 В новой режиссерской работе Дрейка Доримуса «Равные», Кристен Стюарт и Николас Холт сыграли двух глубоко подавленных персонажей, живущих в обществе будущего, где эмоции находятся под запретом – проблема в том, что они влюбляются друг в друга и должны хранить свое чувство в тайне. Они однозначно дали всем пинка, так как у обоих актеров явно нет проблем с выражением себя и вне большого экрана: Стюарт, в частности, стала куда более откровенной и больше не прячет свои эмоции в рукаве, что само по себе дает ей исключительное положение в обществе большого экрана, внутри которого витает свое, особое, напряжение. Не так давно издание Vulture встречалось с актерами, чтобы в формате свободного общения обсудить фильм и весьма специфические подходы к актерской игре и славе.
Николас, когда ты смотрел «Равных» впервые, чувствовал ли себя вуайеристом, наблюдая за собой, влюбляющимся в Кристен? Удалось ли Дрейку подбить тебя на вещи, которые ты не знал, как исполнить?
Холт: К тому моменту, я, вероятно, осознал, как это делать. Но этого не было в сценарии, это не то, что вы планируете сделать, просто что-то...
Стюарт: Мимолетное.
Холт: А потом ты просто не думаешь об этом, не зацикливаешься. И это не только год спустя, когда сидишь на диване и смотришь на себя, проделывающего все те штуки, и думаешь: «Ух ты, такое впечатление, что на экране моя настоящая жизнь. И я не должен был это увидеть».
Появилось ли чувство победы, когда вы удивились тому, что делаете подобное?
Стюарт: Это так странно, потому что мы играем очень упрощенных и весьма ограниченных людей: в этом фильме мы очень похожи на самих себя. Без какого-либо социального развития или особенностей, наиболее отвратительную версию того, что значит жить, и мы пытаемся это делать – и вот, глядя на это, у меня не возникает ощущения, что я смотрю на кого-то другого. Причина удивления в том, что это подобно капельке крема, которая украшает вершину всего того, что проходит мимо нас в одно мгновение. Обычно вы берете на себя ответственность за происходящее, но в этом случае мы такие: «Ух ты, Дрейк, спасибо тебе, что направлял нас на этом пути».
Вы нормально справляетесь с тем, чтобы смотреть на себя на экране?
Холт: Ну, я не поклонник.
Стюарт: Да, ему это не нравится.
Холт: Я всегда думаю, что мог бы сыграть лучше или иначе. Ретроспективный подход 20 из 20, не так ли?
А у тебя, Кристен, с этим делом попроще?
Стюарт: Технически, мне с этим проще, потому что я дольше в этом деле. Потому что для меня это завершает процесс. Мне давно хотелось снять фильм на все времена, хотелось стать режиссером и сценаристом, и продолжать актерскую карьеру, так что мне проще наблюдать за всем этим. Это поучительно, и не только с технической стороны. Я не сижу такая, и не думаю: «Ой, я видела, как выглядит мое лицо и теперь знаю, как заплакать в кадре». Это больше похоже на то, сможешь ли ты соотнести опыт съемочного процесса с конечным результатом, потому что это влияет на тебя с этой точки зрения. Я хочу затеряться в роли, хочу полностью раствориться в происходящем по естественным причинам, не учитывая аудиторию, но в то же время действительно забочусь о том, чтобы фильм получился хорошим. Мне так сильно нравится процесс создания фильмов, что не заканчивать его было бы бессмысленно.
Так до какой же степени вы чувствуете себя причастными к завершению «Равных»? Позволил ли Дрейк участвовать вам в процессе пост-продашна?
Стюарт: Никоим образом. [Смеется.] Я знаю, у него есть редактор, с которым ему нравится работать, но он очень практичный и занимается этим у себя дома в Лос-Фелиз. Всё это время я такая: «Прямо сейчас он всего в нескольких кварталах от меня», но после завершения съемок я не разговаривала с ним несколько месяцев. Еще придет время, когда я буду звонить режиссерам со словами «Привет, чё как? Могу я приехать и посмотреть на результат? Можешь просто сказать мне, что был в восторге от этого, что сработало, а что – нет, и чему мы научились за те три месяца, которые провели вместе, пока длились съемки? Как обстоят дела?» Но я так ни разу и не позвонила Дрейку. После съемок я чувствовала себя как выжатый лимон, и совсем не пыталась взять это под контроль. Но, глядя на это, я видела единого человека (я, Дрейк, оператор Джон и Ник), который сделал это. Это суп. Снять фильм, это как сварить гребаный суп. Дрейк не контролировал всё, но он таким естественным образом внушал всем свое настроение, что я прям зафанатела. Поэтому мне не хотелось как-либо повлиять на это. Мне не хотелось позвонить и сказать: «Эй, на случай, если ты не видел, не забудь вот это!»
