Глава 24. Голос Бездны





Беслан вышел из чёрной воронки, пронизанной красными всполохами, и взглянул на солнце, едва тронувшее тонкую нить горизонта. Алые лучи гладили утонувшее в закате небо и беспокойные воды Ла-Манша.

– Скучаешь по мне? – хрипло спросил Беслан и сел на просоленное белёсое бревно. Мысли, пропитанные Ангелиной и Аделаидой, светловолосой девушкой из снов и девочкой Айми, хаотично запрыгали, точно испуганные дихлофосом блохи. Его одежда была перепачкана засохшей и свежей кровью, принадлежавшей не только сверхсуществам, но и людям. – И зачем я тебе такой?.. Скольких сегодня убил, и нет жалости. Пустота и сытость во мне. Калека душой, – его тяжёлый взор упал на ладони, бурые от крови и серые от пепла. – Вот он цвет моей любви. А твой иной. Как у звезды. Скажи, что я здоров, что жизнь, как океан.

Беслан замолчал и посмотрел на волны, разбивающиеся о гальку берега. Начал слушать их ворчливое шипение.

«Я свет для моей девочки, но какой мир передам ей в наследство? Что сею, то она будет жать. Как иначе? Как и ребёнок Полины. Быстро Смерть смыла с меня молодость, уже старик, который веками рубил деревья и за всё время посадил лишь пару цветков. Кровь и пепел их удобрение. Недолжно быть так. Хочу им сад, луг, цветущие и сладко пахнущие. Ещё безбрежное озеро голубой красоты и трели птиц. Что говоришь, мой сон?» – он устремил взгляд на горизонт.

За пару минут на небе произошла революция. К алой краске добавились новые оттенки – фиолетовый и розовый, с примесью оранжевого свечения и жёлтых полос. Начали проклёвываться первые звёзды. Стало казаться, будто крыша Земли сделалась гуще и глубже. Утомлённое за день солнце скрылось, оставив после себя насыщенное зарево. Вскоре и оно поблекло. Сумерки властно обхватили землю, погружая в себя. Начало резко темнеть.

– Верно, мне надо менять топор на лопату и сажать. Как же иначе? Да, весь мир не спасти. Да, конец так или иначе ждёт всех, большинству уготован он страшный. Но ведь можно хотя бы кому-то успеть поменять предпоследний день. В чём-то сменить круг, по которому ходят души из одной жизни в другую. Часто Судьба – это мы сами. Я скучаю по тебе, девушка со светлыми волосами. Я, очевидно, причинил тебе много боли и погубил тогда нашу дочь. Но больше не допущу ошибки. Быть может, я и есть тот Арно, но не суть, я уже не Арно, я теперь другой. Пора отложить топор и сеять Свет, как могу, как умею, – Беслан встал и, открыв переход, отправился к заместителю директора торгового склада, где некогда работал.

Збынек, одетый в чистую униформу автослесаря, находился в просторном гараже. Напевая себе под нос, он увлечённо полировал свою и так сияющую «Хонду». Как знал Беслан, автомобилю был год от выпуска и он редко покидал светлый и тёплый постамент, заботливо предоставленный педантичным хозяином. Тот предпочитал по личным делам максимально эксплуатировать автомобили фирмы, а свою собственность холить и лелеять, словно капризного ребёнка, перед которым питал моральную слабость. Директор торгового склада, Алоис, позволял ему многие вольности в обмен на его змеиную вёрткость в делах.

Беслан криво улыбнулся. Натирающий капот Збынек стоял к нему спиной и явно не обратил внимания на лёгкий ветерок, возникший из-за появления воронки.

В глазах Беслана заплясал огонь, а белки затопила смоль. Люминесцентные лампы, освещавшие гараж, заморгали.

– Что за безобразие?.. – Збынек отвлёкся от полировки. – Нужно пожаловаться в полицию. Пускай разбираются. Сколько можно?.. – положил фланелевую тряпку на полку. – Я честно предупреждал этого безответственного румына, что нельзя гадить соседям, включая сварочный аппарат в обход прибора электроучёта, – он подошёл к воротам гаража и протянул руку к кнопке управления, продолжая говорить сам с собой. – Видите ли, у него пятеро детей и ему не до лишних трат. А соседи-то причём? Да что за безобразие? Сгорела? – он ещё раз надавил на кнопку, но ворота не сдвинулись.

– Я вот тоже думаю, – Беслан с усмешкой направил ладонь на Збынека. Того тут же развернуло к нему лицом и подняло от бетонного пола на полметра, – разве моя проблема, что тебе хочется жить, когда я желаю кушать?

– Что?.. Кто?.. Ты?.. – посинев, Збынек с хрипом попытался освободить горло от незримой сдавливающей руки. Но ничего не вышло.

