 Режиссер фильма «Красный воробей» — о холодной войне, русском акценте и тумблере в голове Дженнифер Лоуренс.
Третьей и последней картиной, представленной на Fox Footage Day (мы уже рассказывали об «Убийстве в Восточном экспрессе» и сиквеле «Kingsman»), стала экранизация шпионского романа Джейсона Мэттьюса «Красный воробей». Поставил картину Френсис Лоуренс, а главную роль в ней сыграла Дженнифер Лоуренс. Этот дуэт уже успешно обкатался на съемках последних трех фильмов из цикла «Голодные игры». Здесь оскаровская лауреатка предстает в образе примы Большого театра Доминики Егоровой. Страшная травма ставит крест на ее балетной карьере, и ей ничего не остается, как податься в шпионы. Действие происходит в Москве в 1970-е годы, а подыгрывают ведущей актрисе Джоэл Эджертон, Шарлотта Рэмплинг, Джоэли Ричардсон, Маттиас Шонартс, Киран Хайндс, Мэри-Луиз Паркер и Джереми Айронс. В Лондон презентовать фильм приехал режиссер Лоуренс. После показа впечатляющей 20-минутной нарезки он ответил на вопросы журналистов.
— Что в истории «Красного воробья» вам показалось таким интересным? Почему вы решили взяться за экранизацию?
— В первую очередь, это персонаж Доминика, которую играет Дженнифер Лоуренс. Мне очень нравятся истории об одиноких, несчастных людях, и Доминика — идеальный пример такого человека. Также меня привлекают истории о нуждающихся людях, которые помещены в какие-то невероятные ситуации. Я верю в то, что аудитории полезно представить себя на месте главного героя. Что меня еще привлекло, так это описанный в книге процесс формирования политического напряжения в Центральной и Восточной Европе. И чем больше мы работали над материалом, тем более политически актуальным становился контекст этой книги.
— Вы, наверное, с ужасом — или надеждой — читаете заголовки сейчас, когда напряжение между США и Россией растет. Как это влияет на вашу работу?
— Когда я впервые прочел книгу и начал писать сценарий, я как раз доделывал последний фильм из серии «Голодных игр». Хотя мне ужасно нравилась история и персонажи, описанные Джейсоном Мэттьюсом, я все же сомневался, что книга на тот момент представляла определенный политический интерес. Но все изменилось радикально за последние год-полтора, и это страшно и удивительно на самом деле. В фильме есть одна сцена, где героиня Шарлотты Рэмплинг говорит, что «холодная война не закончилась, она всего лишь распалась на тысячи осколков». Сейчас это внезапно оказалось куда более актуальным, чем я мог предположить.
— Каково это — переехать в реальный мир из мира Панема? Вы ведь тут почти не прибегали к студийным съемкам, а ездили по настоящим локациям?
— Большую часть материала мы отсняли в Будапеште, частично в Братиславе, Вене, Лондоне, но всё — только на локациях. Некоторые из них мы немного переделали под свои нужды, переодели их, подкрасили, достроили, но мы не создавали никаких студийных декораций. Весь масштаб, эстетика, визуальные текстуры — все это подарили нам реальные места, где мы снимали. Отрадно, что нам не пришлось загонять себя в павильоны. Лазить по настоящим зданиям в поисках нужного кадра — уже само по себе захватывающее приключение.
— Визуально фильм выглядит очень любопытно, хотя напоминает обо всех шпионских картинах времен холодной войны одновременно. Вы, может, вдохновлялись какими-нибудь из них?
— Нет, ничего определенного я не держал в уме, работая над «Красным воробьем». Вдохновлялся я лишь тем, что мне страшно нравилось делать что-то, настолько отличающееся от «Голодных игр». Здесь куда больше статичности, симметрии, цветовой сдержанности. Эстетический выбор был основан на изучении темы и локаций, которые мы собирались использовать. Я знал, что нам придется создавать в кадре Москву, и мы с художником-постановщиком отсмотрели миллион фотографий и видеозаписей, пытаясь найти нужные текстуры и цветовую гамму. Это все органично вылилось из архитектуры места, но никак не из желания визуально воссоздать один из предшествующих образцов жанра.
— В книге у Доминики наблюдается нейрологический феномен синестезии, благодаря которому она видит у людей ауру и сразу может сказать, хороший человек или плохой. Как вы с этим выкрутились в фильме?
