Глава 29. Искра веры





На автозаправочной станции Беслан вышел из кроваво-чёрной воронки телепорта. Встретившись с его жёстким взглядом, Елена уронила бутылку минеральной воды на асфальт. Лёгкий румянец её нежных щёк припорошила мертвецкая бледнота. У соседней колонки оторопело двое мужчин. Один грузный и невысокий в круглых очках, другой высокий и худощавый с небольшой залысиной. До рассвета оставалось всего несколько часов, потому вопрос времени волновал Беслана больше, чем невольные свидетели. Он небрежно махнул в их сторону двумя пальцами. С них сорвались багрово-смоляные вихри. Они моментально схватили мужчин и закинули их в пикап. Смяв двери, приплюснули крышу так, что выбраться из автомобиля без профессиональной помощи стало невозможно.

— Что с Ангелом? — с надрывом выдавила из себя Елена.

— Это я пришёл у тебя спросить. Лиана мертва! У Аделаиды… — процедив сквозь зубы, Беслан схватил Елену за шею. — Ангела нет. Там воняет Алексом. Почему ты можешь жить?

— Лиана велела привезти Алекса в дом Аделаиды. Он был пьян в хлам. Ахана убила его родителей, поэтому он стал искать встречи с Омегой. Но когда это произошло, тот отшвырнул его, как грязь. Я уехала за одеждой ему. Ангел, Лиана и он были невредимы, когда видела их в последний раз, — прохрипела Елена, не пытаясь и чуть высвободиться из крепкой хватки. Её зрачки расширились.

Огонь в затянутых чернотой глазах Беслана немного уменьшился. Он разжал пальцы, удерживавшие горло Елены.

— Вижу в тебе боль, но за вину не замечаю страха смерти. Ты не предавала, ни при чём. Выходит, Алекс причастен к убийству Лианы. Значит, он и похитил Ангела, больше некому. В доме иных следов не ощутил. Но я не могу настроиться на его волну и переместиться к нему. Волна души смещается в пространстве. Он явно движется с большой скоростью. Долго ли так сможет, вот в чём вопрос…

— Чем тебе помочь? — с нотами отчаянья спросила Елена. В её серо-зелёных глазах блеснули слёзы.

— Самое плохое, что не слышу мыслей, зова Ангела, — задумчиво продолжил Беслан, словно не услышав вопроса. — Она или без сознания, или боится звать меня в ловушку, дать подсказку, где её найти. Что делать? Бить палкой по осиному гнезду?.. — нахмурился.

— Беслан! — Елена резко схватила его за руку. Её пальцы оказались холодны. — Чем тебе помочь?

Он удушающе мрачно посмотрел на неё.

— Живи, — надломлено.

Его начали обвивать кроваво-чёрные туманные змеи.

— Ты тоже. Пожалуйста…

— Тебе есть где укрыться? Надёжное место и компания? — прервал он её.

— С друзьями, — Елена кивнула, решительно смахнув тыльной стороной ладони слезу с ресниц. — Томас, Марк и Герберт, мы за городом коттедж колдуна, так сказать, арендовали, — она горько усмехнулась. — Он защищён от ментального обнаружения.

— Хорошо. Поезжай. Никому не доверяй. Если что, я позову тебя, дав объявление на дорожном радио. По смыслу поймёшь, что от меня. Выживи! — Беслан отступил от неё на шаг и нырнул в пространственный переход.



Лучи клонящегося к горизонту солнца робко проникали в спальню через кроны фруктовых деревьев. За распахнутым окном щебетали птицы, от порывов слабого ветра шелестела листва, едва слышались весёлые голоса резвящихся детей. Ничего этого не замечал Беслан, сидевший на краю постели Ангелины. Он не помнил, сколько часов подряд убивал всякую нечисть в виде Теней, демонов, вампиров и оборотней. Также проливал кровь людей и ангелов. Он уничтожал любого, кто оказывался у него на пути в безумном поиске ниточки к спасению любимой. Он пытал, пожирал души, подкрепляя силы, и вновь убивал. За время бесконечного сражения и кровопролития Беслан побывал во многих странах своего мира, во многих областях Ада и частях каких-то иных миров. Он чувствовал, как сумасшествие и беспроглядная тьма пожирают его рассудок, лишённый защиты света его Ангела. Всем своим естеством, сердцем, душой, любовью и жаждой крови он ловил от неё сигнал. Слышал тишину и задыхался дымом от разгорающегося пожара ненависти в груди. В отчаянии, теряя в себе пульс надежды, Беслан вернулся в родительский дом. В него он уже приходил после разговора с Еленой у заправки. Обнаружил в зале застреленных мать и отца. Не издал ни звука, не обронил и капли слёз. Посмотрел и ушёл в спальню Ангелины. В ней прошептал: «Я убил вас тем, что родился. Давно. Убил многих и убью больше», раскрыл окно и холодно взглянул на труп верной собаки. Эльза лежала со свёрнутой шеей. Он переместился к ней, присел, погладил и испепелил. Затем открыл портал и ушёл убивать… теперь вернулся, дыша мраком и забывая о свете.

— Пустота. Везде. Нет дня, — пробормотал Беслан, посмотрев на кровь, капающую на пол с его рук. Она была не только врагов и жертв, но и его. Одежда на нём зияла дырами, рванными и обожжёнными. Некоторые раны ещё не закрылись, но он не ощущал боли. Его разум поглотила пустота, в которой ночь где-то глубоко в безвестности спрятала голос Ангелины. — Тихо, так тихо. Мир сгорел, Бог. Ты просто не замечаешь, что хранишь лишь пепел в ладонях. Безумец. А в моих кровь…

— Владыка, — неожиданно по спальне потёк густой шёпот мужского голоса. Низкого и немного хрипловатого. — Антемос [1], вы зрите меня?

Беслан не отреагировал.

— Ваша госпожа, владыка, она в опасности и нуждается в вас. Вы же её ищете? Антемос, я могу подсказать, где…

— Кто ты? — Беслан моментально переместился к трельяжу и схватил зеркало, венчавшее его. Погружёнными во тьму глазами впился в лицо неизвестного мужчины. — Где мой Ангел? Где она? — прорычал он гневно и требовательно. Его зрачки загорелись безудержным пламенем Ада.

— Мой… — мужчина за стеклом скривился и взял паузу, а спустя пару секунд с напряжением выдавил сквозь едва размыкаемые губы: — …хозяин поручил вас найти.

