Тени Грехов. Глава 2. Окольцованная птица. Часть 2

– Что же было дальше? – нетерпеливо спросила она. – Прости, – смутилась. – Ты и так мне многое рассказал, – приподняв голову, она робко заглянула в глаза Радана. – Спасибо, что… – не давая ей договорить, Радан приложил палец к её губам и медленно обвёл их по контуру. В широко распахнутых глазах Авелин он отчётливо заметил нежность, тесно сплетённую со страхом. Любуясь бесценной для него девушкой и проводя ладонью по её щеке, Радан в очередной раз подавил в себе желание немедленно сделать Авелин полностью своей. Подчинить своей воле каждый её вдох и выдох.

– Я недоговорил, – он едва заметно улыбнулся и, отгоняя прочь столь сладкое наваждение, прижал посланницу Тьмы к своей груди. – Как ранее говорил, я начал строить военную карьеру. Спустя некоторое время, получив назначение проходить службу в диверсионно-разведывательном подразделении одного из секретных армейских формирований Болгарии, которая состояла в союзе с Германией, я, будучи патриотом своей страны и одновременно убеждённым противником нацизма, параллельно вступил в тайную группу движения антифашизма. По иронии судьбы, Огниан выбрал тот же путь. Но службу мы с ним проходили в разных городах. Правда, недолго… Спустя некоторое время наши с ним подразделения ради выполнения одной секретной операции объединили. Его должны были назначить командиром сформированного отряда, но назначили меня. Тринадцатого декабря тысяча девятьсот сорокового года Гитлер отдал приказ о разработке плана вторжения в Грецию, получившего кодовое наименование «Марита». Операцией было предусмотрено, что двенадцатая полевая армия должна при поддержке восьмого авиакорпуса начать наступление на Грецию с территории Болгарии. Военное командование поставило перед моим диверсионным подразделением задачу проникнуть на территорию Греции и, осуществив нападение на штаб обороны района, через который собирались наступать немцы, захватить сверхсекретные документы с информацией о численности и расположении греческих войск, а также о структуре их укреплений. Поэтому руководство движения антифашистов Болгарии дало мне задание осуществить подмену данных в тех самых секретных документах, чтобы немцы, заполучив их, ошиблись в своих расчётах и наступление обратилось катастрофой. Подлинные документы я должен был отправить в Москву.

– Зачем? – удивилась Авелин. – Ведь Греция для Советского Союза была скорее другом, чем врагом. Не так ли? Разве Греция не делилась с Москвой важной информацией?

– Сталин был параноиком, – Радан повёл плечами. – Он не доверял никому, поэтому разведка Советского Союза всё перепроверяла.

– И?.. Ты сделал всё как надо?

– Да, – Радан кивнул. – Точнее, думал, – он поморщился, – что сделал всё как надо. Как оказалось впоследствии, немцев кто-то предупредил о моей тайной миссии, и они переиграли меня. Поэтому в Москву я отправил уже фальшивые документы. Однако я об этом не знал… После моего возвращения из Греции в Болгарию всё вроде шло своим чередом. Но… недолго. При странных обстоятельствах моих знакомых из антифашистского движения начали отлавливать поодиночке и жестоко убивать. Никто не понимал, что происходит, пока в апреле сорок первого года, в день моей свадьбы с Виолеттой… – он внутренне содрогнулся, вспоминая умирающую невесту на своих руках. – …Германия не напала на Грецию. Силы вермахта довольно легко и быстро разрушили оборону греков со стороны Болгарии. Это означало лишь одно: немцы точно знали, где, сколько и какие войска были у Греции, где находились минные поля, позиции артиллерии и прочее.

– И все подумали, что ты перешёл на сторону Гитлера?

– Да. Друзья по антифашистскому движению решили, что я двойной агент, – Радан косо улыбнулся. – За мной началась охота. Я понимал, – он вскинул бровь, – мне некуда бежать, но я хотел попрощаться с Виолеттой, – в его голосе просквозила грусть, а уголки губ опустились вниз. – Сказать, чтобы она верила мне. Знала, что я не предатель.

– Успел? – быстро задала вопрос Авелин и, уже предполагая, каким будет ответ, опустила голову и поджала губы.

… Вбежав через чёрный вход в дом Виолетты, Радан, стараясь оставаться незамеченным, отправился в её комнату. Но не обнаружил там невесту. Зато увидел в окно преследующих его людей и, осознавая, что скрыться не удастся, выскочил из комнаты, перепрыгивая через ступеньки лестницы, быстро спустился в гостиную. Уловив краем уха скрипнувшую неподалёку дверь, Радан не обратил на это должного внимания, ибо всё его внимание намертво приковалось к Виолетте. Одетая в подвенечное платье, она лежала на полу в луже крови и отрешённо смотрела в потолок.

Почувствовав дежавю и ощутив приступ головокружения, вызванный бессмысленностью происходящего, Радан, ощущая, что тело точно залили раскалённым свинцом, не слыша и не видя ничего вокруг себя, подбежал к невесте и упал рядом с ней на колени.

– Виолетта, – с трудом произнёс он и машинально коснулся вогнанного в её грудь кинжала. – Кто? – боль ядом прожгла его вены. Радан явственно ощутил: мир, покачнувшись, рухнул. Разбился на мелкие осколки и ничто и никто неспособны его собрать, починить. – Кто? – он отчаянно крепко сжал её за плечи. – Прошу, не молчи! – вопреки его желанию, губы Виолетты не двигались. – Не умирай… – он прижался к её губам своими. – Не оставляй меня. Я прошу тебя! Держись! Сейчас, – Радан оглянулся, – сейчас я позову на помощь! Держись! – сказав последнее слово, он заметил, что Виолетта, дёрнувшись, вдруг попыталась ему что-то сказать. Затаив дыхание и замерев, Радан сосредоточенно начал прислушиваться.