— Да, в книге это все интересно описано, потому что Доминика начинает видеть качества людей исходя из цветовой гаммы ореола, их окружающего. Мне показалось, что визуально это невозможно передать так, чтобы не превратить это все в балаган. Тем более в фильме очень выдержанная цветовая гамма, мы над ней много работали, и если в нем начнут расхаживать люди в радужной оболочке, то зритель будет весь фильм ржать. Хотя мы оставили намек на это: в одной из сцен Джен говорить Джоэлу, что она видит музыку в цветах. Честно говоря, Джен и сама немного такая же. Не до уровня синестезии, конечно, но она видит в людях эмоции, что помогает ей интуитивно выстраивать свою актерскую игру.
— Как вам вообще помогает то, что вы с Джен уже так удачно спелись на «Голодных играх»?
— У нас сложился определенный уровень доверия, который в этом проекте пришелся особенно кстати. Она была готова идти на рискованные шаги, на которые вряд ли бы отважилась, если бы ей пришлось работать с кем-то незнакомым. Мы же давно нашли общий язык, у нас за спиной много совместных съемочных дней, и мы знаем, как друг с другом коммуницировать быстро и качественно. Так что да, опыт предыдущей совместной работы нам с Джен точно помог в этом проекте. Сначала я немного волновался на счет того, будет ли ей интересна эта роль, учитывая тематику и сложность. Я ей позвонил, объяснил все и спросил, что она думает по этому поводу, может ли она теоретически заинтересоваться. Она сразу ответила: «Отлично, я готова». Это тоже следствие доверия между нами.
— К слову, о риске. Сейчас, когда все пытаются любые проекты загнать в рамки PG-13, этот фильм, похоже, бравирует рейтингом R. Это осложнило вам жизнь?
— Да, тут однозначно рейтинг R. Когда я прочел книгу и презентовал проект студии, разъяснив, какой у меня будет подход к материалу, я сразу оговорился: это железобетонный R. И все, кто был вовлечен в фильм с самого начала, знали об этом, никто не испугался. Чего тут бояться, когда студия сразу согласилась на этот рейтинг и на этот подход?
— Как у вас вообще получилось уломать Джен играть приму-балерину? Помнится, после фильма «Мой парень — псих» она жаловалась, что не умеет и не любит танцевать.
— Ну, для начала она была совсем не прочь тренироваться в поте лица, приходить в нужную форму и разучивать балетные па. Но вообще для всех танцевальных сцен у нее был дублер — профессиональная балерина. Это было бы очень самоуверенно с нашей стороны утверждать, что человеку без специальной подготовки достаточно потанцевать три месяца, и она тут же начнет выплясывать как прима Большого театра. Джен понимала, что это невозможно, но ей все равно надо было тренироваться, чтобы потом выходить на сцену в костюме перед 500 статистами и танцевать свой номер. Обычно это происходило, после того как тот же номер оттанцует наша главная балерина из Американского театра балета. После этого безупречного исполнения Джен должна была выходить и делать то же самое, только на порядок хуже, и это было очень отважно с ее стороны.
— Вообще, судя по всему, у Лоуренс тут много очень напряженных и психологически выматывающих сцен. Как вы ее к ним готовили?
— В случае с ней этот процесс очень интересно проистекает. Нельзя сказать, что Джен досконально штудирует сценарий и тщательно готовится. Обычно она пару раз прочтет сценарий целиком и изучит отдельную сцену в утро, когда мы ее снимаем. За этим очень любопытно наблюдать, потому что ее игра во многом интуитивна. Если сцена очень важная, я могу позвонить Джен вечером накануне и попросить ей побольше внимания уделить предстоящему съемочному дню. «Мы будем работать над важнейшей сценой — просто имей это в виду», — говорю я ей. Но это я больше делаю для своего успокоения, чем ради ее подготовки.
Меня всегда поражало то, что вне зависимости от напряженности сцены Джен не выносит за ее пределы никаких эмоций. Она просто включается и выключается по команде. Когда мы работали над «Сойкой-пересмешницей», мы даже сделали специальную нарезку того, как у нашей ведущей актрисы переключается тумблер. Она может ржать, шутить и дурачиться, но стоит только крикнуть «экшен!», она меняется в миллисекунду. Наблюдать за этим удивительно и даже страшно. Не знаю, как она это делает, но все же думаю, что по мере взросления она будет более остро реагировать на переживания своих персонажей и позволять этим эмоциям оставаться с ней даже после отыгрывания сцены.
