 Мы
прочли много, очень много заголовков о Роберте Паттинсоне.
Анализировали его работу в «Сумеречной» серии фильмов в качестве самого
задумчивого американского вампира, от одного вида которого многие
лишаются чувств. Мы смотрели его многочисленные и иногда нелепые
телеинтервью. И обсуждали его отношения с Кристен Стюарт. Постоянно.
Сейчас, когда Сумеречная Сага подходит к концу, ведь на экраны выходит
вторая часть «Рассвета», Паттинсон, мужчина двадцати шести лет, теперь
может полностью сконцентрироваться на том, чтобы защитить свой статус
актёра, который появляется в фильмах, не включающих в себя Вольтури. Как
он чувствует себя во время этого перехода? Что он может сказать об
обвинениях в том, что его отношения с Кристен Стюарт – это лишь
маркетинговый ход, целью которого были увеличения продаж билетов на эту
не такую уж и чувственную вампирскую мелодраму? И правда ли он настолько
хочет сыграть в «Звёздных войнах», что согласился бы даже на роль
актёра, по которому потом нарисовали бы Джа-Джа Бинкса?
Во
время недавнего интервью по телефону, я сделал всё, что мог, чтобы
получить ответы на некоторые из этих вопросов. И вот каким вышел этот
разговор.
Я помню, как был на Комик-Коне, который
предшествовал выпуску первого фильма, в 2008, и думал о том, насколько
вы с Кристен Стюарт выглядели шокированными столь бурной реакцией
фанатов. Ты помнишь, что за мысли тогда бродили в твоей голове?
Паттинсон:
Да, то есть, это довольно захватывающе, но кажется чем-то обособленным.
Это всегда выглядит обособленным – всё, что включает в себя реакцию
людей на фильм – от самих съёмок. Для меня это осталось неизменным. Это
совершенно независимая часть работы. Мне чаще всего задают вопросы о
том, как я отношусь к этому, ну, знаете, ко всем этим крикам и всему
подобному. А у меня ни разу не было ни единой ясной, вдумчивой мысли по
этому поводу. Мне это всё до сих пор кажется просто криками.
Как ты думаешь, почему люди больше спрашивают именно об этом, а не о
самих «Сумерках»? Просто потому, что это кажется таким безумным со
стороны?
Паттинсон: Да, это самая странная вещь из
всех, связанных с сагой. Есть масса людей, которые снимают фильмы,
знаменитые фильмы, так что видеть у людей такую реакцию именно на Сумеречную франшизу – это странно… но я не знаю, почему так получилось.
Так ты не привык к этому за последние три-четыре года?
Паттинсон:
Возможно, ты немного и привыкаешь, но всё равно получаешь от таких
событий массу энергии. Мне нравится на Комик-Коне, радостно видеть
размеры толпы, пришедшей туда только ради твоего фильма. И на Комик-Коне
это особенно выделяется, тебя спрашивают о чём-то, так что там
происходит какое-то организованное действо. А на премьерах и прочих
появлениях на публике, где люди просто постоянно кричат что-то, всё
немного сложнее. Это утомляет, потому что ты, в общем-то, и не знаешь,
что должен делать.
Твой последний съёмочный день для «Рассвет: Часть 2» был в апреле, верно?
Паттинсон: Хм. [Заминка] Боже, я понятия не имею.
Ну, тогда давай просто скажем, что он состоялся чуть раньше в этом году.
Паттинсон: Ох, нет-нет-нет. Это было давным-давно.
Правда? Мне казалось, что вы переснимали некоторые сцены в этом году.
Паттинсон: А, ну да. Возможно.
Я спрашиваю об этом, потому что пытаюсь понять, можешь ли ты вспомнить
последний день съёмок и рассказать о нём. Теперь мне кажется, что я не
могу говорить с тобой о том, какой была последняя снятая вами сцена – я
думаю, что нет…
Паттинсон: [Смеётся] Я забыл о пересъёмках.
Ты забыл о них? Просто отлично! О чём ты тогда думал? Хотя, учитывая,
что ты забыл о них, не думаю, что в твоих мыслях было что-то
существенное.
