 В последние годы кинематографическая весна стала прочно ассоциироваться со сказочными картинами компании Disney – зрителя поджидает то путешествие в Страну чудес с Алисой, то перелет в волшебное королевство вместе с фокусником Озом, то прогулка по мрачному мистическому лесу Малефисенты. В этом году перед поклонниками сказок всех возрастов раскроет свои двери королевство «Золушки», пожалуй, самой известной сказки о любви, дружбе и справедливости. Мы встретились с режиссером картины Кеннетом Браной и исполнителями главных ролей Ричардом Мэдденом и Лили Джеймс, чтобы выяснить, каково это – творить волшебство.
– Кеннет, объяснитесь, почему вы, человек взрослы и опытный, вдруг взялись за сказку?
Брана: Сказка – это такой способ выйти за пределы обыденности и взглянуть на наш мир со стороны. Ведь какими фантастическими мы ни делали бы свои истории, внутри у них находятся все те же привычные проблемы: любовь, дружба, смелость, отношения с родителями или детьми, неопределенность будущего. Сказки лишь расставляют акценты на определенных чувствах и эмоциях, делая их более выпуклыми и осязаемыми. В «Золушке», если задуматься, главные герои очень быстро теряют родителей – сначала у Золушки умирает мать, затем исчезает отец, у Принца мать умерла давно, а отец находится при смерти – мы бросаем своих героев во взрослый мир практически неподготовленными. Именно в такой ситуации и проявляются самые яркие черты характера, именно этого мы и добиваемся, это позволяет зрителям сочувствовать и сопереживать героям. За тем ведь вы и приходите в кино?
– Сказка обязательно должна быть драмой или жанр тут не самое основное?
Брана: Жанр для меня не особенно важен, главное – выстроить большое, красивое, яркое кино с живыми интересными характерами, узнаваемыми ситуациями, привлекательное для самой широкой аудитории. В юном возрасте, когда я жил с родителями в Белфасте, мы регулярно ходили в кино, смотрели «Большой побег», «Звуки музыки», десятки других фильмов – тогда я даже не думал о том, комедию я смотрю или боевик. Меня восхищало, как бездонная чернота кинозала взрывалась ярчайшими красками очередного фильма, как меня захватывало это и долгое время после не оставляло. Это очень сильно на меня повлияло, поэтому жанровая принадлежность не является для меня основополагающей, меня не оставляет любопытство попробовать все. Я давно хочу снять ужастик, например. Моя жена очень любит фильмы ужасов, несмотря на то что большинство из них крайне глупые, она кричит во время просмотра, прячется под одеяло, закрывает глаза, а потом говорит: «Было совсем не страшно». Я хочу снять такой хоррор, который бы по-настоящему ее напугал.
– Ричард, вас по-прежнему связывают с «Игрой престолов». Верите ли вы в то, что «Золушка» изменит отношение к вам как актеру?
Мэдден: «Игра престолов» – это огромная часть моей сегодняшней жизни. Даже после того, как мой герой покинул сюжет (простите, если для кого-то это является спойлером), я остаюсь дружен с ребятами из сериала. Да и мое имя прежде всего связывают именно с ролью Роба Старка, без этого я не получил бы роль Принца и не разговаривал бы сейчас здесь с вами. Надеюсь, с выходом в прокат «Золушки» у меня появится дополнительный яркий пункт в резюме.
– Лили, Ричард уже успел сыграть настоящего рыцаря, а мечтали ли вы сыграть принцессу?
Джеймс: Конечно, я, как и все девочки, мечтала стать принцессой, но одной мечты здесь мало. Каждое утро, как только начиналась работа гримеров и костюмеров, я на несколько часов погружалась в старые сказки и анимационные фильмы студии Disney, я постоянно была вовлечена в истории, рассказанные до нас, – ведь это огромный мир, который во взрослой жизни мы почти не замечаем. Наша новая Золушка учит смотреть вокруг, не зацикливаться на принце и дворце, а всегда мечтать о чем-то большем.
– А вам, Ричард, какие сказки ближе?