— Совершенно объяснимо, что после работы с Джен над «Голодными играми» вы дали ей роль еще и в этом фильме. Но расскажите, как у вас в проекте появился Джоэл Эджертон?
— Герой Джоэла — очень честный парень, и для шпиона это качество может стать серьезной помехой в работе. У него из-за этого возникают проблемы в самом начале фильма, поэтому он должен использовать все возможности снова вернуться в игру. Так что, несмотря на всю его честность, ему просто необходимо найти в себе достаточно эгоизма и коварности, чтобы достичь своих целей и решить задачи. Мне показалось, что Джоэл идеально подходит на эту роль. На него достаточно только беглого взгляда, и сразу видно: человека раздирают противоречия.
— Забавно слышать, как Дженнифер разговаривает в фильме с русским акцентом.
— Мне нужно было, чтобы акцент был очень-очень легкий, едва заметный. Ведь если не осторожничать, то русский акцент быстро может стать очень сильным, и будет артистический перебор. Я слушал много звукозаписей, где и женщины, и мужчины разговаривали по-английски с русским акцентом. Выбрал из них самую подходящую женщину, попросил ее начитать и записать настоящие диалоги и сценарий. Так что Джен тренировала свой акцент не только со специалистом по диалектам, но также и слушая самую настоящую речь русского человека, говорящего по-английски.
— Вообще при изображении русских иностранные режиссеры часто оказываются в плену стереотипов. Возможно, не до такой степени, когда в фильме все ходят в шапках-ушанках, пьют водку стаканами и дерутся с медведями в снегу, но за долгие годы клише все же сформировались стойкие. Как вы с этим боролись, что делали, чтобы не скатиться в клюкву?
— Избегать стереотипов — это был один из главных аспектов нашей подготовки. Это отметается даже на уровне уважения к зрителю, ведь никому не будет интересно видеть клишированных героев. Да и визуально изображать Москву 1970-х только серой и блеклой — это же ужасно скучно. Мне важно было найти то, что в России того периода было самым интересным и запоминающимся, при этом самым реальным и будничным. В фильме показаны совершенно разные стороны жизни — от роскошных отелей и интерьеров Большого театра до тесных квартир представителей среднего класса с безликими кухонными гарнитурами. Но, повторюсь, мне совершенно неинтересны клише, и это касается любой нации, не только русских.
— Автор книги Джейсон Мэттьюс, на которой основан фильм, знает о работе ЦРУ примерно все. Он вам помогал при создании фильма?
— В основном своей моральной поддержкой. Но, поверьте, ужин с этим человеком — удивительно увлекательное предприятие. Он и его жена были действующими шпионами ЦРУ и катались по всему миру с заданиями. Они провели какое-то время в Риме, затем осели в Будапеште, где мы сняли большую часть фильма. Они рассказывают какие-то дикие случаи о том, как им приходилось скидывать сумки из движущихся машин и искать кротов в своей команде в разгар 1980-х. Невероятные истории, которые теперь кажутся возможными только в кино и на ТВ.
— «Красный воробей» Мэттьюса — трилогия, и вы совсем не против создавать сиквелы, если судить по вашей фильмографии. Вы хоть немного прицеливались на продолжение при создании этого кино?
— Не вполне. Мне понравилось работать над этим фильмом, и если он окажется успешным, то я с огромной радостью возьмусь за сиквел. Но мы даже не задумывались над продолжением, не планировали его и уж тем более не делали это кино с прицелом на то, что будет вторая часть. Я к тому, что здесь вполне завершенная, закругленная история, без всяких открытых финалов, клиффхэнгеров и намеков на сиквел. Каким и должен быть, чего уж там, любой фильм.
Автор: Заира Озова
За информацию спасибо сайту https://www.kinopoisk.ru.
Френсис Лоуренс: «Мне очень нравятся истории об одиноких, несчастных людях»
|
...что вы можете заказать в нашей Студии Звукозаписи в 
Режиссер фильма «Красный воробей» — о холодной войне, русском акценте и тумблере в голове Дженнифер Лоуренс. 
0
