Более чем. Они разбудили меня в школу сегодня сами, Изза.
- Как так вышло?
- Кто-то другой не хотел меня отпускать.
Я даже не краснею.
- Вечером я тебя не отпущу, это гарантирую.
- Я запомню.
- Да, пожалуйста, - его же тоном отзываюсь я. Слышу, как Эдвард улыбается.
- Мы приедем к шести. Хочешь, поужинаем где-то все вместе?
- Дома, - сразу же отметаю, вспомнив вчерашний вечер. – Давайте поужинаем дома. Что мне приготовить?
Его принимает мой тон. Эдвард говорит мягче:
- Я всеядный, Sonne. Тем более – с твоих рук.
Щурюсь, усмехнувшись.
- Тогда будет сюрприз.
- В нетерпении.
Теперь вздыхаю я. Разговор все же придется заканчивать. Эдвард на работе, да и мне бы написать запланированное.
- Тогда до вечера, Falke. Люблю тебя.
- И я, солнышко. До вечера.
На ужин я готовлю баклажаны Пармиджано. Дети любят лазанью, Эдвард – овощи, а это почти что компромиссный вариант. Куриное филе мелкими брусочками запекаю отдельно.
У нас выдается замечательный семейный вечер. Эдвард приезжает чуть раньше обещанного и Гийомка с радостью помогает мне нарезать овощи. Фабиан с Эдвардом играют в приставку – и это так трогательно, видеть столь простые, но столь значимые их моменты вместе. Никто не заговаривает ни о вчерашнем, ни о других непростых вопросах. Лишь в самом начале, толком не раздевшись, Гийом обнимает меня за талию, спросив, как дела. А Тревор внимательно слушает. Отшучивается, что у него все в принципе прекрасно: тест по английскому перенесли на следующюу неделю. И еще одна хорошая новость от папы: Калеб едет в семьей в Берлин.
- Они будут в Италии, - поясняет Эдвард, налив себе стакан воды и, кажется, сам до конца не все понимая, - зимний отпуск подальше от снегов Портленда. Заедут и к нам. Пока – шестого марта.
- Но у нас не так много места, папа, - протягивает Гийомка.
- Я подготовлю им нашу старую квартиру, котенок. Калеб говорит, они тут на неделю, может, чуть дольше.
Поздно вечером я спрошу у Эдварда, считает ли он, что у брата что-то произошло. Эдвард не уверен, но говорит, что догадывается. Но он еще с ним поговорит.
После ужина убрать со стола мне помогает Фабиан. Гийом утягивает папу в свою комнату, показать что-то для школьного проекта. Фабиан не прячет любопытства, но на разговоре не настаивает.
- Я знаю этот взгляд, Тревор.
Он немного опускает глаза, но нарочито наплевательски пожимает плечами.
- Только если ты хочешь поговорить.
- Знаешь, я приняла решение: больше никакой драмы. Значит, не время нам пока так близко общаться. Все может измениться.
- Твое всепрощение меня пугает.
- Я не хочу омрачать настоящее этим прошлым, - поясняю, запуская посудомоечную машину, вытираю руки полотенцем. – Мне с вами так хорошо и спокойно. И я с вами сейчас. Не стану упускать момент.
- Она уже улетела?..
- Улетает через пару часов. Жаль, что ты не потренировал французский за кофе.
- Ты ведь понимаешь, что цель была в другом.
- Понимаю. Спасибо, Фабиан.
Тревор несмело, неявно мне улыбается. А потом вздыхает и накрывает мою ладонь своей. Рукопожатие у него нежное, но крепкое.
- Мы всегда здесь и ты всегда можешь на нас положиться. На меня, в частности. Если захочешь поговорить, а папа вне зоны доступа.
- Вряд ли такое у нас бывает.
- И все же, - настаивает он. Мрачно.
Я глажу Тревора по плечу.
- Спасибо, милый. Можно я тоже спрошу? Как дела у тебя? У Сиб?
- Она все еще... в своем проекте, - нехотя отвечает юноша, но взгляд его сразу тяжелеет, - пятница, помнишь? Я рассчитываю на эту пятницу.
- У тебя есть подозрение, что что-то случилось?
- Она никогда так надолго не обрывала со мной связь. Как бы пишет, но как бы и... если в пятницу не объяснит, папа разведает. Я уже попросил его.
- Я надеюсь, что все хорошо, Фабиан.
- Я тоже. Иначе это будет на моей совести.
- Ну что ты.
- Я ее оставил, - серьезно признает он, подняв на меня черный взгляд, - ты переоцениваешь ее силу, я тоже так делал. Сиб такая хрупкая... быстрее бы март.
- Уже через две недели.
- Хоть что-то хорошее, - безрадостно вздыхает Тревор.