– Огниан, – закатывая глаза, прошептала она. – Я люблю… – последний взгляд и вздох, и маска смерти тотчас отпечаталась на её лице. Пустота растеклась по телу Радана.

– Я убью его, – прижимая к себе девушку, процедил он. Звериная ненависть негасимым факелом вспыхнула в его груди, а туман ярости застелил глаза кровавой пеленой. Радана затрясло, но он ровным счётом ничего не ощущал, кроме чудовищного желания уничтожить, растерзать и обезглавить посмевшего поднять руку на его невесту. Радан отчётливо понял, что не успокоится, пока Огниан будет жить. Пока он – его брат, его кровь – не почувствует всю ту бесконечную боль, что Радан ощутил благодаря ему.

– Нет, – глухо ответил Радан. – Убегая от преследовавших меня бывших товарищей по борьбе с «коричневой чумой», я отправился к ней домой, где и обнаружил её почти мёртвой, – он до сих пор не мог забыть той испепеляющей душу боли, которая и послужила одним из толчков, что на дороге его жизни, у развилки, где встречаются Месть и Прощение, подтолкнули Радана следовать по первому пути. – Её кто-то ранил. Она умирала и почти не могла ничего говорить, но все же успела прошептать мне последние слова: «Огниан. Я люблю…» После меня схватили люди антифашистского движения и несколько дней подряд постоянно избивали. Пытали. А когда я был уже при смерти и почти постоянно в забытьи, они привели ко мне отца и… повесили у меня на глазах. Они требовали, чтобы я им рассказал об агентах немецкой разведки, но… Как я мог? Ведь меня подставили, но верить в это никто не хотел, ибо факты… Факты безоговорочно указывали, что я – предатель.

– А где были твоя мать и Огниан? – Авелин начала задумчиво обрисовывать сильные пальцы Радана кончиками своих тонких нежных пальцев. – Их тоже подвергли истязаниям?

– Перед тем как отца схватили, он успел спрятать Невену, но где именно, никто не знал. Огниана не трогали, потому как за него поручился генерал Фичев, сын которого дружил с моим братом, – приподняв свой взор к небу, Радан заметил, как на пару секунд из-за туч выглянула седая луна. – На рассвете меня должны были убить, и тогда, в ту ночь, я и стал…

– Посланником? – аккуратно сжав его ладонь в своей, Авелин медленно поднесла её к своим губам. Поцеловала – робко, едва ощутимо.

– Да, – наблюдая за ней и за тем, как она, точно пытаясь забрать у него хотя бы половину всей той боли, что когда-то сжигала его сердце, дарит нежные касания, он кивнул. – Утром ничего не подозревавшие подпольщики поставили меня к стене и… расстреляли. Я умирал, смеясь, – Радан усмехнулся. – После, закопав моё тело в лесу, они благополучно про меня забыли. Но ночью, молодой лейтенант Милёв, которого я заранее предусмотрительно загипнотизировал, отрыл меня и подставил моё израненное тело лунному свету, чем воскресил меня.

– И что ты сделал, когда восстал из мёртвых? – второй поцелуй. Авелин смежила веки.

– Начал разрабатывать план мести виновному в смерти Виолетты и заодно узнавать, кто подставил меня перед товарищами по антифашистскому движению, – ровно ответил Радан.

– И кто… – широко распахнув глаза, Авелин осеклась и, задумчиво повернувшись лицом к нему, подняла брови. – Огниан? – одними губами спросила она, на что Радан утвердительно кивнул. – Но зачем? – в её голосе искрилось явное непонимание. – Почему он так с тобой поступил?

– Всё очень просто, – Радан натянуто улыбнулся и положил ладонь на её колено. – Как я узнал позже, Огниан был знаком со второй, ненастоящей Виолеттой и очень сильно её любил. Но, встретившись с моей невестой днём, получил от неё безоговорочный отказ. Она не хотела его знать. Она была верна мне. И примерно в это же время меня вместо Огниана назначили командиром сформированного отряда. Отправили в Грецию. Безусловно, Огниан был в ярости. Он был в гневе… Я в очередной раз перешёл ему дорогу, поэтому он, решив избавиться от меня раз и навсегда, отослал немцам анонимное письмо, в котором говорилось о моей тайной миссии. Он, видимо, надеялся после моей смерти уговорить Виолетту быть только с ним, но… День свадьбы неминуемо приближался, а я все ещё был жив. Фашистская контрразведка медлила, не убирала меня, вела свою игру по раскрытию подполья. В тот день, – Радан чуть помедлил, – когда Виолетта должна была стать моей женой, он пришёл к ней домой и... убил её. Убил за то, что она не захотела быть его. Только его. Я так и не сумел узнать подробностей их ссоры, ибо свидетелей не было, но… – замолчав, Радан прикрыл глаза и, вновь почувствовав искушение не отдавать Огниану его счастье, медленно вдохнул свежий воздух. Сжал руку в кулак и, ощутив, как обида и гордость в очередной раз вступают в борьбу со стремлением защитить свой маяк, недовольно скривил губы.

– Может… Может, не он? Ведь…

– Нет, Авелин, – оборвав её на полуслове, твёрдо сказал Радан. – Огниан убил Виолетту. Вспомни её последние слова.

Отведя в сторону взгляд, Авелин зябко поёжилась от порыва промозглого ветра. Тот, взъерошив её волосы, помчался ввысь сгущать тучи и качать макушки уснувших деревьев, заставляя шептаться меж собой листья.

Заключив руки Авелин в ладони, Радан поднёс их к своим губам.