– Не узнаёшь? Это я, один из грузчиков с твоей работы. Мы такие неприметные, да? А ты такой важный, крикливый, чистенький, хорошо зарабатывающий. А мы грязь, да? – Беслан вскинул бровь.

– Бе-с-слан… – беспомощно задёргавшись, не без труда выдавил из себя Збынек.

– О, не всё потеряно! – Беслан отпустил его и тот упал на пол. Поморщился. – Только не пытайся закричать или сбежать. Сразу заткну рот выхлопной трубой и запущу двигатель. Найдут тебя через день, будут долго гадать, с чего такой успешный человечек окончил жизнь самоубийством, да ещё и таким необычным способом, – кривая ухмылка.

Свет в гараже прекратил мигать, а глаза Беслана прояснились.

– Кто ты? – начав трястись и вжиматься в стеллаж с инструментами, шёпотом спросил Збынек.

– Да, в такие моменты людям так важно знать, кто пришёл по их душу. Но что это меняет? – Беслан изогнул бровь. – Допустим, отвечу, что я Дьявол! И что? Это спасёт тебе жизнь?

– Как спасти? Что ты желаешь? – просипел Збынек, борясь с кашлем и держась за шею.

– За это тебя и ценит Алоис, быстро соображаешь. Молодец. Значит, будешь жить.

– Я... я… всё сделаю! – часто задышав, Збынек облизал дрожащие губы.

– Разумеется, – Беслан зло улыбнулся. – Дьяволу отказывают лишь праведники и отчаянные грешники! А ты мелкий плут. Притворщик. Ты трус, боящийся собственной никчёмности и простоты. Прячешься за стильной одеждой, дорогим автомобилем, лоском и престижностью. Скрываешься от себя. Но как не ряди пахаря в царскую одежду, он крестьянином остаётся и счастлив, только возясь с землёй, а не вальсируя на балах. Ты счастлив, Збынек?

Повисла тишина. Она длилась не более минуты. Потом Збынек заплакал, качая головой.

– Я одинок, – едва слышно ответил он. – Всем нужны мои деньги, а просто я никому.

– Ты не одинок. Ты слеп, – с едва заметным сочувствием сквозь зубы сказал Беслан.

– В чём? – неподдельно изумился тот.

– В том, что, надев латы из делового костюма и маску из заносчивости, ты стал неуязвим для всего мира. Плевки перестали долетать до твоей души, они начали оседать на лощёном забрале. Только из-за него ты перестал видеть правду вокруг себя. Побежал… И бежишь от себя до сих пор всё дальше и дальше, но дорожка-то ведёт всё глубже и глубже… в пропасть. Тропа однажды оборвётся, – Беслан горько хмыкнул. – Кем ты мечтал быть в юности? Тем, кем стал?

– Мне нравилось собирать модели танков, – опустошённым голосом заговорил Збынек, смотря, будто сквозь Беслана. – Думал, пойти в армию и там командовать десятками таких машин. По здоровью не взяли, – терпкая печаль исказила черты его худого лица. – Сказали, мои танки, для которых я годен – это мусорные бачки, что буду возить лишь в торговом центре. Как-то после этого жизнь дальше и пошла наперекосяк, – он медленно встал. – Но уже поздно что-либо менять. Для кого? Я себя в жизни не знаю, потерял и смысл искать устал.

– Моника, – уверенно сказал Беслан. Склонил голову набок.

– Она презирает меня, – раздавлено ответил Збынек.

– Не тебя, а твой костюм. Она видит, что ты другой, но… – Беслан повёл плечами. – Ей нужен настоящий мужчина!

– Для этого ты пришёл? – в глазах Збынека заискрилась надежда. В них мелькнул блеск.

– Кому-то я Дьявол, кому-то Спаситель, – Беслан окутался в смоляную пелену, расписанную багровыми венами, и переместился в люксовый номер отеля, прямо в ванную комнату. Та оказалась весьма просторна и с панорамными окнами. Во всю длину и высоту одну из стен украшало зеркало, подсвечиваемое по бокам миниатюрными лампочками.

Алоис Груда, увлечённый интимным развлечением в душе с юной любовницей, ни на что не обращал внимания. Шумно дышал, чуть постанывая. Всего миг, и девушка, укушенная в висок туманной змеёй, потеряла сознание. Осела на пол. Сам Алоис оказался поставлен незримой силой на колени. Туманные змеи оплели ему рот, и он беспомощно замычал, тараща полные ужаса глаза на хладнокровного Беслана.