Февраль и правда выходит стремительным. Один из самых насыщенных и самых быстрых месяцев в моей жизни, он буквально не останавливается, не притормаживает на крутых поворотах событий. Дети переезжают к нам в Берлин. Мы меняем апартаменты. Эдвард делает мне предложение. Рене выбирает момент, чтобы внезапно приехать в город. Мы проводим чудесный уикенд в Венеции. День Рождение Сокола. Эммет дает мне ведущую роль на новом проекте... и все это сразу, вместе, вот так.
Фабиан прав, быстрее бы март. Мне даже интересно, что будет дальше.
Справедливости ради стоит сказать, что за эти две недели жизнь входит в свою колею. И замедляется – пусть не слишком очевидно, пусть неспешно, но это факт. Мальчики привыкают к школе и рутине будней. Мы с Эдвардом на удивление легко встраиваем эту рутину в свое расписание, каждый вечер успевая проводить вместе, все так же семейно, как и в Венеции. Я переживала, что это будет невозможно – и потому более чем довольна.
- В Дании, на родине Эсми, есть целая концепция, Белла – Fredagshygge. «Пятничные уютные посиделки». У нас Fredagshygge каждый вечер.
- Но по пятницам – особенный.
- И то правда.
Мы вместе смотрим фильмы, что выбирают мальчики, пару раз в неделю. На выходные ходим в музеи, дети хотят больше узнать о Берлине и Германии в целом, попрактиковать немецкий, расширить кругозор. Эдвард как слышит такое от Тревора, не верит своим ушам. Но идею мальчишек одобряет целиком и полностью. Теперь у них обоих есть годовые карты посетителей в каждый из значимых музеев и галерей – Каспиан привозит в черных конвертах. Ходи круглый год когда и на сколько захочется. Парки больше всего доволен свободным доступом в Технический музей.
Эдвард больше не поднимает тему детей, что затронули той ночью. Он будто бы делает вид, что мы вовсе это не обсуждали. Но когда в торговом центре Berlin Mall, гуляя в субботу, проходим детскую секцию, я вижу, как загораются его глаза.
Приникаю к плечу Falke и он, будто смутившись, переводит взгляд на мальчиков. Они идут впереди, Гийомка ведет нас к стойке с молочными коктейлями.
- Мне нравится с балдахином, - признаюсь я.
Эдвард хмурится, недоверчиво глянув на меня с высоты своего роста.
- С балдахином?..
- Кроватка. И эти зверушки-погремушки! Однажды мы сюда вернемся.
Приободренный, он вдруг так широко улыбается... так ласково, так спокойно. Целует меня, притянув к себе, и едва ощутимо щекочет, не выпустив из объятий.
- Однажды, Schönheit.
В следующую пятницу Сибель, как и обещает, откровенно говорит с Тревором. Я не знаю, о чем, я не подслушиваю, да и мальчик не спешит делиться, но он становится спокойнее. Быть может, чуть более удивленным, но все же.
Эдвард рассказывает мне сам одним из поздних вечером, перед тем как ложимся в постель.
- Сибель живет у Рэя, Белла.
Изумленно поворачиваюсь к Каллену, привстав на локте посреди нашей постели. Он приглаживает мои волосы, медленно кивая.
- Не понимаю.
- Таня и Рэй встретили Сибель в ресторане, где обсуждали развод еще в середине месяца. Она была в трудном положении, он сказал. Ее матери не было в городе. Она обещала вернуться в первых числах марта. Сибель была одна и на эти недели они забрали ее в свой дом.
- Но разве Таня и Рэй не разводятся?..
- Они взяли паузу на раздумья. Я думаю, Сибель здесь пришлась к месту. Объединяющий фактор.
- Позаботиться о ней...
- Таня всегда хотела быть нужной и... дочку. Да и Аллу веселее. А вот Калеб пока не признался мне, в чем дело. С чего бы отпуск, да и...
Он пытается перевести тему. В этом весь Сокол.
- Ты следил за ней, Эдвард, - замечаю скорее утверждением, чем вопросом.
Каллен не открещивается, но закатывает глаза. Почему-то его это смущает.
- Держал на контроле. Я тебе говорил, благополучие Фаби...
- Даже без благополучия Фабиана. Ты за нее беспокоился.
Эта слабость и Эдварду она не нравится. Но он мне не лжет.
- Я вписался за нее ответственным лицом перед опекой, Изза. Это рационально.
Я придвигаюсь к нему ближе, обнимаю за шею, целую в щеку. Эдвард вздыхает. Гладит меня в ответ.
- Я тобой горжусь.
- Не так уж это и значительно. Фабиан хотел бы, чтобы я сделал больше.
- Вы прошли большой пути за эти месяцы, Эдвард. Я помню, как ты рассказывал мне о ней раньше.
- Я не изменил мнение до конца.
- Но ты дал ей шанс, - массирую его спину, и Эдвард мне сдается, сразу же приникая ближе. – Спасибо. Тревви рассказал тебе?
- Рэй. Если я так положителен в последние дни, Изза... можно мне массаж?
