13. Пропущенный

Свет от огромного камина Тани танцевал на стенах гостиной, а я наблюдал за тем, как языки пламени распространялись по уже обугленным бревнам. Тепло. Это было не нужно в самом прямом смысле, поскольку холод не доставлял неудобств ни для кого из нас, но, тем не менее, было приятно просто опуститься в широкое кожаное кресло и греться в исходящем тепле.

Я впервые с момента нашего приезда был один в огромном доме. Как и нашей семье, Тане и ее сестрам удалось на протяжении веков накопить много богатств, и дом, в котором они жили сейчас, когда-то был лыжным домиком, рассчитанным человек на тридцать. Даже я должен был признать, что пространство дома воодушевляло. Не было никаких сомнений, дом в Итаке стал красивым после тщательной работы Эсми, но он все еще оставался очень маленьким, особенно после нашего дома в Форксе. Участок для нового дома Розали и Эммета еще не был выделен, а проживание вшестером в таком ограниченном пространстве создавало некоторые очень напряженные моменты. Даже Элис была более вспыльчивой, чем обычно, они с Розали умудрились в каком-то смысле повздорить из-за того, где и чей автомобиль был припаркован, и не разговаривали несколько дней.

Здесь было достаточно места, чтобы развернуться почти вдвое большему количеству народа, хватало для всех нас. Тем не менее было приятно, что все ушли из дома на некоторое время. Ирины не было, когда мы приехали, и Таня сообщила нам, что не ожидает ее возвращения в ближайшее время. Это было связано с Лораном, членом клана Джеймса, которого мы послали к ним на север, но я не узнал, чем именно она занималась. Впрочем, меня бы не удивило, откажись он от этого образа жизни. Нелегко поменять свои привычки — Джаспер был тому доказательством.

Остальной части обеих семей удалось исчезнуть из дома сразу после обеда. Поскольку день был пасмурным, Кейт взяла Эммета и Джаспера на одну из самых сложных лыжных трасс в этом районе. Кармен и Елизар уехали на охоту. Таня с Розали растворились в городе, чтобы достать запчасти, необходимые Розали для настройки двигателя на Land Rover Тани, и взяли с собой Элис и Эсми. Две последние ушли под предлогом покупок для рукоделия, но я подозревал, что это в основном была возможность для них всех выбраться за пределы моей слышимости.

Я не мог винить их. Со мной было нелегко в последнее время.

Похороны Тони были проведены спустя неделю после его кончины в редкий для Итаки яркий солнечный день. Поэтому я был вынужден провести день в своем кабинете, убирая множество медицинских журналов, накопившихся у меня за прошлые месяцы в моей безумной попытке бороться с болезнью Тони. Я послал на похороны небольшую цветочную композицию из подсолнухов и тигровых лилий – подходящую для выражения чувств врача, но совершенно не достаточную, чтобы передать мое истинное горе. Эсми весь день просидела со мной в кабинете, просто наблюдая, как я выполнял свой личный ритуал скорби. Когда я закончил сортировать журналы, она тихо помогла мне загрузить коробки в ее пикап, и мы в сумерках вместе повезли их в центр утилизации.

Почти три недели спустя я еще все делал с большим трудом, на автомате. Улыбался моим пациентам и предлагал консультации и рекомендации, послушно помогал Эсми с последними штрихами в нашей спальне, стирал небольшие порции белья через день, чаще, чем это было необходимо.

Я никого не обманывал.

Поэтому, когда главный хирург предложил мне взять небольшой отпуск, а Эсми добавила, что неплохо было бы проведать Таню, я согласился на поездку. Моя семья совершенно не возражала против того, чтобы отдать мне большую комнату, и поэтому я проводил много времени там, свернувшись калачиком в мягком кресле и уставившись в огонь. Время от времени я читал старинный экземпляр «Войны и мира», который брал в Таниной библиотеке. Но чаще всего я просто сидел перед огнем, разжигая его и поддерживая пламя по мере необходимости, а затем безучастно взирал, как оно поглощает полено за поленом.

Эдвард был в Бразилии. Элис видела его звонок, когда он еще находился в воздухе над Атлантическим океаном. Я хотел просто сидеть у телефона в течение дня или двух, пока не услышу его, но Элис предположила, что, возможно, было бы мудрее с ее стороны попытаться убедить Эдварда изменить свой курс. Я неохотно согласился, но разумом был дома в течение всего времени, пока находился в хирургии. В ту ночь я пришел домой, чтобы обнаружить, что она не добилась абсолютно никакого успеха.