— И? Кто он? Зачем? — нетерпеливо перебил Беслан и быстрым взглядом оценил неизвестного. Тот был укутан в короткий чёрный плащ старинного вида с накинутым на голову капюшоном, затеняющим лицо. Облегающие штаны были заправлены в высокие, начищенные до блеска сапоги.

— Ему пришло автоматически отосланное электронное письмо, — мужчина едко ухмыльнулся. Его зелёные глаза недобро сверкнули на бледном худом лице.

Беслан отметил, что зрачки у незнакомца кажутся неестественно вытянутыми, а сам он напоминает змею.

— Поведаю вам послание по памяти, — лёгким движением руки мужчина скинул с головы капюшон и поправил волосы цвета сажи, перехваченные алой лентой на затылке. — «Мой дорогой друг, не удивляйся, что я обращаюсь к тебе именно так. Я осознал, насколько неправильно относился к тебе. Ты всегда был для меня опорой и близким человеком. Я эгоистично считал себя выше, а тебя работником, обязанным мне… Я был глуп. Долой бредовые маски. Ты не адвокат, я не начальник. Ты не нянька, я не благородный воспитанник. Ты не человек и сильней меня, волка. Недавно я познал суть, которую всегда видел в твоём взгляде. Я понял, ты никогда не опасался меня, всегда позволял быть значимым. Ты тактично оберегал меня от многого. Сейчас, так как ты читаешь это признание, меня, скорее всего, уже нет в живых. Раз оно было отправлено почтовым роботом, значит, я не вернулся со встречи, на которой предал всю свою прежнюю жизнь. Предал ради настоящей любви и жизни родителей, шанса на своё будущее, может, и очень короткое, но своё! Не чужое… уверен, ты понимаешь. Я прошу у тебя прощения за все мои слабости и это предательство. Прошу отплатить моим обманщикам и, самое важное, постараться спасти девушку Ангелину! Сделай всё возможное для неё, сохранности её жизни и обретения счастья! Она моя совесть, которую я потерял. Вызволи Ангелину из плена тьмы, я туда её передал. Прощай, мой друг! Спасибо, что снисходительно терпел мою горделивую заносчивость. Твой вечный должник, Алекс».

— Где она? — Беслан с яростью оторвал зеркало от трельяжа. — Не тяни время!..

— Узнаю вашу натуру, Владыка, — из мужчины волнами стало исходить удовлетворение. Он назвал адрес и исчез из зеркала за секунду до того, как оно упало на пол, разбиваясь.

Переместившись, Беслан вышел из воронки перед трёхэтажным коттеджем, сложенным из белого камня. Впереди на гравийной дорожке стоял чёрный мотоцикл, расписанный золотыми молниями, и лежал шлем. Ещё один шлем валялся неподалёку у клумбы с розами.

— Байк Лианы, адрес не обман, — зло прошептал Беслан и огляделся. Позади высился металлический забор. От него и от дома исходила магическая сила. Она словно током кусала, мешала думать и чувствовать. Беслан оскалился. Боль была терпимой, но часть его телепатических возможностей отказывалась ему подчиняться. — Зря, это всё равно, что стрелять солью в грудь льва. Так меня не остановить! — он решительно побежал к входной двери и метнул в неё крупный плазменный шар. Стальная преграда всхлипнула и расплавилась. Беслан влетел в дом и, ведомый ароматом Ангелины, промчался в просторную гостиную. — Ахана, Дмитрий, Алекс! — он испустил молнию в диван шоколадного цвета.

— Владыка, вам нужна помощь? — приторно-вкрадчивым тоном спросил мужчина, замаячивший на экране выключенного телевизора.

— Я тебе не доверяю, — резко ответил Беслан, ощутив в себе мутное чувство к незнакомцу из зеркала в родительском доме. Разведя ладони, выпустил из них багрово-смоляных змей. Они вгрызлись в дым, поднимающийся от прожжённого дивана. Через пару секунд множество сизых змеек, покрытых красными и чёрными кольцами, разлетелись в разные стороны. Направляемые волей созидателя, они спешили обследовать коттедж, просочиться в каждую щель и найти всё важное для хозяина. Он видел их дымчатыми глазами, осязал через эфирные тела, словно рыба — движение в воде, обонял через туманные раздвоенные языки.

— Вы велики в своей предусмотрительной осторожности. Время давно таково, что нет веры никому. Но мне нет нужды вредить вам, Владыка. Я нуждаюсь в крошечной услуге от вас и тем жажду всячески служить вам, — мужчина совершил поклон головой.

— Я замечаю в тебе, в глазах и движениях сдержанность и сквозняк фальши, — Беслан презрительно хмыкнул и плотно сжал губы. Гнев затопил его сердце. Он повернулся и вышел из комнаты, торопясь поквитаться с предателем. Под домом в потайном подвале одна из дымчатых змей отыскала пленённого Алекса.

— Мало кто рад быть рабом, пусть и волей судьбы. Не взыщите уж, Владыка, строго за мою жажду свободы. Не сочтите её за неуважение к вам. Ваше могущество у меня вызывает лишь искреннее восхищение и почтительную зависть! — вслед ему громко произнёс мужчина.

— В это верю, — твёрдо ответил Беслан. Стремительно миновав коридор и уничтожив фальшивую стену, спустился по лестнице. Проплавив толстую металлическую дверь, вошёл в помещение, которое смело можно было назвать «камера отдыха Смерти». В ярко освещённой комнате отсутствовали окна, бетонный пол был замаран тёмными пятнами, у кирпичных стен стояли раковина, посредственный диван, деревянные стол и шкаф, и клетка с надувным матрасом, на котором валялось шерстяное одеяло. Поодаль от клетки находилась ширма. Своим угольным полотном она скрывала Алекса, скованного толстыми цепями. В свежем и довольно прохладном воздухе разило волчьей мочой, кровью и чуть-чуть потом Ангелины, пропитанным страхом.

— Бес… лан, — тяжело заговорил Алекс. — Чую тебя. Наде… лся, ты придёшь. Ангел… как она?

— Не твоё дело, — жёстко отрезал Беслан и приблизился к клетке. Коснулся прутьев и хмыкнул. — Такая трогательная забота. Пожалуй, я великодушно отплачу резиновым колом в глотку.

— Моё дело, — Алекс натужно кашлянул. — Если ты тут, то получил адрес от моего адвоката. Как ты убьёшь меня? — хриплое дыхание. — Да без разницы! Кол так кол. Но как Ангел — сказать обязан! Обязан! Я мразь, но я помог… — он закашлялся.

— На тебя жалко кол марать, — Беслан подступил к ширме и отшвырнул её.

