Глава 7. Маски и тени. Часть I



… Мрак бережно касался оголённых плеч Ангелины, проводил незримой рукой по её щеке и мягко целовал в губы. Сырость бетона лизала босые ступни, а едва ощутимый ветер, непонятно откуда берущийся и своевольно гуляющий вокруг неё, покачивал чёрные пряди волос и подол лёгкого воздушного белого платья. Кругом властвовала мирная тишина, нарушаемая лишь редким приглушённым звуком разбивающихся капель, очевидно, падающих с потолка. Ангелина не видела, но чувствовала, что находится в главной артерии каменного лабиринта. Едкий страх неизвестности не сковывал душу, она, напротив, была расслаблена и словно качалась на волнах, которые пытались её убаюкать.

– Пташка прыгала с ветки на ветку, солнце сияло, её обогревало, – до слуха Ангелины долетел мягкий, но тонкий детский голос, явно принадлежавший девочке. Он, эхом ударяясь об стены, тонул в сердце Ангелины.

– Пташка, сорвавшись, оказалась во Тьме, но в ней нашла то, что Светом сверкнуло, – послышался второй детский голос, но с другой стороны и уже, очевидно, принадлежавший мальчику. В нём присутствовал бархат лепестков незабудки, посыпанных крошкой стекла.

– Пташка запела, узрев в ночи утро. Пташка взлетела, и вдруг… – неожиданно темноту разрезала яркая вспышка молнии. Ангелина увидела, что стоит на винтовой узкой лестнице с заплесневелыми базальтовыми стенами. Где-то вверху находится окно без рамы. Создалось чёткое ощущение, что она пребывает в старинной башне.

– Пташка упала, оказалась в тюрьме. Решётки, оковы, выхода нет… – новая молния принесла с собой тысячи своих сестёр-близнецов. Ангелина зажмурилась от столь яркого света. Неожиданно ей стало нечем дышать, несмотря на то, что лёгкий ветер, вальсирующий с ней, вдруг сделался сильней и неутолимей.

– Глаза ты открой, свой взор обрати на того, чьё имя высечено у тебя на груди. Не бойся, ступай. Не беги от себя. Объятья его – благодать… – распахнув веки, Ангелина увидела на пару ступенек ниже маленькую девочку лет шести. Её лицо обрамляли тёмные длинные волосы, шторой прикрывая его. Молнии стихли. В окно заглянула луна.

– От зверя уйди, а ему – родному, любимому – ты прошепчи: «Я люблю, я хочу»… Цепи враз упадут… – выше на три ступеньки от Ангелины появился мальчик. Он был столь схож с девочкой, что невольно возникала мысль: «Брат-одногодка». Смолянистая чёлка спадала на его глаза, не позволяя их разглядеть.

– И вдвоём, держась за руки, против целых миров, вы снова взлетите или превратитесь в ничто, – склонив голову набок, девочка протянула окровавленную ладонь присевшей на корточки Ангелине. Той удалось сквозь пряди волос цвета ночи разглядеть сочно-синие глаза. Она неуверенно подняла руку, желая коснуться детской ладошки.

– Отбрось все сомненья! Рискни и живи иль умри! – закричал мальчик, обращая на себя внимание. Всполохи молний вернулись.

– Сотни дорог и две станции! – вторила ему девочка.

– На которой же сойдёшь именно ты?! – крик обоих утонул в порыве ветра, который рассеял образы детей, точно дым.

– Стойте… – одними губами попросила Ангелина, не в силах встать. Закричала, словно в сердце вошёл клинок. Мрак вновь окутал её тело, но к нему примешался могильный холод, жадно задышавший в спину. Звон капель… лишь он один вновь продолжил нарушать тишину.

Жадно глотая ртом воздух, Ангелина проснулась и резко открыла глаза. В них моментально ударил свет лучей утреннего солнца. Зажмурившись, она спустя пару секунд вновь распахнула ресницы. Её взгляд упёрся в потолок. Ни о чём не думая и лишь чувствуя, как за рёбрами громко стучит сердце, неподвижно пролежала около минуты. Облизав пересохшие губы, села и взяла с прикроватной тумбочки кружку. Сделав несколько глотков, мотнула головой, дабы прогнать неприятные ощущения ото сна, и встала. Подойдя к окну, закрыла раму. Поёжилась от таявшей ночной свежести.

«Не зря Алекс говорил, что, когда телу холодно во сне, человек начинает видеть кошмары. Додумалась же на ночь принять душ, вот явно и переохладилась», – подумала Ангелина, подходя к зеркалу.