Я смотрел на камин напротив меня, рядом лежал толстый ковер из медвежьей шкуры, один из многих охотничьих трофеев клана Денали. Я почти мог представить себе там моего сына, лежащего на животе перед огнем и листающего старые любимые книги из библиотеки Тани, возможно, Гомера. Мы могли бы вести практически бесшумный разговор. Я бы думал, а он отвечал мне своим низким шепотом, иногда подшучивая над моим счастьем, которое я излучал рядом с ним.

Закрыв глаза, я заставил себя расслабиться в кресле. «Хватит», - сказал я себе. Эдвард был в безопасности, и только это имело значение.

- Карлайл.

Даже будь я не в состоянии узнать ее голос, я всегда определил бы ее по тому, как Таня произносила мое имя. Хотя почти все следы родного языка были стерты из ее речи веками, время, проведенное в России, привело к тому, что Таня была единственным человеком, который делал ударение в моем имени на втором слоге вместо первого. Поворачиваясь в кресле лицом к ней, я ответил:

- Вы быстро.

Нахмурившись, она покачала головой.

- Мы ушли почти пять часов назад.

Грациозно садясь на широкую тахту перед креслом, Таня по привычке скрестила ноги перед собой. Она окинула меня взглядом, оценивая мой внешний вид: мои джинсы и босые ноги, поношенный свитер и сутулую позу, Толстой, оставленный на журнальном столе. Она вздохнула.

- Что?

- Я никогда не видела тебя таким, - сказала она тихо. - Даже в те годы, когда мы жили все вместе и я встречалась с тобой каждый день, не было ничего подобного.

- Ты просто никогда не видела меня в отпуске.

Она тяжело рассмеялась.

- Ты путаешь отпуск с депрессией, если я не ошибаюсь, - грустно мне улыбнувшись, Таня положила одну руку на мою голую ногу и начала ее нежно массировать.

- Таня... – запротестовал я.

- О, успокойся, - сказала она. - Я просто растираю твои ноги. Жест поддержки от друга. Действительно, я один раз преследовала Эдварда, а теперь оставшуюся часть вечности ты будешь волноваться, что я пытаюсь найти путь ко всем вашим…

- Это было больше, чем один раз, - ответил я, прервав ее до того, как она смогла продолжить. Она просто рассмеялась, прижав свои пальцы к ступням моих ног немного более настойчиво, и я позволил ей это. Это был Танин способ быть со мной, я это знал. Она и ее сестры были склонны сближаться с мужчинами, как будто все мы требовали соблазнения, даже если у них не было намерения затащить мужчину в постель. Ее повседневные манеры были кокетливы. Строго говоря, мои мышцы никогда не ощущали какого-либо утомления, заставлявшего людей требовать массажа, но забота Тани была все же приятна. После двух веков одиночества, прикосновения относились к числу тех вещей, которые занимали много времени, чтобы к ним привыкнуть. Как правило, что-то вроде массажа ног по-прежнему заставало меня врасплох.

Она продолжала массаж в течение нескольких минут. В комнате было тихо, за исключением треска огня и нежного бормотания Тани.

- Должна признать, - добавила она мгновение спустя, не поднимая глаз, - я немного удивлена, что ты не приволок нашего нового Ромео сюда. Хотя я уверена, что не нахожусь в списке людей, которых он захочет видеть прямо сейчас.

Я усмехнулся, вспомнив, как наморщился лоб Эдварда, когда пять месяцев назад я предположил, что он, возможно, захочет приехать в Денали.

- Он взрослый, - я вздохнул, закрывая глаза. - Я должен относиться к нему как к равному.

При этом Таня запрокинула голову и рассмеялась.

- Какая чепуха! Ты относишься к нему, как взрослый!

Я резко открыл глаза, и уставился на нее.

- Извини?

- Ты стоял в стороне и смотрел в течение полугода, как Эдвард в то время бросался в истерику. Так поступают с двухлетним ребенком, Карлайл.

Я сел, выдернув свои ноги из ее рук и опустив их на пол. Она изменила свое положение, выпрямившись на тахте так, чтобы встретиться со мной глазами. На ее лице появилась улыбка, когда она смотрела на меня.

- Ты сердишься, - ее голос звучал так, как будто это было самой захватывающей вещью в мире.

Сержусь? Я остановился, чтобы оценить свои чувства. Разбитый, да. Печальный? Абсолютно. Но сердитый? Это не было чувством, которое я часто испытывал. Хотя у меня было несколько воспоминаний из моей человеческой жизни, и, насколько я мог припомнить, я не очень часто раздражался тогда, а теперь моя склонность к миролюбию усилилась стократно.

- Я не сержусь, - ответил я осторожно.