— А чего не жалко?.. — Алекс опустил голову. Ему явно не хватало физических сил, чтобы смотреть противнику прямо в глаза. Беслан возвышался над ним с горькой ухмылкой.

— Я не о тебе говорил. Кол для Дмитрия. Ты своё уже получил и так издохнешь, — с удовлетворением сказал Беслан и поморщил нос. Ему было противно вдыхать запах мочи, в лужице которой сидел Алекс. Приятный торжеством победы аромат его крови не перебивал тошноту, укрепляющуюся в горле Беслана. Враг выглядел жалко, дыры на одежде обнажали несколько открытых переломов ног и рук, вдобавок из груди торчало ребро. Страшные раны невольно просили у Беслана пробудить сострадание к ужасной участи поверженного противника. Но Алекс не был сломлен, пару секунд назад Беслан видел в его серо-зелёных глазах ярость и жажду драться, это душило сочувствие к нему.

— Да. Противно… знаю… Меня огнём жжёт твоя одежда. Воняю шакалом, напялив на волчий зад львиную шкуру. Избавь от цепей, зубами с себя сдеру твой запах. Потом сдохну, но про Ангела ска…

— Ты баран, примеривший шкуру волка! — гневно прервал его Беслан. — Не смей даже думать её имя! Ты поганый пред…

— Выходит, ты опоздал. Её тут нет, — тихим, сникшим голосом перебил его Алекс.

— Если опоздаю и она пострадает, то приду за твоей гниющей душой! — пообещал Беслан. — Пока дыши болью, падаль! — он быстро ушёл, провожаемый глухим стоном. Туманные змеи отыскали спальню, где были следы пребывания Ангелины. Беслан поспешил туда.

— Владыка, вы не надумали о принятии моих скромных услуг?.. — мужчина в зеркале на стене около гардероба чуть поклонился.

Беслан не удостоил его даже взглядом и принялся тщательно осматривать комнату, в которой недавно держали Ангелину. Здесь её аромат ощущался устойчивей, нежели в подвале или гостиной. Дорогой интерьер, созданный с изящным вкусом, обладал мягкими штрихами, присущими только женской руке. У Беслана не имелось сомнений в том, что Дмитрий являлся поклонником роскоши, но владельцем утончённого восприятия прекрасного этот «танк» быть не мог. В помещении связи цвета, света, стиля и расстановки мебели были словно хрупкий узор. Тона солнца натолкнули Беслана на мысль об их тождественности с окрасом молний на мотоцикле Лианы. Нахмурившись, он присел на край широкой кровати и подобрал лежавшее около неё кольцо. Узнал и почувствовал в нём то, которое когда-то подарил Ангелине как любящий брат.

— Горькая ложь, как сладкая правда. Вкус жизни. Брат на миг, а муж навечно, — он положил кольцо у подушки и взял с кровати один из двух холстов с рисунками. Тут же внутри Беслана словно душа перевернулась. Он начал всматриваться в рисунок лихорадочным взглядом и ощущать, как планета Земля принялась быстро и без колебаний опускаться ему на плечи. На холсте сияла юная золотая звезда. Голубые волны катились от неё, храня в себе глаза с красными искрами в зрачках. Их взор пронзал, звал, грел и сжигал, но тут же замораживал. По бокам от звезды были изображены лица. Первое принадлежало молодому мужчине. У него был тонкий нос, искривлённый небольшой горбинкой и насыщенно-синие глаза. Они источали бездушие, которое траурной вуалью венчала густая чёлка цвета пера ворона. — Ты будто смотришь из меня и в отражении не я, а ты…

Беслан потрясённо покачал головой, перевёл взгляд на второе лицо на холсте. Девушка с крошечной родинкой на левой скуле и со светлыми волосами, убранными в конский хвост, взглянула на него в ответ. Её карие глаза несли миру цунами отчаянной решимости. В них гремела сила взрыва. Разрушающая, но тем созидающая новое из старого. Нежность черт её лица парадоксально откликалась с жестокой сутью, сдерживаемой невесомой преградой за зеркалами души девушки.

— Знаю тебя. Ты смерть, что внутри меня. Ты огонь, греющий меня для жизни. Я видел тебя во снах, но всегда забывал, какая ты. Там в зеркале, что сторожит дракон, ты… Кровь… Ты нужна мне, как кровь. Ищу тебя всегда и никогда не отпускаю. Сжимаю ладонь, — Беслан посмотрел на свои пальцы. Они, дрожа, словно брали чью-то руку. — Твою ладонь, моя А… А… Ав…

Беслан уронил холст на пол. Судорожно сжал пальцы в кулаки. Его затрясло. Рассудок сжигал огонь. Сердце, обливающееся нестерпимым холодом, стремительно забилось. Перед глазами появилась девочка-подросток, с которой он на днях повстречался в неведомом миру. Затравленная и с ранами от верёвок на запястьях, крепко прижимающая окровавленную подушку к груди, словно спасительный круг от всех ужасов, что пережила. Он протянул к ней руку, пожелав защитить. Она жалась к куче щебня и обломков бетонных плит. Зябко дрожала в едва прикрывающей наготу порванной одежде. Та напомнила ему больничную рубашку.

— Не бойся, — прошептал он и схватился за виски. Вспышка боли пронзила голову. — Твари… убью всех за то, что тронули её, что посмотрели на неё. Не уберёг…

«Мой муж! Мой Антихрист! Мой Рай, забери меня в свой Ад, любимый! Любимый… ещё капля… искра…» — услышал он сквозь свой крик боли её пропитанный страстью голос, ласковый как прикосновение к атласу. Вкус Ангелины пропитал ему губы. Она целовала его. Он судорожно вдохнул, смотря в её зелёные глаза, на её лицо, покрытое чёрными кровоточащими трещинами.

— Ты одна… моя Ангелина, но тебя три… на холсте я вижу тебя… их... двух… Как? — Беслан скрипнул зубами и впился пальцами в раскалывающуюся голову. В неё будто ломилась гигантская волна. — Я должен понять. Тогда смогу отыскать тебя, Ангел. Защитить. Уберечь. Спасти дочь и забрать у чего-то…

— Владыка, простите, но вы не заметили надписи на обороте рисунка, который уронили, — учтивым тоном подсказал мужчина из зеркала.

Беслан поднял на него взгляд и боль мгновенно испарилась.

— На рисунке у ваших ног…

— Да, я понял, — Беслан потёр лицо. — Ты мне чем-то знаком. Твоё имя? Как зовут твоего хозяина? — он, не сводя глаз с мужчины, поднял холст с пола и перевернул. Только после этого взглянул на текст.