– Да и надо было мне вчера вечером удумать в одиночестве смотреть этот старый американский триллер про двойняшек, заточённых в подземелье… Нет, чтобы с Алексом или Бесланом, – прошептав имя второго, поджала губы, скептично всматриваясь в своё отражение. Мысль убежала к желанию оценить, как после ночи на ней сидит новая сорочка, но чувства отчаянно пытались вернуться к ушедшим дням, когда она смотрела по телевизору фильмы ужасов в объятьях Беслана и ничто не пугало, ведь рядом находилась нерушимая защита. Он, чуть поглаживая её по спине, дарил ощущение безопасности от чего угодно. – Хорошо, – кивнула себе, – только бретельку надо туже завязать. Или… не стоит? И Алексу так больше понравится? – нахмурилась, отчего меж её бровей пролегла чуть приметная морщинка. Ладонью прикрыла оголённый участок груди.

«Он любит меня и заслуживает быть счастливым. Вижу по глазам, хочет, но не торопит. Ждёт, пока я буду готова. Заботится, пытается интересоваться всем тем, к чему я неравнодушна. Всегда рядом, всегда готов прийти на выручку. И у меня есть к нему чувства. Не слабые, но… – перед глазами встал образ Беслана. Ангелина часто заморгала. – Это какое-то наваждение. Лечиться мне надо, лечиться. Но ничего, я сделаю всё, чтобы Алекс не пожалел о своём выборе. Его любовь вымоет из моего сердца запретные чувства, а его касания выгонят из тела болезненную тягу к Беслану. Одарю Алекса всем жаром, на который только способна, и сама в нём растворюсь. Скроюсь от обжигающего взгляда брата», – убрала руку от груди.

– Не буду стесняться, – подойдя к шкафу, вынула из него домашние шорты и майку. Переодевшись и отправившись в ванную, умылась. Хотела было зайти к Беслану в спальню, дабы убедиться, что он дома и с ним всё в порядке, но не стала, опасаясь вновь застигнуть его обнажённым. Воспоминание о вчерашней оказии разлило тепло внизу живота. Не зная преград и не слушая голос разума, неустанно твердящего «нельзя», оно ручейками побежало по венам, набирая скорость. Дыхание участилось, а в теле появилась приятная слабость, свидетельствующая о том, что одно уверенное касание Беслана к ней как к женщине, и… Её тело бы сдалось, что бы ни думала его хозяйка, как бы этому ни сопротивлялась.

«Надо позвонить Елене, нельзя больше откладывать, иначе с ума сойду», – судорожно вздохнув, подумала Ангелина. Проходя мимо прихожей, заметила у дверей обувь Беслана.

– Дома, – с облегчением и чуть улыбнувшись.

Зайдя на кухню, плотно прикрыла дверь и, вынув из кармана шорт мобильный телефон, набрала номер Елены. С ней Ангелина тесно дружила уже семь лет, несмотря на то, что знала её более десяти, потому как вначале в один детский сад ходили, а затем и в одну школу, в один класс. Елена была добрая и правдолюбивая девушка. Искренняя и любящая держаться в стороне от людей, как и сама Ангелина. Именно это изначально их и сблизило. Елена была для неё больше, чем просто подруга, но даже ей она стыдилась признаться в том, что её влечёт к Беслану всем естеством.

«Как же я всё расскажу постороннему человеку, если ей не могу? – слушая длинные гудки, подумала Ангелина и закусила край нижней губы. – Надо. Соберись! Ты ведь не хочешь, чтобы твоя жизнь и жизнь Беслана пошла под откос?.. Его голодный взгляд, раздевающий меня, нервная дрожь, злость на ровном месте… ему плохо. Как и мне. Но что будет, если дать волю этим чувствам? Катастрофа. Если папа и мама узнают? Как они это переживут, что дети… А они заметят, трудно будет не увидеть, как он и я станем липнуть друг другу, смотреть со страстью. Мы же долго не сможем прятаться под масками холода. А если даже родители не узнают, какое будущее у нас? Скрываться всю жизнь от всех. А дети у нас разве будут нормальные? Не рожать? – Ангелина едва не заплакала. – О чём ты думаешь?.. Конечно, родители рано или поздно заметят. Ты сгоришь от стыда, а он… Отец его убьёт или он папу. Хочешь этого? Хочешь? Нет… Значит, пойдёшь и всё скажешь. Тебе помогут, а ты поможешь брату. Только так можно спасти будущее нашей семьи. Всем будет лучше. Желаешь не разочаровать Алекса? Не разбить ему сердце?.. Тогда о чём тут думать?!»

