Внутри пустота, и ее ничем не украсить, ничем не разбавить. Она словно тугое кольцо сжимает в тисках. Ни вдоха, ни выхода, только она – она не похожа на сонное виденье горя иль гибели чувств. Она другая, не копия своих близняшек-сестриц с нотками холодного безразличия и тишины оглушительной. В этой пустоте слишком много свечений и звуков. Слишком много сжимающей боли.
На душе отпечатки безмолвного страха рисуют узоры подступающих мук.
Соленые слезы на мягких губах, вязкая кровь на бледных ладонях, глубокие порезы на маленьком сердце – не забыть эти фрагменты из жизни, не выкинуть в мусорное ведро. Не стереть, не удалить, не уничтожить. Изо дня в день они преследуют, словно мрачные серые тени, сковывая чувство надежды на спасения – спасения, которого может и не быть.
Томление в неизвестности, вера в счастливое будущее. Все смешалось, все перемешалось в загадочный коктейль пустоты. И больше нет ничего, лишь тихое тиканье настенных часов. Ни одной мысли, ни одного чувства.
Клетка вокруг. Ключи безвозвратно потерянны. Солнце подобно в сбитой вате купается среди мимо проплывающих серых туч. Лучи похожие на шпильки боязливо, но аккуратно касаются макушек деревьев, даруя им теплоту сравнимую нежности. Новые порывы ветра уплотняют тяжелые облака, затягивая их в тугой узел. Больше света не видно.
Ему становилось трудно дышать, когда он заглядывал в свинцовые глаза – глаза прошлого, которое невозможно вернуть. Которое невозможно исправить. Внезапно стало невыносимо горько, словно он отведал серовато-серебристый цветок полыни. Сжав губы в тонкую полоску, взгляд мужчины на мгновение остекленел. Вереница воспоминаний пронеслась перед сапфировыми глазами, удары которой наносились и парировались с убийственной легкостью. Девушка не решалась первой нарушить тишину. Все вокруг словно умерло.
Шальной вихрь кружит в задорном танце песчинки и старую прошлогоднюю листву. Птицы умолкли, больше не слышно их веселого щебетания. Секунда, две, и послышался первый раскат грома. Он сотряс небеса, угрожая обрушить их на головы несчастных прохожих. По подоконнику наперебой стали стучать большие сравнимые с градом прозрачные капли дождя. Сумерки подобные призракам вползали в комнату через окно.
согласен – согласен попробовать, остальное неважно.
– Загадка. Еще одна. – На губах девушки играет робкая улыбка, в глазах отблеск надежды.
Радан сощуривается и, ухмыльнувшись, отходит от тюрьмы Милены. За окном шумит ветер и гром.
Подойдя к письменному столу, брюнет зажигает настольную лампу. Девушке кажется, что она видит свет в конце туннеля.
– Монета, – повернувшись лицом к Милене, мужчина облокачивается об стол. – Покажи мне ее.
Откинув волосы за спину, девушка достает из кармана джинсов подарок близкого ей человека – человека, которого она любила. Человека, которого больше нет в живых.
Аккуратно взявшись тонкими пальцами за ребро монеты, Милена протягивает вперед руку.
– Символы? – вздергивая брови вверх, тихо, но с удивлением произносит мужчина. – Якорь, крест, сердце.
– Знаешь их значения? – не без любопытства спрашивает Милена, не понимая, почему внезапно по лицу мужчины пробежалась волна недоумения и смятения.
– Вера, надежда, любовь, – еще тише проговаривает брюнет и медленно подходит к зеркалу. Его взгляд стал стеклянным, словно он увидал призрака – призрака из прошлого. Губы сжались в тонкую полоску.
– Что на обратной стороне написано?
– Вместе и навсегда, – поворачивая монету в руках, чтоб показать надпись Радану, отвечает Милена.
– Она в единственном экземпляре? – задумчиво произносит брюнет.
– Нет, их всего две. Одна у меня была, другая у Алана.
Глаза ультрамаринового цвета обретают оттенок ночной сини.