Глава 14. Отцы и братья

Неподвижность.

Темнота.

Я разбил вдребезги обеих, мчась через сельскую местность Тосканы вместе с жестоким ветром, моим желанным попутчиком. Это был необычно холодный март для Тосканы. Когда мы приземлились и выгрузились в середине ночи, я услышал в мыслях остальных пассажиров, что это доставляет им неудобство. В отсутствие зимнего солнца ночная температура упала до нескольких градусов ниже нуля, и местные жители, привыкшие к более мягкой погоде, горько жаловались, разве что не вслух.

Холод не имел для меня значения, но когда я бежал, мне было жаль, что я не мог чувствовать его карающего жала. Очищенный болью, будто средневековой пыткой перед казнью. Я прибыл бы к своим избавителям полностью подготовленным к тому, что они могли обрушить на меня. Подготовленный язвительным холодом для умиротворенности моей смерти.

Но вместо этого холод охватил мое тело, будто самая удобная ванна, не готовя меня ни к чему. Это неважно. Я был всего лишь в нескольких часах от физической боли, которая положит конец моему горю, приведет к отпущению моих грехов, и мне хотелось бы тепло приветствовать ее, когда она будет предложена.

Я был безмерно благодарен за то, что рейс, первый, который мне удалось найти из Рио, посадил меня во Флоренции в середине ночи. Темнота означала, что мне не нужна машина, и я смог пробежать все расстояние до города, который фактически являлся столицей для моего вида. Город, из которого мой отец сбежал так много веков назад. Хотя мы побывали в Риме и Венеции, он никогда не привозил меня сюда, кроме как в своих мыслях, но его воспоминания служили моим путеводителем, когда я прокладывал свой путь по фермам и виноградникам в предгорьях.

Я решительно тряхнул головой, посылая в воздух брызги из мелкой земли, забившейся в мои волосы на бегу. Нехорошо было думать о Карлайле.

Я заставил себя ускориться.

Запах Вольтерры достиг меня прежде, чем я подошел достаточно близко, чтобы увидеть ее. Приторная сладость таких, как я нависла над городом, окружая его явственной завесой и посылая множество предупреждений об этом клане любому, кто осмелился бы начать борьбу. Для людей это могло быть нежным ароматом, который они приписали бы чистоте воздуха, растущему винограду, солнцу.

Для меня же это был запах виселицы, и я вдохнул его поглубже.

Когда я приблизился, над центром города парило слабое сияние и двигатели легковых автомобилей издавали низкий, слегка диссонирующий гул где-то среди каменных зданий. Замедлившись до человеческой скорости, я проскользнул по узким мощеным улочкам и темным тесным переулкам между зданиями – реликтам пеших путешествий прошлых столетий, теперь здесь могли пройти только скутеры или велосипеды.

Каменные здания были знакомы, практически не изменившись со времен воспоминаний Карлайла двухвековой давности. Конечно, сейчас их жильцы были совершенно другие – луч света привлек мой взгляд к зданию, через окна которого я мог видеть владельца магазина, тщательно моющего пол. Пока еще неосвещенная зеленая вывеска над дверью провозглашала, что небольшим магазином был Старбакс (Американская компания по продаже кофе и одноимённая сеть кофеен – прим. пер.).

Скрытый от людского взгляда предрассветной темнотой, я проскользнул между домами и добрался до центра города менее чем за минуту. Шум и огни, которые я слышал перед воротами города, исходили с большой открытой площади, Piazza dei Priori. Гольф-кары мелькали взад и вперед через центр площади, порой едва не задевая друг друга и быстро разворачиваясь вокруг фонтана, занявшего центр площади. Ореол света исходил от фар нескольких автомобилей и от прожекторов, которые в данный момент подвешивались на недавно установленные металлические фермы. Двое мужчин в автоподъемнике поднимали огромное алое знамя над тем, что, казалось, было своего рода главной сценой. С краю площади уже появились два продавца, чтобы открыть магазин для своих товаров – красные накидки, флаги и пластмассовые клыки вампира.

День святого Марка.

Меня охватило облегчение, когда я увидел, что делают десятки людей, уже собравшиеся на площади в этот ранний час. Вторая удача в течение всего нескольких часов. Я надеялся, что, когда я попрошу братьев уничтожить меня, они сделают это охотно, без вопросов и лишнего шума. Но я думал и о нескольких резервных планах на случай, если буду в них нуждаться – поднять на площади машину над головой, напасть на самих братьев Вольтури или, по крайней мере, на их охранников. Недолго я даже рассматривал возможность охоты в городе. Все что угодно, лишь бы заставить эффективных убийц из охраны Вольтури нанести удар как можно быстрее.

На фестивале будет невероятно легко привлечь к себе внимание. Попрать их закон, в их городе, в день, предназначенный для их чествования, даже если местные жители не понимают, кого именно они чествуют, это станет высшей формой измены, которую я мог совершить. У охраны не будет иного выбора, кроме как вынести мне приговор как можно быстрее.

Я улыбнулся.

Двигаясь медленно, я начал свой путь через площадь. Запах, пропитавший весь город, исходил из переулка на другой стороне площади, извилистой дорогой ведя к какому-то замку. В воспоминаниях Карлайла он шагал по этой самой площади, уклоняясь от деревянных телег и навоза, петляя среди торговцев, направляясь к месту, где когда-то жил. Карлайл рассказывал мне, что когда он жил с ними, братья добились, чтобы их охрана доставляла жертвы к ним, предпочитая вести спокойный образ жизни в процветающей семье, которую они создали. Сейчас профессиональная вывеска рядом с переулком рекламировала туры, направляя заинтересовавшихся в офисы по городу, чтобы купить билеты.

