— Ты уверен? — спросил Эдвард друга, наблюдая, как тот копошится возле своего шкафчика.
Утро было раннее, и все ученики суетились, чтобы успеть на начало занятий.
— Более чем, — довольно хмыкнув, проговорил Эрик.
Сегодня он был настроен очень воинственно. Он даже принес букет роз, который намеревался подарить Анжеле во время ланча.
Конечно, он жутко волновался. Шутка ли, подарить ей цветы на глазах у всей школы, но парень надеялся, что это сможет покорить сердце девушки.
— Я уверен, она будет в восторге, — словно успокаивая себя, проговорил он.
Хмурое лицо друга смягчилось.
— Я говорил, что ты чокнутый? — усмехнулся Эдвард.
— А что, девчонки любят отчаянных, — ответил Эрик.
— Точно, именно таких и любят, — пробурчал Эдвард, увидев впереди Беллу.
Он не мог ей простить того, что она выбрала Джеймса.
— Ты все еще злишься, — буркнул Эрик, увидев, как переменилось лицо друга, — да поговори же с ней, видишь же, ей плохо.
— Она сделала свой выбор, — отрезал Эдвард.
— Но…
— Эгоистично? Да, именно так. Она решила, что Джеймс лучше, так пусть он о ней и заботится. Ты что, не понимаешь? Моя мама собирается замуж за ее отца, и, если я сейчас заговорю с ней, то вечно останусь для нее другом, братом… кем угодно, но не парнем, с которым встречаются. Знаешь, я очень надеюсь, что Анжела действительно тебя оценит по достоинству, и ты не застрянешь во френдзоне, как я.
Эрик хотел было возразить, но не успел. В коридоре появились Бен и Анжела.
— Отвали от меня, Бен! — кричала ему девушка, яростно отталкивая парня, но тот не унимался.
— Все будет кончено, когда я скажу! — крикнул он, схватив девушку за руку.
От боли Анжела вскрикнула. Эдвард рефлекторно дернулся в их сторону, но Эрик его остановил.
— Я сам разберусь, — решительно сказал он.
Эдвард отступил.
— Оставь в покое девушку, — сказал Йорк, направляясь на помощь Вебер.
— Не надо, Эрик, — попыталась остановить парня девушка, зная, какой вспыльчивый по натуре Бен. Она боялась, что он навредит Йорку.
Но ее беспокойство не понравилось Бену. Он отпустил Анжелу и повернулся к Эрику.
— В чем собственно проблема, Йорк? — усмехнулся он.
— Не стоит обижать девушку, — спокойно ответил Эрик.
— Это моя девушка, что хочу, то и делаю.
— Бывшая, — поправила его Анжела, — мы вчера расстались.
— Мы расстанемся, когда я захочу, — сказал он, резко толкнув девушку в стену.
Это разозлило Эрика. Он со всей силы ударил Бена. Тот пришел в бешенство. Он размахнулся и заехал кулаком в лицо Йорка. Брызнула кровь, парень полетел на пол. Но Эрик, несмотря на боль, тут же встал. Правда, его немного шатало от головной боли, он сделал Эдварду знак, чтобы тот не вмешивался. Это были его разборки, и он должен был сделать все сам. Он снова кинулся на Бена.
Завязалась драка. Мейсон не вмешивался, не обращая внимания на беспокойство, что овладело им. Эрик был не так подготовлен, как Бен, но очень ловок. Парень постоянно уходил от ударов, и Бен очень скоро выдохся.
Эрик с честью вышел из поединка, правда, с небольшими повреждениями.
Белла застала его весело болтающим с Анжелой в приемной школьного медпункта.
— Привет, — робко поздоровалась она.
— Белла, — просиял Эрик, а Вебер смущенно улыбнулась.
— Хотела узнать, как ты? — проговорила Белла.
— Немного шепелявлю, губа опухла, но, в целом, отлично.
— Он мой герой, хотя я не одобряю драки, — строго проговорила Анжела.