- Да, сердишься, - она пребывала в совершенном восторге. - Карлайл, я критикую твое видение этой ситуации, и, похоже, ты готов задушить меня, - она погладила меня по колену. - Все в порядке. Нормальные люди расстраиваются, когда их критикуют. Тебе можно.

- Ну какого именно ответа ты ожидала от меня? - спросил я и обнаружил, что Таня была права. Такой тембр своего голоса я слышал редко. – «Привезти его сюда» значит относиться к нему, словно к ребенку. В этом я абсолютно уверен.

Она снова рассмеялась.

- Нелегко руководить, не так ли?

Ее вопрос дал мне паузу. Я обычно не думал, что это бремя – быть главой нашей семьи. Фактически это была роль, которая в целом приносила мне огромную радость. И в отличие от Тани, не обстоятельства заставили меня принять эту роль — я выбрал Эдварда, потом Эсми и затем Розали, а Розали нашла Эммета. Именно мой яд бежал во всех их венах, и я чувствовал, что моя обязанность – продолжать заботиться и обеспечивать для них лучшее, и я знал, как это сделать. Но это, конечно, не было легко. Я вспомнил несколько прошлых месяцев. Эдвард, почти недвижимый на диване, когда я пришел домой из больницы в то роковое утро. Потрясенное выражение Эсми, когда я готовился напасть на нее; ее уязвлённый и разгневанный вид, стоило мне завести разговор о том утре снова только месяц назад. Мрачные глаза Розали, вернувшейся ночью из Европы; ее острые уколы, когда она бросила мне обвинения. Беспокойство Джаспера о моем одиночестве. Тихое утешение Элис в автомобиле. Объятие Эммета. И все же я сидел здесь, предпочитая тихую компанию моих ближайших и дальних родственников.

- Нет, - наконец ответил я Тане. - Это нелегко.

Она снова печально мне улыбнулась. На мгновение между нами воцарилась тишина, пока я изучал своего друга. Таня оказалась в качестве главы сестер Денали, когда их мать была уничтожена Волтури веками ранее. Женщина естественной внутренней силы, качество, которое только усилилось, когда она стала вампиром, и она была той, на кого две другие положились в своем горе.

Я прежде никогда даже не подозревал, что она чувствовала, как было обременительно это положение. Но, конечно, это было так. Стать лидером своей семьи именно потому, что вы потеряли женщину, которая создала и любила вас всех, это было больше, чем просто возросшая ответственность.

- Что бы ты сделала? - я спросил тише, чем хотел.

Таня, казалось, изучала мое колено.

- Трудно сказать, - ответила она после минутного размышления. - У меня нет детей.

- Эдвард не ребенок, - разве мы только что не обсуждали это?

- Нет, конечно, нет. Но он твой ребенок. И все это? Это в новинку для него. Он нуждается в твоем руководстве. Ему нужны твои рекомендации. Ты и твоя супруга вместе почти век. Он был с… - она сделала паузу и подняла брови.

- Беллой, - продолжил я.

- Он был с Беллой меньше года. Ты знаешь Эдварда. Он видит все в черно-белых тонах и не собирается думать, как отзовутся его решения — это либо правильно, либо неправильно. Иметь любимого человека гораздо сложнее, и ты знаешь это.

- Белла – его подруга, - ответил я тихо.

На этих словах Таня запрокинула голову и действительно засмеялась.

- О, Карлайл. Иногда я забываю, насколько ты молод. Для человека, у которого столько интуиции и сострадания, ты невероятно дремуч, когда дело доходит до отношений.

- Таня, я в браке уже почти восемьдесят пять лет.

Она вновь рассмеялась.

- Три слова. Эдвард и Розали? Это чудо, что ни один из них не оторвал тебе голову за такое самоуправство.

Я нахмурился. Это были два самых напряженных года моей жизни. Эсми однажды удалила все двери в доме, потому что эти двое, хлопая ими, ломали их несколько раз в день. Она по-прежнему, как правило, проектировала свои реконструкции с очень открытыми поэтажными планами, и я не мог не думать об этом, как об упреждающих действиях против повторения ситуации начала тридцатых годов. И, конечно, в придачу они оба были в ярости на меня. Именно поэтому я изменил своим словам не обращать другого человека, когда Розали принесла изувеченное тело Эммета. Я молился, чтобы он стал спасением, и он стал. Для всех нас.