Казалось, что Вольтури теперь нашли еще более эффективный способ питания.

Щелкающий звук над головой привлек мое внимание, и я посмотрел наверх, чтобы увидеть огромный красный вымпел, разворачивающий из окна одного здания. У владельца вымпела вырвалось ругательство на итальянском, когда ветер выдернул флаг из его рук, и я увидел, как мерцающая ткань понеслась вниз, словно река крови, стремящаяся в алую лужу на булыжной мостовой.

«Элис видела, как она прыгнула с обрыва», - в ушах зазвенел голос моей сестры, и в то же мгновение ткань не просто напомнила мне кровь, а стала кровью. Течением с непреодолимым ароматом Беллы. И ее искалеченное тело лежало там, в большой луже, а ее сломанные конечности были вывернуты в том же гротескном положении, в каком я видел Эсми в воспоминаниях Карлайла. Ее темные волосы, смешанные с кровью, веером лежали вокруг нее.

Я почти не слышал, как из моего горла вырвался сдавленный крик, когда, бросившись вперед, чтобы сгрести безжизненное тело Беллы, я упал на колени с такой силой, что подо мной раскололись камни. Но мои дотянувшиеся руки погрузились не в лужу крови, а в метры шелковой ткани. Белла исчезла.

Мой вой отозвался эхом от пустых зданий.

А затем рука сжала мое плечо с сокрушительной силой.


«Он красив. И очень молод, - небольшой смешок. – Ему, наверное, тысяча».

- Только сотня, - пробормотал я, и женщина за высоким столом из красного дерева подскочила.

«Он слышит мысли. Как повелитель Аро».

- Да, - ответил я.

Карлайл уже давно сказал мне, что дар Аро был похож на мой. Когда я впервые очнулся, именно его опыт с Аро в том числе был тем, почему он так быстро понял, что я отвечаю на его мысли, а не на слова. Я должен был ожидать, что женщина будет сравнивать меня со своим хозяином.

Она подняла брови. Она была человеком. Я чувствовал запах ее крови и слышал стук ее сердца, еще когда был в лифте этажом ниже. На мгновение я подумал, как часто братья должны были проходить через секретарскую – конечно, их сотрудники периодически становились удобным полдником. Но эта, кажется, уже работала какое-то время – я услышал, как она отчитала себя за забывчивость, что у многих из нас есть силы. Отведя от нее взгляд, я попытался блокировать ее приземленные мысли, считая волокна в пышном зеленом ковре у стойки регистрации. Диван, на котором я сидел, был из роскошной кожи. Запах в комнате был приторно-сладким, и я заметил цветы, расставленные вокруг столов.

Не так уж часто сюда приходил кто-то с визитом. Из мыслей головореза, Феликса, затащившего меня в замок через древнюю канализацию, я узнал, что прошли десятилетия с тех пор, как кто-то из вампиров охотно блуждал в этом месте. Они отслеживали каждый мой шаг с того момента, как я очутился в нескольких милях от города. Феликс следовал за мной по всему городу, чтобы быть уверенным – я направляюсь в сторону замка. Я был слишком увлечен своими мыслями, чтобы услышать его, и в сильном запахе города было почти невозможно отличить единственного вампира, который мог тебя преследовать. Я предположил, что это было частью их превосходной защиты.

Пара ног скользнула по ковру, но я не потрудился посмотреть вверх, пока они не оказались прямо в поле моего зрения.

- Ты, - сказал голос. Это был высокий голос, детский – еще не половозрелый подросток.

Я медленно поднял глаза. Девочка – кем в действительности она и являлась – была маленькой, ее светлые волосы были коротко подстрижены. Капюшон ее плаща бросал тень на лицо, но я в любом случае знал ее черты. И я слишком хорошо знал ее дар.

- Эдвард, - тихо ответил я.

- Повелители хотят видеть тебя, Эдвард, - сказала она и поманила меня к себе. – Проходи.

Искалеченное тело Беллы, каким я видел его на площади, мерцало передо мной, когда я следовал за женщиной, которую знал как Джейн, одну из ближайших телохранителей Аро. Я знал ее репутацию – именно она руководила, когда Волтури вмешались, чтобы остановить войны на Юге, и воспоминания Джаспера о ней не были приятными. Неудивительно, что именно она была послана за мной. Ее способность мгновенно выводить из строя означала, что она была самой надежной для отправки в неизвестность.

Я чуть не рассмеялся при мысли, что они считали меня опасным. Джейн провела меня через холл и простую деревянную дверь, скрытую богато украшенными панелями стойки регистрации и холла. Голос заговорил, когда мы были еще в вестибюле, отдаваясь эхом от каменных стен.

- Ах. Спасибо, Джейн, за то, что привела нашего гостя, - поприветствовал нас голос, когда мы были еще на подходе.

