 На Венецианском фестивале показали фильм «Спенсер» режиссера Пабло Ларраина, получивший в российском прокате подзаголовок «Тайна принцессы Дианы». Американские критики полюбили нестандартный байопик с Кристен Стюарт в главной роли, поклонники Стюарт пророчат ей «Оскар», но предсказать номинацию трудно, а болеть за актрису вслепую — как-то нечестно. Кинокритик Егор Беликов посмотрел «Спенсер» и рассказывает, чего ждать от фильма.
Байопик — жанр предательский, причем в первую очередь для автора, который пытается представить чью-то жизнь, чаще всего — досконально известную и описанную во множестве источников, в игровом формате, заведомо искажая реальные события. По понятным причинам: свидетелей чаще всего не осталось, а те, что живы, часто друг другу противоречат. С другой стороны, мы все существуем только в чьем-то восприятии, и наше представление о себе может оказаться менее объективным, чем взгляд со стороны.
Еще сложнее дело обстоит с биографиями различных икон — никому не угодишь. Ни оставшейся в живых толпе наследников, ни армии поклонников, имеющих собственное, непоколебимое мнение о кумире и о том, как его стоит показать. Поэтому, например, режиссеру Алексею Учителю приходится отбиваться то от царебожников, недовольных «Матильдой», то от правообладателей песен группы «Кино», ополчившихся из-за «Цоя». Хотя Учитель каждый раз, убеждены, ничего плохого не имеет в виду.
Подобные проблемы обычно не касаются Пабло Ларраина, выдающегося, надо признать, чилийского режиссера, неровного, но потому и любопытного. В 2016-м в голливудском прорыве под названием «Джеки» постановщик, кажется, нащупал работающую жанровую форму. У Ларраина и раньше были фильмы по мотивам реальных событий, которые ловко прикреплялись к какой-нибудь значительной исторической фигуре, — «Нет» про оппозицию диктатору Аугусто Пиночету, «Неруда» про известного чилийского поэта Пабло Неруду. Но все же лучше, чем тот байопик о первых днях Жаклин Кеннеди после убийства ее мужа — президента США в Далласе, Пабло так ничего и не снял. Потрясающе перевоплотившаяся даже не в саму Жаклин, а в наше о ней представление Натали Портман (за это была номинирована на «Оскар») в той картине зависла во вневременье. Прошлая жизнь уже закончилась, а новая не началась — и ей необходимо было это осознать. Еще Ларраину удалось каким-то неведомым образом не скатиться в звенящую пошлость, свойственную богато костюмированному кино. Он не ограничился трюизмами о неизбывной душевной боли, а пошел дальше, погрузился в ситуацию, неведомую никому, кроме самой Жаклин. Мало кто мог по‑настоящему понять первую леди и посочувствовать ей — разве что Мэри Тодд Линкольн, но она умерла еще в XIX веке.
Главное — не пересматривать «Джеки» следом за «Спенсер» — вдруг, чары развеются. Может, дело в новой ларраиновской героине, которая уже не так похожа на надломленную вдову Кеннеди, — ее проблемы, кажется, немного попроще. Будем аккуратны в формулировках — опять же, принцесса Диана у каждого своя, потому что, надо думать, читатели этого текста и (почти) все будущие зрители фильма с ней не были знакомы. Кино посвящено тому периоду жизни Дианы, когда она наконец решилась на развод с принцем Чарльзом, а произошло это, как мы выясняем из «Спенсер», во время рождественских праздников, проведенных вместе с королевской семьей. И из-за этого кажется, что нам показывают тяготы птички в золотой клетке. Но обо всем по порядку.
Кристен Стюарт играет невротичную, нестабильную и хаотичную британскую принцессу, вынужденную жить в рамках конвенциональных монархических традиций, но так и не сумевшую подогнать себя под эти рамки. К чему ей это, если муж, пусть он хоть сто раз принц, к ней давно холоден, королева-свекровь ее недолюбливает и даже родные дети начинают замечать, что с Дианой что-то не так. Потом уже выяснится, что у принцессы обнаружили психиатрический диагноз, а пока она общается со случайными понимающими людьми и, внезапно, с духом Анны Болейн.