— Моё имя Ант, — отстранённо ответил мужчина. — Полагаю, вас интересует не множество человеческих имён моего владельца, а его истинное, личное?

— Ты проницателен, — Беслан погрузился в написанные строки. Они были подобны походке раненого человека, но почерк, без сомнения, принадлежал Ангелине.

— От рождения его имя Виранил, — в спокойный голос Анта просочилась неприязнь.

Беслан машинально кивнул, его внимание целиком сфокусировалось на стихотворении любимой:

«Я шла по миру с закрытыми глазами…
Оттого моё сердце, лицо и душа
В ожогах и ранах, покрытые швами,
А спина искалечена от ударов ножа.

Не было страшно, Тьма будто звала,
Внимала я ей, точно Гефест огню.
Во мрака объятьях Свет я искала,
Сама загнала себя в западню.

В сиянье луны, танцуя над бездной,
Прожигала я жизнь, не веря Богам.
Мир стал ржавый, скучный и тесный,
Но ты не отдал меня на участь ветрам!

За миг до паденья крылья раскрыл,
Подхватил, воспарил, хоть ливень царил.
Ошибки мои ты спалил да забыл,
Поцелуй точно солнце мне подарил.

Повязка сожглась, мои глаза распахнулись.
Тени пропали. Вечный день наступил.
На грани миров мы с тобой повстречались,
Морозу и ночи ты не уступил.

И летим мы сквозь бури и адские знои…
Я – твоя, а ты мой, и не пугают оковы.
И пусть среди Света и Тьмы мы изгои,
Свой мир мы спасём, закрыв на засовы…»

— Я и ты на грани миров повстречались. От Света и Тьмы, закрыв на засовы свой мир. Нас не пугают его из Бездны оковы. Теперь мы с широко открытыми глазами изгои. Летим по ветрам сквозь тени от горя. Но светел наш день, как поцелуй, что крыльями нас одарил, — Беслан отложил холст к кольцу. Уткнул локти в колени и подставил переплетённые в замок пальцы под переносицу. — Помню, написал ей, но ей другой… Зараза… когда… как… — он глухо зарычал и резко встал. — Вир?! Твой хозяин Вир?

— Он и впрямь предпочитает такой вариант своего имени, — чёрство ответил Ант.

— От него сюда кто-нибудь едет?

— Он отправил несколько оборотней на случай, если я вас не отыщу. Они будут здесь примерно через пятнадцать минут.

— Отлично, — Беслан криво усмехнулся. — Скажешь им забрать из подвала кусок дерьма по имени Алекс. Когда найду Ангелину и у неё лично узнаю, чья рука забрала жизнь Лианы, тогда решу его участь. Тебе же известно, кто такая Лиана? — испытывающий взгляд.

— Да, Владыка, — угрюмо подтвердил Ант. — Могу добавить, что в здешних зеркалах есть её отпечатки. Она бывала, жила в этом доме с Дмитрием до того, как в него заявилась Ахана.

— Ты видишь тут следы битвы между ними? — Беслан слегка изогнул бровь.

— Ахана встретилась с Дмитрием вполне мирно. Была в доме как гостья. Лиана при этом отсутствовала. Очевидно, её предали, — Ант усмехнулся. В его глазах мелькнули и горечь, и едкость сарказма, и лютая злоба. — Любовь мужчины и женщины, матери к дочери, сына к отцу… любовь — это последнее чему можно доверять и в жизни, и особенно в смерти, — мрачно пооткровенничал он.

Беслан на несколько секунд задумался, потом спросил, чего Ант желает за помощь в поиске Ангелины.

— Я хочу для себя и своей подруги по несчастью свободы от рабской цепи зазеркалья. Вам под силу, Владыка, вытолкнуть нас возродиться в одном из миров. Вир тоже властен, но, к его сожалению, нас можно освободить одновременно, мы связаны, как капля чёрного и белого, дающие серый цвет зеркалу. Однако я участвовал в битве против Вира и его друзей. Отпускать из плена опасного врага ему, само собой, не с руки. Хотя ему ценой победы надо мной является удержание в клетке рабства своей подруги, — невесомая улыбка, пропитанная ядом торжества, легла на губы Анта. — Вот вы, Владыка, я убеждён, не боитесь новых и новых схваток со старыми закалёнными оппонентами. Вам это как музыка танцору! А мой хозяин глуховат.

— Часто тот, кто плохо слышит, хорошо видит, — Беслан хмуро посмотрел в глаза Анта и испытывал странные противоречивые чувства. Мужчина казался ему до боли знакомым, именно боли, в которую была вплетена и радость. При мысли об Анте тепло и холод равнозначно трогали Беслану сердце. — Как ты найдёшь Ангелину, если я не могу обнаружить её?

— Желаете выведать обо мне побольше, — Ант коротко рассмеялся. — Полноте вам, Владыка, прошлое поминать не стоит. Куда важнее будущее! В минувшем мы с вами оба изобильно пожали горя от измен и ошибок. Сейчас не время взирать на круги на воде. Но отвечу, я просто отыщу вашего Ангела. Ваша сила оттягивает на себя много защитной мощи магии, и в итоге образуются щёлочки для меня. Как в этом доме, вы принимаете на себя удары заклятий, а я подсматриваю в замочную скважину. Мне нужна лишь любая, близкая к зеркальной поверхность. Даже кусок разбитого стекла достаточен, чтобы присутствовать в вашем мире. Моих умений на это достаточно. Вам же потребуется лишь настойчивей потянуться мыслями к Ангелине, и я поспешу по нити вашей силы, — он чуть поклонился.

— Словно паук к бабочке, — в глазах Беслана сверкнуло пламя. — Хорошо, ищи. Её жизнь значит твоя жизнь. Её воля есть твоя свобода. Пострадает она, и ты…

На мгновение в зеркале за спиной Анта возникла болезненно-худая девушка. Её глаза казались отражением безоблачного неба и были широко распахнуты. На тонкие плечи спадали локоны цвета топлёной меди. Запнувшийся Беслан успел рассмотреть на её указательном пальце кольцо с красно-фиолетовым аметистом, прежде чем она спешно спряталась за Антом.

— Идём. Он ждёт тебя с отчётом и очень недоволен, что ты не откликаешься на его зов, — опасливо прошептала она.

— Передай Виру, я вернусь, как только Антемос перестанет нуждаться в моей помощи, — с высокомерием обозначил Ант, но мягко тронул её пальцы, прижавшиеся к его плечу.

Она отступила в темноту и пропала.

— Трогательно для врага… Белая капля в твоём чёрном духе? — Беслан хмыкнул и печально улыбнулся, сосредоточившись на мыслях об Ангелине.

