 Продолжение сериала о жизни легкомысленной эсэмэмщицы в Париже уже лежит на Netflix в ожидании бинджвочинга от подписчиков. Татьяна Алешичева рассуждает, почему не стоит торопиться с осуждениями этого эскапистского продукта.
Первый сезон сериала «Эмили в Париже», который вышел на Нетфликсе в прошлом году, критики с энтузиазмом разругали. Второй сезон сериала Даррена Стара, одного из авторов «Секса в большом городе», стал его облегчённой и осовремененной версией. Простодушная до полного самоотречения американка Эмили (Лили Коллинз) отправляется в Париж не за мужчиной, как её предшественница Кэрри Брэдшоу, а по работе.
Чикагская корпорация купила небольшую рекламную контору в Париже, и бойкую девицу бросили на амбразуру – налаживать связи вместо внезапно забеременевшей начальницы. С самого начала было понятно, что достоверность тут и не ночевала, а французская жизнь в изображении американских сценаристов – это набор набивших оскомину клише: багет, берет, Галери Лафайет. Париж в сериале свёлся к виду постоянно торчащей в кадре Эйфелевой башни, так что хотелось вслед за Мопассаном посоветовать героине забраться непосредственно на неё, потому что это единственное место в городе, откуда её не видно.
Вдобавок по парижским улицам разгуливали исключительно принаряженные в дизайнерскую одежду прохожие, а все мужчины, встреченные на пути юной героиней, со всей галантностью норовили залезть ей под юбку – ведь Париж – это город любви, n'est-ce pas?
Слова «шовинизм» американские критики в рецензиях по понятным причинам не употребляли, но сериал всё время балансировал где-то в этом поле: французы предстали в нём высокомерными и недружелюбными снобами. Трудяга Эмили стремилась всё сделать как лучше, являлась на работу ни свет, ни заря и фонтанировала гениальными маркетинговыми идеями. А её французские коллеги расхлябанно заявлялись в контору к полудню и обзывали нашу девочку «деревенщиной».
Да ещё издевались над американской приверженностью бизнесу: «Вы живёте, чтобы работать, а мы работаем, чтобы жить! Если жить без удовольствия, то станешь немцем», – увещевал старательную Эмили жовиальный коллега. Тем не менее американка не робела, на подначки не реагировала, а при явных оскорблениях просто утиралась и бодро продолжала ковать маркетинговое железо, привлекая в небольшую контору «Савуар» новых престижных клиентов.
Впрочем, французов тоже можно было понять: они закономерно встретили в штыки самоуверенную девицу, полагая, что юная выскочка с инстаграмом наперевес, не знающая ни слова по-французски и не понимающая местных реалий, вряд ли может их чему-то научить. Она, между тем, в свободное от работы время с разбегу влюблялась в соседа по дому – повара Габриэля (Лукас Браво) с торсом античного бога и глазами грустного щенка. Вскоре, впрочем, оказывалось, что у томного красавца есть девушка, так что фривольный сюжет весь сезон мотало от надежды к разочарованию, заставляя особо чувствительных зрительниц кусать локоток.
Наличие главного любовного интереса, впрочем, не мешало Эмили потреблять парижский joie de vivre c любым подвернувшимся под руку мужчиной, вроде молодого профессора семиотики из Кафе де Флор (плюс два пункта к списку клише!), который, конечно же, тоже оказывается безобразным снобом – этот высоколобый тип презирает «банальный» балет «Лебединое озеро».
Ко второму сезону Даррен Стар и сотоварищи проделали явную работу над ошибками. Если в первом сезоне Эмили победительно и неправдоподобно идёт по пути, устланному розами, то во втором – показательно лажает. Парижские клише при этом усложняются: теперь Эмили уже не довольствуется хрустом французской булки, а глубоко погружается во французскую культуру. В частности, ей внезапно открывается неразрывная связь между знаменитой фразой «Voulez vous coucher avec moi?» и словом «кушетка» – ура, наконец-то наша простушка начинает постигать азы французского утончённого стиля. И уж совсем невероятное интеллектуальное усилие предстоит совершить Эмили, когда коллега тащит её в кинотеатр на сеанс старого фильма на «Жюля и Джима», где речь – напомним! – идет о любви втроём.