– Ангелина, ты смотрела на часы? – из динамика телефона раздался сонный голос Елены. – Девять часов утра!

– Прости, прости, – стыдливо и быстро заговорила Ангелина, садясь на стул. – Совсем не обратила внимания на время. Извини, я…

– Всё, хватит, – добродушно отозвалась Елена. – С тебя порция мороженого, и считай, ты прощена. Что произошло?

– Я хотела поинтересоваться, тебе удалось достать контакты того отличного психолога, который работал с твоей мамой после смерти отца?

– А то, – послышался самодовольный смешок. – Таких сыщиков, как я, надо ещё поискать. Через минуту скину тебе полную информацию на «мыло», – пауза. – Ты всё-таки не хочешь сказать, зачем он тебе понадобился? – сконцентрированно и приглушённо. – Ты же знаешь, я могила.

– Елена, прости, – смущённо сказала Ангелина, судорожно придумывая себе оправдание, но, к её сожалению, ничего приемлемого на ум не приходило, да и нагло врать подруге она не желала. – Быть может, когда-нибудь расскажу. Сейчас не могу. Я очень-очень тебе доверяю и… – вздох. – Я не хочу тебе лгать.

– Ладно-ладно, – с пониманием ответила Елена. – Но хочу тебя предостеречь, он очень дорого берёт. Может, тебе стоит сходить к бесплатному? Возраст ещё позволяет.

– Деньги я найду. К бесплатному психологу не пойду, потому как тот, кому платишь, реже раскрывает свой рот, нежели… – покачала головой. – Встретимся сегодня?

– Смотря во сколько. В час у меня стрельбище.

– Воительница ты моя, – ласково. – А я в пять с Алексом иду в кино.

– Значит, завтра, потому как понимаю, надо навести сногсшибательный марафет. Хотя облачи тебя в одни старые да рваные тряпки, ты всё равно будешь прекрасна. О, ты ведь наденешь то новое алое платье, которое мы с тобой вчера купили? Уверена, Алекс будет моментально сражён и сразу… Ой, нет! После бурной ночи полумёртвую потащит тебя во Дворец бракосочетания!

– Елена… – Ангелина улыбнулась. – От тебя ничего не скрыть.

– А ты что думала? – смешок. – Нужны будут деньги – обращайся. Помогу чем смогу, – тон голоса Елены моментально стал серьёзным.

– Не нужны будут, но спасибо. До связи, – нажав на кнопку «Отбой», Ангелина положила телефон на стол. Через минуту на сотовый пришло уведомление о новом сообщении на электронную почту. Вернувшись в спальню, Ангелина включила ноутбук и прочитала письмо, в котором были указаны контакты психолога Давида Воржишека. Кусая губы и унимая внутреннюю дрожь, создала электронный ящик на вымышленное имя и фамилию, тем самым оставляя себе лазейку для отступления.

«Конечно, он попросит у меня паспорт, когда я приду. Но пойду ли я? – стала нервно постукивать коленкой о коленку. – Не знаю. Надо бы, но… Может, сама разберусь? Может, в моей тяге к Беслану нет ничего криминального и это вообще нормально? Гормоны и всё такое… Как и у него… Пройдёт со временем?» – её взгляд упал на сделанную год назад у водоёма фотографию, размещённую в углу стола. На ней была запечатлена Ангелина, а сзади Беслан, обнимающий её за плечи. Оба счастливо улыбались. В лицо светило озорное солнце.

Взор Ангелины остановился на синих глазах Беслана. Все мысли разлетелись в разные стороны. Тепло его жара шалью обняло со спины, а губы стали зудеть, жаждая поцелуя. Руки начало сводить от желания обнять, притянуть к себе ближе и ближе… Вдохнуть родной аромат, раствориться в нём полностью.

Гавканье Эльзы на улице разбило наваждение, вернув Ангелину в реальность.

«Да, надо написать, узнать вначале хотя бы цену за приём».

Осуществив задуманное, побарабанила пальцами по подлокотнику стула и решила поискать в интернете научные статьи про влечение сестры к брату или какому иному родственнику. К её сожалению, Google не оказался щедрым на подобную тематику и скупо подарил ей лишь несколько страниц с толковым материалом и сотни ссылок на рассказы людей, прошедших через подобное.