– Щенок вырос и пришёл волком, помня руку, кидавшую ему кость. Я очень хочу убить тебя. Однако пощажу. С условием, – кривая усмешка и безумство пламени в зрачках, – ты станешь по-человечески относиться к своим работникам. Поднимешь всем зарплату. Ни на процент и не два, как минимум на тридцать. Моим родителям и Монике в три раза. Так сказать, за отца, мать и дитя, – Беслан протянул руку и коснулся кончиком указательного пальца груди Алоиса. – Облагоразумь тебя Господь всепрощающий не выполнить моё требование. Вечно будешь гореть в Аду. Твоя любовница очнётся через час, ничего не помня за сегодня. А ты…

Кончик пальца Беслана загорелся. Алоис глухо завыл от боли. Дым завился струйкой от его трясущегося тела.

– Не забудешь рождение и смерть, – нарисовав на груди Алоиса цифры шесть и девять, слитые воедино, Беслан телепортировался к Вере в дом. Бесшумной тенью вышел из воронки в спальне, погружённой в ночь. Её разгонял лишь жёлтый свет от лампы, стоящей на столе, за которым сидела Вера. Одетая в нежно-розовый шёлковый халат, она склонилась над книгой и тетрадью. В руках вертела ручку. Очевидно, ощутив силу Беслана, вздрогнула. Встретившись с ним взглядом, резко встала.

– Думала, ты больше не придёшь, – пытливо его рассматривая, тихо сказала она. – Или не так скоро. С тобой всё в порядке? – обеспокоенно. Поморщила нос. В карих глазах застыла тревога, пропитанная страхом. – Ты весь в крови… Не ранен?

Беслан упёрся плечом в косяк двери.

– Что со мной может случиться? – иронично и приподняв один из уголков губ. – Зря так думала. Я друзей не забываю, – подмигнул. – Мне нужно переодеться. Не могу идти к своему Ангелу в таком виде… – он недоговорил. В очередной раз за день услышал в голове голос Ангелины, его зовущей. Переживающей за него.

«Знаю, что переживаешь и скучаешь. Знаю. Я тоже. Но придётся терпеть, такова уж война», – про себя сказал он, зная, что та его всё равно не услышит, потому как нет у него такой способности, общаться ментально.

– Да, конечно. Одежда, которую мама покупала для тебя, лежит в гостевой спальне в шкафу, – сказала Вера. Поджала губы и сложила под грудью руки. – Скажи… это правда, что мой дедушка пропал? – в глазах появились слёзы, но ни одна из них не скатилась по щекам.

– Любишь его, ребёнок, – горько хмыкнул Беслан и подошёл к Вере, которая тут же напряглась. – Да, пока что исчез, – он кивнул. Откинул чёлку с глаз. – Не волнуйся, – потрепал Веру по волосам, – этот прожжённый Адом чёрт покрепче алмаза. Нет таких зубов, которые его разгрызут. Вернётся ещё. Где твоя мать?

– Она недавно ушла, отправившись куда-то в Россию. Сказала, что на встречу со своей совестью, с которой давно не виделась. А что? – сложила руки под грудью.

– Не говорила, когда вернётся? – Беслан задумчиво потёр подбородок.

Вера покачала головой и добавила, что мама велела при неприятностях звать отца.

– Ну я же приятность! – Беслан ей подмигнул и щёлкнул по носу. – Не сверли меня таким встревоженным взглядом. Всё нормально. Я, между прочим, помогал твоему отцу наводить порядок в Аду, вот и перепачкался. Так что не паникуй, я не стал маньяком-убийцей, – он усмехнулся. – Кстати, я и твой отец братья. Как тебе новость? – вскинул бровь. – Так что я твой дядя, – засмеявшись, Беслан опять щёлкнул ошарашенную Веру по кончику носа и направился к двери. – А ещё примерно через восемь месяцев ты будешь мне помогать растить дочь! Все спасибо потом!

Взяв чистую одежду, Беслан прошёл в ванную комнату. Быстро приняв душ и переодевшись, вернулся к Вере, задумчиво сидящей на стуле. Осведомившись, как у той обстоят дела на личном фронте, упёрся бёдрами в стол.

– Ухаживает один, в сравнении с тобой он мальчик, – она с грустью на него посмотрела, крутя в пальцах шариковую ручку.

– Это хорошо, ребёнок, – Беслан ласково потрепал её по голове. – Незачем тебе со стариками водиться. Развлекайся! Маме привет. Скажи, зайду на днях. Побеседуем о её совести, моей совести, о превратностях любви, – он подмигнул. – Ну, давай, не скучай! Старые свои тряпки я испепелил, так что спас тебя от стирки. И не благодари меня за расточительность, это экономия! Одежду простую купить легче, чем найти мыло. Зато оно качественное. Стоит тех очередей и талонов, и взяток продавщице, чтобы она последнее из-под прилавка-то достала, не запамятовала, где завалялось. Вот так-то, – тёплая полуулыбка. Беслан начал окутываться смолянисто-багровым туманом.

– Ты о чём? Какие талоны? – нахмурившись, Вера недоумённо на него посмотрела. – Ты точно хорошо себя чувствуешь?