- Мне жаль, что я не знала тебя до твоей встречи с Эсми. Это должно было быть впечатляющим – видеть, как ты влюбляешься, - Таня улыбнулась, сжав мое колено. - Конечно, Белла – суженая Эдварда. Если кто-то и знает различие между любовником и возлюбленным, то это я. Поверь мне, я вовсе не в восторге от признания, что Эдвард нашел вторую половинку, но он однозначно сделал это. И с любимой приходит ответственность, даже если она не вампир. Ему нужен ты, чтобы показать дорогу, не подчиняя своей воле. Ты никогда не оставишь Эсми, несмотря ни на что.

- Я никогда не смог бы оставить Эсми.

- Ну это приятно слышать, - голос пропел за моей спиной.

Я повернулся в кресле, чтобы видеть, как Эсми приближается к нам с улыбкой на губах. Она подошла к креслу и встала позади меня, пробежав пальцами по моим волосам.

- Я рада знать, что не нахожусь ни в какой опасности, из-за которой ты оказался бы в Бразилии.

- Эй, - приветствовал ее я, и она улыбнулась.

- Эй, тебе самому, - наклонившись, она обняла меня за шею и поцеловала в щеку. – Ты насладился своим одиночеством?

Это, конечно, было спорно. Я вспомнил образ Эдварда, лежавшего на медвежьей шкуре, и ком застрял у меня в горле.

- Это было замечательно, - пришел я в себя, и Эсми поцеловала меня снова, уткнувшись носом в мои волосы.

- Элис пришла в голову мысль, - прошептала она.

- Какая?

- Она думает, что мы должны на несколько дней поехать на охоту. Только мы вдвоем. Чтобы мы смогли отвлечься, - она убрала руки с моей шеи и подошла к дивану, усаживаясь на другой стороне от Тани. - И тебе необходимо поохотиться, любимый. Твои глаза настолько темные, я почти не узнаю тебя.

Я поднял брови. Все понятно. Элис всегда была тем человеком, который мог такое предложить. Таня убрала руку с моего колена, и Эсми быстро положила свою. Нежно мне улыбнулась, и я вспомнил момент, произошедший несколько месяцев назад, когда мы танцевали в обломках ремонтировавшейся кухни. Больше не было Битлз на сладкое, но, возможно, мы найдем еще время для наших танцев.

Одинокий радостный хлопок аплодисментов раздался из дальнего угла дома, и Элис появилась в гостиной несколько секунд спустя.

- Вы идете! Я говорила тебе, что он согласится. Он домосед, но он на самом деле не Эдвард. Он знает, что необходимо, чтобы сделать его счастливым.

Я нахмурился.

- Спасибо, Элис, за эту достаточно нелестную оценку.

Она хихикнула и порхнула над креслом, чтобы поцеловать меня в щеку.

– Ты знаешь, что я имею в виду, Карлайл. Вам обоим это необходимо. Мы не будем вас беспокоить. На самом деле, - ее рука мелькнула так быстро, что я чуть не пропустил движение, — вам не будет этого нужно, - она держала серебряный сотовый телефон, прямо сейчас выдернутый из моего кармана.

- Я ... - запротестовал я. - Что если… мне он нужен?

Она закатила глаза и быстро ответила на незаданный вопрос.

- Сколько раз Эдвард звонил за прошедшие пять месяцев? Если точно. Дважды. Пора ненадолго сосредоточиться на Эсми. Всего на несколько дней. И вы вдвоем можете ничего не делать, только разговаривать все время об Эдварде, если это то, чего вы хотите.

- Я бы не стала, - прозвучал у двери второй голос. Я почувствовал запах смазки и сожженного моторного масла, когда моя другая дочь вошла в комнату. Розали нахмурилась, когда я повернулся к ней.

- Что хорошего говорить об Эдварде? Никто из вас не собирается ничего для него делать. Вы проведете три дня, проговорив, и вернетесь столь же опустошенными, как сейчас, а он по-прежнему будет в Рио.

Я вздохнул. Розали и Эммет присоединились к нам в Денали после их последней поездки в канадские Скалистые горы. В наш первый день вместе я услышал ее жалобу Эммету о том, какой я меланхолик и как она была удивлена, что меня не настигло «возмездие за смерть того мальчика». Я решил проигнорировать это и списать жалобу на иногда замысловатый способ Розали выразить беспокойство. Я ожидал, что буря прошла.

- И что ты посоветуешь мне сделать по-другому, Роуз? - спокойно спросил я ее.

Она покачала головой.

- Ты несчастен, Карлайл. И из-за этого мы тоже, - ее взгляд метнулся к креслу, форма которого не совсем еще вернула прежний вид, так как я сидел в нем весь день. Я наблюдал, как она берет забытую книгу, лежащую на приставном столике. Затем она снова встретилась со мной взглядом и продолжила: - Вся эта семья находится в трауре, как будто Эдвард умер. Он не умер. Он в Южной Америке! Просто приведи его!