– Холодные, – прошептал он. – Ты давно не питалась, – лёгкий упрёк. – Исправь это до следующего вечера, – интонация сообщала, что это просьба, не терпящая неповиновения. – Я не хочу, чтобы завтра…

– Завтра? – переспросила она и, поняв, что не дала договорить Радану, опустила глаза. – Прости.

Он устало покачал головой.

– Прекрати извиняться, – мягко велел Радан и, проведя ладонью по волосам Авелин, улыбнулся. Смутившись, та начала мять край плаща.

– А что стало с твоей матерью?.. – после недолгого молчания едва слышно спросила она.

… – Ты жив, – из последних сил облегчённо произнесла Невена. – Жив, – словно до сих пор не веря в чудо, повторила она. – Жив, – сквозь слёзы радости и боли. Дрожащими руками коснулась лица Радана.

– Тише, – он оглянулся вокруг и, не увидев никого поблизости, посмотрел на мать. – Не говори. Молчи. Храни силы. Всё будет хорошо, – как можно более утешительно сказал Радан и хотел было взять мать на руки, но с её губ сорвался стон.

– Не надо, – вцепившись пальцами в его плечо, умоляюще попросила она. – Не трогай. Меня уже не спасти.

– Я не верю, что…

– Радан, – положив руку на его затылок, Невена покачала головой. – Прошу… Позволь мне умереть спокойно. Без лишней боли.

– Мама… Пожалуйста, не оставляй меня, – сдерживая порождённое адской мукой рычание, спалённым голосом попросил Радан. – Не оставляй, – поцеловав мать в обе щёки, он аккуратно прислонил её к дереву. Скинув с себя перепачканный грязью и кровью китель, стянул рубашку и приложил её к ране на груди Невены. – Я спасу… Я попробую…

– Радан, – перехватив его руку, она заглянула в его глаза. – Не надо, сынок. Оденься, – глухой кашель начал медленно её удушать. Поджав губы, Радан аккуратно убрал с её лба волосы. – Замёрзнешь, – охрипшим голосом простонала она. Невена опустила взгляд на обручальное кольцо на своей окровавленной руке, сжимаемой ладонью сына. – Возьми его. Отдай той, что…

– Мама… – уронив голову на грудь матери, он вдохнул родной, любимый им с детства запах её кожи.

Радан встал. Сцепив за спиной руки, неспешно сделал пару шагов вперёд.

– Я разыскал свою мать, но было уже поздно. Мой близкий, как я тогда считал, друг, с которым я познакомился в антифашистском движении, нашёл её в лесу и, желая убить женщину, что породила предателя, воткнул нож в неё несколько раз. После, оставив её одну, ушёл. Ушёл, – процедил Радан и сжал кулаки. – Когда я её нашёл, она была ещё жива, но… шли последние минуты её жизни. Я не стал её огорчать, рассказывая, кем стал и как вновь оказался среди живых, но поклялся, что отомщу за неё. Она отговаривала, – он горько усмехнулся. – А я всё шептал и шептал: «Огниан заплатит за все. Как мой брат – родная кровь – мог так жестоко поступить?»

– Она не хотела, чтобы ты убил брата. Тогда бы она стала грязной, испорченной, – зашептала Авелин. Радан порывисто обернулся к ней. Грустно, нервно улыбнувшись, продолжила: – Она хотела мира между вами. Ведь любила твоего отца, а Огниан ей был что сын. Твоя мама не могла желать его смерти. Когда дети убивают друг друга, для матери нет грязи страшней. Её не смыть с души.

… – Мама, – внимательно вглядываясь в мягкие черты лица Невены, прошептал Радан. – Нет, – он потряс её за плечи. – Мама! – точно не веря в происходящее, Радан покачал головой. Прижимая к себе женщину, он стал целовать её руки, касания которых ему были так дороги. Её бледные щёки и веки. Её лоб, волосы, нос. Ему казалось, что ещё чуть-чуть, секунда иль две – и от его ласки и безграничной любви в груди Невены с новой силой забьётся сердце. Стоит лишь подождать. Совсем немного потерпеть – и чудо произойдёт. Но текли минуты, а этого не происходило.

– Ты убил предавшего тебя друга? – едва слышно спросила Авелин.

– Я убил каждого, кто был так или иначе причастен к смерти моих родителей, – спокойно и ровно ответил он.

– Но Огниан… – задумчиво склонив голову набок, Авелин поджала губы.

– Помнишь историю Леона? – Радан вскинул бровь. – Историю о том, как он стал бессмертным?

– Ты хочешь сказать… – недоговорив, она, кусая губы, неуверенно приподняла руку.

– Только в моём случае от Огниана не требовалось согласие на его обращение, – почувствовав лёгкое, похожее на пёрышко касание пальцев Авелин на своей щеке, Радан опустил глаза. – Смерть для Огниана была бы спасением, поэтому…

– Ты взял на душу ещё один грех, – почти беззвучно.

– Но для начала, – он поднял взгляд, – я нанёс ему удар в самое больное место, – стараясь не повышать от эмоций голос и не делать резких движение, чтобы не испугать агрессией Авелин, которая явно отчаянно боролась с внутренним страхом, Радан попытался улыбнуться, но не смог.

– Лазарина? – она провела пальцем вдоль его носа.

– Я приходил к ней каждую ночь, – смотря прямо в карие глаза, произнёс Радан. – Стоя в углу её палаты, я наблюдал, как она спит, и думал, решал, что же мне стоит с ней сделать. Я одновременно жаждал и не желал её смерти.

– Убил? – отдёрнув руку, Авелин пару раз быстро моргнула. – Убил её?

