 Роб, твой персонаж в «Космополисе» очень темный. Беспокоился ли ты из-за того, что принял это вполне осмысленное решение отойти от того, что делал раньше?
Не совсем. На самом деле, я никогда и не пытался отойти от чего-то. «Милого друга» я прочитал после первых «Сумерек», и мне он понравился. Я подумал, что это будет забавно; это единственный проект из тех, в которых я участвовал к тому времени, где я действительно волновался из-за того, как его воспримут зрители. Перейти от героя, который является идеальным бойфрендом к роли парня, который охотится на людей. И люди любят его за эту сволочность. Затем, когда в конечном счете получилось все достаточно хорошо, я чувствовал себя по-другому, снимаясь еще в двух фильмах «Сумерек». С «Космополисом» я же просто понял… это было что-то по-настоящему новое, а не просто хороший фильм. Это было что-то, чего раньше я и не испытывал. И дело не только в сценарии, что-то было в самой идее. Я не думаю, что в ближайшее время в каком-то из фильмов вы еще увидите сцену диагностики простаты длиною в шесть минут!
Дэвид Кроненберг обладает настолько уникальным талантом; был ли он именно тем режиссером, которого ты искал, чтобы поработать?
Дэвид здесь в подчинении. Ты на самом деле не задумываешься о том, что сможешь работать с подчиненным. Эта мысль никогда не приходила мне в голову. Она пришла совершенно внезапно, и мне понадобилось время, чтобы осознать ее. И все же, когда я увидел окончательный вариант фильма, мне он понравился, было в нем что-то необычное. Затем мы отправились в Канны, и все было таким странным! В то же время я думал, что мне это предложили из-за того, что я был пресыщен и я мог по частям собрать одно целое.Мой герой почти что неприятен. Он постоянно говорит и, учитывая, как снимал Дэвид, камера почти все время находилась в 8 дюймах от моего лица. Это было не тем, чем, по-моему, я буду заниматься, но все же это было тем, отчего трудно отказаться.
Каким ты видишь своего героя, похоже, он полон отвращения к себе и миру, в котором живет? Кажется, что он несчастен и отчаянно желает разрушить себя.
Я точно не знаю, был ли он несчастным. Думаю, если фильм и нужно как-то прокомментировать, то… Знаете, я всегда чувствую себя очень уверенно говоря, что этот фильм значит то и это, когда сижу один, но когда рядом Дэвид, это как будто: «Аргх». Этот фильм об абсурдности этого мира. Когда я впервые прочитал его, мне показалось что это абсурдная комедия. Затем, когда люди увидели фильм в Каннах, почти все смеялись и я такой: «Эй, я думал, что было весело». Этот фильм не столько о попытке уничтожить себя. Думаю, герой скорее думал, что если ты посмотрел на все и мир утратит для тебя всякий смысл, значит нужно начинать все сначала. Это случается вновь, вновь и вновь. Как по мне, тебе не нужно быть пророком, чтобы увидеть, что все уже начинает разваливаться на части. Он просто впервые и неожиданно для себя увидел это и понял, что мир рушится.
Каково быть частью такого замечательного актерского состава?
Я провел весь в фильм в состояние постоянного ужаса. Было такое чувство, что первые несколько недель я просто не мог привыкнуть к этому миру. Новые люди появлялись каждый день. Но, по крайней мере, лимузин оставался все тем же. Это было странное окружение для работы. Ведь не было никого, только камера, которую ты мог видеть. Обычно, когда работаю, я пытаюсь смотреть в глаза оператору. В этот раз приходилось налаживать контакт именно что с камерой, которая в принципе-то неодушевленная. Это действительно странно. Многие актеры, которые приходили, говорили, что они также испытывали некоторый дискомфорт. Таким образом, ко мне приходили все эти талантливые актеры, а я, по крайней мере, чувствовал себя все более уютно в окружающей меня обстановке.