Паттинсон: О чём я думал? Да, мы
снимали сцену охоты… когда Эдвард с Беллой вместе охотятся на оленя в
самом начале фильма. И, хм, тогда я думал – если говорить честно, то я
думал о том, что в этот раз у нас получается всё снять намного лучше,
чем в первый. И мне хотелось, чтобы мы всё снимали так и ранее. Но
вообще-то последние несколько дней съёмок и особенно пересъёмка были не
так уж и важны. Это были лишь движения. Не знаю, помню, как я учился
кататься на скейтборде, как самый последний двадцатишестилетний
придурок. Мне показалось, что когда тебе исполнилось двадцать шесть –
это твой последний шанс начать учиться кататься на скейтборде. Я просто
осознал это… чёрт, это реально странно. Если бы продюсер увидел, как я
занимаюсь этим два года назад, он тут же позвонил бы моему агенту.
Почему ты катался на скейтборде?
Паттинсон:
Я просто решил научиться прямо рядом со своим вагончиком, и один из
представителей студии прошёл мимо меня, не сказав ни слова. А ведь пару
лет назад мне бы никто не разрешил таким заниматься.
Из-за опасности травмы.
Паттинсон: Страховка и всё такое.
Так что теперь они просто говорят: не парься, можешь разбить голову. Мы не против.
[Паттинсон смеётся.]
Рискуя
разозлить какого-нибудь режиссёра, с которым вы работали над
«Сумерками», можешь рассказать, был ли среди серии фильм, который стал
для тебя самым значимым, или из-за опыта, полученного тобой, или просто
потому что какой-то из них приглянулся тебе больше других?
Паттинсон:
Определённо первый. Причём с большим отрывом от остальных. Это был
просто совершенно другой мир. С одной стороны, снимать этот фильм было
просто нереально весело. Это было сложно и довольно безумно, но опыт
этот настолько отличался от всего остального. Даже просто то, что
актёрский состав был таким многочисленным и очень молодым – с тех пор я
не видел такого ни на одних съёмках. Все мы были, в общем-то, совершенно
не известными, и всем почему-то приглянулся этот фильм. Среди нас явно
витало нервное возбуждение, ведь фильм мог стать или полным провалом,
или совсем наоборот.
Было ли это из-за того, что фильм не
сразу стал таким явлением культуры, так что сначала вы вроде как
работали над не таким значительным фильмом?
Паттинсон:
Да, определённо. Особенно потому что мы с Кристен очень, очень
старались сняться так, чтобы это не стало просто подростковым фильмом.
Мы просто до смешного много задумывались на этот счёт. Было забавно
бороться с представителями студии, и с продюсерами, и со всеми
остальными, буквально сражаться с ними всё время. Но когда это приобрело
такой оглушительный успех, и ты уже вовлечён в это, ты не можешь
высказывать своё мнение с такой убеждённостью – и это странно. Ты не
понимаешь, на что можно направить свою энергию? А во время съёмок
первого фильма, такого вопроса не стояло.
Некоторые
критически относятся к вашей личной жизни, считая, что это лишь
очередной рекламный ход для «Сумерек», и особенно это касается твоих
отношений с Кристен. Как ты можешь ответить на это?
Паттинсон: Критически относятся?
Ну, знаешь, люди говорят: «Их романтические отношения используются лишь как маркетинговый ход фильма».
Паттинсон:
[Немного молчит, потом смеётся] Начнём с того, что это был бы
отвратительный маркетинговый ход, он совершенно не выверен. Люди будут
говорить что угодно. Я всё ещё поражаюсь тому, что люди вообще чему-то
верят [из того, что говорится о нас]. То есть, это одна из самых
безумных вещей, относящихся ко всей этой ситуации, когда ты можешь
видеть – «парадигма» будет верным словом? – слухов о знаменитостях, ты
понимаешь, что их образ в прессе полностью выверен и подделен. Есть
какая-то линия повествования. У тебя есть какая-то роль, и все твои
действия уже прописаны для тебя. И не имеет значения, что ты делаешь.
Недавно мы говорили об этом с Риз Уизерспун, и она стала тем, кто
впервые сказал мне: тебе нарисовали образ. То есть, я буквально пытался
сделать то, что собьёт людей с этого пути, но все мои попытки сделать
это просто не прошли в печать.
Например?