Пригласив жестом собеседницу ещё немного пройтись, Радан отвёл в сторону взгляд и опустил руки в карманы куртки.

– Однажды ночью она проснулась и, к моему удивлению, не испугалась, хотя явно поняла, что я не Огниан. Она словно знала, кто я, от и до. Ждала меня. Мы ни о чём с ней не говорили, лишь молча друг на друга глядели. Порой она, будто чувствуя всю мою боль, раскалённую ненависть, смятение подходила ко мне и держала за руку.

– Она была больна… – ступая рядом с Раданом, прошептала Авелин. – Ты не мог…

– Зная, что Огниан навещает сестру, я стал приносить ей в палату цветы, тем самым давая намёк своему брату, что ничто не забыто. Никто не забыт. Первое время Огниан не понимал, откуда в помещении бегония и аконит, пока не решил остаться у Лазарины на ночь. Я не стал продолжать играть с ним в прятки.

– Радан, – едва слышно простонала Авелин. – Что же ты наделал? – потрясённо спросила она.

– Подвергнув Огниана гипнозу, я заставлял его смотреть, как высасываю жизнь из его сестры. Правда, – он цокнул языком, – это было лишь марево иллюзии для него. Я никогда не пробовал ни единой капли её крови.

– Не пил? – с затаённой надеждой переспросила Авелин и взяла Радана под локоть.

– Я зло, но не чудовище. Как и ты вампир, но далеко не монстр, – со строгостью наставника.

– Где Лала? – робко спросила Авелин.

Радан горько усмехнулся. Он не хотел врать ей, но именно сейчас он должен был утаить от неё свой единственный козырь против Огниана.

– Каждую ночь, – вновь увильнув от ответа, продолжил он, – повторялось одно и то же. Но наутро Огниан ничего не помнил. Он видел лишь две точки на шеи Лазарины.

– Но ты ведь…

– Чтобы их оставить, – он посмотрел на вспыхнувшее молнией небо, – не обязательно пить кровь, – послышался гром, но дождь не спешил обрушиться на землю.

– Как же… – начала было Авелин, но Радан, чтобы в очередной раз не игнорировать её вопрос, продолжил:

– В годовщину своей и Виолетты смерти я решил подарить Огниану иллюзию выбора. Поэтому, попросив Лазарину нарисовать рисунок, который Огниан до сих пор неверно истолковывает, – усмешка, – я отвёл её на крышу здания, где брат так любил проводить время в одиночестве. Но предыдущей ночью я специально заставил Огниана забыть абсолютно всё, а после наступления сумерек вспомнить… Вспомнить каждую ночь.

– Ты не мог… – потерянно.

– Обнаружив в палате вместо сестры лишь один-единственный рисунок, он, безусловно, сразу же понял, куда я её отвёл. Прибыв на место, Огниан, не понимая моей игры и наивно думая, что меня нет рядом, попытался увести Лазарину с крыши, но… Она не послушалась его и спрыгнула вниз. А я, незаметно очутившись за спиной Огниана, оглушил его.

– Зачем? – Авелин резко остановилась.

– Чтобы он не вздумал прыгнуть следом за сестрой и… – запнувшись, Радан повернулся лицом к ней. – Очнулся он уже вампиром. Ведь так желал пойти на всё ради её спасения!

– Радан. Я не верю... Не верю тебе. Ты не мог! Не мог убить её! – в карих глазах застыло замешательство.

– Я её и не убивал, – легко произнёс он и повёл плечами.

– Но ты… Из-за тебя, Радан! Она же была больна! Она была невиновна! – Авелин тряхнула головой. – Ты не такой… Я знаю, что не такой. Ты лучше, чем…

– Ты чувствуешь разочарование? – холодно бросил он.

– Не знаю, – со смятением во взгляде призналась она. – Но…

– Огниан подставил меня перед товарищами, которые после издевались надо мной, как только могли, – процедил Радан. – Он хладнокровно убил Виолетту. Из-за его предательства у меня на глазах повесили Яна. Я стал посланником. Мою мать!.. Из-за его эгоизма убили мою мать! – прорычал он. – Этого мало? Что ещё он должен был сделать, чтобы… – заметив, как Авелин пугливо сделала шаг назад и уткнула взгляд в землю, Радан замолчал.

– Не мало… – прошептала она. – Но Лала… – неуверенно посмотрела на него. – Радан…

Отвернувшись, он сжал в руке подарок родной женщины. Он чувствовал, мать бы одобрила его чувства к Авелин – девушке с раненым, но светлым сердцем.

– У каждого свой Ад, – после недолгого молчания произнесла она. – Я тебя не осуждаю, – подойдя к Радану, она аккуратно коснулась его спины. – Прости, что…

– Авелин, – развернувшись к ней, он покачал головой. – Прекрати извиняться, – едва не рыча.

– Я теперь понимаю… – кивнув, она опустила глаза. – Ты много кого потерял и много что пережил, но ты… – несмело дотронулась его руки. – Ты всё равно хороший.

– Ошибаешься, – горькая косая улыбка.

– Нет, – она помотала головой. – Я не ошибаюсь, я это точно знаю.

– Авелин, – ласково сказал Радан. – С тобой, – он улыбнулся, – только с тобой я чувствую, как становлюсь лучше. Но до этого…

– Ты и так…

Не дав договорить Авелин, Радан обнял её за талию и притянул к себе.

– Знаешь, – немного помедлив, начал он, – Велия сегодня мне сказала, что я – идиот.

Подняв голову, Авелин, удивлённо изогнула брови и посмотрела на него.

– И я с ней согласен, – он коснулся её лба своим.

– А я нет, – её ресницы затрепетали. – Спасибо, – неожиданно произнесла она. – Я давно хотела сказать тебе «спасибо».