- Розали, - я начал, но она меня оборвала.

- Я знаю, что страдания причиняют ему боль, но, ради всего святого. Ты слышал Таню. Он должен повзрослеть.

- Роуз.

- А ты! Сначала скрывал от всей семьи, когда буквально распадался на части. Что хорошего от этого всем нам? Для того чтобы выплакаться, Карлайл, существует твоя семья. Я устала приходить домой к подавленному Эммету, плачущей Эсми и к тебе, просто сидящему там, - она выпрямилась передо мной и сложила руки на груди. В своем рабочем комбинезоне и ботинках с убранными волосами и смазкой на ее бледных предплечьях она не была похожа на ту сногсшибательную красавицу, какой ее видела остальная часть мира. Ее глаза сверкнули гневом, когда она пристально посмотрела на меня, и на мгновение я снова увидел ту Розали, ярость которой когда-то унесла жизни семерых мужчин.

Я закрыл глаза и вновь вернулся к видению, которое у меня было меньше часа назад — Эдвард лежал на полу здесь, в гостиной, смеясь, улыбаясь, по-доброму выражая недовольство о моем счастье. Но по-честному, я знал, что Эдвард, лежавший счастливо и мирно на животе, пока не потух огонь, был бы только видением. И даже верни я своего сына из Южной Америки, что я получил бы? Того же несчастного, кто прятался по углам дома в Итаке, его черные глаза и тело, свернутое в клубок словно для защиты, но от чего? От меня?

Мои руки вспомнили вес Эдварда тем утром, когда я прижал его к груди. Я пробовал. Я пробовал все, чтобы удержать Эдварда со мной, поддержать его, не потерять его еще раз. И я потерпел неудачу. Неоднократно. Теперь он был на другом континенте, в одиночестве и страхе.

Я был обеспокоен. Нет, я был в ужасе. Мой сын угасал эмоционально точно так же, как сын Курта Мейсона угасал физически. И я понял, что сделал. Я закончил свою войну за жизнь Тони несколько недель назад и до сих пор не понимал, что она завершена.

- Это твоя семья, - выплюнула Розали. - Перестань говорить об Эдварде. Перестань оплакивать его. Перестань быть зацикленным на нем. Сделай что-нибудь. Поезжай в Южную Америку и…

- Я делаю, - услышал я свой тихий голос. Моя рука начала дрожать.

Розали сделала паузу, удивленная моей заминкой.

- Что?

- Я делал что-то. Я делал много вещей. Как и Эсми, и как Элис, и Джаспер, и даже Эммет. Мы умоляли его. Просили. Говорили с ним по телефону, что очень любим и поддерживаем его. Мы просили его вернуться. Мы умоляли его вернуться домой.

- Но…

На этот раз была моя очередь прервать ее.

- А ты не сделала ничего. Ты злорадствовала. Ты исчезла из поля зрения. Ты непрерывно жаловалась все время, что была дома. Вот и все, что ты сделала. И нет. Это не моя семья. Это наша семья. Мы делаем эту семью. Мы семеро. И ты ее часть, нравится ли тебе это или нет.

В комнате была абсолютная тишина. Эсми, Элис и Таня – все перестали дышать. Взгляд Розали был угрюм, как всегда, но я поймал намек усмешки на ее губах. Я слышал, как приближался смех снаружи — это возвращались Кейт и Джаспер с Эмметом. Послышалось пощелкивание снимаемых лыж, сопровождаемое шагами, и я слышал их разговор — у Эммета, очевидно, был впечатляющий сорокафутовый прыжок с не очень удачным приземлением, и он отказывался над этим посмеяться.

Розали и я были все еще в боевой стойке, когда входная дверь распахнулась.

- Эй вы вс... - начал Эммет, но оборвал себе сразу же, когда увидел пламя в глазах своей жены. Он тут же пошел в ее сторону и попытался обнять, но она отбросила его руку и продолжила впиваться в меня взглядом.

- Карлайл, - начала она, - то, что я имела в виду…

- Меня не волнует, что ты имела в виду, - мой голос был мрачен, но спокоен; тон удивил даже меня. - Чего ты ждешь, Роуз? Моего разрешения? Прекрасно. У тебя оно есть. Если ты очень сильно хочешь, чтобы кто-то что-то сделал, почему бы тебе не сделать это? Если ты думаешь, что можешь преуспеть там, где я… - я сглотнул, - …где я потерпел неудачу, то любой ценой сделай это. Пожалуйста. Это неправда, что я не хочу вернуть его.

Пять взглядов направились к Джасперу, как только слова слетели с моих уст, но он поднял руки и медленно покачал головой.

