 К ночи награждения «Оскаром» весь мир наверняка уже выучил, как произносится имя Сирши Ронан. Но на фоне всего этого ажиотажа и бродвейского дебюта актриса отмечает, где именно находится ее новый (старый) дом: в Нью-Йорке.
«Я уезжаю в Америку», – говорит нам Сирша Ронан, скрывая нервозность своего персонажа за стеной абсолютной решимости в «Бруклине», наиболее волнительном фильме 2015 года.
Не казните гонца, если вы уже видели фильм и качали головой, улыбаясь сквозь слезы в течение двух часов, или только собираетесь (и вы получите удовольствие).
Душераздирающая прекрасная драма об эмигрантах из Ирландии, «Бруклин» придерживается двойных обязательств: воссоздает эру 1950-х с его плавильным котлом судеб [Теория плавильного котла – теория формирования американской нации, объединившей в единый сплав иммигрантов различных рас и национальностей из многих стран мира. Впервые понятие «плавильный котел» употреблено английским драматургом И. Зангуиллом в одноименной пьесе (1908) о жизни еврейских иммигрантов в США. В последние годы социологи говорят об обратном процессе [salad bowl theory] – сохранении, а не «расплавлении» элементов этнических культур в американском обществе. – Прим. пер.], а также выступающая в такой роли 21-летняя Ронан (романтический конфликт, цветение, раскрывающаяся мужественность), превратившаяся из юной звезды в икону.
Ронан родилась в Бруклине у родителей-ирландцев и переехала на Изумрудный остров в возрасте трех лет, поэтому ее никак нельзя сравнивать со сверстниками – даже исключительно похожими. Она была крайне занята, снимаясь в таких фильмах как "Отель «Гранд Будапешт»" в своем классическом стиле эпохи немого кино. У нее напевный акцент , который может расположить к себе даже самого циничного киномана. А с учетом номинации на «Оскар» (это была ее вторая номинация после первой ослепительной роли в 13 лет в «Искуплении» 2007) Ронан является второй самой молодой исполнительницей в истории кино, кто может назвать себя дважды ветераном наиважнейшего вечера Голливуда.
Теперь актриса хочет изменить свою жизнь.
«Один из моментов, которые мне нравятся, это каждый раз создавать что-то новое», – сказала актриса на углу у «Ace Bar» в Алфабет-сити [название нескольких кварталов Нью-Йорка, расположенных в районах Ист-Виллидж и Нижний Ист-Сайд в Нижнем Манхэттене. – Прим. пер.], где она только что играла в пул и дартс как заправский завсегдатай.
В конце марта актрису ждет Бродвей и роль коварной Абигейл, мстительной салемщицы из «Сурового испытания» Артура Миллера под режиссерским руководством идейного театрального супертяжа Иво ван Хове («Вид с моста», «Сцены гей-брака»). Также ее ждет главная роль в «Lady Bird», первом режиссерском дебюте Греты Гервиг в инди-фильме, в котором, мы надеемся, Ронан станет новой эксцентричной кузиной для персонажа Гервиг из «Милой Френсис».
Возможно, весьма радикально, тем не менее Ронан остается здесь. Она подписала договор аренды жилого помещения в Вест-Виллидж [западная часть района Гринвич-Виллидж на Манхэттене. – Прим пер.], что говорит о серьезности намерений задержаться на западном побережье ради более жестких начинаний, которые обязательно будут. Еще она рассказала о Smiths (сети ресторанов, работающих до позднего вечера) и трепете пускания корней (или, на худой конец, поиске достойного места, чтобы обосноваться). Ронан надеется, что могла бы переехать в самый наэлектризованный город на планете. Она свободно справляется со своей славой, как будто никто не говорил ей, насколько она значительна.
Ты, должно быть, ошарашена успехом «Бруклина».
Я не думала, что такое вообще возможно, потому что это ирландский фильм, и в нем играли ирландские актеры! [Смеется.] Когда мы начали показывать его на экране, то я увидела универсальность истории и то, как она влияет на всех и каждого.
Ты гордишься тем, что являешься ирландской актрисой?
Да. Я невероятно этим горжусь. И действительно счастлива, что в индустрии ирландского кино наблюдаются сдвиги, благодаря таким фильмам как «Бруклин» и «Комната». В последнее время в Голливуде было много фильмов про Ирландию. И это очень коммерциализированное и плоское изображение страны.