– За что? – Радан прищурился.

… – Проходи, – пряча в кармане брюк ключи от дома, Радан пропустил Авелин вперёд и закрыл за собой дверь. – Не бойся, – сказал он, заметив, как она неуверенно сделала пару шагов вперёд и остановилась. – Здесь тебя никто не обидит, – подошёл к ней на расстояние вытянутой руки. – Обещаю, – встретившись с затравленным взглядом карих глаз, Радан вежливо улыбнулся.

– Я… Я не буду… – она расстегнула молнию куртки. – Не буду ли вам… – опустила голову. – Не буду ли я вам мешать? – Авелин поправила порванное, запачканное кровью платье. – Может… мне лучше уйти? – кивнув взгляд исподлобья в сторону гостиной, она трясущимися руками провела ладонью по волосам. – Не хочу вам мешать, – торопливо скинув с себя куртку, она протянула её Радану. – Спасибо.

– И куда ты пойдёшь? – забирая у Авелин свою вещь, бесстрастно спросил он.

– Я… – она пожала плечами. – А если они… Что, если они не примут меня? – трусливо посмотрела на Радана, который, молчаливо гадая, что же её так потрясло и напугало в прошлой жизни, не сводил с неё заинтересованного взгляда.

– Примут, – уверенно и мягко ответил он. – Не волнуйся, – Радан хотел было по-дружески положить руку на спину Авелин, как она, зажмурившись и не желая подпускать его близко к себе, отступила на шаг. Мелко и часто задышала. Чуть скривившись, Радан услышал доносящийся со второго этажа задорный смех.

– Не смей! – сбегая вниз по лестнице, Велия, споткнувшись, чуть не упала. – Если рискнёшь меня обидеть, Леон, – она приподняла сжатый кулак, – клянусь, я вырву тебе клыки! – радостно крикнув, обернулась и, увидев в холле Радана с Авелин, резко остановилась.

– Ты настоящая бестия! – держа в руках ведро, босой и без рубашки Леон – мокрый с головы до ног – быстро спустился к любимой и, не замечая никого вокруг, вылил на её голову воду. Засмеялся – громко и весело.

– Идиот! – всплеснув руками, процедила Велия.

– Леон, – обращая на себя внимание, Радан позвал друга и посмотрел на Авелин. Прижимаясь спиной к стене, она будто желала раствориться в кирпичной кладке. – Я привёл к нам друга, – он прошёл вглубь гостиной. – Отныне она будет жить вместе с нами. Безусловно, – жестом руки Радан пригласил Авелин подойти к нему, – если она сама того пожелает.

Оставаясь стоять на месте, гостья поджала губы.

– Очень хорошо, – улыбнувшись, начал Леон и, обойдя стоящую на его пути нахмурившуюся Велию, подошёл к Авелин. – Меня зовут Леон, – доброжелательно произнёс он и протянул вперёд ладонь для рукопожатия. – А вас?

Округлив глаза, Авелин приоткрыла рот, но так и не смогла вымолвить и слова. Её заметно начало трясти. Словно боясь обжечься об Леона, она аккуратно и медленно отошла от него и подбежала к Радану. Протянула руку к его ладони, но вдруг отдёрнула и зашипела, переводя лихорадочный взгляд с него на Леона и обратно.

Радан, точно ограждая Авелин от любой угрозы, встал к ней вплотную.

– Не бойся, – прошептал он. – Тебя не обидят, – заверил он, с досадой замечая, что Авелин бьёт дрожь ужаса.

– Не боюсь, – дрожащим голосом упрямо произнесла она. – Не боюсь, – словно убеждая саму себя в этом, ещё раз сказала она.

– Пообщаешься с Велией наедине? Посекретничаете по-женски. Хорошо? – предложил Радан, понимая, что её сейчас может успокоить лишь общество девушки.

– Да, – Авелин едва заметно кивнула.

Отвернувшись от неё, Радан посмотрел на вопросительно изучающую его вампирессу.

– Велия, – глухо обратился он к ней, – помоги ей умыться и подобрать новую одежду.

– Хорошо, – Велия медленно подошла к новой жительнице дома. Приветливо улыбнулась и, взяв её за руку, потянула в сторону лестницы, бегло говоря: – Идём, проверю, что ты знаешь о моде. Мне, как видишь, тоже нужно переодеться. Интересно, что посоветуешь! А то тут, как, надеюсь, заметила, не мужчины обитают, а мальчишки-шалопаи! Нужно придумать, чем моему придурку отплатить за душ! – она звонко засмеялась.

– Если бы не ты, – Авелин закрыла глаза, – я сошла бы с ума от боли.

… Спустившись в холл, Радан заметил Авелин, сидящую на диване к нему спиной. По её вздрагивающим плечам он понял, что она плачет. Чувствуя ответственность за неё, а также зыбкое желание как-то угасить её боль и стереть гнетущие воспоминания, он обошёл стол и, не произнося ни слова, присел рядом с ней.

Авелин сконфузилась и, быстро смахнув со щёк слёзы, переплела пальцы рук.

– Как тебе здесь? – не сводя с неё взгляда, заботливо спросил он.

– Хорошо, – она попыталась радостно улыбнуться, но улыбка вышла жалкая, кислая. – Велия и Леон очень добры. Это как-то… непривычно. Только… – она сглотнула и умолкла.

– Только?.. – Радану показалось, что Авелин, поглощённая своими мыслями, не слышит и не видит его.

Опустошённым взглядом скользнув в сторону окна, она порывисто вздохнула.