Смеюсь, нежно погладив его у затылка. Целомудренно, но весело целую Эдварда в губы.
- Тебе – все что угодно. Снимай футболку.
Массаж у нас заканчивается совместным приятным времяпрепровождением. Но это другая история, хохочет разгоряченный, обнаженный, нависший надо мной Эдвард. Я прикусываю его нижнюю губу, потягиваю волосы на груди, приникаю так крепко, как могу, всем телом. И энергично киваю. Das ist eine ganz andere Geschichte. Совсем другая история.
Тревор сам рассказывает мне о Сибель и ее скором приезде (на Erasmus Сибель утвердили) в марте. Мы пьем кофе, пока ждем Гийома с театрального клуба (сегодня забираю мальчиков я), и Фабиан, обведя контур своего стакана с флэт-уйатом, делится со мной сокровенным. Он и правда стал куда спокойнее.
- Хорошо, что Рэй был неподалеку тогда. Хоть это и странно. И она так легко согласилась...
- Папа говорит, им нужно было позаботиться о ком-то. А Сибель нужна была их забота.
- Я хочу о ней заботиться, Белла. А я здесь.
Я не напоминаю, что ему всего пятнадцать. Я максимально тактично и очень мягко говорю:
- Ты уже это делаешь, Фаби.
В этот день Эдвард остается в офисе допоздна. Он звонит мне, какой-то излишне встревоженный и хмурый, просит забрать Фабиана и Гийома и побыть с ними. Он не знает, когда вернется.
- Что-то случилось, Эдвард?
- Вопросы по автомобилям. Целая партия отозвана. Мне нужно разобраться лично.
- Хочешь, привезем тебе ужин?
- Я думаю, мне хватит времени лишь на сэндвич, liebe, - насилу шутит он, - но спасибо большое. Я надеюсь быть дома до полуночи.
- За нас точно не переживай, все будет хорошо. Не работай на износ, Falke. Ждем тебя дома.
Он вздыхает, негромко сказав «увидимся» и кладет трубку. Мне тревожно.
Впрочем, с детьми у нас выдается хороший вечер. Едим пасту с тремя сырами и шампиньонами, играем в приставку (сперва Гийом долго и упорно объясняет мне правила FIFA). Пьем чай с пирожными из патиссерии, которые забираем вместе по пути из школы. Время к двенадцати, а Эдварда все еще нет. Телефон у него занят.
Фабиан сдается первым. Желает мне доброй ночи, лично загрузив посудомойку и оставив плед, которым они укрывались с Гийомкой, на спинке дивана. Переписывается с Сибель, обещая ей краткий звонок.
- Доброй ночи, Тревор.
Парки смотрит на меня осоловевшими глазами, нехотя признавая, что завтра идти в школу все же придется. Умывается, переодевается в пижаму и настаивает, чтобы я немного посидела с ним в спальне. Я глажу его волосы, убаюкивая, и Паркер мне нежно улыбается.
- Я люблю тебя.
- Я тоже, солнышко. Доброй ночи.
Не хочу ложиться, не дождавшись Эдварда. Но засыпаю на ходу. Лишь ближе к двум, просыпаюсь, услышав приглушенный шум у входной двери. Потом краткий плеск воды в гостевой ванной. И как Сокол укладывается рядом со мной, тихо, но вполне ясно утягивая в объятья. Приникаю ближе, забираю себе его руки, поцеловав тыльную сторону ладоней. Эдвард тяжело вздыхает.
- Привет.
- Привет, Schönheit. Я разбудил тебя.
- Это ненадолго, - тихонько усмехаюсь, погладив его пальцы. Эдвард и звучит, и выглядит уставшим, но напряжение его пока никуда не девается. – Тебе тоже нужно отдохнуть.
- Как видишь, я как раз и планирую этим заняться.
Поправляю одеяло, подтянув его ближе к плечам мужчины. Стараюсь устроить его по уютнее, тепло погладив вдоль предплечья. Эдвард вздыхает снова.
- Ich liebe dich, - сокровенно произносит. Может мне кажется со сна, но будто с надрывом.
Я хмурюсь. Ласкаю его ощутимее.
- Ich auch. Что с тобой? Получилось решить вопрос?
- Практически...
Голос его взучит сонно. Не надломленно, а устало и сонно. Я накручиваю себя. Эдварду просто нужно отдохнуть, долгий был день.
Я касаюсь его нежнее.
- Засыпай. И завтра утром мне все расскажешь.
- М-м...
Не слишком-то уверенно. Поворачиваюсь в его руках и замечаю, привыкнув к темноте, как смягчаются черты его лица, едва меня видит. Ласково прикасаюсь к россыпи морщинок у глаз и лба. Глажу его виски. И, зная отличное средство, прикасаюсь к мочке уха. Эдвард улыбается уголками губ, облегченно усмехнувшись.
- Ну, Белл...
- Доброй ночи, - наставляю. И глажу его до тех пор, пока Эдвард не засыпает и красивое лицо его полностью расслабляется. Это занимает не больше пяти минут.