— Долгие годы жили-были в одной клетке пёс и кошка. Время порой творит странные чудеса. Она мне верная светлая тень, — взгляд Анта стал рассеянным. Он встряхнул головой. — Иду к вашему солнцу, Владыка! — уже твёрдо и чётко сказал он и растаял за стеклянной границей.

— Не подходи близко, а не то сгоришь, — со сталью в голосе сказал Беслан пустой комнате. Посмотрел ещё на одну картину, которая лежала на кровати. Холст отчаянно хранил заброшенную ветхую церковь. Она неведомым чудом удерживалась на вершине небольшого холма, окружённого лесом и обдуваемого разрушительными ветрами времени. Опавшие листья умирали под гнётом ночи, раскинувшей по небу грозовые тучи. Дождь будто слезами покрывал голые стволы корявых деревьев, топил тропу из щебня, ведущую в церковь, и оплакивал накренившейся у обочины крест. Он был, подумалось Беслану, вырезан из морёного дуба, схож с кельтским и проеден гнилью. В одном месте через завесу тьмы на небе прорывался свет. В нём угадывалось сияние губ луны. Их серебристая нежность касалась трёх фресок на фасаде храма. На первой маленькая девочка держала в руках искрящуюся звезду. На второй в ладонях девушки горело солнце. На третьей пожилая женщина держала весы Фемиды. Они указывали ровный вес половинок расколотой луны, находившихся на их мерных чашах. — Одна душа из двух частей, — прошептал Беслан, подумав о дочери. Нахмурившись, обратил внимание на церковное крыльцо, состоявшее из шести ступеней. Посреди него горела свеча, рядом с которой лежала ещё одна, но потухшая и поломанная. — Лиана, погибшая половина Аделаиды, — губы Беслана пересохли, он плотно сжал их, всматриваясь через распахнутые церковные двери в большое прямоугольное зеркало, отмеченное кровавыми пятнами, стоящее на залитом мраком престоле. — Бездна. Смерть. Святыня… — его взгляд переместился на серо-голубой шпиль церковного купола. На нём отсутствовал крест, его заменял меч, обвиваемый змеёй. — Нет прощения, воскрешения, подставь вторую щёку слепой любви. Суще искупление, искушение, кара, путь между светом и тьмой по остриям жизни и смерти, а любовь… любовь – губящий и исцеляющий яд, бесценный дар за непомерную плату. Новая вера, новый бог, новый символ. Мой. Антемоса, — Беслан сглотнул и вздрогнул от раската грома за окном. — Так будет, потому что так было, но изменю ли я прошлое в будущем?.. Найду ли силы в себе отпустить… — он скривился от боли, его сердце запылало и вскрикнуло болью. Прижав ладонь к груди, прорычал: — Помню, Лильяна, что сколько бы ни минуло времени, но замёрзшая вода в сосуде, растаяв, останется в нём. Закипевшая же испариться, и сосуд утратит надобность, а вода форму.

— Владыка, — позвал вернувшийся Ант. — Я нашёл ваш свет, но Ахана почувствовала неладное и, бросив джип, переместилась с Ангелиной на руины завода, — он словно подавился и бледнел прямо на глазах. — Если знаете место, где ваша любовь убила…

— Я понял куда! — Беслан окутался кроваво-смоляными змеями.

— Стойте! Вы не осознали всего! — голос Анта пронзил неподдельный ужас. — На том месте больше десяти лет назад была битва, в которой пали многие могущественные Тёмные и Светлые, и я в том числе. Одна из служительниц идеалов Творца, погибая, как-то умудрилась порвать ткань пространства и времени. В дыру засосало троих из сражавшихся, а в наш мир перебросило Омегу, Альфу и Аделаиду. Ахана намеревается открыть портал в будущее и вернуть свою дочь, принеся Ангелину в жертву. Но ей необходимо время на подготовку ритуала. Она вызвала туда серьёзную охрану. Если вы придёте не сами, то Ахана просто прирежет Ангелину! В одиночку же вам не одолеть их. Заполучив и вас, Ахана возвысится более Бо…

— Да мне срать, кто Бог и какое дерьмо тебя ожидает в том или ином случае! — огрызнулся Беслан и отворил переход.

Словно неудержимый поток цунами, сажа мрака захватывала небо, окрашенное кровью заката. Низко к земле ширились и опускались тучи тьмы. Они будто стремились бескомпромиссно поглотить руины завода. Навечно скрыть пустые и пробитые гнилью катушки для кабеля, растворить груды битого камня и кирпича, замазать чернилами ржавые остовы производственных металлических конструкций, смолой залепить дыры в стенах зданий.

Сверкнула молния, и раскатистый гром прошёлся из мрачной выси к горизонту. Заморосил дождь.

Перед Бесланом стояли пятеро широкоплечих мужчин. Они все до единого были укрыты в угольно-тёмные плащи с капюшонами. В точно такие же, как и несколько десятков фигур на крыше гаража и громадного склада. За ними высилось здание производственного цеха.

— Страж!.. Прими нас как братьев и сестёр, и стань нам господином. Или умри! — пробасил один из ближних к Беслану служителей Аханы.

— Я уже мёртв, но, любя, вечно жив!.. — Беслан метнул в него плазменный заряд и отпрянул в сторону. Ловко извернулся, избегая залпов Теней. Многое из смертоносных умений подчинённых Аханы проскользило в миллиметрах от него. Через миг атака Теней умножилась вдвое. В его адрес помчались энергоразряды и огненные шары, сгустки кинетических ударов и шипы льда, выплески кислоты. Беслан защитился силовым полем и контратаковал. Он принялся разить врагов, отдавшись всецело ненависти и безумной ярости. Его окрылили жажда крови и восхищение смертью. Его окружили грохот взрывов и вспышки огня. Он не останавливался, хотя и получал всё более ощутимые удары. Он убивал одного противника и тут же ощущал, что место того занимают трое. Тени кишели здесь, как в улье осы. Он не успевал испить душу схваченного противника, как тратил её силу на отражение выпадов. — Ангел!

В груди Беслана стремительно пульсировал жар, который питала любовь, сияющая в самой глубине его непроглядно чёрной души. Это тепло заглушало боль, заставляло вновь подниматься и двигаться навстречу жалящим молниям, пронзающему льду, проплавляющей кислоте… Он знал, что не сможет одолеть стольких врагов, что не дойдёт и не спасёт смысл своего существования, но жгуче жаждал, чтобы Ангелина его услышала. Всё, к чему он сейчас стремился – это донести до неё, что она не одна перед концом.