– Я о коммунизме, ребёнок. Строем строим и построим! – он коротко рассмеялся. – Чувствую себя прекрасно. А тебе учиться и учиться! – ещё раз потрепав её по голове, он телепортировался.

Выйдя из воронки, встретился с напряжённым взглядом Вира, готового атаковать в любую секунду.

– Вернулся, – шёпотом произнесла Ангелина. В её печальных глазах вспыхнула радость. Откинув на диван блокнот и карандаш, быстро встала и подбежала к Беслану. Крепко его обняла, на пару секунд спрятав лицо у него на груди. Он нежно провёл рукой вдоль её волос. По венам растеклось тепло. Он дома…

– Можно мне за попкорном отлучиться? – с шутливой интонацией спросил Вир.

– Только если киоск в Аду и брать будешь поподжаристей! – хмыкнув, Беслан крепко обвил руками талию Ангелины.

– А, тогда я, пожалуй, обойдусь мороженым из холодильника, – лукаво улыбнувшись, Вир ушёл из гостиной.

Моника, тихо встав с кресла, сделала громкость телевизора больше и, положив пульт на столик, тоже удалилась.

– Ты как? – взяв лицо Беслана в чашу ладоней, Ангелина впилась взглядом в его глаза. – Не ранен? – лихорадочно осмотрев его с головы до ног, подарила поцелуй в нос.

«Я, что, миленький щенок?» – его сердце послало вниз живота тугую волну протеста.

– Не слишком ли невинно? Я всё же из Ада вернулся, – Беслан с тёплой усмешкой сжал ей бёдра.

Задорно улыбнувшись, Ангелина теснее к нему прижалась и потёрлась щекой о его щёку. Стала ластиться точно кошка.

– Всё в порядке? Тебя так долго… – она недоговорила.

Беслан запутал пальцы у неё в волосах на затылке и властно разомкнул её губы языком. Дыхание тут же сбилось, тело охватил жар, который потёк из его вен в её и обратно. В разуме замелькали размытые картинки страсти. В них Ангелина растворялась в светловолосой девушке из снов и знойно стонала в его нерушимых объятиях. Но он был там иным. Беслан прервал поцелуй.

– Всё позже. Не здесь, – хрипло сказал он мягко и отстранил от себя Ангелину. – Подожди тут, – строгий взгляд.

Она уверенно кивнула, но на её лице читалось замешательство.

Беслан прошёл на кухню. Стоявший у окна Вир лизнул мороженое и, будто мысли вслух, сказал: «Пора, брат, пора туда, где вольно веют ветра». Моника поднялась из-за стола, начав беспокойно вглядываться в Беслана.

– Нет, туда ещё рано, – холодно ответил он Виру и нежно обнял Монику. – Мы сейчас уйдём и навряд ли ещё когда-нибудь с тобой встретимся. Хотя во вселенной возможны любые чудеса, главное, не бояться делать шаг навстречу им и верить в любовь! Родные душой всегда будут связаны ниточками Судьбы, которая ткёт вселенную. Будь счастлива, ты всегда находишься близко к ангелам, и их свет окутывает тебя! Чувствую это. Верю в это. Знаю, – он бережно поцеловал заплакавшую Монику в лоб, тихо прошептавшую: «Береги себя». Отошёл к Виру. – Отправляйся в дом к Вере и присматривай за ней. Привет Зоарху, – с кривой усмешкой Беслан пошёл в гостиную.

– Да, господин. Слушаюсь быть нянькой в рабстве у вашего братца, – проворчал за спиной Вир.

Ощутив его уход, Беслан расслабился. Быстро приблизился к задумавшейся Ангелине и, подхватив её на руки, открыл воронку.

«Прощай, мир прошлого. Здравствуй, мир будущего».

В зале дома Аделаиды, окутанного безоблачной ночью, звучала приглушённая мелодия романтического диалога скрипки и рояля. На барной стойке находились зажжённые чайные свечи, расставленные в форме сердца, а алая подсветка аквариума вносила в атмосферу ауру таинственности. Низкий стеклянный стол был накрыт на две персоны. Мясные блюда с гарниром источали пар и столь приятный аромат, что Беслан сглотнул. Несколько пиалок с салатами и высокая ваза с фруктами дополняли меню. Но его венцом служил располагавшийся посередине стола трёхлитровый баллон с молоком.

Беслан невольно рассмеялся.

– О господи, молоко… – громко вздохнула Ангелина.

– Это не главная твоя проблема, – сказал Беслан и кивнул в сторону стены, на которой висел плакат. На том красными жирными буквами было выведено им послание.

«Развлекайтесь, детки. То есть, развращайтесь на здоровье мне и удовольствие себе, – в конце предложения стоял смайлик. – Я улетела на дружескую встречу в Россию и буду не скоро. Если вдруг успеете заскучать, то в моём опоздании вините цыганку, водку и селёдку с чёрным хлебом, печёную картошечку да лук ядрёный», – вновь смайлик и отпечаток губ помадой.