Снимаясь в сценах снаружи машины, ты чувствовал облегчение?
Вроде того. Я заметил, что когда я выходил из лимузина, моя походка изменялась. Она была не моей. И это было странно, есть одна из сцен ближе к концу, когда я поднимаюсь наверх в квартиру, и я смотрел ее на днях и подумал еще: «Моя походка определенно странная». Думаю, это как-то связано с тем, чтобы быть канадцем, мне было так комфортно. И мне это не нравится. Я читал о подобном у Джеймса Гандольфини, который, не важно, что происходило в сцене, всегда пытался найти, куда бы присесть. Ясно, что он делал это не по той же причине, что хотел и я. Это отличная вещь - присесть, если конечно ты можешь найти повод сесть. Так намного легче. Когда я наконец-то вставал, мне хотелось сесть на пол!
Ты презентовал фильм в Каннах. Каково это было?
Это было удивительно. Я был в Каннах в рамках промо этого фильма и чувствовал, будто немного спекулирую на авторитете фестиваля. Я чувствовал себя самозванцем. Мой фильм участвовал в Каннском фестивале и при этом намного быстрее, чем я думал, что это случится. И это было удивительно.
Твой персонаж ищет острых ощущений, чего искал ты в этой роли?
Мне очень понравилась мысль, что люди будут напуганы мною. Я даже толком не знаю, что это значит, но мне понравилась сама мысль. Не знаю, так трудно сделать что-то по настоящему опасное. Не знаю как, но «Космополис» это сделал, это почти смешно, что этот фильм довольно опасен. Все говорили, что здесь слишком много разговоров, но я хотел попытаться сделать что-то свежее и новое. Это то, что было интересно мне, мне не нравится повторяться или наследовать других.
Ты упомянул о довольно долгой диагностике простаты, в фильме также есть несколько достаточно сложных сцен, была ли неловкость на съемочной площадке? Как ты справлялся с тем, что был обнаженным перед актерами и, конечно же, с тем, что твои родители сегодня здесь?
Мои родители здесь? Они что-то сказали? Не думаю, что был когда-либо более напуган за всю свою карьеру, чем когда сидел в лимузине во время первого пробного дубля. Это еще даже не было съемкой, а я чувствовал себя так, будто меня сейчас стошнит. Я чувствовал, что мою голову переполняют идеи о том, как сыграть это, что почти перегрузил себя. Так было буквально до тех пор, пока я не произнес первую фразу. После этого я пришел в норму, но не мог опуститься ниже этой невидимой грани. Но все же были такие моменты. Например, сцена проверки простаты, я должен был быть полностью обнаженным и помню, я вошел в трейлер Кроненберга со словами: «Я не знаю… Я не могу». Затем я уже сидел здесь и страдал своей паранойей из-за всего этого. Я не волновался во время съемок сцены проверки простаты, потому как затем я мог сесть и оставить свои кишки в покое. Именно об этом я и волновался. А затем Эмили Хэмпшир сказала: «Это так мило, кажется, что у тебя нет пупка». Я же тогда подумал: «Это не помогает! Совсем!».
Мне понравилось, как Дэвид подошел к ней, когда у нее был собственный монолог. Она должна была сказать все это в одном дубле и была напугана этим. Дэвид тогда сказал ей, что она может забыть про свою голову, поскольку он нанял ее только из-за ее тела. И она полностью доверилась ему до конца дубля.
Я не знаю, но вся эта неловкость пропадает, когда ты чувствуешь, что в конце все будет хорошо. Как только ты подходишь к определенной точке, ты думаешь, что все будет хорошо. Ты просто веришь, и затем вся неловкость пропадает. Кроме того, в моей реальной жизни было намного больше этих неловких вещей!
Перевод выполнен Тео специально для сайта www.twilightrussia.ru. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт и автора перевода.
Пресс-конференция «Космополиса» в кинотеатре «CURZON»
|
Я в шоке! 
Бедный Роб! 