Первая статья, вторая, третья…

– Всё не то. Не то я ощущаю, что они пишут, – с раздражением прошептала Ангелина.
«Или нет?.. – запустила пальцы в волосы. – Рядом с ним на меня обрушиваются сотни эмоций. Кажется, что в нём заключена большая часть моей души. Мир видится иным… и неважным».

Она принялась дальше читать. Спустя некоторое время её отвлекла мелодия, ставшая сочиться из мобильного телефона. Взглянув на дисплей, прочитала: «Мама». Нажав на кнопку «Принять вызов», сказала: «Привет!»

– Здравствуй, доченька! Как дела? – послышался заботливый голос матери. – У вас всё хорошо? Безумно по вас скучаю.

– Всё хорошо, не волнуйся. И мы скучаем. Как санаторий, всё ещё не разочаровал?

– Да что ты! Он замечательный! Персонал доброжелательный, есть море кружков, чтобы размять косточки или напрячь мозг. Я довольна. Век бы тут жила, будь вы рядом. Процедуры идут на пользу. Ты мне лучше скажи, как ты, как Беслан? Ты его хорошо кормишь? Он тебя слушается? А то, зная его характер…

– Мам, не переживай. Наслаждайся, отдыхай. Беслан ведёт себя хорошо, ни во что не ввязывается, недавно притащил огромного сома, – губы обожгло воспоминание ощущения на них пальцев Беслана. Проведя по ним языком, Ангелина потёрла лоб. – Ты скоро вернёшься?

– Дня через три, а папа через два. Беслан точно слушается? А то у меня есть сомнения, ты вечно его выгораживаешь.

– Мам… Беслан само воплощение ангела, – Ангелина не смогла скрыть смех.

– Вот о том и речь, – её мама вздохнула. – Не забудь, тебе через неделю подавать документы. И Беслана пни, чтобы не забыл.

– Хорошо.

Обменявшись ещё парой незначительных фраз, Ангелина попрощалась с матерью и взглянула на часы. Те показывали одиннадцать часов и семнадцать минут.

«Ничего себе, сколько времени я провозилась с этими статьями и рассказами людей. Был бы ещё прок», – с недовольством подумала она и проверила электронную почту. От психолога пришёл ответ. Указанная им сумма оказалась выше, чем предполагала Ангелина.

«Надо срочно найти работу, но так, чтобы Беслан не узнал, иначе устроит…»

Ангелина решила пока отложить встречу с Давидом Воржишеком, потому как вновь просить денег у Беслана ей было стыдно, да и гордость всегда с трудом на это шла. Взяв мобильный телефон с собой, Ангелина пошла на кухню. Оказавшись в ней, сделала себе кофе и вынула из холодильника йогурт. Быстро позавтракав, принялась готовить куриный суп. Спустя полчаса сотовый вновь пронзила музыка из диалога пианино и скрипки. На дисплее высветилось имя: «Петер».

– Да? – сухо произнесла Ангелина, не питая страсти разговаривать с ним. Она не понимала из-за чего, но тот вызывал в ней неприятные чувства. Казалось, что он носит маску друга, когда по сути является врагом. В его зелёных глазах, она готова была поклясться, иногда появляются зависть и ненависть к Беслану да вожделение к ней самой. Но она не боялась за себя, она опасалась за Беслана, что Петер его втянет во что-то непоправимое, страшное… во что-то такое, из чего не будет выхода.

– Привет, – раздался низкий голос с крапинками равнодушия. – Слушай, я тут до Беслана дозвониться никак не могу, а он мне срочно нужен. Есть дело. Он дома?

– Дома, – кинув в кастрюлю несколько лавровых листов, отозвалась Ангелина. – Что произошло? – напряжённо поинтересовалась она.

– Да ничего сверхъестественного, он мне кое-что обещал. Пацанские вопросы с железками. Можешь ему сказать, чтобы перезвонил?

– Он спит, – холодно. – Твоё дело точно срочное и не потерпит?

– Увы, дело не потерпит. Будь хорошей сестрой, растормоши своего брата.

Ангелина вздохнула. Она понимала, что Петер вряд ли скажет ей, зачем ему по-настоящему понадобился Беслан. Но отчётливо ощущала, что железки слишком уж неправдоподобно важны и благими намерениями тут и не сквозит.

– Пожалуйста, – добавил Петер. – Брательник твой реально расстроится, если дело так глупо сорвётся.

– Хорошо, – сдалась Ангелина, надеясь, что интуиция её подводит, ведь Петер ещё ни разу не подставлял Беслана.