«С каких пор все дороги стали вести в Россию, а не в Рим? Лилит и Аделаида отправилась туда. Совпадение? Сомнительно, учитывая происходящие события. Полководцы просто так не отлучаются с поля сражения», – хмыкнув, Беслан поставил Ангелину на ноги.

– Знаешь, нам нужно будет серьёзней относиться к воспитанию дочери! Хотя… – пожал плечами со скептическим выражением.

– Кому как, – густо покраснев, Ангелина перевела взгляд с плаката на баллон молока. – Как думаешь, если я сделаю пару глотков, а остальное вылью в раковину, она узнает?

– Уверен, что да. Очень рассердится и поставит тебя в угол, – он привлёк Ангелину к себе и сжал её бёдра. – Но я могу помочь! Развлекаться же велено нам двоим. Хочешь? – он вскинул бровь. Из-за густых прядей чёлки его глаза полыхнули огнём.

– А ты как считаешь? – она провокационно прищурилась.

Беслан криво улыбнулся. Отошёл к столу и, взяв баллон, залпом ополовинил тот.

– Давай садись и кушай, – велел он и опустился на диван. Схватив вилку, откусил хлеба. – Целый день без крошки во рту провёл. Так что извини…

– Ешь, ешь, – мягко ответила Ангелина и присела рядом с ним. – Тебе ещё и выспаться надо, – ласкового начала поглаживать по голове Беслана, начавшего жадно поглощать пищу. С нежной полуулыбкой смотря на него, принялась проводить ладонью то по его плечу, то по спине.

– Жуй давай, – кивнул он, активно работая челюстями. Большая часть его тарелки уже была пуста. – А то я накажу!

– Я люблю тебя, – тихо, но проникновенно призналась Ангелина. Подняла его свободную руку к губам и поцеловала сильно огрубевшие всего за сутки пальцы.

– И я тебя люблю, пташка, – он ей улыбнулся. – Но от ужина не отвертишься, – щёлкнул её по носу. – Тебе нужно уминать за двоих!

– А, может, я хочу нечто иного, – Ангелина нервно облизала губы. Её щёки начали покрываться алой краской. Голос упал. – Ну, знаешь ли, чтобы разжечь аппетит, – скромно улыбнулась и, помедлив пару секунд, уверенно прижала ладонь к низу живота Беслана. Её румянец стал гуще.

Беслан оставил вилку. Кончиками пальцев спустил бретельки платья с дрогнувших плеч Ангелины. Посмотрев ей в глаза и коснувшись взглядом обнажённой груди, голодно сглотнул.

– Я весь твой. Бери, как хочешь, – хрипло сказал он.

Закусив край нижней губы, Ангелина непринуждённо освободила руки от упавших бретелек платья. Загадочно улыбнувшись, рывком села на Беслана. Прижала колени к его бёдрам и запустила пальцы в волосы, в которых запутался кровавый свет от аквариума. Коснувшись лба Беслана своим, обожгла его губы дыханием.

– Уверен?.. – шёпотом.

Не дожидаясь ответа, Ангелина неспешно обвела языком контур его разомкнувшихся губ. В его венах забурлила страсть. Тревожные мысли растаяли, точно острые кусочки льда, угодившие во власть огня. Беслан провёл ладонями вдоль от колен Ангелины до бёдер. Сжал их.

Из музыкального центра начала доноситься новая композиция – интимный разговор гитары и фортепьяно.

Ангелина аккуратно укусила Беслана за губу, но поцелуй не подарила. В её глазах застыло лукавство. Она медлила. Было очевидно, специально. Словно проверяя терпение Беслана и в то же время его сильнее распаляя. Он глухо зарычал и, резко схватив Ангелину за затылок, властно забрал её дыхание себе. Она с энтузиазмом ответила, но через короткий промежуток времени упёрлась ладонями ему в плечи, призывая остановиться. Он не позволил ей себя оттолкнуть. Крепче прижал к себе, как вдруг она решительно отгородила указательным пальцем его рот от своего.

– Тс-с, не рычи, – тихо. – Я беру, не ты, – показав ему язык, стала покрывать его шею поцелуями.

Его пальцы скользнули вдоль её позвоночника. Внизу живота запульсировала закипающая кровь. Ангелина стянула с него чёрную майку, на которой была изображена морда оскалившегося волка. Облизала ключицы, деликатно укусив за плечо и ласково поглаживая грудь Беслана. Нестерпимый огонь желания растёкся по его телу. Всё вокруг точно пропало. Растворилось в воздухе. Остался только он и Ангелина, и их общее сердце одно на двоих. Дыхание стало глубоким.

