 Рэй Стивенсон, исполняющий роль Маркуса Итона, привык играть плохих парней. Вы видели его в «Декстере»? ОМОЙБОГ. Страшно. В первый день нашего визита на съемочную площадку «Дивергента» мы сидели в Яме, расположенной в студии «Cinespace», где и взяли интервью у нескольких актеров. Узнайте больше о его химии с сыном Четыре [Тео Джеймс] и о том, как он подписался на работу над всеми фильмами «Дивергента»!
Каково это быть отцом такого привлекательного молодого человека?
Рэй Стивенсон: К сожалению, многое он унаследовал от своей матери. На самом деле он великолепный. Действительно хороший парень.
Каково было работать с Нилом Бергером?
РС: Я люблю работать с Нилом. Одной из причин, по которым я захотел поучаствовать в этом проекте, была возможность поработать с ним. Он великолепный. Он действительно хорошо справляется со всей этой хреновиной.
Знаешь, довольно интересно, что Маркус является представителем Отречения, а потом он оказывается таким... что ты используешь для того, чтобы продемонстрировать его двуличность?
РС: Ну, поскольку он Отреченный, то всегда носит серое. Кажется, я познакомился с 85 оттенками серого [смеются]. Нет, с 50. Конечно, все это было довольно темно на самом деле. Там есть намного больше, чем может показаться на первый взгляд. Вы знаете, кто он, его отношение к сыну. И я не совсем уверен, но думаю, что сын все-таки похож на него. Знаешь, человек, который занимает высокое положение у власти, особенно если он заботятся о многочисленной группе людей, он может стать для них отцом, стремиться к вершинам, вводить новшества и искать новые пути, но когда дело доходит до его собственной семьи, можно сказать, он ее подводит... И я думаю, что это довольно реальная вещь. Знаешь, я много раз видел подобное в реальной жизни, например, с врачами. Они будут великолепны с детьми других людей. Проявят действительно отеческую заботу и все такое, но когда дело касается их собственных детей, они скажут: «Прими аспирин, и все будет прекрасно». Ну, ты понимаешь, что я имею в виду. Они заботятся о своих детях, но несколько иначе. И я думаю, что здесь очень похожая ситуация. И я думаю, что в сыне есть что-то от Маркуса, то, чем он пытается управлять в себе и держать под контролем для того, чтобы занимать свое положение и исполнять обязанности. Думаю, что отец видит в Тобиасе слишком много от себя, это, по-моему, и является одной из вещей, которые он хочет «выбить» из сына. То, чему подвергается его сын, несколько похоже на жесткую любовь, понимаешь?
Очень жесткую [смеется].
Есть ли какие-нибудь замечательные или запоминающиеся сцены, о которых ты мог бы нам рассказать?
РС: Мое участие в этом фильме является в некотором роде очень дробным и разношерстным. Я в буквальном смысле был день здесь, день там. Я имею в виду, что мы провели некоторую работу в поездах и все в таком духе... Знаешь, бег по крышам и еще некоторые моменты впереди. Сцены, в которые я был вовлечен, не были сильно сконцентрированы на Маркусе.
Тони много рассказал нам о своем жилище Отреченного, костюмах и прочем.
РС: Это скучно [смеется]. Я думаю, что это поднимает Скандинавию на новый уровень.
У него к этому минималистский подход [смеется].
РС: О да. Дзен, дзен и архитектурное искусство. Действительно. Лучше меньше да лучше, говорят они. Но этого мало.
Какую фракцию выбрал бы ты?
РС: Я думаю, что был бы афракционером. Я еще не встречал их, но мне в голову пришла мысль, что они одеваются лучше, это было бы нечто более сексуальное и интересное [смеется].
По крайней мере вы знаете, откуда они берутся. Я не знаю... Думаю... Лично я не считаю, что мог бы вписаться в любую из фракций. Может, просто чтобы познакомиться с людьми. Думаю, что я, вероятнее всего, был бы изгнан или, сбежав, жил счастливо.
Как ваша химия с Тео Джеймсом?