– Спасибо, – пауза. – Ты сама как?

– Не жалуюсь.

– Понятно. Ну, давай, пока, – после этих слов из динамика донеслись короткие гудки.
Положив телефон на стол, Ангелина уменьшила на плите газ и отправилась к Беслану. Постучав в дверь и не получив ответа, тихо вошла в спальню. Беслан, лёжа на спине, спал, и заметно было, что весьма беспокойно. Его грудь вздымалась от рваного дыхания, лицо заострилось, а брови сдвинулись к переносице. Ангелина присела на край кровати, не в силах отвести взгляда от его губ, плеч, груди.

Тело обдало изнутри волной тепла и слабиной.

– Кто ты? Кто? – хриплый шёпот сорвался с его губ.

«Опять, видимо, кошмар», – обеспокоенно подумала Ангелина и, не в силах сопротивляться накатывающим желаниям, положила ладонь на грудь Беслана.

– Беслан, ты как? – пугливо отдёрнула руку.

«Нельзя идти на поводу у наваждения, это к добру не приведёт».

Беслан резко открыл глаза. Часто заморгал, приподнимаясь на локтях. Одеяло начало сползать с него, приоткрывая взору Ангелины низ его живота. Сердце, будто напуганная тигром лань, ускорило свой бег. По спине пробежали мурашки.

В глазах Беслана мелькнул знакомый хищный огонёк, в котором Ангелина никак не могла не заметить нечто новенькое. В нём словно были вызов и жажда чего-то, но чего именно, она не понимала. С каждой новой секундой нарастая, желание обнять Беслана скручивало и обжигало вены.

Он переплёл свои пальцы с её.

Стараясь выглядеть спокойной и не показать тот вулкан эмоций, который начал бушевать внутри, Ангелина передала ему просьбу Петера. Поинтересовалась, какие у того с ним дела. Ответ Беслана не внушал беспокойства, но интуиция упорно кричала о надвигающейся беде. Когда он потянулся к тумбочке за мобильным телефоном, Ангелина лихорадочно приплела что-то о кухне и плите, сама не осознавая, что точно говорит, и выбежала из спальни. Она была больше не в силах просто касаться взглядом полуобнаженного тела Беслана, словно нарочно открывающего ей самую интимную часть. Зайдя на кухню, она выключила газ и отправилась к себе в комнату.

«Алекс долго ждал, – начала про себя рассуждать, чая изменить ход мыслей, которые нагло и своевольно увлекали разум в сладкий дурман, рисуя перед ним смелые картины с Бесланом. – Полгода как-никак срок, и это если считать с того времени, когда мы стали официально встречаться. Он мне недавно намекал, что желал бы жить вместе. Почему нет? Мне с ним хорошо, и ему, по-видимому, со мной не хуже. Съеду из дома, и мания пройдёт. Беслану тоже сделается легче. Как говорят, с глаз долой из сердца вон. С мамой и папой будет скандал, что я до совершеннолетия упорхну к мужчине жить, но это меньшее из зол, они справятся, переживут и скоро даже будут рады. Почему нет? Выйду замуж, рожу им внука или внучку. И психолог будет не нужен, – подойдя к зеркалу, достала из косметички алый лак и, сев на кровать, принялась красить ногти. – Елена права, надо надеть новое платье. Алексу понравится, – пауза. – Как же хочется сделать его счастливым! Нас всех, каждого по-своему счастливым».

Спустя некоторое время она услышала, что на кухне заработал телевизор. Она встала и пошла туда, решив выяснить, почему Беслан не спит, ведь до работы ещё уйма времени, а ему необходимо отдохнуть. Оказалось, что он собирается встречаться с Петером. Сердце сжалось от усилившегося предчувствия несчастья. Несмело, но Ангелина решила поделиться им с Бесланом, попросить его быть осторожным, сказать, что не нравится ей Петер, внушает ей страх. Но вопреки ожиданиям, что Беслан её послушает или хотя бы, улыбнувшись, махнёт рукой и убедит, что опасаться нечего, он вспылил. С горящим взглядом стукнул по столу и, недоев, точно чёрт из табакерки, выскочил из кухни. Ангелина его окликнула, насколько могла нежно, но он не обратил на это никакого внимания и, выбегая на улицу, громко хлопнул дверью.

«Ты не моя женщина», – отбойными молотками застучала в её висках брошенная Бесланом фраза. Глаза защипало. Поджав губы, Ангелина бессильно и растерянно опустилась на стул и, уперев локти в стол, прикрыла ладонями лицо.