– Мне всё равно больно, – прикрыв ладонями лицо, Авелин подавила рвущееся на волю рыдание. – И страшно… Почему? – вдруг схватив Радана за руку, она с блеском в глазах, ставших безумными, почти выкрикнула. – Почему ты так хорошо ко мне относишься? Я не понимаю, – покачала головой. – Не понимаю эту игру! – разжав пальцы, пугливо забилась в угол дивана. Из глаз прыснули новые слёзы. – Так раньше не было… Никто никогда... кроме него… – давая возможность Авелин выплеснуть наружу все свои чувства и эмоции, Радан слушал её внимательно, не перебивая. Сжав кулаки, она закрыла глаза. – Чего хочешь? Неужели того же самого, что и они? Но что это за игра? Почему ты так добр ко мне? Почему не трогаешь меня силой?

– Авелин, – как можно мягче, чтобы не усугубить её истерику, начал Радан, – почему я должен к тебе плохо относиться?

– Всегда так было! – прошипела она. – Они били, унижали меня! Всегда хотели лишь одного! – прижав голову к коленям, заскулила, точно раненный зверь. – А потом убили её! Убили! Убили!

– Тише-тише, – аккуратно обняв Авелин за плечи, Радан подсел ближе и аккуратно притянул её к себе. Вздрогнув, она вся словно сжалась. – Всё закончилось.

– Они… – всхлип. – Били, издевались, – уткнувшись носом в плечо Радана, Авелин чуть расслабилась. – Били, били… Издевались, – вдруг вновь напрягшись, упёрлась в его грудь ладонями; она попыталась его оттолкнуть, но он лишь крепче сжал её в своих оберегающих руках. – Били. Всегда-всегда, даже когда я делала всё, что они велели. Всё. Они…

– Этого больше не повторится, – прошептал Радан.

– Пусти! Пусти меня! – неожиданно закричала Авелин. – Не трогай! Не трогай меня! – она начала стучать по нему кулаками. – Ты один из них! Такой же! Такой же!

– Не вспоминай о прошлом, – не обращая внимания на её попытки вырваться из его объятий, ровно сказал Радан. – Делая это, ты причиняешь себе только боль.

Простонав, она, неожиданно оцепенев и перестав бороться, повисла на нём, точно марионетка с обрезанными нитками. Обхватив ладонями перекосившееся болью лицо Авелин, Радан заставил её посмотреть на себя.

– Прошу… – жалобно протянула она и сомкнула ладони на его запястьях. – Пусти, – кивнув, он не слишком охотно выполнил её просьбу. Его сердце защемило от сочувствия к ней. – Прости, – тут же добавила Авелин и виновато опустила голову. – Не знаю… не знаю, что… – кусая губы, она начала заламывать себе пальцы. – Не знаю, что на меня нашло.

– Ты любишь рисовать? – желая сменить тему, задал вопрос Радан и осторожно убрал прядь волос с лица Авелин.

Успокаиваясь и шмыгая носом, она молчала пару минут. Он её не торопил.

– Когда-то… любила. В детстве. Потом… когда меня украли у родителей, мне не давали ни бумаги, ни карандашей. Они… – содрогнувшись, Авелин нагнулась вперёд и сама уже прижалась к Радану.

– Я найду всё необходимое и дам тебе, – улыбнувшись, он утешительно погладил её по спине. – А потом ты изобразишь на холсте все свои чувства касательно прошлого. И тогда ты увидишь, что со временем всё плохое на нём потускнеет, а всё светлое и хорошее станет ярче. Но видеть его уже будешь под иным углом, я бы сказал, как луч солнца, разложенный на радугу.

– Ты в это веришь? – недоверчиво спросила Авелин.

– Я теперь это знаю, – уверенно ответил Радан.

– Ты тот, кто протянул мне руку помощи и ничего, совершенно ничего и никогда не требовал взамен.

… Лениво покачиваясь на стуле, Радан медленно погружался в мрачную и неприглядную атмосферу жизни кадетов, описанную перуанским писателем Льосом в романе «Город и псы». Неспешно переворачивая страницу, он, растягивая удовольствие от чтения, не спешил узнать, кто же из трёх товарищей в итоге окажется предателем. Приподняв глаза, Радан заметил, как крохотный огонь свечи, дёрнувшись, утонул в расплавленном горячем воске, оставив после себя лишь поднимающийся к потолку блёклый сероватый дым. Он любил читать при свечах, даже при включённом свете, поэтому сейчас, отложив книгу в сторону, открыл наполненный документами с записями химических реакций ящик стола. Подумав, что давно не посещал лабораторию и пора бы это исправить, поднял лежащий на стопке бумаг коробок спичек, встал. Подойдя к прикроватной тумбочке, только взял в руки новую свечу, как услышал стук в дверь. Отворив её, он увидел на пороге Авелин, облачённую в шёлковый халат. Пугливо заглянув ему в глаза, она обняла себя за плечи и опустила голову.

– Можно? – почти не размыкая губ, спросила она.

– Не спится? – Радан улыбнулся и, пропустив Авелин, закрыл за ней дверь.

– Кошмары, – она повела плечами и трусливо огляделась.

Радан молча подошёл к окну.

– Прости, что… – угнетение. – Мне, наверно… – сомнение. – Я не буду тебе мешать? – робко.

– Нет, – Радан покачал головой. – Нисколько, – поставив зажжённую свечу на подоконник, он, продолжая стоять спиной к Авелин, посмотрел на ночное небо. Ему вдруг захотелось поговорить с ней о сказках, чудесах, пустяках. О чём-то лёгком, весёлом. Искреннем. Непринуждённом. – Мне в детстве мама рассказывала много легенд. Про луну и звёзды. А они как раз так ярко сегодня светят, что, кажется, стоит только протянуть руку – и можно будет их коснуться. Почувствовать. Можно услышать, как они говорят меж собой. Хочешь… –отреагировав на шорох, он обернулся к Авелин и на мгновение замер. Скользнув беглым взглядом по её обнажённому хрупкому телу, по густым волосам, размётанным по плечам, он отвернулся и сложил на груди руки. – Хочешь, я расскажу тебе одну из них? – продолжил он спокойным голосом.