Зал, в который мы вошли, был идеально круглым. У стены стояли несколько больших, как троны, кресел. Два были заняты. В одном сидел вампир с белокурыми волосами, его глаза сузились в щелки, когда он наблюдал за каждым моим движением, а в другом кресле – бессмертный с темными волосами. Кай и Маркус, узнал я. Пока Кай краем глаза осторожно наблюдал за мной, Маркус пристально смотрел на меня. Более десятка других бессмертных в одеждах разных оттенков серого плыли по залу. Те, кто были в самом темном, стояли ближе всего к Маркусу и Каю, и я сразу сделал вывод, что мантия указывает на какой-то ранг. Отведя взгляд от двух других братьев, я снова сосредоточился на владельце голоса.

Одетый в черную мантию, Аро был столь же грозен, как и грациозен, когда скользнул в мою сторону. Он, конечно, не изменился по сравнению с картиной, по которой я хорошо его знал, но увидеть его лично было потрясающе. Его кожа казалась тонкой и почти прозрачной. На мгновение мне пришло в голову, что, возможно, это из-за его возраста, но Таня и ее сестры тоже были довольно древними, и ни одна из них не выглядела таким образом. Это озадачивало, и на долю секунды я обнаружил, как по привычке мысленно делаю заметку спросить об этом Карлайла – и только тогда понял, что такой возможности не будет.

Сглотнув, я зажмурился, возвращая ужасающую картину, которую видел на площади. Мой мир закончился уже почти двадцать часов назад. Теперь мне выпало всего лишь завершить работу. Расправив плечи, я заставил себя смотреть на Аро. Уверенность. Мне хотелось объяснить ситуацию, убедить его, что нет необходимости удерживать меня в живых, и попросить освобождения, которого искал.

Приближаясь, Аро рассматривал меня, и я наблюдал, как в его мыслях формируется впечатление обо мне. Я носил одну и ту же одежду не меньше двух недель, а рубашка и брюки Карлайла были испачканы моими подвигами в Рио и итальянской сельской местности. Падение на колени посреди грязной площади измазало мои брюки еще больше. Я не увидел подобного у других бессмертных вокруг меня.

Однако мои глаза удивили даже меня. Они были угольно-черными, а круги под ними были настолько темными, словно я не охотился уже несколько месяцев. Неудивительно, что во время полета на север стюардессе авиакомпании было трудно предоставить меня самому себе. Я притворялся спящим, но она будила меня перед каждым приемом пищи и беспокоилась все больше и больше, когда я в очередной раз отказывался.

«Он выглядит так, словно умирает», - пришла мысль, прервав мои собственные.

Я кивнул.

- Это мое намерение, – мой голос звучал уверенно. Шаг первый.

Брови Аро взлетели вверх, но потом на его лице появилась удовлетворенная улыбка, когда он понял, что сейчас произошло.

- Ты одарен.

- Да, - я встретил его взгляд.

- И ты слышишь оттуда, где ты стоишь?

- Да.

Улыбка выросла еще больше: «Как... полезно».

- Джейн говорит, что тебя зовут Эдвард.

- Эдвард Каллен.

Если раньше он выглядел удивленным, то теперь казался совершенно потрясенным. «Каллен?» Я видел вспыхнувшее в его памяти лицо Карлайла. «Но, конечно, не...»

- Карлайл – мой отец, - ответил я, и по всему залу разнеслось несколько вздохов.

«Отец?» - на лицо Аро снизошла изумленная усмешка.

- Карлайл тебя создал? «Но он так презирал свое существование… конечно, Карлайл не создал бы другого».

Я кивнул.

- Он мой отец, - повторил я, ворочая слова Аро у себя в голове. Он так презирал свое существование… На миг я вспомнил человека, рядом с которым проснулся в крошечной чикагской квартире. Когда я изменился, Карлайл рассказал мне историю всей своей жизни, или, по крайней мере, столько, сколько был готов рассказать. Но при этом его мысли были искажены одиночеством и отчаянием, и он мысленно извинялся тысячи раз за мою боль и за то, что отнял меня у смерти для этого полу-существования.

Я просил Элис не смотреть за мной, а, учитывая, что когда я решил вернуться в Форкс, звонила не она, то явно слово свое держала. Сколько времени пройдет, прежде чем Карлайл и Эсми узнают, что произошло? Они думали, что я в Рио – поедут ли они туда, когда мой телефон не ответит? Отследят меня здесь? Но они видели меня в Итаке, когда я проиграл битву с моим горем. Смотрели, как я прячусь в углах дома, когда горе поглощает меня. И даже Эсми сдалась.

Конечно, они бы поняли.

В конце концов, Карлайл верил, что у меня все еще есть душа. Ведь он полагал, что для нашего вида есть загробная жизнь. Он будет горевать, как горюют люди, непоколебимые в своей вере. И только я буду знать правду, какова бы она ни была.

- Подойди, Эдвард, - голос Аро вернул меня в настоящее. – Ты интригуешь. Я хотел бы знать о тебе больше.

Он поднял руку и жестом пригласил меня положить на нее мою ладонь.

Я помедлил, вспоминая то, что Карлайл рассказывал мне о даре Аро. Он был удивлен, когда я услышал его мысли без контакта, я очень хорошо это помнил. Так что чтение Аро должно иметь некоторое отношение к физическому прикосновению. Но я больше ничего не помнил. У Карлайла была плохая привычка разглагольствовать, рассказывая истории о своей жизни; теперь мне было жаль, что я не уделял им больше внимания.

Сделав шаг вперед, я протянул руку Аро.