Все они почувствовали неловкость. Повисла тишина. Белла была рада успехам Эрика. Он наконец добился внимания Анжелы, но Каллен хотелось поговорить с ним наедине.
— Так, — поняв это, проговорила Вебер, — мне нужно бежать, увидимся позже.
— Конечно, — улыбнулся Эрик.
Девушка ушла, и ее место заняла Белла.
— Ты устроил настоящее шоу, — сказала она.
— Да, думаю, Аро это тоже впечатлит, — усмехнулся Эрик.
Поселилось молчание.
— Белла, прости меня, пожалуйста, — внезапно проговорил парень.
— Это что-то новенькое, — усмехнулась девушка, — думаю, я не тот человек, у которого ты должен просить прощения.
— Нет, — возразил Эрик.
Он посмотрел на собеседницу. Сейчас он был серьезен, и это насторожило Беллу.
— Слушай, это я во всем виноват. Я чертов псих, в голове которого созрела сумасшедшая идея. Думаешь, я просто так сосватал Элис именно Джаспера?
— Ты же сказал, что…
— Плевать, что я сказал. Просто, когда ты постоянно носишься с фотоаппаратом в поисках информации, невольно многое начинаешь подмечать. Я всегда замечал, как ловко Элис провоцирует Джаспера на споры. А Эмметта задействовал потому, что его все побаивались. Я был уверен, что он сможет укротить Розали.
— Но зачем? — спросила Белла.
Теперь она в полной мере ощутила все те эмоции, что чувствовали ее сестры. Быть марионеткой оказалось жутко неприятно.
— Я был рад помочь тебе, но еще… — Эрик тяжело вздохнул, — Белла, ты не хуже меня понимаешь порядок этой школы. Элита по одну сторону, а неудачники по другую. Никто не нарушал это правило, и тут появился Эдвард, плюс ко всему, твой домашний арест. Вот я и смекнул, что начнется, когда самые неприступные сестры Каллен найдут себе кавалеров. Я не думал, что у меня получится запустить этот механизм. Даже в моем воображении это не выглядело так масштабно. Понимаешь? Но оглянись, как только твои сестры начали встречаться с самыми странными, неразговорчивыми парнями школы, все изменились. Ученики начали понимать, что никаких правил нет. Что не такие они разные. Мне казалось, так Анжела меня заметит. Заметит меня, а не какого-то парня, что тусуется в комитете.
— Выходит, ты все это затеял ради того, чтобы тебя заметили?
— Отчасти. Это просто была навязчивая идея, и она воплотилась. Но, Белла, я тогда не знал вас так хорошо, как сейчас. И очень жалею, что все это сделал. Если бы я мог повернуть время вспять…
— Нет, — возразила Белла, перебив Эрика, — я верю, придет время, и они поблагодарят тебя. Но обещай, что никогда не будешь больше экспериментировать с чувствами других людей. Уж я точно больше никогда не буду.



Джаспер и сам не понял, как оказался возле кабинета Эсми. Слова Элис не выходили у него из головы. Он хотел ее вернуть, и ради этого он был готов на многое. Но что, если его поход к психологу ничего не изменит? Сомнения его убивали, но он все же решился рискнуть.
— Мисс Мейсон, мне нужно с вами поговорить, — сбивчиво проговорил он, входя в кабинет.
Эсми растерялась. Ее рабочий день закончился, и она торопилась домой. Ей не терпелось встретиться с Карлайлом, который должен был сегодня приехать из командировки.
— Но я собиралась уйти… — проговорила она.
— Хорошо, в другой раз, — сказал парень и поспешил к двери.
Эсми стало стыдно за свой эгоизм. Она вдруг подумала о том, что он может больше не прийти.
— Джаспер, — поспешила остановить его женщина, парень замер, но не обернулся.
В этот момент телефон Эсми предательски заверещал. Это был Карлайл, но женщина трубку не взяла в надежде, что тот ее поймет. Когда речь заходила о детях, Эсми была очень щепетильна.