— Ангел! — отчаянно прокричал Беслан. Свернул шею и выпил жизнь из девушки Тени. Покачнулся, получив сразу два попадания огненных игл. Его одежда насквозь промокла от множества ран. Тело покрывали дюжины ожогов.

«Я рядом. Тут… Дыши… я дойду», — он выбросил сгусток плазмы в прыгнувшего из-за кучи щебня на него служителя Аханы. Тот обратился в пар.

— Ангел! Люби… — мощный удар в спину полностью пробил истощённое защитное поле Беслана. Он словно ядро отлетел в стену. Потерял ориентацию. Не смог понять, в какое из зданий врезался. Треск собственных костей залил ему уши. Мрак застелил глаза. Он задышал болью, но задышал, думая об Ангеле.

«Встать… Встать, тварь!» — рыча и роняя изо рта кровь, он, цепляясь за кирпичи, пополз по стене вверх.

— Нет, не трогать его, — раздался властный голос Аханы. — Я под впечатлением, Беслан! Как ты смог убить стольких из моих гвардейцев? Как сейчас выдержал мой удар? Я вложилась в него, не экономя сил. Тебя должно было разметать на мелкие куски, а ты шевелишься. Карабкаешься… Что питает тебя? Ты нашёл Искру? — неподдельный интерес.

— Ангел… — прошептав, он встал, опираясь на одну ногу, вторая болталась сломанной в нескольких местах. Едва смог обернуться к Ахане, привалился спиной к стене. — Отпусти её и отдам Искру…

— Видишь ли, — Ахана с торжествующей полуулыбкой нацелила на него ладони, — если ты нашёл и открыл Искру, то забрать её у тебя можно лишь ценой твоей жизни. Если не открыл, то не нашёл. В любом случае зачем мне оставлять тебя и твою сучку живыми, когда мои планы в этом мире рухнули. Так что до встречи в другой жизни! — пауза. — Последней встречи.

Из последних сил Беслан повёл руку вверх, намереваясь с лютой ненавистью метнуть в лицо Аханы энергозаряд. Она с издёвкой посмотрела, как он поднял искалеченную руку, медленно оседая на битый кирпич мокрый от крови. Не торопилась нанести финальный удар. С наслаждением смаковала победу.

— Ах да, хочу, чтобы ты оценил сарказм судьбы и свою жалкую ничтожность. Ты сдохнешь на том же месте, где моя дочь прикончила Милену, твою главную защитницу перед небом и адом. Я чувствую, ты благословлён в придачу и Творцом, помимо Лилит и Люцифера. В тебе частицы половинок от духов Бездны и Света. Но я судьба! Через пару минут я вырежу сердце твоего Ангела, уложив её прямо на твой труп с разорванной грудью. И ваши сердца съем как сладкие конфетки, разверзая дыру в пространстве и времени! Я рассчитывала, что ты придёшь на заклание, хоть и не ожидала, что будешь таким крепким агнцем. Я умней! Я мыслю, не позволяя ослеплять себя чувствам, поэтому ваш мир — могила! А теперь… — на её ладонях засияла багрово-чёрная дуга.

— Мёртвое бессмертно… — едва разомкнув губы, ответил Беслан и криво ухмыльнулся. Перед его глазами Ахана расплывалась и двоилась. Он чувствовал, что падает и нет сил ещё раз вдохнуть, но выстрелил и выдохнул: — Ангел…

— Беслан! — в разразившемся ливне прозвучал душераздирающий крик Ангелины.

Ярко-красная молния, слетевшая с пальцев Беслана, скользнула по виску Аханы, отмечая его дымящейся раной. В ответ по Беслану ударила багрово-чёрная энергетическая плеть. Она вонзилась ему сердце. Из груди Беслана брызнула кровь. Нестерпимо горячая под холодными слезами небес. Он рухнул на битый кирпич и судорожно запустил в него немеющие пальцы, силясь оттолкнуться, чтобы поползти драться, вцепиться зубами в безумно засмеявшуюся Ахану. Но жизнь стремительно оставляла его.

На площадке у офисного здания раскрылись три воронки перехода, пропускающие Теней. Буквально через миг около прибывших служителей яростно зарычавшей Аханы взвился серебряный вихрь. Из него выпрыгнула молодая девушка. Её карие глаза и восьмиконечная родинка на переносице вспыхнули сиянием луны. По развевающимся волосам цвета смоли потекли мириады искр. Беслан перестал дышать. С едкой болью он узнал в пришедшей девочке Веру. В придачу к ней серебряный вихрь выпустил здоровенного, словно бык, белого волка с янтарными глазами.

«Камил… Зря… Бегит…» — Беслан, сжимаемый смертными судорогами на куче кирпича, не смог домыслить. Но он ещё видел и слышал, ощущая, как отделяется от леденеющего тела в горячую темноту.

С лютым, преисполненным ненависти рыком волк бросился к трём Теням. Вера древней магией атаковала Ахану. К той вмиг с грозовых туч помчалось с дюжину молний. Но не смогли поразить. Они распылились от силового щита.

— Мелкая дрянь! — тяжело задышав, неистово крикнула Ахана. Нацелила руку на Веру, вздохнувшую: «Гадство». Однако выстрела не последовало. За спиной Аханы раскрылся сизый смерч с золотыми искрами. Появившийся Вир ринулся в ближний бой.

На площадке один за другим стали расцветать порталы переходов. Угольно-чёрные выпускали служителей Ада и Теней, колдунов и ведьм, демонов и вампиров с оборотнями. Светлые и огненные оставляли чародеев и ведуний, архангелов и ангелов, хранителей и серафимов.

— Держись, брат! — неприятным басом велело двухметровое чудовище, обладающее жуткой зубастой пастью и парой загнутых рогов, мощными копытами на ногах и тёмно-коричневой шерстью, хвостом с чёрной кисточкой и заменяющими руки лапами с длинными когтями.

«Зоарх… Брат…» — импульс летнего жара, проскользнувший от кончиков пальцев левой руки к голове и груди Беслана, вернул ему способность думать.

— Держись! — потребовал Зоарх и незамедлительно вступил в сражение. Подле него находился монстр. Он был ростом около трёх метров и походил на невероятно сильного физически человека, скрещённого с вараном, спину которого усеивали длинные иглы. Это был Зверь Ада, он прикрывал спину хозяина преисподней. — Зверь, оберегай Беслана! — приказал Зоарх. Тот, недовольно зашипев, двинулся исполнять его волю.