На пару секунд в комнате воцарилась тишина. Ни слова, ни движения. Ничего. Лишь липкая тишина, в которой не слышно даже вдоха и выдоха.

– Почему отказываешься? – шёпотом спросила Авелин.

– Мне так не нужно, – холодно бросил Радан. Он сильно разозлился на Авелин, посмевшую осквернить его доброе и чистое отношение к ней.

– Но… – пауза. – Почему? Ты, я… Как, как мне ещё тебя отблагодарить? – паника. – Мне больше тебе нечего предложить, – запинаясь, произнесла Авелин.

– И не надо. Не смей так больше никогда поступать, – жёстко сказал Радан и упёрся кулаками в подоконник. – На этом сей разговор окончен. Одевайся и уходи.

– Ты стал тем, кто научил меня заново жить, – Авелин робко посмотрела на Радана.

… Радан подошёл к окну в гостиной и, отворив его нараспашку, медленно приблизился к читающей книгу Авелин. Сев в кресло напротив неё, упёрся локтями в колени и склонил набок голову. Авелин подняла голову, поймала его взгляд и вопросительно изогнула брови.

– Мне уйти? – робко спросила она и, захлопнув книгу, резко встала с дивана. – Прости, мне не следовало брать…

– Сядь, – мягко перебивая её, попросил Радан. Авелин прилежно выполнила его просьбу. – Запомни, – он не сводил с неё взгляда, – это отныне и твой дом. Ты можешь делать в нём всё, что захочешь. Безусловно, в рамках допустимого разумной моралью и этикой. Брать в руки любую понравившуюся вещь, кроме той, что находится в чужой спальне, – он откинулся на спинку кресла. – Договорились?

– Да, – несмелый кивок.

– Хорошо, – Радан улыбнулся. – А теперь закрой глаза.

– Зачем? – украдкой поглядывая на него из полуопущенных ресниц, изумилась она.

– Я покажу тебе один нехитрый фокус. Не волнуйся, – заметив негодование и отголоски проступающего страха на лице Авелин, Радан подмигнул. – Я тоже закрою глаза.

Оглянувшись, та неуверенно сомкнула веки. Положила ладони на колени.

– Что ты слышишь? – после небольшой паузы спросил Радан.

– Ничего, – смущённо, словно боясь не угадать его замысла, ответила Авелин. – Тишину? – предположила она.

– Я слышу твой дрожащий, нетвёрдый голос, – произнёс Радан. – А ты?

– Я… Я слышу… ветер?

– А я – как под натиском шёпота ветра качаются кроны деревьев и шелестят листья, точно пытаясь друг другу поведать свою сокровенную тайну.

– Я слышу, – заминка, – я услышала, как на лестнице отчего-то скрипнула половица.

– Твоё неровное дыхание, – Радан чуть улыбнулся.

– Мяуканье кота.

– Ты улыбнулась, – уловив в голосе Авелин искры подступающей радости, сказал Радан.

– Ты поменял позу. Пружины кресла прогнулись, воздух колыхнулся.

– Что ты чувствуешь?

– Тепло от светящего в лицо солнца.

– Что ещё?

– Прядь волос, которая щекочет глаза и нос.

– Ещё…

– А… а ты?

– Одежду, в которую одет. Она из жёсткого, плотного и чуть грубоватого на ощупь материала. Ещё я чувствую под собой мягкое сиденье, – Радан распахнув веки. – А теперь открой глаза и не шевелись. Что ты видишь?

– Тебя.

– Ещё, – произнёс он, с любопытством разглядывая Авелин, которая впервые за все те дни, что он с ней знаком, хоть пугливо, но улыбалась. Пусть ещё блёкло, но уже сияла. – Перечисляй.

– Пол, потолок, стены, мебель, окно…

– Стоп, не спеши. Обращай внимание на мелочи. Они порой значительнее, чем всё остальное, более резкое и яркое. Начни, пожалуй, – он поднял бровь, – со стола. Опиши мне его.

– Он круглый, – смущённо начала Авелин. – Невысокий. Коричневый. У него четыре ножки, на одной из которых… царапина? – она перевела взгляд на Радана. – Откуда? Я никогда прежде её не замечала.

Вспомнив о стычке с Огнианом, Радан косо улыбнулся.

– Продолжай, – тихо произнёс он.

– Стол лакированный. На нём стоит ваза. Высокая, прямая, с квадратным дном. Фарфоровая. Белая. Без цветов. На столе тонкий, едва уловимый слой пыли. Он заметен лишь при дневном свете, и то если внимательно приглядеться. На вазе изображён пушистый ковыль. Очень жаль, что сейчас не лето… Только представь, в доме мог бы быть и запах цветов. Любых. Они все без исключения прекрасны, – Радан пересел к ней на диван и положил руку на ладонь Авелин. Она чуть дёрнулась, но руку не убрала.

– Авелин, когда тебе вновь станет грустно и невыносимо, поступай так, как я только что тебе показал. И тогда ты заметишь, что с каждым новым разом ты ещё больше начинаешь слышать, чувствовать и видеть.

Она кивнула.

– Ты понимаешь зачем?

– Чтобы… – свободной рукой она сомкнула пальцы на переносице. – Чтобы что-то увидеть? – попыталась угадать она.

– Что именно? – спокойно спросил Радан. Авелин беспомощно пожала плечами. – Для тебя хотя бы на долю секунды ничего не изменилось? – задал он наводящий вопрос.