Ларраин в первом же кадре снимает с себя ответственность эпиграфом: «Сказка по мотивам реальных событий». То есть это не совсем Диана, не вполне королевская семья: сказка — ложь, да в ней намек. Перед нами скорее драматизация, чем реконструкция, — да и вряд ли можно было бы доподлинно воссоздать историю Дианы Спенсер, скорее, разыграть по ролям, как на детском утреннике. Так что авторские допущения Ларраина объяснимы.
Другой вопрос, что допущения навязчиво символичны и оттого странны. Разумеется, дворец находится рядом с родовым поместьем Спенсеров, и поэтому Диану все время туда тянет, причем именно к местному пугалу, что стоит на участке, — она его даже переодевает. Призрак Анны Болейн появляется в самый удобный момент — и, конечно, неспроста, это имеет глубокое и в то же время самоочевидное метафорическое значение — ее предали и казнили, она же родила на свет Елизавету I, в то время как Елизавета II изводила уже саму Диану одним своим существованием. Все общаются исключительно слащавыми фразами. Остальные персонажи, кроме королевской семьи, как вышколенные, смотрят на протагонистку с обожанием. Одна из них, горничная, в английском таких называют lady’s maid (Салли Хокинс, звезда недавней оскаровской сенсации «Форма воды»), даже признается Диане в любви. Изо всех сил нас пытаются убедить, что Диана, во‑первых, дивное создание, во‑вторых, что на нее страшно давят.
«Спенсер» вызывает недоумение с самого начала. Диана была в браке с Чарльзом немало лет, но почему-то не смогла найти дорогу во дворец, где, согласно традиции, справляла Рождество все это время, — непонятно даже, почему она решает ехать туда сама и на своей машине. Но это мелочи, главное — что героиня карикатурная и хотелось бы ей посочувствовать, но не выходит. В смысле, именно экранной Диане — отношение к настоящей Спенсер уже не играет большой роли, после трагической гибели в автокатастрофе она превратилась, скорее, в символ, за ее прижизненными фотографиями трудно разглядеть ту мятущуюся девушку, которой она была. А местная Диана слишком святая, чтобы ожить на экране. Ее проблемы, которые здесь подаются с эпичностью оперы, — ах, злодей-муж подарил те же жемчуга, что и любовнице, порву-ка я их в рапиде — не вызывают ничего, кроме спазмов классовой ненависти.
Диана не кажется нашей кандидаткой от народа в монаршей семье — она по праву рождения стояла выше, чем все налогоплательщики, за счет которых и существует британская конституционная монархия. И Спенсер однажды добровольно согласилась стать ее частью, строго следовать этикету и надевать определенное платье на определенное мероприятие — ужасная жертва в обмен на королевскую. Да, демарш Дианы, описанный в фильме, — попытка выбраться из токсичных отношений, возможно, самых токсичных на планете. Но, если честно, принц Чарльз и остальные Виндзоры не выглядят тиранами и деспотами — они просто живут по накатанной, в плену у многовековых стандартов качества. Они точно не опереточные злодеи, необходимые фильму для должного драматизма.
Кристен Стюарт, как и принцессе Диане, просто не повезло попасть в этот фильм — она действительно большая актриса, и ей совершенно справедливо пророчат за эту роль «Оскар». Нюанс только в том, что премию дают не за художественные достижения фильма, а, по сути, за личную симпатию к конкретной роли. То есть сыграть-то она могла как угодно, лишь бы это смотрелось уместно. Плюс номинантку все должны любить, но с этим у Стюарт нет никаких проблем, она настоящая фем-икона. И выглядит Кристен здесь более чем достойно — в белом венчике из роз, то есть в пышном платье, в котором она позирует на постере, с тщательно сконструированной невротичностью в каждом жесте и взгляде. Загвоздка только в том, что эта драматическая продуманность выдает и тотальную искусственность экранной интриги. Зрители и так знают, что Диана уйдет от Чарльза и погибнет, — вот только показанные в фильме события с этим, к сожалению, почти никак не связаны.
За статью благодарим сайт Esquire
В белом венчике из роз: какой получилась британская принцесса в байопике «Спенсер: Тайна принцессы Дианы»
|
вы можете рассказать о себе и своих произведениях немного больше, создав Личную Страничку на сайте? Правила публикации читайте в специальной 