Выпрямившись, Ангелина чуть приподнялась и позволила Беслану припасть губами к её груди. Его поцелуи были алчные, кольцо объятий всё теснее и настойчивей. Ему было мало её женского жара, запаха, упругости, гибкости. Катастрофично мало! Он едва удержался и не опрокинул её на спину, когда Ангелина впилась в его губы поцелуем – воздушным, но рваным, словно от капризной кокетки, облизывающей сливочную помадку.

Оставляя влажные дорожки на шее, плечах и груди Беслана, Ангелина сползла с его колен и опустилась на пол. Откинула за спину пряди волос. Она чудилась ему сотканной из солнечного света, такая неописуемо прекрасная, желанная и хрупкая.

Поглаживая низ живота Беслана и его бёдра, расстегнула ширинку тёмных джинсов. Он не мог отвести голодного взора от глаз и лица Ангелины. В ней словно сплёлся весь мир, ночь и день, сама жизнь. Она пахла грёзами и нотками горького шоколада.

Беслан жадно втянул в себя воздух, когда почувствовал нежные касания её губ и языка к самому чувствительному месту на своём теле. Ангелина стала с головой окунать его в глубину своих чувств. Полными любви касаниями стирать все проблемы. Увлекать разум в мир эйфории и счастья, где нет никаких тягот, есть лишь непостижимое по простоте и не охватываемое по сложности человеческое счастье. Для Беслана оно концентрировалось в полном обладании Ангелиной, чувстве дара от её души и каждой клеточки тела.

Запутав пальцы в волосах Ангелины, он полностью отдался её воле, лишь порой подчиняя себе.



За окнами дома Аделаиды загорался рассвет. Его робкие, алые лучи едва прокрадывались в щели не плотно задёрнутых штор. Беслан лежал на диване совершенно обнажённым и наслаждался видом лишённой одежды Ангелиной, которая после бурной ночи с жадностью поедала остатки ужина. Молоко уже было допито, кусочками хлеба вылизана подливка с тарелок, салат съеден, и теперь зверский аппетит беременной женщины, поистратившей силы на удовольствие любви, уничтожал фрукты.

Беслан зевнул. Хотелось спать, несмотря на то, что его уже нечеловеческая природа позволяла дольше бодрствовать, чем могли обычные смертные, но и ему был нужен отдых. Но Беслан не желал смыкать век, не держа в объятиях Ангелину. Его душу покусывал страх, что, уснув, может её потерять, после сна открыв глаза, не увидеть свой свет рядом.

– Жаль, тут нет тортика, – облизав с пальцев сок персика, Ангелина с улыбкой взглянула на Беслана. – Может, всё-таки разрешишь мне пройтись к холодильнику?

– Уже повторял, нет. Доедай, что тут есть, и ложись спать. Так и норовишь от меня удрать, – нахмурившись, он приподнялся и поцеловал ей плечо, погладил бедро. – Отдохнём, и тогда я продолжу тебя баловать. Будет тебе и тортик, и клубника в мороженом, и арбуз в сливках, и селёдка в шоколаде! – улыбнулся.

– Бе-бе-бе… – она скорчила недовольную гримасу, отчего стала походить на раздосадованного хомячка. – Ты, оказывается, ужасный деспот и собственник!

– Да я сам в шоке, – Беслан криво ухмыльнулся и провёл ладонью по её растрёпанным волосам цвета сажи. – Такая вот у тебя злая любовь.

– Дурак! – насупившись, она ткнула ему кулаком в живот. Беслан лишь озорно прищурился. – И не смотри на меня так! – потребовала она. – Я уже на сегодня тебя разбаловала! До того, что в рабство взял! Ты вот скажи, а если я в уборную захочу отойти, пустишь?

– Отнесу на руках, – он пожал плечами. – Кстати, об этом… я бы хотел кое-что увидеть! – его глаза вспыхнули дикой страстью и сверкнули бесстыдством.

– Кстати, а не дать ли тебе ремня по одному месту? – прищурилась, после чего покачала головой.

– Пока рано. Когда тебе станет скучно со мной, тогда и разнообразим наше общение и такими аксессуарами, – он подмигнул. – Лучше скажи, Вир к тебе не приставал?

Лукаво улыбнувшись, Ангелина положила косточку от персика на край тарелки и ласковой кошкой нырнула в объятия Беслана. Поцеловала его в нос.

– Ревнуешь? – в губы ему прошептала она. Нежно убрала пряди чёлки с его глаз. – Очень-очень ревнуешь?

– Ревновать стоит к тому, кого не можешь убить, – с ледяным спокойствием ответил он. – Вопрос был сугубо из практических соображений. Мне необходимо знать, не попытается ли Вир через тебя подпитываться моей силой. Зоарх предупредил, кто тот есть. С Виром не всё просто. Он друг нам, но неизвестно, останется ли им, если где-то рядом окажется Искра. А там… – нахмурился.