Это было странное ощущение, будто тонкое давление на мое сознание. Я не мог быть уверенным, но, возможно, когда-то так чувствовал себя во сне. Я был поражен, осознав, что вся моя история промелькнула перед глазами — и все это читал Аро. Воспоминания летели сквозь мой разум с невероятной скоростью – пробуждение рядом с Карлайлом, первая охота, встреча Эсми, все те преступники, которых я убил в мои мятежные годы, первая схватка с Розали, охота с Эмметом. И Белла… Белла была везде, мои видения о ней были хаотичным танцем из ранних и поздних воспоминаний, как будто она всегда была частью моей жизни. Ее запах окутал меня, и я уловил его сладострастный букет. Тот первый день на биологии, когда я чуть было не совершил немыслимое. Тот день на лугу, когда наши губы впервые встретились. Вкус ее пропитанной ядом крови, бегущей по моему горлу, и мой собственный ужас — сначала, что она может умереть, а потом, что я могу убить ее.

И, в конце концов, именно это я и сделал. Сначала я подверг ее прямой опасности – Джеймс, потом Джаспер. Поэтому я сделал единственное, что казалось правильными, и это привело ее к смерти. Я сглотнул и посмотрел вниз, когда в мыслях Аро услышал, как мои крики эхом отзывались о стены квартиры в Рио, а затем увидел разбитый стол и уносимые ветром клочки записей Карлайла.

Я едва осознавал, когда рука Аро оставила мою. Он некоторое время молчал.

- И поэтому ты хочешь быть уничтоженным, - сказал он наконец.

Я кивнул, и в зале ожили мысли других бессмертных.

Он здесь, чтобы просить быть убитым?

Он больше не хочет быть в этом мире?

Что случилось?

Образы моего тела, по кускам бросаемого в огонь, летели на меня со всех сторон. Я поморщился.

Аро нахмурился, и теперь я видел, как мои воспоминания медленно прокручиваются в его мыслях. Наша семья в Номе на Рождество четыре года назад, в нашем доме, где мы, смеясь и поддразнивая друг друга, принялись по очереди открывать подарки.

- Семь, - пробормотал он, и я ощутил его странное чувство. Беспокойство?

«Самый большой клан в известной вселенной – черт, вы, ребята, больше, чем Вольтури в данный момент, не так ли?» - зазвенел у меня в голове голос Питера. Я напрягся.

Однако мысли Аро быстро отошли от размера нашей семьи и вернулись к Карлайлу. Было видно, что он пытался получить как можно больше чувств своего бывшего друга. Он надолго задержался на недавних воспоминаниях – пять месяцев назад, утро, когда я уехал, а Карлайл держал меня в своих объятиях. Я посмотрел в пол, переживая в памяти тот день, смущенный потоком эмоций, льющихся из Карлайла и снова услышанных в воспоминании о моих мыслях.

Аро посмотрел на меня с изумлением.

- Ты действительно сын Карлайла, - пробормотал он.

Это заявление вызвало некоторый ажиотаж среди остальных, и лица моего отца вдруг всплыли по крайней мере в полудюжине умов – умов, пытающихся соединить образ Карлайла с печальным существом, которое они видели перед собой. Аро, обладавший привилегией готовых воспоминаний, вспомнил еще одну сцену из моего прошлого: мы с Карлайлом вместе охотимся, впервые с тех пор, как я вернулся из Денали. Карлайл тогда очень волновался – я еще не рассказал никому из них о Белле. Остановившись, чтобы подумать о беспокойстве Карлайла, Аро бросил взгляд на одного из сидящих – темноволосого, скрытого плащом бессмертных. Маркус. «Было бы неплохо увидеть…» А потом, словно вдруг вспомнив обо мне, он оборвал свою мысль.

«Карлайл продолжает интриговать всех нас», - подумал он с улыбкой.

Он повернулся к двум другим, которые по-прежнему сидели в своих грозных креслах. Кай впился в меня взглядом так, будто мог превратить меня в пепел просто свирепостью своей мысли. Маркус выглядел абсолютно незаинтересованным.

- Он создан Карлайлом, - сказал Аро, и я уловил нотку трепетной гордости в его голосе. - Кажется, наш старый друг неплохо поработал в Новом Свете. У него несколько... детей.

Наша семья снова закрутилась в голове Аро, и я опять обнаружил легкое беспокойство.

Кай не отводил своего свирепого взгляда. «И он предстал перед нами, чтобы быть уничтоженным?»

- Да, - ответил я ему, и выражение его лица сменилось на настороженное изумление, так как он тоже понял, что я сейчас сделал. - Для меня здесь больше нет жизни.

- Он встретил la sua cantante, - добавил Аро. - И, кажется, Эдвард так же нетрадиционен в вопросах питания, как и наш дорогой старый друг.

Краткое воспоминание – это доказательство? Карлайл, появившийся в мыслях Аро, выглядел убийственно. Вне всякого сомнения, одно время Аро пытался изменить его диету.

- Его певица жива? – брови Кая взлетели вверх.

Улыбка расползлась по лицу Аро.

- Он влюбился в нее.

И снова ропот рванулся по залу.

- Но нет, увы, - сказал Аро, и на этот раз в его мыслях я увидел свое представление изломанного тела Беллы. - Она не жива больше, хотя и не от руки молодого Эдварда.

- Это спорно, - прорычал я, а Аро усмехнулся.