«Он догадался, и ему это… его это бесит, – по щекам потекли обжигающие слёзы. – А что ты думала, дура? Что он никогда не узнает? А когда это произойдёт, поймёт и не покажет виду? Он также понимает, что такой шаг навстречу – это прыжок в пропасть. В бездну мрака. Он не хочет этого. Наверное, ненавидит меня, и любит, и ненавидит. Ему, очевидно, хуже, чем мне, я так не психую. Конечно, он же мужчина, они сходят с ума, когда хотят женщину, иначе бы не насиловали. Скольких даже страх перед тюрьмой не останавливает. А что я могу сделать, чтобы помочь ему, кроме как быстрей съехать из дома?.. Бедный. Почему так? За что ему и мне так мучиться?»

Не находя ответов, Ангелина побрела в спальню, не к себе, а к нему. Улеглась на постель, сворачиваясь калачиком и прижимая подушку к груди. Ей показалось, тепло Беслана укрыло её шалью. Аромат его одеколона и едва уловимый запах тела зашептали в душу слова утешения. Постепенно Ангелина успокоилась. На сердце было тяжело, но она настроилась бороться, быть сильной. Посчитала, что от её истерик Беслану станет ещё хуже и тогда он, нет, не обидит её, хотя, по её мнению, лучше бы каждый день насиловал, чем сотворит с собой какую непоправимую глупость. Поднявшись, она сняла с кровати простынь и наволочку с подушки и пошла в ванную. Закинув белье в стиральную машину, разделась и встала под прохладные струи душа. Острая фраза Беслана: «Не моя женщина» время от времени всплывала в сознании и била в сердцевину души, но Ангелина отчаянно хваталась за мысли об Алексе. Воспроизводила в памяти его глаза и голос; прошедшие встречи, когда они гуляли по переулкам Чехии или в просторном зале учили новые танцы; его касания, взгляды, улыбки… Проводя намыленными ладонями по шее, груди и бёдрам, она представляла его руки. Знала, он будет с ней нежен, он её не обидит. А она, в свою очередь, сделает всё, чтобы он не пожалел о своём выборе.

Вытерев с себя влагу махровым полотенцем, Ангелина, пользуясь тем, что никого в доме нет и не будет в ближайшее время, вернулась в свою спальню нагишом. Подойдя к зеркалу, принялась втирать в кожу масло с флёром горького шоколада, стремясь сделать её ещё бархатистей и ароматней, возбуждающей горячность. Она желала предстать сегодня перед Алексом во всей своей красе, подарить ему сказку, на которую только была способна. Пальцы сами по себе скользили по животу, бёдрам, изучали грудь, дразнили набухшие соски и ползли вниз, далеко вниз... между ног делалось всё жарче. Глаза стали закрываться и с губ захотел слететь стон.

– Бесл… – прошептав, Ангелина вздрогнула и отшатнулась от зеркала. – Нет! – жёстко крикнула она сама себе.

Нервно вынув из шкафа короткий шёлковый халат, надела его на голое тело. Начав причёсывать волосы, услышала, как хлопнула входная дверь. Нахмурившись, покинула свою комнату.

Кто-то включил воду в ванной, дверь которой оказалась приоткрытой. Ангелина с тревогой заглянула внутрь. Там, к ней спиной, нагнувшись над раковиной, стоял Беслан и умывал лицо. Его одежда была вся в пыли и грязных пятнах.

– Что случилось? Ты почему вернулся? Ты ведь с Петером… – обеспокоенно начала Ангелина, зайдя в ванную. Приблизившись к Беслану, замолчала и замерла. Сердце пропустило удар, предчувствие, что произойдёт нечто страшное, разразилось в душе ледяным хохотом. – Боже, Беслан, что с тобой случилось? Кто это сделал? Во что ты опять ввязался? Как ты себя чувствуешь? Тебе очень больно? – она едва не обняла его, еле удержалась прижать к себе, как маленького мальчика, защитить, уберечь, забрать его боль себе. Дрожащими пальцами тронула ему лицо.

Оно было в крови, разбитые губы припухли, под заплывающим глазом нарастал синяк, на голове были заметны тёмные следы, на руках виднелись ссадины и отметины ушибов. Майку испортили порезы в нескольких местах, сильней всего на плече.

– Да ничего страшного, – Беслан махнул рукой. – Прицепилось хулиганьё, ну я им и пояснил, как стоит себя вести в приличном обществе, – он хмыкнул и продолжил умывать лицо.