- Джаспер не имеет к этому никакого отношения, - сказал я им всем, не спуская глаз с моей дочери. - Розали, делай что-то или не делай. Это для меня не имеет значения. Но прекрати жаловаться. С меня этого более чем достаточно.

Рот Розали открылся, как будто она собиралась еще что-то сказать, но она закрыла его и снова впилась в меня взглядом. Ее губы превратились в тонкую линию, а глаза сузились. А я стоял и смотрел на нее, моя рука опустилась вниз, и я внезапно понял, что мои пальцы переплелись с пальцами моей жены. Через мгновенье губы Эсми были у моего уха.

- Любимый, - она прошептала, - та поездка, ты согласен?

Я кивнул, все еще глядя на Розали. Она сердито посмотрела на нас обоих. Эсми бросила на нее извиняющийся взгляд и подтолкнула меня к двери.

- Возможно, мы должны поехать пораньше, - сказала она.



- Я думаю, что мы, возможно, совершили сейчас федеральное преступление.

- Федеральное преступление? - хотя я и не посмотрел вниз, чтобы увидеть ее лицо, но мог чувствовать, как она наморщила лоб на моей голой груди. - Карлайл, я понимаю, что из-за Эдварда и всего остального это случалось нечасто в последнее время, но они не меняли законов с тех пор, как мы в последний раз…

- Только не это! О небеса! - смеясь, я взял ее лицо в свои руки и потянул к себе, наши губы медленно слились воедино. Когда она вздохнула мгновение спустя и отступила, чтобы положить свою щеку на мою, я продолжил:

- Я имел в виду лося. Я полагаю, что мы преследовали его в национальном парке.

- Ах. Это, - моя жена засмеялась. - Да, я предполагаю, именно это мы и сделали. - Эсми лениво скатилась с моей груди на лед у меня под боком. - Если я не ошибаюсь, наши семейные убийства будут свидетельствовать против нас, если дело дойдет до федерального закона. Держу пари, что лось – наименьшая из наших забот.

Мы рассмеялись.

Слой пушистого снега в несколько дюймов толщиной недавно упал на ледник, где мы лежали, и ветер хлестал им по нашим телам. Ощущения были приятными, словно перья обсыпали мою грудь, плечи и лицо. Мы с Эсми лежали в тишине на протяжении достаточно долгого времени, я обнял ее своей рукой, а она положила свою ладонь мне на грудь.

- Любимый? - голос моей жены прервал мою медитацию на снегу.

- Ммм?

- Ты счастлив?

- Конечно, - я погладил волосы Эсми и посмотрел на нее. - Ничто не делает меня счастливее, чем быть с тобой. - Облокотившись, я прижался к ее губам своими. - Во всех смыслах этого слова.

Она застенчиво улыбнулась и пристально посмотрела на меня. Ее глаза приобрели изумительный цвет шафрана, благодаря нескольким дням охоты сначала на мелкую дичь, а потом на лося, загнанного нами вместе. Я был уверен, что цвет моих глаз был похожим, а это гораздо лучше по сравнению с сияющим ониксом, который я видел в зеркале перед тем, как мы уехали.

- Я не имею в виду прямо эту минуту, Карлайл. В общем и целом. Прямо сейчас действительно ли ты счастлив?

«Конечно, нет», - кричал мой разум. При нормальных обстоятельствах эта поездка была бы совершенно иной. Я отправился бы на охоту с Эсми и, возможно, еще раз позже на неделе с моими сыновьями. Я надел бы свою ненужную лыжную куртку и штаны, всей семьей отправляясь на горнолыжные склоны, позаботившись при этом, чтобы Эдвард и Розали ни разу не оказались вместе на подъемнике. По вечерам я сидел бы у камина, как и сейчас, но не делал это в одиночку. Я мог бы играть в шахматы или читать рядом с Эдвардом, или Эсми, или Джаспером.

Вместо этого, моя семья почти избегала меня, и я публично осудил свою дочь три дня назад. Эсми уверяла меня снова и снова, что хотя я и не был самым лучшим дипломатом, но не сказал чего-то нелестного в адрес Розали. Тем не менее я все еще чувствовал себя неловко и стыдился нашей ссоры.

Я вздохнул и медленно выдохнул, наблюдая, как поднимается и опускается бледная рука Эсми на моей груди.

- Нет, - ответил я.

- Я так не думала, - Эсми вздохнула, положив голову на мое плечо.

- А ты?

Она почти неощутимо покачала головой. Мы молчали некоторое время; единственными звуками были наше ненужное дыхание и ветер, свистящий на склоне горы. Я погладил ее по плечам.