По руке Беслана вслед за импульсом летнего жара хлынула волна лавы. Она принесла с собой невероятную боль, выжигающую дотла каждую клетку тела, но тут же за огнём разлилась освежающая прохлада июльской реки. Она обратила пепел в новую жизнь… Беслан истошно закричал. Его сознание взорвалось, словно из исчерпавшего своё время светила родилась сверхновая звезда. Его разум затопило воспоминаниями за тысячи лет…

— А-а… Аве… Авелин, — бурно дышав, Беслан сел. Поднял к глазам левую ладонь. В ней сиял простой деревянный крестик. Запылённый крошкой кирпича, замазанный кровью, он горел, но не обжигал. — Крест Милены… Я… Радан… мясник… Авелин! — Беслан вскочил на ноги. От его страшных ран не осталось и следа, о них напоминала только изорванная и прожжённая одежда. Золотой с голубыми прожилками шар окружил Беслана.

На территории руин завода кипела ужасающая битва. Отовсюду мелькали разряды заклятий и молний, сгустки плазмы и огня. Воздух разрезали стоны смерти вперемешку со вскриками боли и рыками ярости.

— Лейли! Он нашёл! Искра! — торжествующе прокричал Зоарх, обороняясь от Аханы при помощи пятерых демонов и архангелов, пары колдунов и ведуний. — Держи правый фланг, Лейли!

— Да… — коротко отозвалась женщина, высокая и с точёными чертами лица. Её чёрные волосы густыми ручейками спадали на хрупкие плечи. За ними виднелись полураскрытые крылья, словно сотканные из огня. В её глазах цвета стали не отражалось эмоций. Там блестел лёд. Она с группой серафимов и верных Свету вампиров билась с множеством Теней и демонов.

Беслан узнал в Лейли некогда любимую им Виолетту. Прошептал: «Её крест… Бездна… Машина… Надежда… Элпис… Авелин». В золотой шар, окружавший его, ударили с полсотни плазменных шаров и моментально испарились, будто капли, упавшие на раскалённую плиту.

Вир и три ведьмы вместе со Зверем Ада тщательно оберегали Веру, которая излишне храбро дралась с теми врагами, кто пытался подобраться к Беслану. Камил был сильно изранен, однако возглавляя оборотней, верных Раю, вёл сражение против союзных Теням волков и вампиров.

В крестике, крепко сжимаемом Бесланом, сверкнула безмерно яркая искра. Мгновение!.. и она моментально перетекла по руке ему в грудь. В золотом шаре к голубым прожилкам присоединились смоляные туманные змеи и багровые электроразряды. Глаза Беслана заполнились чернотой. Та была окрашена золотисто-голубым пламенем, которое множеством ручейков стекало в рубиновые языки огня, поселившегося в зрачках. Золотой шар втянулся в обновлённое тело Беслана. Надев на шею крестик, он вскинул руки. Исторгнул из ладоней радужные лучи. Те пронзили силовой щит Аханы, прорезали ей бок и бедро. Она упала на одно колено, но её тут же окружили десятки Теней.

— Всех сюда! — пронзительно прокричала Ахана. Земля содрогнулась. Воздух провалился в оглушающий гул. Сотни и сотни переходов принялись рвать ткань пространства.

— Ангелина у Лины! Она забрала её! Отступаем! Все! Бегите! — отчаянно, но с радостью известил Вир. Он устремился к Беслану. — Бес, ты с нами!

— Радан… Мясник… Я… — сознание Беслана в очередной раз закипело штормом воспоминаний. Он ощутил, как мучительно больно из многих половинок начала проявляться его единая жизнь. Судьба. — Береги Ангела! Я должен… Отходите! — он взмахнул руками и отворил сотни переходов золотистого света. — Они спасут верных любви! Идите! Мне нужно к Авелин. Она ждёт меня дома!

— Дурак! Стой! Она… — Вир не успел договорить, Беслан исчез в кроваво-чёрной с золотой палитрой пелене.

Миг перехода растянулся словно в вечность. Необозримое количество капель из океана чувств и мыслей пронеслись в сознании Беслана, возвращавшегося к себе в дом, к колыбели смысла своей жизни. Образ Авелин и её имя молниями засверкали в его разуме.

Омут перехода отворился и бешенство обуяло Радана. В секунду Беслан ушёл во сны, оставшись, как память о светлой юности. Он уступил место мужчине, закалённому в очень долгой и крайне жестокой войне. Перед Раданом открылась чудовищная картина: грязно-серого цвета волк прыгнул к Айрис, метя клыками в её горло. Она, обнажённая и сильно израненная, отпускает скобу лишённой чеки гранаты. Рядом за перевёрнутым испещрённым мелкими дырками диваном лежит едва живая и истекающая кровью Мария. Около неё, с трудом урывками дыша, валяется обезображенная Василина, которую он узнал лишь по запаху. В разгромленной сражением гостиной изувеченные Витор и Ян в обличии волков погибают под натиском семи оборотней. У пробитой стены, торжествуя, высится Вар в окружении вампиров, отмеченных знаком бронзового колеса. К старому врагу семьи, лишь легко поцарапанному и покрытому синяками, летит в прыжке мелкий бесёнок. В его волосатых лапках крепко зажата сковорода, занесённая для отчаянного удара.

Радан коротко взмахнул ладонями и комнату окутал багровый взрыв. Кинетический импульс в кровавую пыль разорвал оборотня, желавшего перегрызть шею Айрис, измельчил волков, навалившихся на Яна и Витора. Следом полыхнула слепящая солнечная вспышка. Она была рождена из-под пальцев Радана, решительно сжавших гранату на ладони Айрис. Он поглотил и рассеял энергию смертельного взрыва в поток света жизни.

За разбитым окном выстрелила молния и тихо в такт оглушающему грому каркнул ворон.

Бесёнок врезал сковородой в лоб Вару и тут же был пойман за горло его мускулистой рукой.

— Это мой дом! Я двуликий мясник и мне решать, кого и за что карать и миловать! — жёстко произнёс Радан, пройдя мимо Айрис, привалившейся спиной к дивану, и нацелив левую ладонь на Вара. Того резко тряхнуло. Кости затрещали в его теле, и он, взвыв от боли, выронил бесёнка. — Самсаровцы… Как вы смеете войти в границы моих владений, пускай и осквернённых интерьером дурного азиатского вкуса?! Забыли Парижские договорённости, черви?! Так я напомню! — он щёлкнул пальцами правой руки. Дюжины красно-чёрных туманных змей, переливающихся голубыми и золотыми энергозарядами, вцепились в ноги ошарашенных вампиров. Те моментально упали на пол, крича и корчась, страшно страдая. — Вон! Ползите и напомните другим червям, чьи тут владения!