Он скользнул прочь от меня, вернувшись к креслу у стены. Мантия обвила его, когда он уселся, и почти сразу же женщина, тоже облаченная в черное, подошла к нему и положила свою руку поверх его руки. Я узнал Сульпицию, его спутницу. Она посмотрела на меня сузившимися глазами, и я отвел взгляд на Маркуса, который глядел на меня с сильным любопытством. В его голове стояла женщина, темноволосая, как он сам и как Аро, и с теми же яркими чертами, что и у лидера Вольтури. Даже в памяти я чувствовал его радость от ее присутствия. Она сделала его неизмеримо счастливым. Когда взгляд Маркуса переместился с меня к Аро и Сульпиции, у меня появилось странное ощущение тяги, как будто я, силой своего разума, держал отдельно друг от друга два мощных магнита.

«Маркус и Челси были смертельной комбинацией, - раздался у меня в голове голос Карлайла, когда почти столетие назад я спрашивал его о других одаренных вампирах, которых он знал в своей долгой жизни. – Он видел силу отношений. А она могла сломать сильные и укрепить слабые».

Он признался, что не знал, как работают их таланты. Сейчас я видел это воочию. Я быстро понял, что Маркус получал некую обратную связь от всех в зале – какая-то часть его разума была заполнена постоянными толчками и тягой по мере того, как окружающие перемещались вокруг него к своим спутникам, товарищам, к тем, кого они не любили. Между Аро и Сульпицией было сильное притяжение, такое же, как между Каем и женщиной, которую я принял за его спутницу, хотя она была в другой части зала. Джейн и мальчик, которого я признал ее близнецом, Алек, были почти неразлучны, хотя чувство этого притяжения отличалось по качеству, как будто притяжение могло иметь разный вкус. Я узнал разницу между мужем и братом.

Моя мысль тут же метнулась назад, в тот момент, когда Аро просматривал мои воспоминания о Карлайле. Он тогда бросил взгляд на Маркуса. Хотел узнать силу моих взаимоотношений с Карлайлом? Зачем? Я еще немного исследовал разум Маркуса, изучая пульсирующий магнетизм, распространившийся по залу, как будто это могло дать ответ.

- Однако эта просьба, Эдвард, - сказал Аро, прерывая мой экскурс в разум Маркуса. – Нам необходимо время, чтобы ее рассмотреть. «Это нечасто бывает», - он метнул взгляд на Маркуса, но остановился и снова осторожно взглянул на меня. – Тем не менее, - он сделал знак в сторону угла, и высокая фигура, закутанная в темное, вышла из тени. – Ты, конечно, не будешь возражать, если Деметрий и Джейн проводят тебя обратно на улицу? «Он не возражает против перспективы смерти, и, конечно, он не будет возражать против охраны».

Из-под плаща мелькнула зубастая зловещая усмешка, и когда я посмотрел в лицо приближающемуся существу, то получил еще один набор чужих ощущений. Это смутно напомнило мне, как быть в сознании Джаспера, когда он читал кого-то, за исключением того, что это не было эмоциями. Это произошло очень быстро, а потом я почувствовал уверенное удовлетворение Деметрия, когда он прекратил, что бы он там ни делал.

Он почувствовал, что теперь прекрасно меня знает, и у меня была полная уверенность в его правоте. Его разум отправился путешествовать, и он начал представлять себе, как я убегаю из Вольтерры назад через Флоренцию, а затем в Соединенные Штаты, хотя его видение страны, казалось, застряло в эпохе Реконструкции. Потом он вообразил, как беззаботно следит за мной, используя информацию, которую только что почерпнул из моего разума, ведущую его именно туда, где я буду находиться.

Я сглотнул. Только что я получил бессмертный эквивалент чипа слежения.

- Это не имеет значения, - пробормотал я. - Я не побегу.

Была только одна вещь, ради которой я приехал сюда, и у меня не было планов уезжать. По крайней мере, не в моем нынешнем состоянии.

Он бросил на меня озадаченный взгляд.

Рука Джейн неохотно соскользнула с Алека. Она плавно двигалась по залу, а алые глаза сияли. Она внимательно посмотрела на меня, и я увидел в ее мыслях тот же самый вопрос, который, я уверен, сжигал разум всех бессмертных, стоящих в круглом зале: если не я убил свою подругу, тогда что я сделал неправильно?

Ответ был: ничего и тысячу вещей сразу.

Я последовал за Джейн и Деметрием через деревянную дверь и вниз по ничем не примечательному коридору к стойке регистрации. Я был удивлен, когда мы не пошли дальше, потому что было бы нелегко услышать дискуссию в зале, но я, конечно же, мог слышать мысли. Однако когда я услышал, как голоса начали спорить, именно язык я не распознал. Он звучал совершенно не похоже на все, что я когда-либо слышал. Я узнал голоса, когда они усилились: Аро был самый громкий, а спорили с ним – или, может быть, вместе с ним, я не мог сказать, - Кай и Маркус. Единственные слова, которые я уловил, были «Карлайл» и «Эдвард», причем оба были повторены примерно с равной частотой.

Когда мы находились в приемной, Деметрий и Джейн стояли по бокам и игнорировали меня, пусть я и снова опустился на диван. Их мысли вторглись в мои, и я вначале видел, как меня раздирают на кусочки с отвратительным металлическим звуком, а потом узнал себя, стоящего с ними в черно-сером, тоже скрытого в темноте, а мои глаза превратились из черного в глубокий гранат.