А с другими режиссерами ты так делаешь?
Стюарт: Да, когда чувствую, что человек не видел меня. Но рядом с Дрейком и Ником я чувствовала себя видимой. Я никогда не говорила типа: «Знаете, что я имею в виду?» Да, конечно же, они знали. Это было сделано охрененно. Невысказанное.
Сколько импровизации было в «Равынх»?
Холт: У нас был сценарий, но Дрейк иногда давал указания, типа: «Нет, не говори этого». А я осознал, что очень привык знать реплики, и отступить от этого было немного сложно.
Стюарт: А я никогда не знаю свои гребаные реплики. Даже снимаясь у Вуди Аллена, я не знала своих реплик.
Холт: Серьезно?
Стюарт: Угу.
Холт: На что это похоже? И что было?
Стюарт: Я быстро запоминаю их, если это необходимо, но обычно считаю, что будет лучше, если я скажу что-нибудь другое. Если заложить правильную основу, то это сработает, и всё происходит намного легче, когда играешь того, кто тебе близок. Сниматься у Вуди Аллена [«Светская жизнь»] было сложно, потому что я играла девушку, которая совершенно не похожа на меня: жизнерадостная, приятная малышка, но как только я прочувствовала ее, то смогла пафосно импровизировать в рамках фильма, и это было сумасшествием, потому что Аллен очень внимательный. Вот что я хочу сказать: учить реплики – это не для меня, но если ты их не знаешь, то беспомощно барахтаешься. Это баланс. Сказать по правде, иногда я обманываю сама себя. Иногда я думаю: «Вот же черт, я не знаю своих реплик!» [Смеется.]
Холт: Ты хоть раз снималась в фильме, когда режиссер заявляет: «Нет, говори так, как написано в сценарии»?
Стюарт: Однажды. У Келли Райхардт.
На съемках фильма «Несколько женщин»?
Стюарт: Да.
Холт: Это было, как у Аарона Соркина, когда нужно произносить даже знаки препинания?
Стюарт: Первоначально она не вела себя так, поэтому я была слегка не готова, когда попала на съемочную площадку. Я буквально заменила одно слово другим, – лишь незначительно изменение, чтобы передать то, что я хотела, – а она такая: «Ох, хм, это было отлично, но, вообще-то, там другие слова». «Ох, ладно. Черт. Я не представляла себе.... Приму к сведению». Ей нравятся слова. Она пишет их определенным образом, и они ей нравятся. По-моему, она не осознает, как сильно ей нравятся слова. Если бы я сказала ей об этом, то она бы стала отрицать это. Но ей это нравится.
Холт: Ты считаешь, что это ограничивает?
Стюарт: Да, да! Но в то же время я чувствовала, что она уводит меня от «Кристен», и это было здорово. Она нанимала меня не для этого. Иногда меня нанимают и для этого, и такое действительно наилучший вариант: чувствовать себя совершенно естественно. Но девушка из «Нескольких женщин» оказалась другой. У меня даже был легкий акцент...
Холт: Темп речи может изменить всё.
Стюарт: Именно. Ритм, точно.
Мир «Равных» призывает вас задушить свою индивидуальность и «присоединиться» к обществу – в этом может быть так много метафор. Что вы думаете об этом?
Стюарт: Если скрываете то, что является неотъемлемой частью вас самих, или даже что-то меньшее, вроде настроения, которое считается неприемлемым. Это ужасно – чувствовать себя незаметно. На самом деле, это даже хуже всего. Понимать, как это ужасно, когда пытаешься показать себя кому-то, а они этого не видят. Это хреново, но еще хуже даже не пытаться проявить себя, никому не давать возможности узнать тебя. Это очень изолирующее чувство, и, очевидно, есть разные степени проявления этого в нашей жизни. Но, да, действительно нет ничего хуже, чем скрывать самую важную, неотъемлемую часть себя. Это значит, что ты отрицаешь то, что делает тебя тобой, и это худшее чувство. Поверьте. Я делала очень много такого. У меня есть работа, которая не позволяет настроения – ни в части актерской игры, ни в части промо.