Впрочем, утром нам поговорить так и не удается. Эдвард будит меня в начале шестого, извиняющимся тоном попросив завезти мальчиков в школу. Ему срочно нужно уехать.
- Конечно, Эдвард, без проблем. Но что там?..
- Не страшно, - гладит мою щеку, легко придержав у челюсти. Целует, но губы у него холодные. – Позже расскажу.
Спросонья я едва ли замечаю, что стоит у нашей постели уже полностью собранный, гладковыбритый и готовый к отъезду, едва ли не в пальто.
- Спасибо.
- Не за что, Эдвард, - растерянно говорю ему вслед я.
На завтрак жарю блинчики. Дети собираются сами и довольно быстро. В школу мы приезжаем чуть заранее, чем обычно. Желаю мальчикам хорошего дня. Пишу смс Эдварду, но он на нее отвечает далеко не сразу. Мне снова не по себе.
Я работаю из дома, заканчиваю обзор венской кондитерской. Тут подают плетенки с корицей, пан-о-шоколя и хит сезона: плоские круассаны. Эммет просил уделить им особенно внимание, нравятся молодым посетителям, нашей основной аудитории. В комнате мрачно из-за повисшего над городом тумана. Но в столовой у меня уютно, витает аромат свежесваренного в гейзерной кофеварке кофе, так и стоят в вазе с голубой лентой розы от Сокола. И вообще, странное спокойствие наполняет наш дом. Как будто бы неземное.
Я не верю сама себе, когда слышу, как поворачивается ключ в замке. Едва ли три часа дня, вряд ли Эдвард вернулся бы в такое время. Это против всех его правил, если только не выкроил нам час на совместный обед. Забыл что-то?..
Прислушиваюсь – и дверь открывается. Я выглядываю в коридор.
Falke. Как есть он.
Эдвард останавливается в прихожей, как-то странно взглянув на меня с высоты своего роста. Он бледнее, чем обычно, волосы растрепались и все мокрые от снега-дождя на улице.
- Привет, Schatz.
- Привет. Ты рано.
Хмыкает, немного судорожно поведя плечами. Разувается и лишь потом расстегивает пальто. Я подхожу ближе, помогаю ему, сама освободив пару матовых пуговиц. Все так и блестит от влаги.
- Давай повесим в ванной, подсохнет...
- Черт с ним, - Эдвард не глядя бросает пальто на тумбочку у входа, кивнув мне на гостиную. - Надо поговорить, Белла. Сейчас.
Я молча иду за ним следом. В животе все сворачивается в тугой ком.
Каллен проходит в гостиную, кратко обводит ее взглядом, а потом садится на кресло. Очень тяжело. Почти до треска деревянной основы сжимает подлокотники.
- Эдвард?
Он потирает переносицу, делая глубокий вдох. Очень старается сохранить видимую иллюзию спокойствия.
- Schönheit, я хочу, чтобы ты послушала меня очень внимательно.
Присаживаюсь у его кресла, тут же забрав себе ладонь. Впервые за все наше время вместе руки у Эдварда холодные.
- Хорошо. Я слушаю. Что случилось?
- Внимательно, - повторяет он, посмотрев на меня очень серьезно, - и только потом – вопросы.
- Ты пугаешь меня, Эдвард. Тебе нехорошо?
- Мне нормально, - отмахивается.
Но руки не забирает. Наоборот, пожимает мою ладонь крепче, хоть и сразу этого стыдится. Сглатывает. Все вокруг нас как будто бы ускоряется, запускается на особой скорости перемотки, повисая в этом натянутом, гулком напряжении. И голос Falke звучит обреченно, хоть и старается Эдвард с ним справиться:
- Кэтрин подала на меня встречный иск. За Кензи.
Что?! Твою мать! Второй рукой, свободной, я касаюсь его плеча. Кажется, Эдвард чуть подрагивает.
Спокойно, Изза. Спокойно.
- Но ведь срок давности?..
- Еще не истек. Было пару дней, вот она и... за совращение несовершеннолетней девочки при отягощенных обстоятельствах. Алкоголь и вещества.
- Там не было веществ!
- Не было, но это еще нужно доказать. А вот иск есть. И если его удовлетворят...
- С чего бы? Разве у нее имеются доказательства?
- Маккензи может сказать свое слово. Первыми всегда слушают жертв.
Эдвард смотрит на меня снова и на долю секунды в синем взгляде его пробегает искра отчаянья. Слишком яркая, чтобы мне показалось. Крепче обвиваю его ладонь, придвигаюсь совсем близко.
- И что будет, если?..
Он сжимает зубы – под кожей ходят желваки. На щеках проступает нездоровый румянец, а взгляд острый – режет насквозь. Эдвард и зол до чертей, и в отчаянье до ужаса одновременно. Его выдает голос. Глухой и мрачный.
- Пятнадцать лет, Schönheit. Это – пятнадцать лет тюрьмы.