Я опустил голову на руки. День святого Марка был девятнадцатого марта. Год назад я ночевал на жестком пластиковом стуле в детской больнице Феникса и ждал пробуждения Беллы от одной из ее многочисленных дремот. Врачам потребовалось почти четыре дня, чтобы выписать ее. Я опасался возможности оказаться в Вольтерре. Мой личный ад начался в день нашего бейсбольного матча, и я никогда не прощу себя за то, что позволил Белле быть вовлеченной в эту опасность. Ну, по правде говоря, мой личный ад начался в кабинете биологии ровно год и два месяца назад. Если я вычту шесть месяцев с тех пор, как в последний раз видел Беллу, и приплюсую к ним недели, в которые избегал ее после нашей первой встречи в Форксе, и если я вычту месяцы, когда наша радость была омрачена облаком страха, привитым мне ее короткой встречей с Джеймсом, тогда у меня останется с десяток дней.

Десять дней.

Десять дней блаженного счастья из почти ста пяти лет. Десять дней, когда я глупо позволил себе верить, что все может получиться и моя жизнь сможет отказаться от пустого существования, которое я так долго вел. Десять дней, когда любовь, бывшая концом для нас обоих, не была в тягость никому из нас.

Десять дней – это все, что мне было суждено получить.

Я зажмурился, пытаясь избавиться от ужасного образа, преследовавшего меня с раннего утра, но вместо этого увидел Беллу, ее глаза, любопытные, как всегда, ее загадочную улыбку, когда она сидела напротив меня в столовой школы Форкса, беспечно доедая кусок пиццы, от которой она осмелилась предложить мне откусить всего лишь несколько мгновений назад. Ее доверие ко мне было полным с самого начала.

А я предал это доверие. Я солгал.

«Мой мир не для тебя».

Что, по крайней мере, было правдой, но не так, как я позволил ей это услышать.

Мой мир был не для Беллы, моим миром была Белла — и теперь мой мир исчез.

Встревоженные мысли Деметрия и Джейн предупредили меня, что мои плечи начали дрожать. Я вздохнул, но дыхание трепетало, когда я вдыхал. Казалось, я ослаб. В Итаке была моя отвергнутая семья. Моя сгоревшая одежда. Выкорчеванная и расколотая ель. В Сан-Франциско я окончательно убил подушку безопасности своего порше. В Новом Орлеане я снес крыльцо одним ударом. А в Рио почти уничтожил всю квартиру.

Но теперь, в надежде, что это будут последние минуты моей жизни, я обнаружил, что не могу сделать ничего подобного. Огонь, что некогда горел, монстр, который был моим нынешним спутником почти полгода, исчез, не оставив ничего, кроме болезненной дыры печали и горя.

И я, зарывшись лицом в ладони, тихо заплакал.



Зал не изменился с тех пор, как мы оставили его, за исключением того, что вампиры, которые прежде были рассеяны повсюду, теперь выстроились по периметру. В воздухе звенело напряжение, более дюжины пар глаз приковали меня к месту. Когда нас вызвали почти через час, Деметрий и Джейн сразу же отправились на свои места рядом с Аро, оставив меня стоять в нескольких метрах от входа, перед тремя закутанными в мантии братьями.

- Эдвард, - раздался голос Аро. Он поманил меня, и я двинулся вперед, пока не остановился в нескольких метрах от него. Взгляд Кая снова был устремлен на меня. Он хмурил брови, но на лице была довольная улыбка. Маркус больше не выглядел незаинтересованным, но его выражение, казалось, передавало... жалость? Я снова увидел красивую женщину, смеющуюся и танцующую в его мыслях, и почувствовал его безграничное счастье в ее присутствии.

Аро еще раз внимательно смотрел на меня, но на этот раз его мысли были защищены. У него было время подготовиться к разговору со мной. Так что он только некоторое время прожигал меня взглядом, прежде чем заговорил.

- Я видел то, что ты намереваешься сделать, - тихо сказал он через мгновение. - Не ошибись, Эдвард, ты совершенно прав в своем предположении, что мы не проявим к тебе милосердия. Ты решил нарушить наши правила в нашем городе. Мы не делаем исключений для нарушителей закона.

Я стиснул зубы.

- Тогда вы сделаете то, ради чего я сюда приехал?

Аро нахмурил брови.

- Нет, мы отказываем.

Холодная ярость хлынула сквозь мое тело. Мои ноги двинулись, а тело рванулось прежде, чем я осознал это. Но Алек был наготове, и туман, который он испустил, окружил меня в течение секунды. Мое короткое рычание на мгновение отразилось от круглых стен, а затем я вообще больше ничего не мог слышать. Ослепленный, я потерял равновесие и, споткнувшись о неровную каменную кладку пола, упал на руки и колени. Я беспомощно шарил в темноте, прижимая ладони к полу, чтобы найти правильное место для моих ног. Так как мне удалось удержаться, туман рассеялся, и я постепенно услышал шарканье ног и удивленный шепот остальных. Зал снова стал реальным, когда ко мне вернулось зрение.

Аро поднял руку.

- Я прошу прощения за это, - сказал он вежливо, как будто просто наступил мне на ногу. - Тем не менее я чувствовал, что было бы разумным с помощью Алека дать тебе возможность мгновение подумать, прежде чем начнутся какие-то опрометчивые действия.