- Почему это настолько трудно? – пробормотал я.

- Я не знаю, - последовал шепот.

- Он уходил прежде. На три года! Прошло пять месяцев. Как это может быть так тяжко?

Голос моей жены был тих.

- Карлайл, знай я, насколько тяжело это будет, то никогда бы не предложила Эдварду уйти на некоторое время.

Я медленно вздохнул и выдохнул на ее лоб прежде, чем прижать свои губы к месту, которое только что ласкало мое дыхание.

- Я так сожалею об этом, - сказал я ей. - А еще больше я сожалею о том, что не говорил тебе. Джаспер был прав. Я позволял этому разрушать меня в течение многих месяцев.

Эсми покачала головой.

- Вообще-то, было неправильно, что я даже думала об этом. Это походит на тот стих из Библии про овец?

- Если бы у человека было сто овец и одна из них заблудилась, то не оставит ли он девяносто девять в горах и не пойдет ли искать заблудившуюся? И если случится найти её, то, истинно говорю вам, он радуется о ней более, нежели о девяноста девяти не заблудившихся, - процитировал я.

- Да, - ответила Эсми. - Вот именно, - она свернулась клубком, сильнее прижимаясь ко мне. - Он тот один заблудившийся. Я слишком много думаю о наших девяноста девяти.

Короткий смех вырвался из моей груди, и я поцеловал ее снова. Это была правда, ее решение потрясло меня. Но даром Эсми для нашей семьи была ее безграничная любовь — любовь, которая охватила сначала меня, потом Эдварда, затем каждого из наших детей по очереди. Любовь, которая теперь простиралась и на Беллу, даже такого зыбкого члена нашей семьи, как она. Она не могла не думать обо всех них. Я давно признался себе, что Эдвард занял совершенно особое место в моем сердце. Впрочем, я подозревал, что каждый из нас занял то же самое место в сердце Эсми, все мы.

- Я расскажу тебе тайну, - прошептал я. - Тот пастух? Он не был матерью девяноста девяти.

Она улыбнулась, признавая мой комментарий за прощение.

- Спасибо, Карлайл.

Эсми прижалась ко мне, и я гладил ее плечо, пока размышлял. Конечно, Эдвард отбивался от нашего стада и раньше. Тогда я верил в него, в то, что он вернется, и он в конечном счете пришел. Он вернулся домой побежденным и потрепанным, но он пришел домой. И в то время мы просто ждали.

- В 1927 мы не последовали за ним.

- Нет, - согласилась Эсми. Она молчала в течение длительного времени, ее дыхание щекотало мне шею. - Он был счастлив, - сказала она наконец. - Это то, что изменилось. Мы наблюдали за ним в течение шести месяцев, и он был счастлив как никогда. А затем…

Моя жена не закончила своего предложения, но я знал, что она имела в виду. Я вспомнил лицо Эдварда тем днем в кабинете, когда он приехал ко мне сказать, что хочет, чтобы мы уехали. Весь свет, который я привык видеть в его глазах, закончился, сменившись на сожаление, боль, упрямое решение, но больше всего страх.

Это был страх, который на меня так подействовал. Прежде я видел Эдварда сердитым. Почти девяносто лет я наблюдал его печальным и угрюмым. Но страх — страх Эдварда терзал меня, потому что я сам испытал его однажды. Как можно найти свою любимую и не стать уязвимым, не испытывать страха? Когда-то я сильно переживал за женщину, ту, что лежит со мной рядом — сперва другой причинил ей боль физически, потом я мог сделать это эмоционально. Я свирепствовал в течение многих лет из-за несправедливости, которую люди и вселенная сделали с ней, чтобы привести ее к тому утесу в тот роковой день, даже когда я поблагодарил Бога за то, что он дал ее мне.

Я прошел через свой личный ад, потому что Эсми была моей, ждущей меня каждый день с распростертыми объятьями. И я взрастил вечную любовь именно потому, что не мог убежать от нее. И все же девяносто лет спустя, когда я должен был преподать тот же самый урок Эдварду, я потерпел неудачу.

Да, его ситуация была необычной. Да, была однозначная угроза Белле из-за ее связи с нами — и Джеймс, и Джаспер доказали это, вне всякого сомнения. И видение Элис о Белле среди нас все так же тревожило, как и год назад. Было ли Белле лучше без Эдварда? Я надеялся, что так и было, и за эти шесть месяцев произошло что-то хорошее. Но, не видя ее сейчас, я не мог быть уверен. В чем я мог быть уверен, так это только в том, что Эдвард едва цеплялся за жизнь без нее. «Конечно, Белла – возлюбленная Эдварда», - я слышал, как звучит голос Тани в моей голове. И если это было правдой, то не было никакого способа, которым он собирался справиться с ее отсутствием.