С улицы стало доноситься звонкое щебетание просыпающихся птиц.

– Я знаю, что Вир сродни суккубу, – кончиками пальцев поглаживая щёку Беслана, тихо сказала Ангелина. – Но ему в койку меня не уложить. Я только твоя, – теснее к нему прижалась, коснувшись его носа своим.

– Дело не только в постели, – с нежной грустью заглянув в глаза цвета дымки, Беслан криво улыбнулся. – Вир особенный, потому как является сыном Мерлина. Того самого легендарного колдуна, который был наставником и советником короля Артура. Вир способен пить не только энергию, выделяющуюся при сексуальном удовольствии у женщин, но и при желании проглотить их энергию эмоций. Отсюда и вытекает то, что его хлеб – это провоцирование у женщин различных всплесков чувств. Тёмных и светлых… Минус и плюс… И разница между ними рождает в нём словно ток, внутренние молнии которого и питают его мощь. Вир жутко опасен для доноров. Может сосать по чуть-чуть, и жертва долго не будет замечать, как её подтачивает усталость, опустошённость. Может брать и много, стремительно дерзко… и тогда донор вполне способен быстро умереть от нервного истощения, вернее, лавины проблем со здоровьем, связанным с тем. Если я обнаружу, что он использует тебя даже капельку, то… – в зрачках Беслана мелькнуло пламя. – Будь аккуратней с ним при встречах. Он нам полезен и нужен.

– То есть в нижнем белье или без него при Вире не ходить. Поняла, – Ангелина кивнула. В глазах мелькнули задорные смешинки.

Зарычав, Беслан крепко прижал её за бёдра к себе.

– Боюсь, боюсь… – хихикнула она. – А мне спать пора! А ещё ты знаешь, что полное имя Вира на самом деле Виранил и у него есть сестра? И она…

– Да, знаю, кто, – прервал её Беслан очень серьёзным тоном. – Лишний раз не нужно об этом упоминать, иногда и у стен есть уши. Но откуда ты узнала? – вскинул бровь. – Вир бы тебе не рассказал, Зоарх тоже.

– Сон видела, – Ангелина чуть улыбнулась, но словно что-то вспомнив, побледнела. Поёжилась.

– Подробней, – твёрдо.

– Сначала ты скажи, что происходит в мире? – начала внимательно вглядываться в глаза Беслана, точно ища в них ответ. – Война? – закусила край нижней губы.

– Знаешь, что утро вечера мудреней? – ласково. Провёл ладонью по голове Ангелины. – А я скажу, что вечер утра добрей. Поспишь и тогда…

– Нет, сейчас, – Ангелина сурово сдвинула брови и засопела. – Я тебе маленькая, что ли? Я мать Царицы Тьмы! И вообще, являюсь причиной грядущего апокалипсиса из Бездны и имею право…

– Всё-всё… – Беслан тяжело вздохнул, поцеловал её в нос. – Не закипай, атомная ты моя бомба мирового Армагеддона. Всё-всё, слушаюсь и повинуюсь, грозная ты мать, – он чуть улыбнулся и легонько ущипнул её ниже поясницы.

– Ай! – вскрикнула она и тут же схватила его за шею. – Я тебя!.. – поджала губы, лукаво прищурившись. – Посплю, потом узнаешь что! – отпустила и показала кончик языка. – А сейчас говори о войне, – игривость моментально сползла с её лица.