Я зарычал, и он усмехнулся. Его беззаботная снисходительность смутно напоминала мне Питера – неужели я видел их с Шарлоттой всего лишь месяц назад? Я тряхнул головой, пытаясь полностью восстановить свои чувства.

- У меня есть предложение для тебя, если ты придержишь свою атаку хотя бы на мгновение, - учтиво сказал Аро. «Хотя я сомневаюсь, что ты его примешь».

- Что? – слово само прорвалось сквозь стиснутые зубы.

Аро величественным жестом сделал знак окружающим.

- Уничтожить такой талант, как твой, Эдвард, было бы расточительством. Если тебе действительно нечем жить, тогда живи для нас. Присоединись к нам. Здесь бы ты занял высокое положение.

Он снова представил мою семью, всех семерых, в один из тех редких случаев, когда мы охотились вместе. Я уловил его сильное беспокойство. Слово «мощный» крутилось у него в голове, когда он представлял себе нас, я видел, как его мысли перелетают от меня к Элис и Джасперу – одаренные. Он хотел нас всех. Элис и Джаспер исчезли, и всплыл Карлайл, но на этот раз его лицо исказилось от ярости. Мысли Аро порхали взад и вперед между чувствами Карлайла, когда он держал меня в то утро в октябре, и этим предполагаемым гневом.

Я чертыхнулся. Он был озабочен тем, что сделает Карлайл, если меня убьют. Ну это была его проблема.

- Я не за местом у тебя сюда пришел.

Лицо Аро сникло.

- Но ты, несомненно, видишь возможности!

«Придерживайся своего курса».

Моя голова качнулась в сторону мысли, и я обнаружил, что столкнулся с обычно пустым выражением лица Маркуса. Однако на этот раз его глаза были устремлены на меня, а челюсти сжаты. Я уставился на него. Снова он ясно показал образ красивой женщины — ее улыбка, его смех. Затем его мысли быстро обратились к его собственной просьбе перед Аро. Женщина была убита. Оборотнями? Другими вампирами? Казалось, Маркус был не уверен.

Но было ясно, что он когда-то обратился с той же самой просьбой и получил тот же самый ответ.

«Придерживайся своего курса», - повторил он, и была ощутима его затаенная мысль — смерть была лучше, чем его существование.

Голова Аро дернулась в сторону Маркуса, и я увидел, как его глаза сузились. Маркус отвел взгляд, и Аро повернул лицо обратно ко мне.

- Итак, Эдвард? Может, ты подумаешь?

- Нет, - тихо ответил я, стараясь выдержать взгляд Аро.

Рядом с ним зашипел Кай. «Это именно то, что я говорил, не так ли? Он все равно слишком упрям. Пусть он умрет».

Аро вздохнул.

- Тогда мы расстанемся, Эдвард.

Он указал на Деметрия и Феликса, и они оба скользнули ко мне. Вместе с ними я повернулся к тяжелой деревянной двери.

«Я ненавижу лишать возможности выбора».

- Но, Эдвард?

Я поднял брови.

- Прошу тебя. Беги отсюда. Возвращайся домой. Передай моему брату Карлайлу мои добрые пожелания. Не надо меня вынуждать, твоя потеря была бы всего лишь фарсом.

Развернувшись, я снова взглянул в лицо Аро.

- Это будет фарсом только для тебя.

«Я могу думать о других». И снова лицо Карлайла поплыло в мыслях Аро. Я вздрогнул.

- Он не будет сражаться с тобой, - ответил я на его невысказанную мысль. - Он не мстительный человек.

Я отвернулся от Аро и направился к двери с двумя головорезами по бокам. Однако мы едва дошли до двери, как Аро снова заговорил.

- Надеюсь, что ты прав, Эдвард, - ответил он мне в спину. - Но я признаюсь, что давно перестал недооценивать своего старого друга.

И с глухим стуком дверь захлопнулась за моей спиной.



В переулке пахло мочой, человеческой и собачьей, и он был завален мусором – кое-что свежее, от гуляк на площади, остальное разлагалось неделями, превращаясь в кашу. Я стоял, прижавшись спиной к прохладной каменной стене. Люди не осознают почти незаметной разницы в высоте солнца на протяжении нескольких минут, но я наблюдал, как оно движется, как приближается мой момент.

Он был обманчиво прост, этот план. Деметрий и Феликс отпустили меня в темноту канализации, прошипев предупреждение, чтобы я прислушался к совету Аро, хотя их мысли показывали, что они оба надеялись разорвать меня на части. Я оставался в канализации несколько часов, ходил взад-вперёд и планировал. Я обдумывал охоту на главной площади: массовые разрушения, массовая истерия. Охрана непременно разорвет меня на месте.

Но, в конце концов, это было слишком. Карлайл не хотел бы этого. И, более того, Белла не хотела бы этого. По крайней мере, я хотел бы покинуть этот мир хоть с каким-то достоинством. Белла твердо считала, что я не монстр. И хотя я не согласен, мне было ненавистно доказать ее неправоту моим последним поступком.

Я просто выйду на солнце. Этого будет достаточно. Площадь кишела тысячами людей, смеющихся, танцующих под живую музыку, покупающих товары и продовольствие. Они все увидят.