Мэдден: В детстве мне очень нравилась диснеевская сказка об Аладдине. Я рос с двумя сестрами, и они крутили мультфильмы про принцесс без остановки целыми днями, а «Аладдин» был единственной историей, где главным героем был мальчишка. Естественно, меня это привлекало.
– Ваш Принц «вырос» из классической сказки или вы с Кеннетом переосмыслили этого героя?
Мэдден: Мой Принц скорее похож не на принца из классического диснеевского мультфильма, а на этакого британского джентльмена, каким, я уверен, является и сам Кеннет Брана. Кеннет меня вдохновлял как пример человека интеллигентного, чуткого к женщинам, справедливого, доброго, очень заинтересованного в том, чем он занимается. Все это я хотел и старался поместить в тот образ, что строил на экране. Насколько это удалось, судить вам. В нашем фильме должно чувствоваться определенное влияние Шекспира, ведь нами руководил настоящий знаток драматургии и подлинный мастер экранизаций.
– Кеннет, в фильме действительно чувствуется британский, шекспировский дух. Вы ставили это своей целью или все получилось само собой?
Брана: Британский дух, как ни странно, появился в фильме с приходом Кейт Бланшетт, она очень хотела играть именно в таком старом британском стиле. Затем, когда мы стали искать исполнительницу на роль Золушки, мы встречались с претендентками со всего мира – американками, австралийками, шведками, француженками, – но сложилось все только тогда, когда в проект пришла Лили, носительница блистательного произношения и чудных манер. Нам это пошло на пользу, а студия не стала сопротивляться. Мне даже кажется, что фильмы о Гарри Поттере стали столь популярны именно благодаря старинному британскому духу, поэтому и нам хотелось придать своей картине ореол натуралистичности и подлинности тех времен.
– Вы помните момент, когда узнали о предложении роли в «Золушке»?
Джеймс: Меня застал звонок с неизвестного номера прямо в перерыве между съемками сцен на площадке «Аббатства Даунтон». Низкий красивый голос в трубке (Лили изображает режиссера) сказал: «Привет. Это Кеннет Брана. Я хотел бы поговорить с вами о роли в своем новом фильме». У меня пропали все слова и дыхание сперло. Хорошо, что съемки предстояли только через несколько месяцев, и у меня была возможность прийти в себя, но тогда я только задыхалась и краснела так, что окружающие меня люди забеспокоились о моем здоровье.
Мэдден: Я был в Канаде, мы переезжали между съемочными локациями, на мой телефон пришла СМС с неизвестного номера: «Сейчас вам перезвонят, вам лучше взять трубку». Я был несколько удивлен, а потом долго не мог поверить, что это Кеннет Брана. У меня потом целый день улыбка не сходила с лица, и все окружающие думали, что я чокнулся.
– Кеннет, а самому вам не хотелось сыграть кого-нибудь из героев фильма?
Брана: Я бы обманул вас, если бы сказал, что мне не хотелось самому сыграть в такой масштабной постановке, какой является «Золушка». Но проект получился таким огромным, таким трудоемким, таким тяжелым с логистической точки зрения, что у меня просто не было никакой возможности охватить еще и актерскую часть. Все исполнители даже самых незаметных третьестепенных ролей прекрасно справились и без меня.
– Лили, каково было оказаться в этом мире восхитительных платьев и туфелек? Так ли в нем все прекрасно?
Джеймс: Что вы! Платье и туфельки – это настоящее испытание. На мне было столько ткани, что казалось, она живет собственной жизнью. Но на деле это даже упрощало мою задачу – Золушка же тоже чувствовала себя неуютно во дворце, ей тоже было непривычно танцевать в таком пышном наряде, у нее у самой захватывало дух от собственного вида. Так что здесь мне даже не приходилось играть, я превращалась в девочку, внезапно оказавшуюся объектом всеобщего внимания на самом грандиозном празднике королевства. Единственное, что отличало меня и Золушку, – это то, что у меня для перерывов между кадрами был специальный пуфик, на который я могла присесть прямо в своем огромном платье. А Золушку можно только пожалеть, неудивительно, что после таких мучений она потеряла туфельку. Кстати, раскрою небольшую тайну: та туфелька, которую принц дает примерять девушкам королевства, мне не подошла. Но только лишь потому, что это подлинное произведение искусства, сделанное из настоящих кристаллов Сваровски, на ноге они бы просто рассыпались. Так что хрустальную туфельку мне нарисовали на компьютере. Только никому не говорите!