Она скинула звонок и убрала телефон в сумку.
— Думаю, я найду для тебя пару минут, — сказал она, приветливо улыбнувшись. Хотя знала, что пары минут будет мало. Парень растерялся.
— Может, сядешь на диван?
Джаспер робко шагнул в центр кабинета и остановился. Он настороженно рассматривал все, что окружало его, словно он здесь был впервые. Эсми не торопила его.
— Вы всегда говорите… — Джаспер посмотрел женщине в глаза, — на общих школьных собраниях, вы призываете учеников обращаться к вам за помощью. «Все, что вы расскажете здесь, останется только здесь», — процитировал он слова Эсми.
Женщина кивнула и одобрительно улыбнулась. Она боялась, что если начнет горячо уверять его в этом, он просто сбежит. Кажется, что он с трудом доверял людям.
— Ты можешь сесть в кресло или лечь на кушетку, — предложила Эсми, — я хочу, чтобы ты был как дома.
Услышав эти слова, парень ухмыльнулся.
— Боюсь, я как раз не хочу чувствовать себя как дома. Как у себя дома, — уточнил он.
Джаспер не знал, как начать разговор, и поэтому тянул время. Он не знал, как попросить о помощи. Собственно, какая вообще ему нужна помощь? И потом, кто сказал, что Эсми захочет помочь? Как нужно вести себя? Что сказать, чтобы она поняла, что он не такой уж и плохой парень?
— Как вы понимаете, что человек хороший?
Эсми растерялась от столь пристального взгляда парня. Джаспер до сих пор не доверял ей и настороженно изучал ее.
— Не знаю, — честно ответила Эсми, — я не стараюсь характеризовать людей именно так. Для меня люди сильные и слабые, но я стараюсь помочь каждому.
— Думаю, для Элис вы настоящий герой, знаете, она постоянно о вас говорит.
При упоминании девушки его суровость немного смягчилась. Парень сжал губы и украдкой бросил взгляд на Эсми.
— Что я должен сказать? Как правильно начать разговор? — спросил он внезапно женщину.
Эсми оживилась.
— Говори, о чем захочешь, я здесь для того, чтобы слушать.
— И все? — недоверчиво спросил парень. — А что, если вам не понравится то, что я расскажу?
— Это не важно, понравится это мне или нет, Джаспер, главное ты и то, что с тобой происходит.
— Я никогда не видел отца трезвым, — проговорил парень, опускаясь в кресло.
Странно было то, что он высказал очевидное, но все равно ощутил боль. Его лицо запылало от стыда, словно он сам был алкоголиком. Он посмотрел на Эсми, но та сидела спокойно, даже неестественно тихо. Как ни странно, от этого Джасперу стало легче.
Он уставился перед собой и продолжил:
— С самого детства… он только и делал, что пил, ругался матом и бил маму, но она наивно полагала, что это можно скрыть, что я не слышу ее тихих всхлипов, когда отец ее «воспитывал», — Джаспер опустил глаза и замолчал. — Может, она и вправду полагала, что я ничего не понимаю. Наверное, ей хотелось думать, что у меня счастливое детство.
От того, как он сдержанно, с деланным равнодушием, рассказывал о своем детстве, у Эсми защемило сердце. Но она не проронила ни слова. Важно было не вспугнуть его. Парень нервно усмехнулся и сплел руки. Ему было трудно смотреть в сторону Эсми. Он попытался отвлечься от всего и просто говорить, говорить о том, о чем так долго молчал.
— Когда отец оставлял ее в покое, дав пару тройку пощечин, это были самые безобидные из его поступков, я подходил к ней. Я боялся отца, прибегал к матери только тогда, когда его не было рядом.
Эсми уловила укор. Джаспер словно винил себя в трусости.