Потому что если ты несчастен и не находишься всё время в приподнятом настроении, но тебя будут обсуждать бесконечно?
Стюарт: Да.
Холт: Или понимать превратно.
Живя так долго под пристальным взглядом общественности, вам приходится прилагать согласованные усилия, чтобы, давая интервью, оставаться настоящими и реальными, вместо того, чтобы просто надеть доспехи?
Стюарт: Да, это так странно. Это не совместные усилия, и я не могу уделять так уж много внимания тому, чтобы фильтровать мир, потому что под моим контролем находится мало вещей. Все мои разговоры носят совершенно личный характер, и если вопрос задан кем-то, кому не всё равно, то я, черт возьми, отвечу на него. Понимаете, что я имею в виду? Но если кто-то сидит передо мной и тычет в детали только ради того, чтобы этим вечером сделать их веб-сайт более популярным, я просто откажусь от участия. А если они начнут критиковать и говорить типа: «Ой-йой, ты такая скрытная. Должно быть, это очень грустно – жить вот так». А я в ответ: «Нет, на самом деле, я такая только с тобой. С коллегами я общаюсь очень даже хорошо. Вы плохо делаете свою работу».
Как вы себя чувствовали, когда съемки завершились? Вас попросили переживать весь этот интенсивный эмоциональный опыт с людьми, которых вы, скорей всего, никогда не увидите.
Холт: У меня это неплохо получается. Помню, когда был ребенком, то делал свою работу, а мама говорила, что спустя два дня я поднялся к себе в комнату и расплакался.
Стюарт: Ты был разочарован!
Холт: В течение двух дней! Я всего лишь заплакал. Это было ужасное чувство по завершению работы. Хотя, это зависит от работы. После одной – это облегчение, что всё закончилось, но после другой... ты вроде как не готов к тому, что всё закончилось. Такое случилось только однажды. Чем я старше, тем менее сентиментальным становлюсь. В детстве я был очень эмоциональным, а затем перерос эту фазу и когда стал совсем бесчувственным, то подумал: «Это работа, мы пройдем через это... бла-бла-бла», но постепенно, становясь старше, я оглядываюсь на проделанный путь и думаю: «Ух ты, вот оно. Это никогда больше не повторится. Проклятье».
Когда-нибудь чувствовали себя актером одной роли?
Холт: Я хочу разнообразия. Я не хочу, чтобы кто-то сказал: «Да ну, он снимается в однообразных фильмах». Думаю, мне повезло, что до сих пор удается избегать этого.
Надеюсь, после эксцентричного выступления в фильме «Безумный Макс: Дорога ярости» ты совершенно разорвал шаблон того, что можешь играть только однотипные роли.
Холт: Это своего рода цель. И заниматься различными делами с хорошими людьми, и учиться. Так или иначе, но с возрастом ты всегда играешь всё лучше и лучше. Эта работа относится к таким, что чем больше ты растешь как личность, тем интересней получаются твои персонажи.
Стюарт: Или нет.
Некоторые актеры начинают скатываться вниз по мере продвижения их карьеры. Вы можете почувствовать это.
Стюарт: Да.
Холт: Это правда, на самом деле.
Стюарт: То, что ты сказал сейчас, это так... хм... неправильно. [Оба смеются.]
Холт: Полагаю, это подводный камень, на который люди натыкаются, когда верят в то, что они – прекрасные актеры, потому что им всё время говорят об этом.
Стюарт: И тогда они перестают играть.
Холт: И вы это замечаете.
Стюарт: «Люди одержимы самими собой»*.
Холт: Это не то, чего вы хотите. Каждая работа должна быть вызовом. А затем ты проявляешь себя и делаешь всё возможное. Я так считаю.
_____________
* Возможно, Кристен цитирует фразу Роберта Дауни-младшего из интервью для Cosmo.
Перевод выполнен Deruddy специально для сайта www.twilightrussia.ru и группы http://vk.com/twilightrussiavk. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт, группу и автора перевода.
Vulture: Кристен Стюарт и Николас Холт о «Равных», запоминании реплик и том, что значит быть увиденными
|
что в 