– А вам, Ричард, что доставило наибольший дискомфорт?
Мэдден: Борода, точнее, ее отсутствие. Я без нее чувствую себя некомфортно, практически голым, утратившим свое моджо. Терпеть не могу расставаться с растительностью на лице, и при малейшей возможности стараюсь вернуть себе привычный вид.
– Над чем пришлось потрудиться больше всего?
Джеймс: В первые дни на съемочной площадке всегда очень сложно, не знаешь, куда себя деть, где встать, куда присесть. У нас еще ко всему прочему было столько разных сложных костюмов, декораций. Но я должна признаться, с самого начала ко мне все относились как к настоящей принцессе, и это, наверное, помогло мне раскрыться. Больше всего пришлось работать над верховой ездой, потому что этому посвящено в фильме очень много времени, а настоящей Золушке не подобает скованно вести себя на лошади или, наоборот, развязно кружиться в танце. Первое получилось путем долгих тренировок, по сюжету животные должны меня любить и беспрекословно подчиняться, поэтому и скакать я должна без седла и уздечки. Это непросто, поэтому пришлось пользоваться маленькой гелевой подушечкой вместо седла, но в остальном я научилась со своей лошадью справляться. С танцами было проще, ведь там у меня был прекрасный партнер – мы часами кружились, отрабатывая каждый шаг и каждое движение. В результате получилась подлинно волшебная сцена бала. Вне съемочной площадки я открыла для себя йогу, она действительно позволяет расслабиться после тяжелого дня. Это порой не менее важно, чем работа на репетициях и в кадре.
Мэдден: Мне с управлением лошадьми было гораздо проще, чем Лили, я столько времени провел в седле на съемках «Игры престолов», что для меня это не явилось испытанием. Разве что заставить животное красиво гарцевать не так просто, но у нас были отличные помощники, которых лошади слушались с одного движения руки. С фехтованием у меня сложностей не было по тем же причинам, а вот с танцами – да-а-а, пришлось потрудиться. Для меня танцы – это что-то противоестественное человеческому организму, а вот Принц, мой герой, таким способом общается с предметом своей страсти. Так что пришлось посвятить два месяца обучению, чтобы не выглядеть слоном в посудной лавке. За это время я уничтожил Лили столько платьев, что хватило бы на целый гардероб, правда, все они были «тренировочными», к настоящему нас подпустили только в момент съемок замечательной сцены бала.
Брана: Самое сложное в такого рода фильмах – это невероятно трудоемкий, долгий период подготовки. Не так сложно выставить камеры и свет на площадке, куда больше времени уходит на придумывание декораций, костюмов, грима. Когда погружаешься в исторические фильмы, эпоха поглощает тебя, и остановиться в придумывании самых разных старинных штук иногда очень сложно, но именно за это я и люблю исторические постановки.
– Не чувствовали ли вы давления от неожиданных конкурентов – мюзикла «Чем дальше в лес…», где есть своя Золушка и свой Прекрасный Принц?
Брана: Я большой поклонник мюзикла «Чем дальше в лес…», и, конечно, я знал, что параллельно с нашей работой идут съемки фильма Роба Маршалла. Но наши истории настолько отличаются друг от друга, что никакой опасности мы не ощутили, они слишком постмодернистские, в то время как мы, наоборот, нарочито классические. Это не значит, что какой-то фильм заведомо лучше другого, они совершенно разные. Я бы не проводил параллели, это все части единого огромного диснеевского целого.
Мэдден: Я фильм Маршалла не видел, но как меня можно сравнивать с Крисом Пайном?! Я же совсем не пою. Пока не пою! (Смеется.)
Джеймс: В какой-то момент я испугалась, что, глядя на меня, люди будут говорить: «А это еще кто? У нас уже есть Золушка», – но потом поняла, что все Золушки разные – у Анны Кендрик совсем другая героиня, их история более мрачная, выполненная в другой тональности, с иным юмором. Тягаться в пении я с ней, конечно, не возьмусь, но в том, кого бы из нас двоих выбрал Прекрасный Принц, я бы не стала торопиться с ответом. (Смеется.)