Ангелина на миг растерялась, от неё не скрылся его жадный взгляд, которым он облизал её тело, говоря о случившемся.

– Хватит! – собравшись, категорично заявила она и выключила воду. – Раны обработать надо. А потом в больницу.

– Ты смеёшься? – фыркнул Беслан. – На мне всё заживает как на собаке.

– Ты не собака! – эмоционально выпалила Ангелина и, схватив его за руку, повела на кухню. Он неохотно, но последовал за ней. – Убила бы этих сволочей, – сквозь зубы. Гнев брызнул в сердце. – Ты запомнил, как они выглядят? Надо в полицию подать заявление, – усадив Беслана на стул, достала из верхнего ящика аптечку.

– Не говори ерунду. Никаких копов, – жёстко. – Ты думаешь, я плохо выгляжу? Это петушатня задиристая в сочувствии нуждается. Они получили своё и долго ещё будут помнить нашу встречу, – усмешка. Хлопок кулаком в ладонь. – Полиция меня сразу в спецвойска отправит инструктором или за решётку надолго. Гарантирую, никто не поверит, что это те придурки перекалеченные меня били. А может, я тебе надоел? Тогда поехали к копам! – он встал.

– Сидеть! Кому сказала!.. – повысила голос Ангелина и указала пальцем на стул. – Я тебе покажу… надоел он…

Под её сердитым взглядом Беслан подчинился, тяжело вздохнул.

– Ну, смотрю, что ты там покажешь, – кривая грустная ухмылка.

– Сейчас увидишь… – краснея, смочив тампон ваты перекисью водорода, Ангелина нагнулась над Бесланом и стала обрабатывать его рассечённую бровь.

Он заворчал нечто невнятное и нахмурился.

– Очень больно? – заботливо и с нежностью зачем-то поинтересовалась она, замечая, что он заглядывает ей в декольте халата. Сердце ускорило бег, жар охватил тело. Понимая, что поступает ужасно, неправильно, но с другой стороны, именно любя, она наклонилась сильней. Нарочно расположила руки так, чтобы Беслану было лучше и больше видно её обнажённую грудь. Подула ему на дезинфицируемую рану, не сомневаясь, что лучшее обезболивающее сейчас – это она, хоть немножко, но как женщина.

– Какая боль? Я терминатор, – хрипло. Вздох. Нервный смех. Глаза в глаза. Беслан вновь попытался встать.

– Ты!.. – Ангелина почувствовала, как ещё сильней вспыхнула под изучающим её голодным взглядом Беслана. – Невыносим! Ты меня не любишь, – надавила она морально, мысленно крича в глубине себя: «Помоги! Сделай шаг первым!» Плотно сжала губы. Он, покачав головой, сел на стул. Она опустила глаза, после чего принялась дальше обрабатывать раны на голове. – Зашивать надо, – шёпотом.

– Да нормально всё, – недовольно сказал он.

– Нормально?! Ты весь в ссадинах и синяках, бровь рассечена, губа разбита, кровища на лице и голове. Что там на груди, животе, на плече? На майке порезы и пятна чего? Это нормально?! Ты с ума сошёл? Снимай майку, давай…

– Тебе нужно – ты и снимай, – заворчал Беслан и хотел было встать, но Ангелина не позволила.

– Сидеть и не рыпаться! – категорично. – И сниму! Захочу – и штаны стащу с тебя, герой нашёлся! Думаешь, не стащу?.. – она взялась за края майки и потянула вверх.

Беслан тяжело вздохнул и, вскинув бровь, поднял руки.

– Можешь же быть замечательным мужчиной, когда хочешь, – она, скрепя сердце и сдерживая дикое желание обнимать его, целовать там, где ему больно, продолжила заниматься ранами. Закончив обрабатывать бровь и заклеив ту пластырем, принялась за порез на плече. Стоять было неудобно, поэтому она машинально села на его колени. Но тут же поймала себя на мысли, что якобы так же автоматически льнёт своей грудью к его, будто так ей просто удобней.

Слушая редкое дыхание Беслана, который явно пытался то сдерживать, она аккуратно начала смазывать рану йодом, потому как перекиси, ей подумалось, здесь будет недостаточно. Движения были медлительны. Тело Ангелины словно противилось скорости, желая как можно дольше ощущать родное тепло, вдыхать аромат имбиря и бергамота и чувствовать, как внизу живота Беслана с каждым мгновением становится горячее и горячее, как в её бедро начинает упираться нечто растущее и твердеющее. Всё вокруг будто начало тонуть в дымке гробовой тишины и темноты. Закружилось. Завертелось. Стало неважным. Существовал только он, Беслан. Его плечи и источаемый телом жар. Ангелина ощущала себя пьяной без вина.