Таков взгляд людей несведущих.
Там такая прорисовка, словно каждый живет на ферме и разговаривает «Ти ти ти, та ли та ди» – будто лепреконы какие-то. Всё вроде приподнятое, воздушное, и, конечно, это не так. Особенно в Дублине. В этом городе до ужаса много настоящих наглецов. Город красив, но в его стенах часто происходит самая что ни на есть драма. Вот что нравится людям. Людям нравится «Обязательства», «Моя лева нога», «Во имя отца» и всё остальное; и даже не обязательно, чтобы оно относилось к картофельному голоду [Ирландский картофельный голод, он же Великий голод в Ирландии, произошёл в Ирландии в 1845-1849 годы. Был спровоцирован эпифитотией фитофтороза – массовым заражением картофельных посевов на острове патогенным грибом Phytophthora infestans. В результате четверть населения Ирландии (2 209 961 человек) либо умерла от голода, либо эмигрировала в соседние страны. – Прим. пер.]. У этой страны так много всего, о чем она может рассказать, а мы – невероятные люди. Мы начинаем соображать, набираясь ума-разума, когда говорим: «Мы собираемся сделать то, что хотим: то, что истинно для нас».
Говоря о сообразительности, Абигейл из «Суровых испытаний» – обалденная роль для дебюта на Бродвее.
С каждым днем я осознаю это всё больше и больше. У нас за плечами только первая неделя репетиций. Это не просто мой дебют на Бродвее: я никогда прежде не играла на сцене. Это здорово пугает, но мне очень повезло.
Какие у тебя сложились отношения с Иво ван Хове?
Думаю, он чувствует то же самое, что и все мы. У него невероятный ум, и вы можете заметить, что он всегда в размышлениях. Полагаю, его процесс отличается от обычного – никто не садится в кружок и не обсуждает сцены. Спустя пять минут после того, как все собрались [в первый раз], мы уже прогоняли Акт 1.
Надо же.
И не было ничего вроде «Ну, это заставляет меня чувствовать себя таким образом» или «Это заставляет меня чувствовать себя эдаким образом». Думаю, он просто не хочет тратить время впустую. Он раскрыл мне глаза на безграничные возможности театра. Потому что, технически, театр говорит на языке автора, [Артура] Миллера. Это нечто такое, чему нужно уделить внимание, например, почему он поставил запятую здесь, а не там? И я знаю, что Миллер действительно мучился над записями допросов ведьм Салема.
[Миллер] имел в виду, что его пьеса – обвинительное заключение маккартизма*. Видишь ли ты, как она резонирует с сегодняшним днем?
Я стараюсь не думать слишком много о политике. Именно потому, что Миллер так хорошо использовал политику в качестве политической основы для истории, которая, в конечном счете, рассказывает о человеческой природе. Когда люди проходят испытание, они могут отвернуться друг от друга. И полагаю, что это всегда актуально. Если мы взглянем на трудовой кризис в Европе, не говоря уже о Трампе и окружающей его мерзости, то в одних городах или странах люди осваиваются, а в других – нет; и это очень печально.
[*Маккартизм – политический экстремизм, нетерпимость к инакомыслию, «охота на ведьм». Свое название течение получило от фамилии сенатора Джозефа Маккарти, который в 1950-1954-х гг. возглавлял кампанию по борьбе с «внедрением коммунистов» в государственные органы. – Прим. пер.].
Наблюдается связь между Абигейл и твоим персонажем в «Искуплении», Бриони, которая тоже показала пальцем, хотя и намного более безобидно.
Абсолютная. Но Иво считает, что было бы неправильно просто сделать из Абигейл отрицательный персонаж. И, очевидно, что я не могу этого сделать. Нам нужно увидеть в ней молодую девушку, которая уничтожает весь город, но, в то же время нам также не следует забывать, что были и совпадения, например, ее родителей убили прямо у нее на глазах. Я не знаю, читали ли вы «Ведьмы: Салем, 1692»?
Как раз собирался поднять эту тему.
Это единственное, что я читаю помимо пьесы. Всё описано настолько реалистично, что ты словно сам там побывал. В частности, я считаю, что для девушки потеря отца соразмерна потере Бога в доме.
Веришь ли ты в колдовство?
