 На Netflix вышел мини-сериал «Холстон» — пятисерийное шоу Райана Мерфи и Иэна Бреннана об известном кутюрье Рое Холстоне Фроуике. Дарья Тарасова рассказывает, как Холстон и Мерфи стали заложниками имени, а также отмечает впечатляющий бенефис Юэна МакГрегора.
Один дизайн — для тысяч женщин: удобный, элегантный, читаемый, буквально кричащий имя создателя: «Холстон!» — наваждение и проклятие, мечта и губительное желание легендарного дизайнера Роя Холстона Фроуика. Он к этой мечте прикасается: через шапочное знакомство с Жаклин Кеннеди, через «битву» модных домов США и Франции в Версале, через шик и блеск скандального клуба «Студия 54» со всеми вещественными и сексуальными обстоятельствами. Мираж успеха, однако, шелком утекает сквозь пальцы: визионерские инстинкты Холстона убаюкивают кокаин и убеждение в собственной гениальности.
Имя шоураннера сериала Райана Мерфи уже вызывает безусловный рефлекс: ожидается беспрерывный стробоскоп из китча и кэмпа, телесности (и нередко — крови), визуально пресыщающих костюмов и интерьеров. В его эксцентричной коллекции — «Хор» и «Поза», «Американские истории» ужасов и преступлений, «Сестра Рэтчед» и «Политик», «Вражда» и «Голливуд»... Биография известного модельера — или фантазия на тему — самая благодатная почва для вычурных мерфианских изысков, которую только можно представить. Более того — Мерфи уже посещал дом мод во втором сезоне «Американской истории преступлений», где речь шла об убийстве Джанни Версаче.
И все же «Холстон» не похож на привычный конвейер Мерфи, как бы закономерно ни выглядело появление в его вселенной спорной личности знаменитого кутюрье и пышной поры 1970-х, где по улицам шастают Лайза Миннелли (Криста Родригес), Эльза Перетти (Ребекка Дайан) и Джоэл Шумахер (Рори Калкин), а в воздухе витают имена Энди Уорхола и других представителей нью-йоркской богемы. Сериал тягуч и пассивен в конфликтах (Холстона с миром и собой), вопиюще графичен и искусственно зрелищен, даже провокативен — умеренно. К сценам анального секса и хронике эпидемии СПИДа зрителей в начале года успел подготовить сериал «Это грех», к наркотикам — «Мы, дети станции Зоо». Еще раньше с этим справился Юэн МакГрегор, (не) выбиравший жизнь в культовом «На игле» и тонувший в пафосе эпохи в «Бархатной золотой жиле».
На деле «Холстон» — один из наиболее показательных для именитого продюсера проектов. Краеугольный камень творчества неутомимого Мерфи — последних работ так уж точно — кэмп: эстетика вульгарного вымена низменного на возвышенное — с легкими нотками гротеска, упоением барочности и гимнами гомосексуальной субкультуре. Идеальный прототип Холстон в исполнении Макгрегора всеми этими особенностями буквально дышит, вдыхает их вместе с запрещенными субстанциями, но сам подчеркивает другую, неочевидную сторону своей «кэмповости».
Уязвленный мнением публики и конкурентов, одержимый детским ощущением ненужности, Холстон воспринимает имя как базовое проявление самости, залог исключительности. Его он высказывает (выкрикивает, вышепчивает сквозь зубы, вытягивает манерным голосом) при любом удобном случае. «Разве это Холстон?» — «Вот это, черт возьми, Холстон!» — «Эта линия одежды должна говорить сама за себя: "Холстон!”» Два, казалось бы, особенных слога, минуя шажки по нёбу и толчок в зубы, растворяются в чересчур эксцентричном окружении дизайнера, превращаясь в пустой звук. Имя теряет смысл и индивидуальность с той же скоростью, с какой работы героя теряют свежесть новизны (Холстон!), пресс бизнеса затмевает бремя творца — тоже своего рода кэмповая дихотомия (Холстон!), пресса упорно равняет с землей, не замечая вдохновенный почерк исключительности (Холстон!). Возвышенное становится низменным, и наоборот.
И вот это уже не история дизайнера-семидесятника, рассыпавшегося вместе с современниками в кокаиновом порошке, а трагедия личности, которую общество может воспринимать лишь через призму именной, сексуальной или творческой идентичности. Трагедия античного масштаба, где талант — почти прометеев огонь, которым поделиться с людьми возможно, только став мучеником. Боги — вкус и мнение широкой публики, от которых зависит судьба (Холстон, впрочем, играет в фаталиста, не обращая на публику внимания). Не случайно сериал завершается катарсическим эпизодом в театре, где играют «Персефону» в костюмах модельера. Метафорически перед глазами Холстона разыгрывают весь его творческий путь по зыбучим пескам моды.
Имя как индивидуальный товарный знак играет злую шутку и с самим Мерфи: запрятав, казалось бы, самые очевидные проявления своего стиля, он прячет и свое имя, уступая место в свете софитов Макгрегору. «Холстон» — едва ли не первый проект, который хочется проассоциировать не с неугомонным продюсером и его бессменным кастом, а, наконец, с актером, играющим главную роль. Макгрегор, при всей интонационной комичности, удивительно точно создает образ капризного модного мегаломана, чурающегося окружающих и тяжело переживающего одиночество.
И даже претензии семьи великого и ужасного дизайнера, заявившей, что без консультации с ними настоящего Холстона не пошить, играют Мерфи на руку. «Холстон» — сериал недокументальный, образ главного героя — такой же оттиск личности, как трейдмарк на плавных линиях его демократичной одежды. Чем не кэмп: подмена убежденного творца масштабным гардеробом, растиражированным эхом «ультразамшевых» плащей.
За статью спасибо сайту Кино-Театр.РУ
Обзор сериала «Холстон»: назову тебя моим именем
|
...что, можете прорекламировать свой фанфик за баллы в слайдере на главной странице фанфикшена или баннером на форуме?
...что в 
