 Звезда «Голодных игр» рассказала, каково ей было играть российскую шпионку.
31
мая в российский прокат вышел «Красный воробей» — новый фильм режиссера
«Голодных игр» Френсиса Лоуренса, история русской балерины, втянутой в
шпионские игры. Дженнифер Лоуренс, ставшая известной благодаря роли
Сойки-пересмешницы в подростковой франшизе, теперь играет Веронику
Егорову, которая из-за травмы вынуждена оставить театр и поступить на
учебу в школу «воробьев», где готовят лучших шпионов России.
КиноПоиск поговорил с актрисой о ее подготовке к роли, выходе из зоны комфорта и русском акценте.
—
Прежде чем стать сотрудником российской разведки, ваша героиня была
прима-балериной Большого театра. Изображать балетную партию труднее, чем
сниматься в сценах с перестрелками? Как вы к этому готовились?
—
Для фильма я занималась балетом примерно четыре месяца по три часа в
день. Было нелегко. Конечно, я — особенно я! — не могла стать настоящей
прима-балериной. Скорее, я должна была понять, как иначе использовать
свое тело, научиться той ментальной и физической дисциплине, которая
обязательна для всех артистов балета. Когда начались съемки, мы работали
по 12 часов в день, и у меня не оставалось много времени для занятий. А
как только мы отсняли все, что было связано с танцем, я вздохнула с
облегчением и устроила по этому поводу вечеринку.
— Многим актерам музыка помогает настроиться, прочувствовать роль. Вам тоже?
—
Действительно, есть актеры, которые используют музыку, чтобы достичь
определенного настроя. Я с такими работала и всегда им поражалась. Это
так круто! Но это совсем не про меня. Когда я слушаю музыку — я слушаю
музыку, а когда играю роль — играю роль. У меня никогда не было
эмоциональной связи с музыкой. Если бы она была, то, вероятно, я бы пела
в караоке получше.
— Даже для караоке нужна определенная
смелость, а уж для откровенных сцен, которых достаточно в фильме, тем
более. Как вы на такое решились?
— Я сильно помотала себе
нервы, прежде чем согласиться. Я понимала, что если я хочу попасть в
этот фильм, то придется отпустить все тормоза, иначе роль достанется
кому-нибудь другому. Немного утешало, что за всем этим стоял Френсис
(Лоуренс), которого, такое чувство, я знаю лет с пяти. И даже оператор
(Джо Уиллемс) был тот же, что на «Голодных играх». Трудно представить
более потрясающую команду для поддержки. А еще интересно, что после этих
сцен я стала чувствовать себя сильнее.
—
Режиссер Френсис Лоуренс говорил, что, если бы вы отказались сниматься в
сексуальных сценах, он бы их заменил. Почему же вы решили, что они
важны?
— Если бы я сочла, что сцены с обнаженкой не нужны для
сюжета, я бы не стала в них сниматься. Но это был не тот случай. Как
актриса, я не могу ограничивать себя только тем, что смогла бы сделать в
реальной жизни. Это для всех нас было важнее, чем мои страхи. Да, мне
пришлось выйти из моей зоны комфорта, в которой я пребывала много лет,
но я рада, что смогла это сделать.
— В одной из сцен
руководитель разведшколы говорит Веронике, что ее тело теперь
принадлежит государству. А тела актеров принадлежат кино?
— Я
отдаю свое тело искусству с согласием и желанием. Я счастлива, что могу
делать это. Когда снимаешься в фильме, приходится многим жертвовать.
Иногда ты оказываешься в чужой стране, вдали от друзей и семьи.
Работаешь долгие, долгие часы. Искусство требует разных жертв. Но мне
очень повезло, что у меня такая работа, потому что я люблю ее. И я
уверена, что ничему не смогла бы отдаться с такой же страстью.
—
Обстоятельства вынуждают вашу героиню Веронику Егорову учиться в школе
агентов, где ей объясняют, как обольщать и манипулировать. Во время
подготовки к фильму что вы узнали о заведениях подобного рода?
—
Больше всего меня удивило, что такие программы действительно
существовали как при КГБ, так и в Америке. Хотя вся история в фильме,
как и персонажи, придуманы Джейсоном Мэттьюсом, который провел большую
часть жизни, изучая отношения между Россией и США в контексте шпионажа.
— Вероника хорошо читает людей и манипулирует ими. Вы чему-нибудь у нее научились?
—
Мой персонаж, чтобы выжить, должна делать такое, о чем я даже не могу
себе представить. Мое же чтение людей направлено на то, чтобы понять,
действительно ли они хотят общаться со мной, потому что я — это я. Но
нами всеми так или иначе манипулируют.
— Что вы поняли о себе, снявшись в «Красном воробье», а до этого в картине «мама!» Даррена Аронофски?
—
«Красный воробей» явно вытянул меня из зоны комфорта и бросил вызов в
таких вещах, о которых я раньше не задумывалась. Долгое время я не
хотела, чтобы кто-то видел мое обнаженное тело. Но теперь я преодолела
этот страх и готова делать все, что требует сюжет фильма. А «мама!» была
опытом полного разрыва с моей личностью, даже в плане того, как я
говорю и думаю. Когда вы надеваете чужие туфли и проходите в них
километры в течение целого года, ваш взгляд на жизнь обязательно
поменяется.
— Одна из важных сюжетных линий «Красного воробья»
— трогательные отношения Вероники Егоровой с матерью. А как ваша мама
повлияла на вашу карьеру?
— Я живу отдельно и живу вне дома с
14 лет. Мне сейчас 27, и мне все еще нужна моя мама. Она настоящая
система поддержки и всегда была мне опорой в плане карьеры. Мама
пожертвовала стольким, чтобы она у меня состоялась! И я все еще нуждаюсь
в ее мнении обо всем. Пожалуй, за исключением парней.
— А вы сейчас с кем-нибудь встречаетесь?
— Нет, я одна.
— В фильме вы говорите по-английски, но с небольшим русским акцентом. Как вы его усвоили?
—
Это была моя первая подобная роль. Я работала с Тимом Монахом,
замечательным специалистом по диалектам. Мы нашли нескольких женщин, чье
произношение нам показалось правильным для фильма. Тим интервьюировал
их, а я слушала, ловила, так сказать, музыку их речи. Ну, а потом просто
собралась с мыслями и понадеялась на лучшее.
Автор статьи: Сергей Рахлин
За информацию благодарим сайт https://www.kinopoisk.ru
Сойка стала воробьем: Дженнифер Лоуренс — о балете, сексе и КГБ
|
...что в 
0