«Надо встать, надо встать», – повторяла она про себя, не в силах подняться, оторваться от того, в ком жаждала раствориться. Почувствовав, как между ног стало влажно, поджала губы, которые стали невероятно сильно зудеть. Они требовали покрыть поцелуями каждый миллиметр кожи Беслана. А сердце чаяло ощущать его поцелуи по всей груди. Умоляло сделать что-нибудь, чтобы его сильные руки по-хозяйски страстно принялись путешествовать по её изнывающему телу.

Заклеив порез на плече, Ангелина ощутила, как Беслан положил свою руку на её колени, а вторую на талию. Секунда, и его ладонь от талии поползла к бедру. Ангелина замерла, боясь пошевелиться. Тело обдало слабиной, сердце в сладости застонало, готовое сдаться. По венам точно начал проскальзывать ток, опаляя кровь и отключая способность здраво мыслить.

– Ангел, я…

Она заглянула в его глаза и стала таять в их синеве. Сердце, набирая темп сокращений, с силой забилось об грудную клетку, эхом грозы отдаваясь в висках.

Беслан сглотнул.

– Ты и я… – хрипло продолжил он. – Мы… Я тебя…

На Ангелину лавиной обрушились запретные желания и едкие мысли о том, как необходимо правильно поступить. Взор моментально застелила солёная пелена.

Рука Беслана, лежащая на её коленях, скользнула к ней на живот.

– Я хочу… Ты… – в его взгляде вспыхнули боль, борьба и просьба.

Всем своим естеством Ангелина захотела прижаться к губам Беслана своими, но тело будто залило свинцом. И этот свинец был страхом. Но не за себя, а за Беслана. Ангелина не желала своей лаской и страстью сделать его душе ещё больнее и невыносимее.

«Вы больны, вы больны!» – закричал разум, но его голос с каждой последующей секундой начал удаляться всё дальше и дальше, становиться всё тише и тише. Ангелина знала, если Беслан сожмёт её в объятьях и станет целовать, она не сможет его оттолкнуть. Не найдёт в себе сил отказаться от запретного счастья. Она, наоборот, лишь сильнее и отчаяннее к нему прильнёт.

– Прости меня. Ты мне больше, чем женщина! – выпалил Беслан и, взяв на руки Ангелину, резко встал. Посадив её на стол, схватил майку. На ходу одеваясь, устремился к выходу из кухни.

– Я на работу. Там уже фура пришла. Буду не раньше утра, а может, вернусь лишь только в обед, – быстро сказал он, не смотря на Ангелину.

Время странным образом растянулось. Раскинулось омутом.

Звук закрывшейся входной двери заставил Ангелину вздрогнуть. У неё появилось чувство, что этот звук родился от взорвавшегося сердца. Она прижала руки к груди. Было пусто… Она опустила ладони на живот. Там что-то теплилось.

«Он ведь врёт. Сейчас нет никакой фуры. Ему на самом деле необходимо на улицу, вдохнуть свежий воздух, пройтись по родным улицам. Обдумать всё, остыть и привести чувства в порядок. Он не хочет натворить глупостей. Но я ему больше, чем женщина. Как же он смог уйти? Почему? Я же чувствовала, насколько сильно ему хочется меня. И не мешала. Не противилась его рукам. Дышала ему в губы. Почему он ушёл? Почему же мне так плохо оттого, что он поступил правильно?.. Почему я надеюсь, что он вернётся домой до того, как отправится на работу? Я же хочу, чтобы он совсем на неё не пошёл сегодня и ночь провёл, обнимая меня. Целуя…» – Ангелина всхлипнула. Закусила губы. Её взгляд провалился в невидимую чёрную дыру. Омут безвременья обнял душу, закружил горькие мысли, потянул тепло Беслана из пойманного ознобом тела.

Секунды сравнялись с минутами. Пугающую тишину не разрушал звук открывающейся двери.

– Он не придёт, – отрешённо прошептала Ангелина. Апатично осмотрела кухню. – Не может не понимать, что нужен. Но считает это грязным; и ушёл. Он прав, – она встала со стола. Начала прибирать лекарства. – Болезнь нужно лечить, а не потакать, не сдаваться ей. Лечить настоящей любовью.