Нет, я так не думаю. Просто у них не было объяснения для каждого явления. Так что на протяжении сотен лет всё непонятное объяснялось магией. По сути, эти девушки переживают посттравматический стресс. И подобное психосоматическое расстройство начинает брать над ними верх. К тому же у них период полового созревания и внезапного становления сексуальности.
В принципе, это действительно словно бесы овладевают твоим телом. Стивен Кинг создал «Кэрри», и вся карьера базируется на этой идее.
Да, именно! Хотя, так и есть. Быть молодым человеком, находящимся под влиянием гормонов, это своего рода одержимость, которая захватывает всё тело, потому что оно вдруг так сильно меняется, что ты не понимаешь, что с этим делать. А когда всё это происходит еще под давлением репрессий, то зло обязательно себя проявит.
У Абигейл есть несколько довольно серьезных сцен одержимости. Как ты с ними справляешься?
Вообще-то, это очень волнующе.
А как это выглядит? Кружишься и кричишь?
Не хочу так делать. У меня в голове всегда была картинка. Будто очередь из девушек, которые просто стоят там и пялятся на зрителей, словно загипнотизированные. Иво нравится тишина. Ему нравится, когда всё происходит тихо. И он не кричит много, не повышает голос, ничего подобного. Так что, когда мы однажды добрались до этого момента, именно это я и сделала. Это была своеобразная истерия. Близкая к одержимости.
Это интересно, потому что я думаю о таком фильме как «Бруклин» и считаю, что он весьма близок к немому кино. Это как раз то, о чем ты говоришь, это идея выражения себя без лишней наигранности.
Мне всегда нравились фильмы без разговоров. Меня привлекают диалоги, но действительно нравится обрезать свои реплики или говорить: «Нам это не нужно».
Это отличается от того, что сказало бы большинство актеров. Когда ты научилось доверять своему лицу настолько, чтобы рассказать эту историю?
Думаю, это произошло довольно рано. Я помню, как сказала маме: «Я волнуюсь, потому что пытаюсь выяснить, как это делается, но не знаю, есть ли мне что сказать». И мама ответила: «Для того, чтобы раскрыть историю, тебе не обязательно что-то говорить». И я решила, что это что-то подсознательное не дает мне покоя. К тому же, хоть это и прозвучит глупо, но когда ты в одной комнате с камерой, то она как тот самый человек, которому можешь доверять. Потому что знаешь, что камера просто будет стоять там и смотреть на тебя, слушать тебя; и не важно, что ты делаешь или говоришь – она это уловит.
Твоя мама – актриса?
Мой отец актер, а мама – обычный человек.
Она дала очень хороший совет. Насколько для тебя важно рассказывать женские истории?
Это важно сейчас, когда я стала молодой женщиной. В смысле, боже, я не хочу сниматься в фильмах ради профессиональной заинтересованности или чего-то еще. Но я считаю, как годы назад сказала мне Эмма Томпсон, что если собираешься играть нормальных людей, то для этого должно вести нормальную жизнь.
Я знаю, что мнение многих людей резонирует с «Бруклином», как с историей молодой женщины, которая занимается поисками себя, принимает самостоятельные решения. Роли вроде Эйлиш - редкость?
Да. Думаю, что да. Я не хочу откладывать это в долгий ящик, и было так много мужчин, которые подходили ко мне и хотели бы быть столь же сильными, как женщины.
Среди них мог быть и я.
Но мне бы не хотелось комментировать, если бы мужчина-актер сказал: «Да, это только для парней». Сейчас люди по-особенному разозлились после подобного. Но да, с точки зрения актера-женщины образов вроде Эйлиш не так уж и много. И я считаю, что нужно что-то менять – как и все эти расовые вопросы – должно быть больше разнообразия. Только в таких условиях появится разность взглядов на то, как создать фильм. И я действительно чувствую, что женщины в комедиях – Тина Фей, Эми Полер, Эми Шумер, Лина Данэм – убивают это, убивают на корню. Они боссы того, чем занимаются, владычицы своих доменов.
Ощущаешь ли ты разницу между тем, чтобы быть номинированной на «Оскар» в тринадцать и сейчас?
Кажется, что сейчас у меня еще много дел! [Смеется.] Я определенно чувствую больше признательности. Кейт Бланшетт [номинированная за «Кэрол»] в той же самой категории, что и я, когда была младше. Мы всё делали вместе! Опять же, давным-давно мама сказала мне, что не хочет, чтобы я получила «Оскар», потому что тогда я была слишком юна.