РС: Это великолепно. Он действительно очень забавный. Я не знал, но мы на самом деле ходили с ним в одну и ту же театральную школу «Bristol Old Vic». Было странно, что даже в этом у нас есть некоторая связь. Теперь, когда мы поработали вместе, я увидел, как это здорово. В ближайшие дни будет действительно интересно играть то, что происходит между отцом и сыном.
Существует ли какая-то конкретная сцена с ним, съемок которой ты ожидаешь с нетерпением?
РС: Та, в которой мы встречаемся после стольких лет разлуки. Мы встречаемся впервые с тех пор, как он отправился в Бесстрашие. Он затаил все это беспокойство и боль внутри. И это первый раз, когда мы на самом деле видим друг друга. Так что я с нетерпением ожидаю этой встречи, потому что она имеет значение.
Что ты можешь рассказать о работе с Нилом Бергером?
РС: Он великолепен. На самом деле. У него действительно сильное видение всего этого. Переводя книгу в фильм, он создал гораздо более твердую и реалистичную среду. Вы можете увидеть масштабность самого проекта. Они намереваются снять три или четыре фильма, и ты знаешь, Нил прекрасно справляется с выстраиванием основ и фундамента этого мира. Я очень уважаю его труд и очень рад возможности поработать с ним.
Ты подписал контракты на работу над всеми фильмами или еще рано?
РС: Нет, не рано. Речь уже идет о других фильмах, так что я уже все подписал. Я уже получил на руки «Инсургента», и это должно быть очень интересно. Интересно увидеть, что же дальше ожидает нас в серии фильмов. Там, конечно, будет некое «сражение» между книгой и фильмом. Хотя я думаю, что Вероника Рот и другие сценаристы делают хорошую работу.
Говоря о Веронике Рот, как ты думаешь, почему такие темы, как затрагивает она в своем творчестве, интересны людям прямо сейчас?
РС: Ну, я думаю, что сам мир, в котором мы живем, сейчас находится в таком состоянии, когда начинаем верить в то, что мир искажен, он в действительности уже не такой, каким был нам дарован. Его «переломы», повреждения, боль... И естественным человеческим стремлением является думать о том, что еще осталось, в чем основные проблемы и как они могут быть решены. Обращение к этой теме посредством фильма ― отличный способ исследования. Я думаю, что таким образом все подумают: «Почему они сделали это?». Почему произошло это разделение и обособление. Это ведь не устанавливается так быстро. Потребуется много времени для того, чтобы оказаться в этой точке, ведь люди не просыпаются однажды с желанием раздробить мир. Но мы видим, что он все-таки раздроблен, и мне кажется довольно естественным исследовать это.
Ты бы описал персонажа Шейлин Вудли словом «героическая»?
РС: Героизм ― странная вещь, не так ли? В этой девушке есть род генов, которые она не может отрицать. Это то, что пробивается на поверхность. Это исходит от ее матери, отца и ее самой. Она достигает точки, в которой понимает, что у нее действительно нет решения. То, что вы должны быть честны с самими собой это все же не обязанность, которую вы должны выполнить, это скорее поиск правильного для себя направления. И решиться на это может быть героизмом для некоторых людей. Но это в ее характере дивергента... ведь в ней качества различных фракций. Знаешь, мужество тоже странная вещь. Мужество ― способность следовать за своим сердцем... своими инстинктами. Я думаю, что в данном случае верность себе и будет героизмом. Она не диктует, какими именно должны быть люди, она показывает пример. Она просто пытается найти место, где она может быть такой, какая есть. В некотором смысле это и есть героизм.
Ты бы смог пройти через инициацию Бесстрашных?
РС: О Боже... Бесстрашие. Нет. Нет. Нет.
Перевод выполнен Mussonka специально для сайта www.twilightrussia.ru и группы http://vk.com/twilightrussiavk. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт, группу и автора перевода.
«Дивергент»: Интервью с Рэем Стивенсоном
|
...что в 
0
Что же будет ждать второго фильма 
