– Ты знаешь, как выглядит Смерть? – с кажущейся неестественной ухмылкой поинтересовался он. – Ты видела её?.. Там? Здесь её не узреть, а там… – Радан слегка дёрнулся.

– Твоё отражение… – поднимая на него наполненные страхом глаза, Милена сделала шаг назад. – Ты не… – она закусила губу, таращась на странное отражение в зеркале. Былого чёткого изображения Радана уже не существовало. Его лицо – оно словно раздваивалось, от него отслаивалась мерцающая дымка. Милена не понимала, что происходит. Прежде такого не было. Все люди отображались чётко, но не так ярко. Сейчас же…

«Кто Радан? И что он с Леоном сделал с Анеттой? Что-то ведь, скорее всего, ужасное?»

– Я? – приподнимая брови, спокойно сказал Радан. Похоже, он совершенно не понимал, чем вызвано паническое выражение на лице Милены.

– Ты… изменился. Ты стал словно луч, что распадается на… но не радугу, а два цвета. Чёрный и золотистый, – не веря собственным глазам, с испугом прошептала Милена.

– Нет, – слукавила Авелин, посчитав, что это, возможно, связано с его болезнью, о которой ей как-то рассказывали Леон с Велией. Она им особо не верила, потому как всё походило на кошмарную сказку для детей. Да и Авелин никогда не сталкивалась с Раданом, застигнутым очередным приступом, а тот, в свою очередь, промолчал, когда она однажды решилась его спросить о болезни. Лишь посмотрел на неё сердито. Но сейчас Авелин на миг усомнилась. На сердце стало скверно. – Тебе, видимо, показалось, – прошептала она, решив верить своим глазам, а не чужим.

— В том-то и дело... — Велия снова посмотрела в окно. — Не он... Огниан? — потрясённо. Она лихорадочно надела туфли на ноги и вновь взглянула в окно. — Авелин и... вновь перемена, — едва слышно. — Снял этот проклятый кулон. Он... — вздох облегчения. —

— Он… Страшный сон Радана, — как приговор озвучил Леон. — Впрочем, как и Радан его кошмар. Берегись, Милена! Когда встретишь Огниана, лучше молчи. Тогда он сам уйдёт. И при Радане о нём лучше не заикаться! — мысли закружились в голове.

Секунда, две – и его родители, рассеявшись в воздухе, исчезли. Стало не видно ничего и никого, кроме покачивающегося ребёнка. Внезапно в грудь Радана ударила чья-то каменная рука, а вокруг шеи обвились змеи безысходности и полной потерянности. На спине будто кто-то начал выжигать кельтский крест. Мир, искажаясь, скукожился. Ледяная тьма обдала Радана своим дыханием, но отчего-то не сумела принять его в объятия. В глаза ударил яркий свет. Голову сильно сжали, и он невольно зажмурился. Ему сделалось так больно, что если бы он мог, то согнулся бы пополам. Сознание будто расщепили, разломили на две части – Радану казалось, что в нём начало жить другое существо.

– Мы ошиблись с тобой, – приглушённо и горько. – Тогда во дворе был Огниан, а не… – пауза. Леон сжал кулаки так, что костяшки на его пальцах побледнели. – Господи, Велия! – он порывисто обернулся к ней и всплеснул руками. – Он напал на Авелин! Безумно напугал её, довёл до истерики! Причинил ей боль, не столько физическую, сколько моральную, но… – Леон запнулся. Проведя ладонью по лицу, точно желая таким простым действием потушить пылающий огонь ярости в душе, он покачал головой. – Видела бы ты, в каком состоянии я нашёл Авелин, – его голос, пропитавшись грустью, упал. – Забившись в угол, как раненый зверь, она тряслась, плакала и звала Радана. Этого ублюдка, который тянет её в пропасть Ада! – дёрнувшись, сквозь шипение. – Губит её! И, возможно, совсем скоро… – он ударил ладонями по перилам. Шумно задышал. – А она, наивно и глупо считая, что, следуя за ним, сумеет пройти через все трудности, уготованные им судьбой, не хочет ничего слышать, не хочет прозреть. Даже не пытается сбежать! Хоть как-то или чем-то обезопасить себя! Она живёт в иллюзии, в самообмане. И представляешь, – быстро подойдя к Велии, он взял её ладони, – даже нападение Огниана не открыло ей глаз на то, с кем она связалась! Кого любит! Радан… – нервная усмешка. – Он вернулся именно в тот момент, когда я пытался объяснить Авелин, что она больше не может оставаться рядом с ним. Что рано или поздно он её убьёт. А она… – Леон разжал пальцы. Его глаза заблестели, будто в них застыли слёзы. – Она словно не слышала меня, не понимала, не узнавала. Вырывалась из моих объятий, – его взгляд стал отстранённым. – Радан подумал, что это я напал на Авелин, что я причинил ей боль, а не…

– Леон, – прерывая его, тихо произнесла Велия, но он, замолчав на секунду, продолжил говорить.

– Возомнив себя героем, он кинулся защищать честь девушки. Скотина! – со злостью выкрикнул Леон и, рывком сорвав с перил один из замков, с размаху швырнул его в пруд. Последовавший всплеск был похож на сухой выстрел.

Смотря на Леона, на его уязвление, негодование и плохо сдерживаемую ярость, Велия с каждым его словом всё больше убеждалась в правильности своего выбора.

– Сумев овладеть собой, – уже спокойнее продолжил Леон, – правда, это громко сказано, но всё-таки… Авелин смогла сказать, что я хотел ей помочь, а не навредить. Но он был взбешен тем, что мы с тобой оставили Авелин одну. Велия… – Леон к ней повернулся. – Я врал ему. Я смотрел в его полные ненависти ко мне глаза и лгал ему, прекрасно понимая, что иначе нельзя. Не будет никакого результата, а так он хотя бы не будет жесток к Авелин, желая узнать правду.