Вампиры устремились покинуть дом, задвигавшись, как гусеницы, ошпариваемые кипятком.

— Свет вернулся… Радан?.. — слабо позвала Айрис.

Он не обратил на неё внимание. Сжал горло хрипящему Вару и поднял его от пола.

— Ахана… помог… отомс… — с кровавой пеной сорвалось с чернеющих губ того.

— Она не придёт. Занята зализыванием ран, полученных от меня. А тебе язык более не потребуется, — с кривой усмешкой Радан крепче стиснул пальцы на шее ненавистного врага. Второй рукой схватил его за челюсть и раздробил её, словно скорлупу сваренного яйца. С презрением выбросил в окно месиво из мяса, костей и зубов. Втянул в себя душу из тела Вара, сморщивающегося, как сочный плод в пустыне под лучами нещадного светила. Ещё миг, и тот осыпался пеплом.

— Святой зад, господа. Этот кусок дерьма был ещё тем ублюдком, но такой конец… Отче, помилуй, — сипло сказал Ян. Сплюнул кровью.

Радан повернулся к нему. Холодно посмотрел на него, поползшего к Айрис. Ян оставлял за собой на полу густой след крови.

— Хозяин, помогите им. Спасите! — умоляюще пропищав, бесёнок растянулся ниц у ног Радана.

— Он не может, Мисашь, — обессилено и умиротворённо Айрис улыбнулась. Опустила дрожащую ладонь от глубокой раны на боку. — Никто не может. Даже Люцифер, если бы пришёл раньше. Не переживай. Всё хорошо. Свет здесь…

— Несколько дней назад Люцифер, схватившись с Евой, канул в вечность из этого мира, — без эмоций сообщил Радан и протянул вперёд руки. — Я не свет. Я — мрак и могу не пустить к себе ближе тех, кто ещё цепляется за солнце ударами сердца. Я ещё верну сюда ту, которой являюсь тенью. Сейчас закройте глаза, — из его ладоней потекли лучи радужного цвета. Они переливались миллионами тонов и с каждой новой секундой делались ослепительно ярче. Раз, два, три… и они окутали собой и своим жаром Айрис, Яна и Витора, Марию и Василину. Глухие стоны заполнили гостиную. Исцеление пошло через боль, как рождение новой жизни. Когда раны на телах спасаемых затянулись, Радан ушёл. Он быстро поднялся по лестнице в комнату Авелин. Шаг за порог, и новый девятый вал воспоминаний накрыл его. На несколько секунд ему от головной боли сделалось так дурно, что колени подогнулись. Упираясь кулаком в пол он, скрипя зубами, прошептал: — Мы вместе. Не потерял тебя. Агапэ… моя маленькая пташка. Она, наша надежда, наша Элпис, мой озорной цыплёнок тоже рядом. Вы моя Вера!

Глухо зарычав, Радан поднялся с колен. В висках продолжало стучать сердце, а перед глазами мелькать кадры прошлых жизней, но безумный шторм памяти уже стихал.

— Пистис, Элпис, Агапэ, [2] — прижав ладонь к груди, тихо и с чувством произнёс он. Золотой с голубым свет ударил из его притихшего сердца. Закручиваясь в спираль, заклубился в центре комнаты. Слепящая вспышка!.. и перед прищурившимся Раданом образовался круг солнечного цвета, пронизанного синими, красными и чёрными прожилками. — Вот и я, моя любовь. Вот и я, моя Агапэ, — он решительно ступил в круг. Портал, издав звук схожий с раскатом грома, закрылся за его спиной.

Радан криво улыбнулся. Окружающий полумрак подмигивал ему мелкими электроимпульсами, проскальзывающими по огромному сооружению, напоминающему человеческий мозг. Он был сложен из половинок, выглядящих как цифры шесть и девять. Низкий гул исходил от металлической оболочки машины. Впереди неё ровно между стыками половинок в анатомической капсуле лежала светловолосая женщина. Множество тончайших белых трубок опутывали её, словно сеть капилляров. Они мерцали подобно биению сердца, но женщина не дышала. Её губы отливались синевой, кожа была тона мела, а на правом боку застыло бурое пятно.

— Люблю тебя! Бесконечно, — Радан нежно провёл ладонью по ледяной щеке женщины. Ласково тронул пальцами её закрытые веки. Наклонился и мягко поцеловал обжигающе холодные губы. — Прости, не могу отпустить тебя, освободить. Не могу исправить свои ошибки. Нет сил расплатиться за то, что вовремя не признался тебе в любви и в том, что ради твоего счастья взломал суть мира, изъял из него душу Элпис и поместил в машину. Я заменил Веру наукой. Я должен исправить свой грех, но не могу. Пускай даже весь мир станет пеплом, превратиться в ничто, я не отпущу тебя. Даже одна секунда с тобой для меня стоит больше, чем целая вечность жизни всего мира. Я не отберу ни мига у нас… прости, мой Ангел, — он сглотнул плотный солёно-горький ком, ещё раз поцеловал женщину и отступил от машины. — Пистис, Элпис, Агапэ.

Золотой с голубым свет, хлынувший из груди Радана, открыл портал. Он вошёл в него с каменным лицом. Оказавшись в спальне Авелин, тут же наткнулся на переполненный эмоциями взгляд Айрис. Дрожа и кутаясь в рванную, обгоревшую занавеску она стояла возле окна, за которым царила глубокая ночь.

— Твои глаза будто бездна, — тепло сказал он. Круг солнечного света захлопнулся за его плечами. — Рад, что успел тебя уберечь, — очертил большим пальцем её левую бровь. Айрис тревожно улыбнулась, не заметив, что ей в голову проникла тонкая чёрно-красная туманная змейка.

— Это правда ты, Радан? — она вплотную сблизилась с ним.

Он обнял её и растаял в бордово-смоляной золотистой пелене.

---

[1] Символом Антихриста является практически всем известное число Зверя — 666. Однако его смысл трактуется богословами по-разному. Так, некоторые из них считают, что в этом числе зашифровано имя Антихриста. Средневековый богослов Примасий в своем «Комментарии к Апокалипсису», сопоставляя греческий алфавит и число Зверя, выводит имя Антемос, что означает «противоположный славе».

[2] Вера, Надежда, Любовь и матерь их София (греч. αγία Σοφία και οι κόρες της Πίστις, Ἐλπίς, Ἀγάπη cвятая София и её дочери Пистис, Элпис, Агапе; лат. Fides, Spes, Caritas) — христианские святые, почитаемые в лике мучениц.