– Почувствовала себя, – она с волнением зажмурилась и столь сильно сжала кулаки, что костяшки на её пальцах побелели, – частью этого мира.

– Жизнь продолжается?

– Да, – на едва приоткрытые губы легла тень улыбки. – Продолжим? – открыв глаза, Авелин увидела, как Радан, не сводя с неё задумчивого взгляда, кивнул.

– Мы были близки, но притворялись чужими. Зачем?

– Ты знаешь. Так надо было, – Радан поцеловал кончик носа Авелин. – И тебе, и мне.

Авелин аккуратно, словно сомневаясь в правильности своих действий, коснулась ладонями его живота.

Радан провёл носом по её волосам и шее, точно впитывая в себя сводящий с ума запах кожи.

– Где ты был полгода? – уткнувшись носом в его плечо, почти неслышно спросила Авелин. – Я… Мне тебя…

– Нужно было навестить одного человека, – запутавшись в медово-пшеничных кудрях, Радан открыл глаза.

– Полгода…

– Для нас, пташка, это не срок. А для человека… – поняв, что сказал лишнее, он, недоговорив, замолчал и бережно обхватил ладонями лицо Авелин. – У меня кое-что есть для тебя.

– Сегодня? – широко распахнув глаза, только и смогла произнести она.

– Сегодня, – он кивнул и на мгновение засунул руку в карман куртки. – Восемь лет…

Авелин нерешительно приложила палец к губам Радана.

– Знак бесконечности, – она улыбнулась.

Опустив голову, Радан молча надел золотое кольцо на безымянный палец Авелин и, поймав на себе её удивлённый взгляд, выдержал паузу, давая ей возможность осмыслить происходящее.

– Ты – моя, – после недолгого молчания тихо, но уверенно сказал он и взглядом коснулся глаз Авелин, очертил пальцем линию её губ, мягко поцеловал родинку, что была на щеке, и скользнул руками по бёдрам, нежно целуя манящие губы.

– Я, – дыхание Авелин сбилось. – Радан… Я…

– Моя, – непреклонно повторил он и, прямо продолжая смотреть в карие глаза, понял, что они вовсе не цвета шоколада, как он раньше их видел. Они цвета виски – виски, которое его опьяняет.
Радан ещё раз вдохнул аромат Авелин. Её горький запах, напоминающий ему миндаль вперемешку с добавлением капли ванили и щепотки корицы. Такой родной и прекрасный, как и она сама. Он сводил его с ума.

Авелин сейчас была рядом, так близко к нему, что ему было невыносимо думать о завтрашнем дне. О встрече с извечным соперником. Врагом и братом.

Ресницы Авелин медленно опустились, руки сжали кожаную куртку на его плечах, а тихий вздох проиграл целую мелодию, важную Радану.

– Твоя, – прошептала она. – Только твоя, – стоило ей это произнести, как Радан, скользнув языком по её мягким губам, медленно, но напористо стал поглаживать спину. Авелин робко запустила пальцы в его волосы. Немного выгнулась и крепче прижалась к Радану.

Встретившись, языки запульсировали – быстро, ненасытно и жадно. Дыхания слились в одно. Радан с наслаждением, точно поедая ложку за ложкой, пробовал идеальный вкус Авелин, который никогда ни на что не променял бы. Его Авелин.

Неожиданно за спиной Радана хрустнула сломанная ветка. Глухо зарычав и не выпуская из своих объятий Авелин, он повернулся к виновнику, посмевшему нарушить их уединение. Встретившись с блестящими под рыжей чёлкой зелёными глазами, он в который раз в жизни пожалел, что нельзя никого убить или испепелить одним только взглядом.

– Что ты тут делаешь? – холодно спросил Радан.

– Гуляю! – с вызовом бросила Велия. – Простите, – язвительно процедила она и присела в реверансе, – что помешала! – гордо задрав подбородок, чуть приподняла согнутую в локте руку. – Дождь… – нахмурившись, задумчиво протянула она. – Пора домой, – приподняв бровь, Велия в загадочной улыбке обнажила зубы и, развернувшись, стала медленно, покачивая бёдрами, уходить.

Радан устало закатил глаза и повернулся лицом к Авелин.

– Почему вы всё время ругаетесь? – осторожно коснувшись кончиками пальцев его щеки, недоумённо спросила она.

– С ней иначе нельзя, – поцеловав Авелин в лоб, он разомкнул объятья. – Пошли домой, – Радан взял её за руку.

– У тебя испортилось настроение?

– Нет, пташка, – улыбнувшись, он щёлкнул её по носу. – Я всего лишь не хочу, чтобы ты промокла.

– А потом? – не сдвинувшись с места, смущённо поинтересовалась она. – Потом ты уйдёшь? – опустила глаза.

– Ненадолго, – он коснулся губами её виска. Мелкие и редкие капли дождя начали стекать по лицу. – Перед встречей с Огнианом я хочу немного побыть один.

– Может… Может, всё-таки…

– Не волнуйся, – Радан обнял Авелин за плечи. – Я вернусь.

– Обещаешь? – она доверчиво посмотрела в его глаза.

– Чтобы мне ангелом стать, – сказав это, Радан широко улыбнулся и, резко схватив её на руки, закружился.

Прижимаясь к нему, Авелин стеснительно, но весело засмеялась.

На небе вспыхнула молния. На город обрушился гром.

Хлёсткий порыв ветра ураганом поднял вверх опавшую, ещё не успевшую промокнуть листву, будто желая ото всех скрыть светлые чувства Радана и Авелин.

---

[1] Анемоны на языке цветов означают: «Я покидаю тебя!»