Парень глубоко вздохнул, будто надеясь, что это как-то освободит его легкие от тяжести, засевшей у него в груди. Но освобождение было временным. Боль снова возвращалась. Он вспоминал легкое длинное платье матери, которое развевалось на ветру, как он вглядывался в ее лицо и маленькими детскими пальчиками разглаживал ее морщинки вокруг глаз, как она обнимала и целовала его щеки, как щекотала его и весело при этом приговаривала: «Мой малыш, мой малыш…»
— Знаете, как преображалось ее лицо, когда она меня видела? — спросил Джаспер, хотя не ждал ответа, — даже когда ее руки ныли от боли… она переставала плакать, как только я появлялся рядом. Она всегда улыбалась так искренне… иногда я вспоминаю ее липкие от слез щеки, которые я любил гладить. Мама…
Парень выдохнул последние слова, чувствуя, как к горлу подступает горький комок. Он замолчал, что-то обдумывая. Джаспер чувствовал, что, рассказывая это, отрывает от себя какую-то частичку. Но понимал, что сейчас нельзя останавливаться, что он должен озвучить все то, что годами копилось у него в душе.
От усталости, накатившей на него, он откинулся на спинку кресла и закрыл руками лицо. Это все равно, что вытаскивать занозу из пальца, больно и трудно, но оставлять ее нельзя.
— Мама, пожалуй, она была самой доброй женщиной на земле. Хотя вы, наверное, скажете, что я так говорю потому, что она моя мать.
— Нет, я верю, — пробормотала Эсми, растроганная его рассказом.
Она любила всех детей, что встречала, но этого парня она полюбила особенно. Джаспер сам по себе был учтивый, воспитанный ребенок. К тому же Эдвард к нему сильно привязался, и Эсми привыкла к Хейлу, как к собственному ребенку.
— Вы не подумайте, что она только и делала, что баловала меня. Нет, она иногда отчитывала, ругала, давала шлепки… — Джаспер криво усмехнулся, — она была мамой во всех отношениях, но самое главное — она учила меня быть добрым в мире, где очень мало доброты. «Ты мое сокровище», — шептала она мне перед сном. И я верил. Я был ее сокровищем. Отец всегда кричал на нее, что она сделает из меня девчонку. И это правда, я всегда был возле нее. Я рос пугливым, стеснительным мальчиком. У меня не было друзей, кроме маленького грузовичка, которого мы с мамой назвали Тимми. Она говорила, что он будет расти со мной, и, когда я вырасту, я смогу сесть за руль Тимми, и мы уедем.
Эсми улыбнулась, украдкой смахнув набежавшую слезу. Ей отчаянно хотелось коснуться его руки, но женщина решила не торопиться и не смущать его.
Джаспер откашлялся, пытаясь подавить комок, сдавивший ему горло. Он переходил к той части, где уже не был наивным ребенком, и это его пугало. Пугало то, что он делал. Парень встал, скрестив руки, подошел к окну. Ему не хотелось видеть, как изменится лицо Эсми, когда она услышит его самые откровенные признания. Не хотелось показать, с каким трудом ему придется раскрыться перед ней.
— Я думаю, мама расстроилась бы, увидев, каким я стал, — проговорил он, — когда я вижу отца, на меня накатывает волна злости. Мне стыдно и одновременно больно от того, что он мой отец. Я привык относиться к нему, как к соседу, но ведь это неправильно. Неправильно бить его. Я всегда оправдываю себя тем, что это для защиты. Но иногда так трудно остановиться. Элис говорит, что я не умею прощать. И это правда. Каждый раз, даже если он делает вид, что не замечает меня, мне трудно пройти мимо. Хочется ударить, толкнуть его. Вцепиться ему в горло… Боже…
Парень выдохнул, и по его щекам побежали слезы.
— Удар за ударом… я думаю о ней. О том, как она жалобно просила не трогать ее на моих глазах. Не трогать меня… я не хочу быть похожим на него, не могу быть похожим…
Парень обернулся. Его губы дрожали.
— Вы можете помочь мне с этим? — спросил он, посмотрев Эсми в глаза.

---