– Невозможно не приложить ваш фильм к окружающей действительности. Возможно ли существование таких героев в реальном современном мире? Возможны ли такие чувства?
Джеймс: Конечно, сравнивать Золушку с современными девушками сложно, в ней нет какой-то деловой хватки, напора, но потому она и диснеевская принцесса. Она добивается своего мягко, просто делая то, что умеет лучше всего, открываясь миру и даря близким любовь. Сейчас проще нанять адвокатов и засудить такую мачеху, но в сказке проблемы разрешаются иначе. Иначе, но не значит хуже.
Брана: Наверное, сегодня девушке с таким характером, как у Золушки, пришлось бы даже сложнее, чем в сказке. Современный мир стал циничным, злым и зачастую несправедливым, в то время как издевки мачехи и сестер не выглядят чем-то невыносимым. Но мы вложили в Золушку внутреннюю силу, стержень, характер, который способен противостоять любому злу, с которым девушке пришлось или придется столкнуться. При этом нам важно было сохранить ее чистоту, ее умение преодолевать неприятности, не прибегая к насилию. Если хотите, мы отталкивались от образов Манделы, Ганди и Иисуса, с другой стороны, в ней есть что-то от Мышкина из «Идиота» Достоевского. Эти люди слишком открыты миру, они почти беззащитны перед сарказмом, скептицизмом, критицизмом, но они выдерживают натиск, остаются на ногах под всем этим давлением. Наша Золушка не останавливается под гнетом мачехи, она двигается дальше, развивается, растет. Такие люди существовали во все времена, почему бы им не жить и сегодня?
Мэдден: Для Принца встреча с Золушкой становится переломным моментом в жизни, девушка буквально преображает моего героя. Он решается изменить традициям и пригласить во дворец всех дам королевства, он готов принять власть из рук умирающего короля, он не боится ответственности – мне кажется, это и есть проявление настоящей любви, когда влюбленные делают друг друга чуть лучше. Их характеры закаляются, но при этом Золушка и Принц продолжают творить добро и ждать от жизни добра. Такие люди встречаются не только в сказках, они окружают нас и в современном реальном мире.
– Лили, подскажите нашим читательницам, остались ли принцы в современном мире?
Джеймс: Совершенно в этом уверена! Настоящий прекрасный принц может встретиться вам совершенно неожиданно. Я вообще думаю, что для каждого жизненного этапа, каждого возраста, каждой ситуации, грубо говоря, есть свой принц. Скорее нужно самой соответствовать своему представлению о принце, тогда счастье обязательно вам улыбнется. Ричард идеальный принц, я была на седьмом небе от счастья, когда узнала, что именно с ним мне предстоит играть. Мы очень быстро подружились, нашли общий язык и интересы, подшучивали друг над другом – это помогает и в кадре выглядеть близкими людьми.
– Лили, о чем можно мечтать после съемок в «Золушке»? Вы ведь воплотили все девичьи мечты!
Джеймс: Я бы хотела сыграть всех диснеевских принцесс, конечно. (Смеется.) А если серьезно, то очень хотелось бы продолжить работать с актрисами такого уровня, как Кейт Бланшетт, Хелена Бонем Картер, с режиссерами калибра Кеннета Браны. И хотелось бы уже выбраться из корсетов и огромных платьев, может быть, злодейку какую-то сыграть…
– Кеннет, а вы каким видите будущее своих актеров?
Брана: Лили и Ричард невероятно талантливы, молоды, энергичны и настолько заряжены на поиск нового, что я не мог с ними просто так расстаться и позвал в свою театральную постановку «Ромео и Джульетты», которая будет презентована через год. Играть Ромео и Джульетту – это всегда вызов для любого поколения актеров. Мне кажется, они придадут привычным уже образам свежесть и новые краски. Вы же видите, как они раскрасили всем известную сказку о Золушке…
За информацию спасибо сайту http://www.film.ru.
Интервью с создателями «Золушки»: Золушки встречаются не только в сказках…
|
0