- Мы должны вернуться, - я услышал свой голос.

Эсми удивленно подняла голову с моего плеча.

- Что?

- Розали права. Мы должны сделать что-то. Если не возвращаться к Белле, то, по крайней мере, вернуть Эдварда. Это продолжается достаточно долго. Оно уничтожит его. Я не могу… - я сглотнул. - Он первенец. Я не могу потерять его. Только не это.

Улыбка, расплывшаяся по лицу моей жены, могла заменить все облака, под покровом которых мы лежали. Она вскочила на ноги, заключила меня в свои объятия, так что я не мог дышать, и прильнула губами в жгучем поцелуе.

- Давай вернемся в дом, - сказала она, когда мы расцепили объятия. - Мы можем обсудить это со всеми. Примем какие-то решения.

Я кивнул, мгновенно мы застегнули нашу одежду и на полной скорости начали спускаться по склону с горы.



Уже было темно к тому времени, когда мы направились из парка к дому Тани на север. Я видел дом в отдалении, когда мы были еще в нескольких милях. Огонь в камине давно погас — не было видно дыма из трубы на крыше. Я улыбнулся. Никто, кроме меня, там не сидел и не поддерживал огня, конечно, все дрова уже сгорели. Это было, наверное, хорошо.

Мы с Эсми подошли, держа друг друга за руки. Дом казался темным; я видел единственную лампу, освещавшую гостиную. Это было не редкостью, ведь, хотя наша семья привыкла, входя в комнату, включать свет так же, как и обычные люди, с которыми мы взаимодействовали, это не было необходимостью.

Прошло достаточно времени, чтобы услышать звуки в доме, который был уже близко, и это смутило меня на несколько минут, пока мы продолжали наш путь домой. На мгновенье я задумался, все ли в порядке с моим слухом. Только когда мы были в пределах нескольких сотен ярдов от дома, я понял – тихо было из-за того, что там не было никаких звуков, которые можно было услышать. Дома было так же тихо, как и темно.

- Что-то не так, - пробормотал я, и озабоченное выражение лицо Эсми сказало мне, что она уже пришла к тому же самому заключению. Мы достигли парадной двери за секунды. Теперь я ясно мог услышать единственный звук из дома – прерывающееся дыхание из гостиной.

Все мои тревоги исчезли в ту же секунду, когда я открыл дверь, и я видел, что плечи Эсми тоже расслабились. Мы немедленно устремили глаза к Джасперу, который стоял у стены и пристально смотрел на нас, скрестив руки на груди. Кейт сидела на кресле, озабоченно глядя на диван. На диване Эммет и Таня обнимали дрожащую Розали. На ее угрюмое лицо падали зловещие тени от включенной настольной лампы, свет которой я видел снаружи. Я сразу понял, что именно трепетное дыхание Розали я слышал возле дома.

Розали плачет?

- Роуз? Что не так? - осторожно спросил я и начал приближаться, но Эммет вскинул руку, останавливая меня, и покачал головой.

- Она просто хотела, чтобы он пришел домой, Карлайл, - сказал он тихо. - Черт возьми, никто из нас не мог предвидеть… - он остановился и покачал головой. - Мы только что узнали, час назад.

- Меньше, - сказал Джаспер, стиснув зубы.

- Узнали что именно? - спросил я. Несмотря на усилия Джаспера, я понял, что рука Эсми сжалась на моем плече, а пальцы впились в бицепс. Именно тогда я обратил внимание, что Джаспер стоял в одиночестве.

- Где Элис?

Джаспер потянулся к краю стола и слишком быстро взял с него что-то, я не успел рассмотреть, что это было. Он бросил это мне, я инстинктивно поймал и еще до того, как раскрыл руку, понял, что это мой телефон.

- Она поставила его на беззвучный режим, когда вы уехали, а затем она сама умчалась в такой спешке, что забыла сказать нам снова включить его, - он сглотнул. - Никто не видел, как он звонил, Карлайл. Мне так жаль.

Я все еще смотрел на Джаспера, Эммета, Розали и Таню, когда моя рука раскрыла телефон.

1 пропущенный звонок

Озадаченный, я снова посмотрел на Джаспера.

Джаспер указал на незанятое Кейт кресло, и на мгновенье я увидел решительного солдата в авторитетном пристальном взгляде, которым он смотрел на меня и мою жену.

- Садитесь, оба, - приказал он, его голос был спокойным, но твердым. – Кое-что произошло, и нам всем нужно поговорить.