Глаза девушки, застрявшей в любовном треугольнике, начинают светиться мыслью, и благодаря этому шедевру на все времена (плюс один к списку клише о Париже как городе-синематеке) в сериале появляется восхитительный пародийный эпизод, заточенный под ретро, когда Эмили и её подруга пишут друг другу письма, «как в том фильме».
Если первый сезон сериала, действительно, казался простоватым, то второй совсем не таков и наводит на мысль: а что, если вся эта преувеличенная «французистость» сервирована тут вовсе не на голубом глазу, а в пародийном изводе? (Эмили, наверное, пришлось бы гуглить слово «постмодернизм», но мы-то знаем из популярной песни выражение «пост-пост, мета-мета»).
Так и есть, и всё во втором сезоне буквально кричит нам об этом. Наряды Эмили от Патриции Филд, которая одевала ещё героинь «Секса в большом городе», тут стали совсем пёстрыми и аляповатыми, и, кажется, она сама это понимает: «Мне сказали, что моя одежда amusant, то есть нелепая!»
Чем более клоунским становится вид главной героини, тем более явно проступает главная идея сериала: в характеристиках Neftlix его жанр обозначен как кэмп. На это мало кто обратил внимание, критикуя первый сезон, но во втором этот почётный жанр предстал во всей красе. «Сущность кэмпа – в его любви к неестественному, искусственному и преувеличенному. Это женщина в платье, сделанном из трёх миллионов перьев», – Сьюзен Зонтаг писала в «Заметках о кэмпе».
Даррен Стар иллюстрирует эту мысль буквально, в одном из эпизодов наряжая свою героиню, как безумного балетного лебедя, в такое вот платье, которое вдобавок немедленно закидывают комьями грязи авангардные перформеры.
Кэмп – это «так плохо, что уже хорошо». Вот ключ к тому, как получить нешуточное удовольствие от второго сезона сериала. Слишком много парижских клише? Ха! Вот вам ещё более клишированные Шампань и Сен-Тропе! Французы преувеличенно много курят в кадре? Отлично, во втором сезоне французская начальница Эмили, восхитительная стерва Сильви (Филиппин Леруа-Болье) вдобавок подарит американской простушке серебряный портсигар – получите! Шампанское льётся рекой, смешиваясь с кровью – во втором сезоне есть и такая безумная гипер-кэмповая сцена.
И всё это происходит на фоне сладчайшего «менаж, а труа» с красавцем-поваром и его подружкой, превратившегося в бесконечную карусель: «Стиль «кэмп» пренебрегает содержанием или же преподносит такую точку зрения, где содержание не имеет значения», по мысли всё той же Зонтаг.
А что же во втором сезоне с шовинистским изображением французов? Оно на месте, но стало немного нежнее: мы узнаем, что во Франции действует священное правило не звонить по рабочим вопросам в выходные, и что французы придумали специальное слово для бездельников – фланёр! Достаётся тут и всем остальным представителям Евросоюза: украинка Петра, с которой Эмили познакомилась на курсах французского, подбивает её украсть в магазине одежду, англичанин Альфи демонстративно ненавидит Париж, а всем деликатесам предпочитает кружку пива в баре под футбол. Ну, а немец, агент знаменитого фотографа Эллен фон Унверт (играет сама себя) и вовсе какой-то тевтонский монстр, похожий на вышибалу в гамбургском клубе. В этой милой компании, определённо, не хватает только русского – с капустой в бороде с бутылкой водки наперевес.
Зато почему-то повезло голландцам – во втором сезоне появляется милейший экземпляр: красавец, фотограф и полиглот – и даже без марихуаны, рассованной по карманам. Ведь «кэмп ни в коем случае не осуждает. Кэмп великодушен. Он хочет наслаждаться. Кэмп не утверждает, будто быть серьёзным – значит, иметь дурной вкус; это не насмешка над тем, кто преуспевает в своей серьезности. Он учит лишь тому, как превращать в успех некоторые неудачи». По-видимому, нам стоит прислушаться к мудрой Зонтаг и просто насладиться сериалом, который распушил перья и расцвёл во втором сезоне до такой степени, что выглядит милейшей пародией сам на себя.
За информацию благодарим сайт style.rbc.ru
Кричащий кэмп: каким получился второй сезон «Эмили в Париже»
|