Паттинсон:
Ну, например, я говорил, что в первой части «Рассвета» присутствовали
дерьмовые сцены. И это просто не включалось в их статьи. Это нигде не
было напечатано. (Примечание автора статьи: На самом деле, эти его слова
были напечатаны, просто не в таком объёме, как, видимо, он надеялся.)
Если вы пытаетесь создать собственную линию поведения, которая не
вписывается в их модель, то у вас ничего не выйдет. Ну, вы знаете, все
эти глупые журналы…
Ты ещё должен убедиться, что человек, с которым ты говоришь, знает слово «дерьмово».
Паттинсон: Возможно, в этом вся проблема.
Так уделяешь ли ты внимание тому, что говорят о тебе СМИ, или просто не смотришь на это?
Паттинсон: Ну, в каком-то плане, тебя заставляют это делать. Но это ничем тебе не поможет, и обычно из этого не выходит ничего хорошего.
Если
верить тому, что пишут мне в Твиттере, во время пресс-джанкета для
фильма «Рассвет: Часть 2», ты сказал, что ненавидишь слово «франшиза».
Так что я пытаюсь не использовать его. Вообще, подписываться на серию
фильмов – это довольно серьёзное решение, ведь оно растянуто по времени,
и ты постоянно будешь играть одного и того же героя. Завершив съёмки
этой серии, как ты думаешь, захочется ли тебе заниматься подобным в
ближайшем будущем? Пока кажется, что ты выбираешь проекты совершенно не
такого плана.
Паттинсон: Большинство из тех фильмов,
где я снимаюсь сейчас, были выбраны мною год назад. Всё меняется – эта
индустрия претерпевает в данный момент довольно серьёзные изменения.
Кажется что всё, что снимают сейчас – это кино франшизы.
О, ты упомянул это слово. Не я.
Паттинсон:
Но это не значит, что оно мне нравится. [Смеётся] Меня просто
беспокоит, что во время съёмок франшизы ты теряешь контроль над
ситуацией. И когда я взрослею, то, что я представляю миру, должно быть
каким-то отражением моего внутреннего мира. И если ты не можешь это
контролировать, то не очень понятно, как можно сказать: «Это то, кто я
есть, и вы видите то, что создано мною». Ведь это ложь. Всё совсем не
так. Съёмки в фильмах становятся скорее работой, а не искусством. Если
бы мне хотелось работать, я бы этим и занимался, как бы глупо это ни
прозвучало. Возможно, скоро я этим и займусь. Буду чистить туалеты, или
что-то вроде того.
Я в этом сомневаюсь. Кажется, что ты мог бы заинтересоваться во франшизе, но это зависит от того, каким будет сам проект.
Паттинсон: Да, думаю, от этого многое зависит. Посмотрите на что-то вроде «Звёздных войн». Никто не назовёт их франшизой.
Ну, некоторые называют.
Паттинсон: Это сейчас называют, после новых фильмов. [Смеётся] А первые три были серией фильмов, уж точно не франшизой.
Кстати, раз уж мы заговорили об этом, если бы кто-то предложил тебе роль в «Звёздных войнах», ты бы согласился?
Паттинсон: В этой серии фильмов? Совершенно точно. В то же мгновение.
А что если бы тебя попросили сыграть Джа-Джа?
Паттинсон: На самом деле, мне нравится Джа-Джа. Не понимаю, почему это должно было меня испугать.
Теперь, когда «Сумерки» закончились, уверен, ты чувствуешь хоть капельку грусти. Но присутствует ли в тебе ещё и облегчение?
Паттинсон:
Да. Съёмки были такими длинными, и казалось, что они двигались очень
медленно. Это как джаггернаут. Довольно захватывающе думать о том, что с
этого момента ты не будешь возвращаться к Сумеркам – я снимался и в
других фильмах в эти несколько лет, и это позволяло мне прогрессировать,
но я всегда возвращался к съёмкам «Сумерек», после каждого фильма. Так
что ты всё равно постоянно отталкиваешься именно от этого. Но как только
ты начнёшь сниматься в различных фильмах, ни к чему не возвращаясь, то
постепенно добьёшься чего-то совершенно нового.
Перевод выполнен Aelitka специально для сайта www.twilightrussia.ru и группы http://vk.com/twilightrussiavk. При копировании материала обязательно укажите активную ссылку на сайт, группу и автора перевода.
|