Спасибо всем, кто ждал эту главу. Жизнь точно не стоит на месте. Ваши отзывы - лучшее вдохновение и большая радость, что работа еще интересна. Danke!

Саундтрек: Negramaro - La Prima Volta


Источник: https://twilightrussia.ru/forum/37-38564-1
Категория: Все люди | Добавил: AlshBetta (31.10.2024) | Автор: Alshbetta
Просмотров: 663 | Комментарии: 10 | Теги: the Falcon, AlshBetta


Процитировать текст статьи: выделите текст для цитаты и нажмите сюда: ЦИТАТА







Всего комментариев: 10
1
9 innasuslova2000   (14.11.2024 00:07) [Материал]
Вот так, прямо обухом по голове! Не скажу, что удивлена, Кэтрин прямо говорила, что подаст заявление, но как-то за переживаниями о Сибель, теплотой и спокойствием в отношениях между ними, сказочного времени в Венеции, всё немного притупилось.
А теперь мир мальчишек, Эдварда и Беллы очень страшно накренился. Я уже раньше писала, Эдвард для них скала о которую разбиваются все тревоги и проблемы. И это так страшно, когда настолько неподвластный жизненным невзгодам мужчина, оказывается уязвим. Да, они с ним, да, они семья, да, они тыл... но что будет с Фабианом? Разве он себе простит, что подверг отца этому ( он-то, наверняка только себя и обвинит) хотя совершенно здесь нет его вины нисколько. И Эдвард... главное сохранить сердца любимых людей цельными, а им будет больно. И Эдвард будет винить себя. Очень тяжёлое время ждёт наших героев, и нас вместе с ними.
Пока я вижу два варианта - Кэтрин, явно расчитывает, что Эдвард отзовёт свой иск. Мне думается, что это скорее форма шантажа, чем серьёзное намерение посадить Эдварда за решётку. Или она совсем поехавшая дура.
И вторым вариантом мне видится, само выступление Маккензи. Она же может и не подтвердить обвинения, может просто рассказать правду.И что теперь Эдварда ждёт на работе? Исковое заявление ведь и здесь, наверняка скажется.
Я желаю нашим героям пройти сквозь все беды, выдержать все испытания, и сохранить себя по-возможности целыми и цельными.
Вам, уважаемый Автор, желаю вдохновения))
Спасибо за столь долгожданное продолжение (хоть и читала его с опозданием)! Верю, что всё они преодолеют! Главное, вместе!))