Ох уж эта мама. Она посчитала, что это слишком много и слишком скоро?
Да. А еще из-за папы, ведь она потратила столько лет, наблюдая за другими актерами, которые были весьма трудолюбивы и работали, не зная сна и отдыха. После того, как ты вложил годы кропотливой работы, только тогда премии и номинации начинают представлять собой что-то стоящее.
Но разве ты не была немного разочарована тогда, когда проиграла в тринадцать лет?
На самом деле нет, потому что я знала, что не выиграю. Если честно, к тому времени, когда награждение добралось до моей категории, я проголодалась. [Смеется.] Идя на «Оскар», вы не едите. А церемония длится три часа или около того; и это было наше первое награждение, так что мы не знали, к чему готовиться.
Конечно.
Вот что я тебе расскажу: собираясь на церемонию в этом году, я подумывала взять гамбургер или что-то съестное. Вот о чем вы думаете больше всего: «Ладненько, великолепно, Тильда [Суинтон] поднялась, чтобы получить награду. Может мы уже пойдем и съедим гамбургер с картошкой?» [Смеется.]
Ты как раз недавно переехала в Нью-Йорк. Хочешь стать настоящей жительницей Нью-Йорка?
Ну, я вроде как уже ею являюсь. Я родилась в Нью-Йорке.
Я слышал эту историю – недавно ты назвалась Сиршей из Бронкса.
Сиршей из многоквартирного дома, как Джей Ло.
Но ты переехала в Ирландию, когда тебе было три.
Да. [Смеется.] Ладно, уговорили. Замечание принято.
Есть ли в Нью-Йорке что-то, что находит в тебе отклик?
Существует энергия, которая ощущается только здесь. Я чувствую, что все, кто находится на улице вместе со мной, переживают то же самое, потому что в Нью-Йорке так много людей, не являющихся коренными жителями.
Это город трансплантатов. Вот об этом «Бруклин». Каждый приезжает на новое место, не осознавая, что он уже дома.
Какая хорошая формулировка. Ты едешь туда и не осознаешь, что едешь домой, и для некоторых людей это не дом – я имею в виду, что не общаюсь с такими людьми [Смеется.] – людьми, которые так и не приезжают в Нью-Йорк. Но мне никогда не хотелось быть, знаете, просто ребенком-актером, который растет где-то в этом нереальном мире, где, да, ты тяжело работаешь, но всё делается ради тебя. Ты хочешь получить реальный опыт человека, который ненавидит оплачивать свои чертовы счета и стирать одежду, но просто должен сделать это, потому что так нужно. Это так прекрасно: выйти на улицу или пойти в бар и сесть за стойку рядом с таксистом или юристом.
Я впечатлен тем, что ты сказала таксист, а не шофер в ливрее. А как ты произносишь название улицы Х-ь-ю-с-т-о-н?
[Произносит правильно.] Хьюстон.
Только послушай себя.
[Смеется.] Можно мне высказаться? Всё, что расположено ниже Хьюстон, находится в Нижнем Ист-Сайде, а всё, что выше, это Ист-Виллидж.
Ух ты. Я буду звонить тебе, когда мне нужен будет совет на счет Нью-Йорка.
Нью-Йорк всегда был тем местом, куда мне хотелось поехать, но я была не готова до тех пор, пока мне не исполнилось девятнадцать. Так что Лондон стал для меня первым шагом, и это было действительно пугающе. Вам придется пройти через одиночество и попытки выяснить, какого черта вы творите. Помню первую неделю, проведенную там. Я голодная сидела на диване и думала, что хочу есть; а скоро нужно было обедать. И тогда я поняла. Мне же нужно самой приготовить себе обед. [Смеется.] Тогда я пошла в супермаркет и купила еду!
Если что и есть в Нью-Йорке хорошего, так это доставка.
Теперь-то я знаю, чего ожидать. К тому же я в городе, который так сильно люблю.
Предпоказ «Сурового испытания» 1 марта, показ стартует с 31 марта. Цена входного билета: $79-$340.
Перевод выполнен Deruddy специально для сайта www.twilightrussia.ru и группы http://vk.com/twilightrussiavk. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт, группу и автора перевода.
Сирша Ронан о «Бруклине», своем сценическом дебюте и прочем
|
... что можете оставить заявку 
0
