 Инна Денисова — о нервной и красочной драме с Оливией Колман, Дакотой Джонсон и Джесси Бакли, снятой по мотивам раннего романа Элены Ферранте.
«Пропавшая дочь» — экранизация одноименного романа Элены Ферранте (он был написан задолго до того, как она прославилась благодаря «Моей гениальной подруге»). Джилленхол говорит, что хотела снять фильм о «внутреннем хаосе», и ей это, безусловно, удалось.
Все начинается с приезда немолодой женщины с потухшим взором (Оливия Колман) на греческий остров Спецес. Она представляется пожилому смотрителю виллы (Эд Харрис) Ледой, профессором сравнительного литературоведения. Время на пляже Леда, очевидно, намерена проводить в компании ручки и блокнота, но по соседству возникает кошмар интроверта — большая семья. Взгляд профессорки просверлит и экран, и зрителя, и главную мишень — красавицу Нину (Дакота Джонсон). Этот взгляд уже не тускл, он горит огнем сильного чувства, но природа этого чувства поначалу неясна.
Между женщинами завязываются приятельские отношения, и станет ясно: Элена, трехлетняя дочь Нины — вот причина пожара и триггер, запускающий параллельный сюжет из воспоминаний. В нем юная Леда (героиню в молодости играет Джесси Бакли) пыталась полюбить своих маленьких дочек, Бьянку и Марту, но так и не смогла. Выбрав лекции профессора (Стеллан Скарсгард) о Бурдьё и Рикёре, она ушла к нему из семьи. Нина тоже изменяет мужу, но, правда, не с профессором, а с обычным басбоем (звезда сериала «Нормальные люди» Пол Мескал), и берет Леду в сообщницы. Вот тут на экране и начинается тот самый хаос. В конце концов маленькая Элена теряется в лесу, Леда находит ее, возвращает матери, но крадет у девочки куклу, приносит на виллу и прячет в шкафу. Зачем? Этого не понимают ни зрители, ни, кажется, сама героиня. Пропажа куклы производит на вилле переполох еще больший, чем исчезновение девочки: поиски игрушки превращают фильм чуть ли не в триллер.
«Пропавшая дочь» не фильм-анализ, но фильм-констатация: Ферранте и Джилленхол лишь намекают на причины внутреннего разлада героини, но зато наглядно показывают это раздраженное состояние. Леду, исследовательницу Йейтса и Одена, бесит все материальное, настоящее, неумозрительное: и розовый цвет виллы, где живет семья Нины, и визги молодежи в кинотеатре. Дети тоже бесят — и чужие, и свои. Во флешбэках показано, как Бьянка старательно читает гостям отрывок из поэмы Одена, поглядывая на мать в поисках одобрения, но даже в такой ситуации его не находит.
Джилленхол материальное, наоборот, интересует в первую очередь. Она снимает скорее не психологическую драму, а импрессионистское полотно — например, наряжает героиню в белое и оттеняет ее наряд апельсинами (в воспоминаниях Бьянка просила мать снимать с них кожуру змейкой, а сейчас в гостиничном номере Леды они просто гниют). Апельсин ярко-оранжевым пятном брызнет в глаза и в финальной сцене, когда поцарапанная в автомобильной аварии Леда в шоке будет звонить по мобильному взрослым дочерям, держа в руке апельсин. Неуместность этого плода среди крови и смятения — сама суть фильма, в котором важно не то, почему героини разрушают жизнь (свои и окружающих), но и то, что чувствуют в этот момент их тела и души.
За статью спасибо сайту КиноПоиск
Венеция-2021: две матери и один апельсин в режиссерском дебюте Мэгги Джилленхол
|
...что в 