Я наблюдал, как солнце приближалось к своей высшей точке, а стрелки часов подходили к полудню. Мимо выхода из переулка прошла семья — две девочки в малиновых платьях, с волосами, завязанными сзади лентами в тон. Младшая девочка потянула отца за руку, умоляя его остановиться у расположенной по ходу тележки с мороженым.

Я задавался вопросом, сколько времени это займет. Феликс и Деметрий следили за мной все утро, я знал это. Конечно, и остальная охрана была поблизости, но из-за вампирской вони, окружающей город, и какофонии мыслей и голосов толпы на площади, уверенности в этом не было. Конечно, они не будут еще больше рисковать, устраняя меня на глазах у людей, но я надеялся, что это будет быстро.

Солнце и часы подвинулись еще чуть-чуть, и я закрыл глаза, позволив звукам веселья нахлынуть на меня. Под моими веками поплыло лицо Беллы, она улыбнулась и забросила за спину волосы. Гул толпы стал биением сердца Беллы в тот день на поляне, когда я впервые положил щеку ей грудь.

«Эдвард!»

Я улыбнулся, когда ее голос пришел ко мне так же, как и ее образ.

Потеряю ли я эти иллюзии после смерти? Потеряю ли я Беллу? Если расчет Карлайла имеет смысл, то ответ был «нет». Мы бы, наконец, были неразлучны и равны. Если же прав был я… Ладно, не было ада страшнее, чем тот, в котором я уже был. Я вспомнил пустые глаза Маркуса.

Его судьба моей не будет.

«Эдвард, нет!»

Часы начали бить, и мой взор вернулся к семье у выхода из переулка. Младшая девочка зажала руками уши.

Я отступил от своей отброшенной рубашки, сосредоточившись на прекрасном образе Беллы и надеясь услышать ее голос в последний раз.

«Нет! - пришло еще раз, более настойчиво, как раз когда били часы. – Эдвард, посмотри на меня!»

Я и смотрел на нее. В своих мыслях я представлял ее себе такой, какой видел всегда: ее красоту, которую она не замечала, любовь, излучаемую ей. Она желала ее отдать кому-то никудышному вроде меня. Я видел ее такой, какой она никогда себя не видела: единственной, кого я когда-либо любил.

- Прости, Белла, - прошептал я. - Я люблю тебя.

Я почувствовал, как улыбка расплылась по моему лицу, когда поднял свою ногу.

Не будь моих рефлексов, я, возможно, не узнал бы вообще, что со мной что-то столкнулось. Это нечто начало падать назад, и я поймал его даже прежде, чем понял, что это такое. И я осознал, что сердце этого нечто колотилось, а тепло растеклось по моей обнаженной груди.

И запах.

Я открыл глаза, чтобы увидеть, как моя иллюзия стала реальностью. Она стояла там, твердая или, по крайней мере, так казалось. И я почувствовал, что улыбаюсь. Как это случилось так быстро? Покачав головой, я рассмеялся. Это было неважно. Это случилось. И мы снова как-то были вместе.

В последний раз мой отец снова доказал, что я неправ.

- Удивительно, - пробормотал я. - Карлайл был прав.

Ее голос сорвался. Она задыхалась? Возможно ли это? Должна ли она вообще дышать?

- Эдвард, - выдавила она. - Тебе нужно вернуться в тень. Ну же, двигайся!

Я почувствовал легкое давление на грудь, в то время как часы продолжали бить. Еще не пробило полных двенадцать. Деметрий и Феликс, должно быть, были буквально прямо позади меня.

- Не могу поверить, как быстро это произошло, - размышлял я. - Я совершенно ничего не почувствовал, они молодцы.

Улыбнувшись, я снова подумал о Маркусе. Он тоже был прав. Я был освобожден от мира, которому мне удалось положить конец, и вернулся в тот мир, где хотел жить.

Прижав губы к мягким волосам Беллы, я вспомнил один из наших последних блаженных моментов, когда мы на ее диване вместе смотрели «Ромео и Джульетту». «Конец хоть высосал, как мед, твое дыханье, не справился с твоею красотой».

Часы пробили в последний раз.

Дразнящий аромат Беллы по-прежнему окутывал меня, вызывая жгучую боль в горле.

- Ты пахнешь точно так же, как и всегда. Так что, возможно, это ад. Мне все равно. Я согласен.

Давление на мою грудь вернулось.

- Я не умерла! И ты тоже! Пожалуйста, Эдвард, нам нужно спешить. Они не могут быть очень далеко!

Я нахмурился, казалось, она прилагала большие усилия, чтобы вырваться. Кто был далеко?

- Что ты сказала?

- Мы еще не умерли, - она отстранилась от меня. - Нужно поскорее отсюда выбираться, пока Вольтури…

Вольтури.

Небеса пришли в движение, и падая обратно в этот мир, я понял, что не покинул его. Одна часть моего разума хотела размышлять о том, что это было на самом деле и Белла не умерла, но другая часть бросила меня в инстинктивное действие, отсекая все другие мысли. Я схватил ее за плечи и, рывком закинув за спину к стене, выбросил руки по бокам от себя, а значит и от нее. Мои глаза метались в поисках опасности, которая, я знал, приближалась и, конечно же, пришла.

С конца переулка к нам уже скользили закутанные в плащи фигуры, их глаза сияли в отражении полуденного света.

«Спокойно, Эдвард», - одна мысль, но я покачал головой, готовя себя к их приходу.

На этот раз у меня были причины сражаться.