– Ну да… – он глубоко вздохнул и принялся поглаживать ей спину. – Люцифер и Ева пропали. Моя догадка подтвердилась, что это она, Ева, приходила на Карлов мост, дабы с тобой разобраться. Чего точно хотела, наверное, мы уже никогда не узнаем. Возможно, желала переманить тебя на свою сторону, а при отказе убить. А может быть, собиралась похитить или сразу уничтожить. Само собой, Еве на тебя плевать. Её интересует наша дочь. Кто доложил Еве, что ты в тот момент была на мосту и что именно ты мать Аделаиды, вопрос не такой и важный, хотя, предполагаю, это была Ахана. Мне уже известно, что как раз-таки она больше всех и приобрела пользы от начавшейся войны, – Беслан сжал в руке пальцы Ангелины. Ещё более помрачнел. – Но на мосту был Люцифер и, очевидно, он напал на Еву, утаскивая её в портал, из которого ни он, ни она не вернулись. Зато есть сведенья, что снова в этот мир открывалась временная воронка и кто-то пришёл. Уверен, Аделаида знает, как та связана с исчезновением Люцифера и что с ним произошло. Пока что Ад взбесился. Тени тоже восстали против прежнего порядка. Сейчас ситуация такова: Зоарх возглавляет Ад, в котором ещё продолжается мятеж, но главный очаг того мы подавили. Зоарху помогает Лилит и Конгломерат оборотней, ну и я. Лига вампиров сдерживает Инквизиторов, те выступили в открытую за Теней. Свет отражает набеги мятежников Ада, Инквизиторов, Теней, примкнувших к ним некоторых кланов вампиров и оборотней. Фактически началась мировая магическая война. Свет требует, чтобы Лилит не вмешивалась в дела Ада и чтобы Дух Бездны тоже держался в стороне. Но мне и Зоарху с верными нам демонами тогда не удержать Ад. Мы отвергли ультиматум Света. Есть слухи, что в Раю тоже раскол. Там часть сил за Творца и более мягкий подход к кризису с мятежом. А часть за Святого Духа и радикальные действия, дабы гарантированно предотвратить укрепление позиций Духа Бездны. Многие бояться его освобождения, и в итоге их страх выпускает на волю жуткую войну, которую уже будет не остановить. Хуже всего, что Тени, потеряв матку, почему-то не прекратили действовать слаженно, и их хаотичные атаки быстро сменились весьма хитроумными коварными нападениями. Шпионы Конгломерата, находящиеся у Инквизиторов, доложили о визитах к Адаму некого посланника, предоставляющего интересы Теней. Визитёр являлся в белом плаще с капюшоном. Другой информации нет, – Беслан тяжело выдохнул. – Думаю, кто-то взял власть над Тенями и правит ими похлеще Евы. Только кто? Из всего этого разрастающегося бардака крови и пепла выгоду больше всех черпать может лишь Ахана. В мутной реке ей проще всего ловить свой успех. У неё нет слабых мест в войне, а у остальных есть, – он поцеловал Ангелину в переносицу. – Теперь спи, надежда на мир. Спи, любимая.

Его поцелуй, нёсший в себе колдовство, стремительно погрузил Ангелину в царство Морфея.

Беслан направил ладонь в сторону музыкального центра и выключил его. Затем жестом загасил свечи и плотней закрыл шторы. Накрыл диван прозрачной магической сферой, чьё защитное поле было способно выдержать несколько мощных ударов. На его взгляд, этого вполне хватало, чтобы успеть проснуться и атаковать напавшего. Теперь можно было и самому сомкнуть тяжёлые веки.

В темноте, наполнявшей сознание Беслана, замелькали разноцветные лучи. Порой их разбавляли всполохи, подобные взрыву фонтана. Они были облаками из огня и пепла. Изредка мерцали звёзды, а на их фоне очерчивались строгие и плавные линии металла космических кораблей. Бывало, они растворялись, и тогда Беслан видел силуэты. Одни походили на человеческие, другие обладали чертами рептилий. Слышалось клацанье зубов и детский смех, звучало эхо стонов боли и удовольствия. Одна из огненных вспышек показала Беслану внутри себя мутный образ маленькой черноволосой девочки, окутанной золотисто-голубым сиянием. Она гладила продольную смоляную голову хищного существа, которое было размером не меньше трёх метров в высоту, имело длинные лапы с когтями, шипастый хвост и жуткую челюсть с рядами острых клыков. Неожиданно темноту разрезал странный звук похожий на трель дельфина, смешенную с пением кита-косатки. Всполохи цвета ускорились. Боль ужалила Беслана, он с жадностью вдохнул и упал в белый свет, который медленно угас.

«Что это было?» – задал он себе вопрос и понял, что спал. Ощутил, что помимо прижавшейся к нему Ангелины, его тела касается нечто ворсистое и лёгкое. Резко открыл глаза и тут же встретился взглядом с Аделаидой, сидящей на подлокотнике дивана в изножье. Она нежно улыбнулась.

– Прости, должно быть, я тебя невольно разбудила, любуясь вами. Отдыхайте, – Аделаида встала. На ней был чёрный кожаный костюм.

– Подожди, – шёпотом попросил Беслан, вынимая руку из-под шерстяного пледа. – Я слышал, видел… Не уходи, – он потянулся к ней пальцами.

– Я буду в своей спальне, родной. Не волнуйся, не исчезну, – она подошла ближе и дала ему тронуть свою горячую ладонь.

Странный звук и всполохи цветов вновь пронзили разум Беслана. Он скрипнул зубами. Было одновременно и больно, и хорошо.

– Не понимаю, но чувствую. Любовь… – Беслан нахмурился.

– Ты безумно похож на отца, – Аделаида тепло провела пальцами по его щеке. – Люби, лишь люби!

– Люцифер жив? – с тревогой и с сжавшемся сердцем.

– Там, где он сейчас, нет Смерти. Потом ты, возможно, принесёшь меня туда с кровью и пеплом. И там зародиться Жизнь, без которой нет Смерти. А сейчас люби, родной. Чувствуй… – она отпустила его руку и, чуть улыбнувшись, ушла.

– Обязательно, – Беслан прижался губами к губам Ангелины, даря ей пробуждение и своё дыхание, состоящие из любви и жизни.