0
10 AlshBetta   (15.11.2024 01:01) [Материал]
Эдварду прежде всего нужно больше рассказать о том, что он знает про это дело, про слова Кэтрин и ее исК, про саму историю с Маккензи. Пока где-то будет недостаток информации, им сложно будет справиться. Адвокаты подключатся, да и семья, вы правы, не останется в стороне. Может быть поднимет голову Маккензи.
Но вот здесь им с Беллой и правда придется разделить обязанности и вплотную заняться детьми. Фабиан и правда не ожидает такого удара, как и сам Эдвард. С ним нужно осторожно cry Гийом придет в ужас, а это чревато своими проблемами. Террен?..
Работа может оказаться меньшей из зол... хотя многое у Эдварда на ней повязано. Благосостояние семьи и свое мироощущение как минимум, вы правы, он скала... до сих пор был. И это часто кончается печально, когда у таких людей землю из-под ног выбивают за прокол прошлого,казалось бы, давно забытый.
Белле и здесь будет нелегко. Им всем.
Но они, хотя бы, друг у друга есть - а это не мало!
Спасибо за потрясающий комментарий, эмоции и мысли. Это так вдохновляет - их читать. Спасибо за верность истории и комментарии. Без читателя автор тихо тлеет)))

1
7 @rish@   (07.11.2024 19:39) [Материал]
Еще недавно Эдвард и Белла счастливые и влюбленные в Венеции, в окружение детей, потом мерзкая Рене с ее признаниями, ненавистью и завистью, которая будет ненавидеть Беллу еще сильнее за ее счастье.

И вот новые испытания на их головы... Надеюсь на благополучное разрешение этой ситуации и с нетерпением жду главу!

Дорогой автор, успехов Вам!

0
8 AlshBetta   (08.11.2024 01:46) [Материал]
Спасибо за прочтение и отзывы!
В Венеции они дали обещание друг другу. Вот и первое его испытание. Остается верить, что не последнее wacko

1
4 Alin@   (02.11.2024 15:31) [Материал]
Такое блаженство у них, и с Сибель все хорошо. А ведь его предупреждали, что такое может случиться и произошло... Но не думаю что это будет просто. Не стоит сдаваться!

0
5 AlshBetta   (02.11.2024 18:10) [Материал]
Адвокат предусмотривал такую возможность и они обсуждали. Единственное, размах иска не учли sad
Но теперь у Эдварда есть то, чего раньше не было: тыл. А это многое меняет.
спасибо!

1
3 Karlsonнакрыше   (02.11.2024 07:25) [Материал]
Что ж, а кто говорил, что зло так уж легко наказать. Как говорится, знал бы где, соломки б подстелил) Сколько раз твердили миру, не спи с несовершеннолетними) ей же сколько было, 18?
Почему-то думаю, что тут Розали ещё может сыграть роль (как тетя)

0
6 AlshBetta   (02.11.2024 18:11) [Материал]
Мир сходил с ума, сходит и будет сходить, все-таки, не всегда минуты удовольствия, пусть и краткого, люди рассматривают в возможной перспективе.
Маккензи было 17 лет той ночью.
С Розали бы стоило обсудить вопрос (если она еще не в курсе) wacko
Спасибо большое!

1
1 baymler9076   (01.11.2024 11:36) [Материал]
Пиздец. Просто полный пиздец.
Большое спасибо за продолжение!

0
2 AlshBetta   (02.11.2024 00:04) [Материал]
Спасибо за прочтение smile






Материалы с подобными тегами: