Я проснулась незадолго до рассвета, снова возвращаясь мыслями к моей новой жизни. Я знала, что Эдвард лежит сзади меня, я чувствовала рядом его теплое тело и его руки, которые поглаживали мои волосы кончиками пальцев. Я вытянулась рядом с ним и, задев его, почувствовала, как он аккуратно отодвинулся.

Я перевернулась на спину, так, чтобы иметь возможность разглядеть его в тусклом свете. Он лежал на своей половине кровати с нежной улыбкой на губах, подперев рукой голову, и смотря на меня сверху вниз.

– Доброе утро, – прошептал он, улыбаясь еще шире.

– Доброе утро, – пробормотала я в ответ и коснулась рукой его покрытой щетиной щеки.

Он резко наклонился и поцеловал меня в щеку, и его отросшая щетина слегка царапнула мою кожу. Затем он вздохнул и устроился рядом со мной, перекинув одну ногу через мое колено. Моя рука скользнула по его груди вниз, и у него перехватило дыхание, когда я коснулась его торса. Я видела, что в его глазах застыла нерешительность: смесь желания со страхом, и это заставило меня остановиться.

– Пора вставать, – пробормотал он и поспешил выскользнуть из моих объятий, выпрямившись на кровати и отводя взгляд в сторону.

Я знала, что он пытался поступить правильно. А утро – это то время, когда правильные поступки давались тяжелее всего. И мои прикосновения не помогали. Но ощущение его присутствия рядом доставляло мне удовольствие. Даже просто сидя рядом, в темноте, он начинал испытывать желание, и готов был поддаться соблазну.

И он сам являл собой именно это. Искушение.

Мы провели наедине четыре восхитительных дня.

Похоже, что он пытался вернуть самоконтроль.

Я выпрямилась и села, положив руку ему на спину, будто тем самым давая ему понять, что я знаю о его чувствах, и в этот момент он издал глубокий вздох и медленно развернулся ко мне.

– В твоем присутствии мне сложно сосредоточиться, Белла. Мое сердце хочет одного, а тело нуждается в большем, – прошептал он.

Я наклонилась к нему и обняла, он взял мои руки в свои и задержал их на уровне груди, так, что я могла чувствовать успокаивающий ритм его дыхания.

– Я понимаю, – прошептала я на ушко в ответ. – Почему бы нам сейчас просто не остановиться на мысли о том, что мы еще успеем сделать то, чего так страстно хотим. Я знаю, что ты не хочешь торопиться. Я тоже. Просто я до сих пор не могу поверить в то, что ты здесь, со мной.

Он развернулся в мою сторону и протянул руку, касаясь моей щеки и застенчиво улыбаясь.

– Я хочу большего, но не хочу показаться несдержанным. Я хочу сохранить это чувство до тех пор, пока не настанет правильный момент.

– Что ж, продолжим делать то, что считаем нужным, и будем направлять друг друга. Мы можем лучше друг друга узнать, пока будем наедине. Сделаем то, что невозможно сделать дома, – предложила я, наблюдая, как нервно подрагивает его нижняя губа, и опущен взгляд.

Обхватив руками и приподняв его голову, я настойчиво посмотрела прямо ему в глаза.

– Я имею в виду оба способа, – внесла я ясность. – Я хочу, чтобы мы познавали друг друга, хорошо? Я хочу узнать тебя. Все о тебе. Хочу, чтобы мы могли открыто говорить о своих желаниях друг другу.

Он выдохнул и тихо засмеялся.

– Прямо сейчас я хочу лечь и почувствовать твое тело рядом.

Я медленно потянула его на себя, не оставляя иного пути, кроме как лечь сверху. Он оперся на локти и устроил свою ногу между моими, издав тихий стон. Тяжесть его тела и твердость его плоти, упирающейся мне в бедра, возбуждали. Он обхватил руками мое лицо, и, поглаживая кончиками больших пальцев мои щеки, пристально разглядывал мое улыбающееся лицо.

– В мире нет ничего прекраснее тебя. Тепло твоего тела, твой аромат наполняют меня желанием. Белла, ты моя слабость, – тихо произнес он и, наклонившись, проложил дорожку из поцелуев от моего подбородка до самого уха.

Я почувствовала, как от его слов меня наполнила радость, а улыбка стала еще шире. Даже не имея ручки и бумаги под рукой, Эдвард умел говорить красивые слова.

Мое желание к нему было безгранично. Казалось даже, что с каждым следующим моментом, что мы проводили вместе, я любила его все больше. Любила его. Да, это действительно была любовь. Я была в этом абсолютно уверена. Ни капли сомнения в том, что Эдвард был тем самым единственным мужчиной, с которым я готова была провести всю свою жизнь. Я хотела рассказать ему об этом. Я хотела открыто выразить это чувство. Это была любовь. Любовь навеки. Тем не менее, какая-то малая часть меня боялась произносить эти слова вслух. Ведь существовала вероятность, что он мог отвергнуть меня после признания.

Что, если амиши не произносили таких слов? Возможно, поэтому и Эдвард держал их в себе.

Действительно ли он любил меня?

По крайней мере, все, что он делал, говорило об этом.

Но слово «любовь» никогда не употреблялось. Может быть, он приберег его для первой брачной ночи. Еще одна вещь, относительно которой я не была уверена, а было ли это в его планах. Мне оставалось лишь делать предположения.

Он сказал, что я для него – все. А это практически то же самое, что любовь, не так ли?

– О чем ты думаешь? – шепнул он мне на ухо, кончик его носа скользнул по виску.

Я сглотнула, и подняла голову, чтобы встретиться с ним взглядом, когда он слегка отстранился, чтобы видеть меня. Мои пальцы нервно чертили круги на его плечах, пока я пыталась набраться храбрости. Собраться с духом, чтобы сказать эти слова.

– Я что-то сделал не так? – спросил он, в беспокойстве вздернув бровь, от чего я занервничала еще больше.

– Нет, ты ничего такого не сделал, – поспешила уверить его я. Он расслабился, и на лице появилась несколько удивленная и самодовольная улыбка. Он скользнул на кровать и небрежно растянулся рядом со мной, опершись на локоть в ожидании, когда я продолжу.

Я повернулась в том же направлении и, теребя рукой ворот его рубашки, при этом избегая его взгляда, поняла, что мне просто необходимо это сделать. Мои слова не так поэтично звучали, как его, но они шли от сердца.

– Ты так много значишь для меня. Я не уверена, поблагодарила ли тебя за то, что ты впустил меня в свою жизнь, – неторопливо начала я.

– Это я должен благодарить тебя, Белла, – едва начал он, но я заставила его остановиться, приложив ладонь к его теплым губам. Он удивленно поднял брови, но позволил мне продолжать.

– Я имею в виду, что ты не обязан был делать этого. Однако ты решил попробовать испытать счастье со мной. Ты последовал за мной и показал, что мужчина может быть нежным и заботливым. Со мной такого никогда прежде не случалось. Я никогда прежде не испытывала того чувства, что испытываю к тебе, – продолжала я, чувствуя, как его губы сомкнулись на моих пальцах. Он обхватил мою руку своей, а его губы неторопливо целовали мои пальцы, один за другим.

– То, что у нас есть, Белла, это дар небес. Мы оба нуждались в любви. И мы нашли ее друг в друге, – произнес он в ответ. Мои глаза расширились, а сердце бешено застучало, откликаясь на каждое слово, слетающее с его губ.

– Любовь, – прошептала я, чувствуя, как пересохло в горле.

Он просто кивнул в ответ.

– Конечно. Любовь, которую я чувствую к тебе, сильнее всех чувств, что мне приходилось испытывать раньше. И она крепнет день ото дня. И я знал это с того самого дня, как я встретил тебя.

– Знал, что? – вздохнула я, чувствуя, как меня захлестывает волна безграничного тепла от его признания.

– Что ты создана для меня. Что мы принадлежим друг другу. Что… я люблю тебя, – произнес он, и в тот момент глаза его засветились счастьем.

– Ты любишь меня? – хрипло пробормотала я и издала короткий смешок, когда он сощурил глаза и расплылся в улыбке.

– Ну конечно, я люблю тебя, – он без труда произнес это, и в тот момент уже готов был разразиться смехом.

Он так легко и непринужденно об этом говорил. И в тот момент, как он признался, все мои сомнения улетучились.

– И я так сильно тебя люблю, – я глубоко вздохнула, поднялась и крепко его поцеловала, не заботясь об утреннем дыхании или о том, что мой избыток чувств может его напугать. Мне необходимо было показать ему, как много он для меня значит.

Он обнял меня крепче и поцеловал в ответ, простонав в тот момент, когда почувствовал, что я прижимаюсь к нему, желая быть как можно ближе. Я потянула его назад, чтобы ощутить близость его тела, и когда он оказался сверху, обхватила одной ногой, чтобы удержать. Я вздохнула, чувствуя прикосновение его рук, которые плавно скользнули вниз к моему бедру.

Когда он наконец-то оторвался от моих губ, я поняла, что мы оба, чуть ли не задыхаясь, крепко цепляемся друг за друга. Он снова сжал меня в объятиях, и мы вместе перевернулись, так, что теперь я оказалась сверху, и мы остались лежать в таком положении, наслаждаясь первыми лучами утреннего солнца. Мы провели так долгое время, Эдвард перебирал пряди моих волос, а я лениво чертила пальцем узоры на его груди. Когда комната наполнилась солнечным светом, он протяжно вздохнул, и сжал меня чуть крепче.

– Пора вставать, если мы планируем выезжать. Ты уверена, что хочешь ехать сегодня? – прошептал он, приблизившись к моему уху.

Тоска по Чарли, которая охватила меня накануне, вновь дала о себе знать, и я кивнула в ответ, затем сделала усилие, чтобы подняться и сесть, и та эйфория, во власти которой мы прибывали до сих пор, улетучилась с приходом мыслей об отъезде.

Не то чтобы я надеялась задержаться. Я знала, что буду расстроена в некоторой степени. Пришлось оставить Чарли ту записку, и я чувствовала себя виноватой за то, что попрощалась таким способом.

Эдвард коснулся моего плеча и нежным голосом произнес:
– Мы можем проехать мимо полицейского участка, если ты хочешь увидеть его еще раз.

– Я не хочу делать это так. Я хочу запомнить его другим, так сказать, по другую сторону закона, понимаешь? – ответила я.

Эдвард вежливо промолчал. Ему доводилось видеть Чарли лишь жестоким. Но были и более светлые времена, когда Чарли был моложе. Я хотела бы запомнить его именно таким. Как в мои летние визиты, когда жизнь была намного проще, бесхитростнее.

– Со мной все будет в порядке, когда мы уедем, – прошептала я и поднялась с кровати, чтобы начать этот день. Эдвард, извинившись, скрылся в ванной, пока я осматривала комнату Чарли в поисках одежды для него. Копаясь в комоде за его спиной, я хихикнула, когда обнаружила нераспакованный комплект клетчатых боксеров, который я подарила ему на Рождество. На самом деле ему никогда не нравились боксеры, он отдавал предпочтение другой модели. И сейчас это было как раз кстати. Мой рождественский подарочек принесет пользу Эдварду. Кроме того, я нашла пару джинсов в шкафу, старых и потертых, но при всем при этом выстиранных и приятных на ощупь, а также несколько рубашек, которые он давно не надевал. Вещи Чарли более чем подходили по размеру Эдварду и, прежде чем спуститься на кухню, я оставила найденную чистую одежду, чтобы он сам выбрал что-то.

Я посмеялась над своим выбором. Мне все больше и больше нравился образ Эдварда в тех выбранных мною облегающих футболках.

Еще четыре дня.

Завтрак был почти готов, и я рискнула на скорую руку замесить тесто для пирога, пока Эдвард принимал душ. К тому моменту, когда он вошел в кухню, я уже начала резать яблоки, которые мы купили.

– Что ты делаешь? – спросил он, заглядывая через мое плечо, пока я занималась нарезкой.

– Я решила приготовить яблочные пирожки. Их проще взять в дорогу, чем целый пирог, – ухмыляясь, ответила я.

Он хмыкнул и чмокнул меня в щеку, а затем отстранился, чтобы налить себе сок.

Покончив с яблоками, я накрыла их и убрала в холодильник, затем достала из духовки блюдо из яиц. Это было изобретение Эсми, и, когда, откусив кусочек, Эдвард улыбнулся – я поняла, что мне удалось создать нечто съедобное.

Мы ели молча, наслаждаясь тишиной и спокойствием. Затем я принялась за приготовление пирожков, а Эдвард в это время убирал со стола. Было немного странно видеть его здесь, на этой кухне. Дело не в том, что я считала нужным разделить каким- то образом наши социальные роли. Просто привыкла, что Чарли редко заглядывал на кухню, не говоря уже о том, чтобы мыть посуду. Что касается Эдварда, казалось, что он был только рад помочь, и когда мы домыли все, что я умудрилась испачкать, он повернулся ко мне и, глядя, как я мастерила маленькие треугольные пирожки, спросил:
– И как тебе это удается с такой легкостью?

– Что именно? – несколько смутилась я от его вопроса.

– Ты так ловко их лепишь: будто это также естественно для тебя, как дышать. Я видел, как мои сестры делают что-то подобное, но у них это получалось гораздо медленнее, – сказал он, и в его глазах мелькнула печаль. Я сглотнула ком в горле и попыталась улыбнуться, чтобы его подбодрить.

– Мне это нравится, это как умение писать: выходит само собой, – ответила я и отправила противень с пирожками в нагретую духовку.

Когда я обернулась, чтобы взглянуть на Эдварда, он выглядел задумчивым, а его взгляд блуждал по кухне.

– Моя мама полюбила бы тебя так же, как и Эсми. Она не сильно отличалась от нее, – прошептал он, нахмурившись. – Наверное, именно поэтому иногда мне так тяжело отказать Эсми.

– Она очень сильно тебя любит, – сказала я, зная, как старательно она заботится об Эдварде. В ней было столько любви, которой она была готова делиться. Он кивнул в знак согласия и в очередной раз одарил меня робким взглядом.

– Она всегда была такой. Просто создана для того, чтобы быть матерью, – он снова нахмурился и выпрямился, оглядываясь вокруг.

– Нужно упаковать все, что ты хочешь взять с собой. Не стоит с этим затягивать, – с этими словами, он дал понять, что разговор, который мне хотелось продолжать, окончен.

Мне было интересно, почему у Эсми было всего две дочери. Но у нас еще оставалось для этого время, которое мы должны были провести в дороге. Да и я не хотела совать нос не в свое дело. Поэтому я кивнула и отправилась наверх, в свою комнату, чтобы посмотреть, что я могла взять с собой.

Что я хотела взять с собой?

Я достала большую спортивную сумку и бросила ее на кровать, затем занялась поиском рубашек и шорт для поездки, а Эдвард тем временем неуклюже уселся за мой компьютерный стол и застучал пальцами по клавиатуре, стараясь не смотреть, как я вытаскиваю нижнее белье.

Я посмотрела на компьютер и подумала о нашем путешествии. Мне нужна карта. В последний раз отдать должное технологии, и я бы могла напоследок показать Эдварду ту вещь из моего прежнего мира, которую я любила, но по которой уже не буду скучать.

Быстрым движением я нагнулась к нему, и глаза Эдварда удивленно распахнулись прежде, чем в них отразилось любопытство, в то время как компьютер медленно оживал. Он взглянул на экран, когда тот засветился, и на нем появилась пустыня Феникс, которую я хорошо знала и любила. Было досадно, что я не могла показать Эдварду эту часть своей жизни. Пустыня была совершенно иным миром. Я наклонилась над ним, чтобы выйти в интернет, и стала нетерпеливо бить по клавиатуре.

Эдвард посмотрел на меня снизу вверх, подняв бровь и ухмыляясь.

– Я хотела проложить на карте наш маршрут, и распечатать его с собой, чтобы мы не потерялись. Я уже забыла, как много времени требуется моему компьютеру, чтобы загрузиться, – раздраженно сказала я и подалась вперед, чтобы сесть к Эдварду на колени. Он слегка выпрямился и обвил мою талию одной рукой, пока я устраивалась, чтобы вывести на печать маршрут нашей дороги домой.

– А что, карты больше не делают? – спросил он, прилагая усилия, чтобы сдержать ухмылку.

– Я подумала, что покажу тебе, как это делают в двадцать первом веке, – бросила я, разразившись смехом.

Он следил за тем, как я вышла в карты Гугл и проложила для нас маршрут. Его взгляд менялся от забавного – до изумленного, пока на карте отображался наш путь.

– Впечатляюще! Что еще ты можешь сделать? – спросил он, еще внимательнее всматриваясь в страницу, когда я нажала «печать».

– Ты можешь найти в интернете все, что угодно. Воспринимай это как безграничный источник информации, как, например, библиотека, – пояснила я и перешла на домашнюю страницу.

Гугл всегда был моим другом.

– Что бы ты хотел узнать? – задала я ему вопрос, всматриваясь в его задумчивое лицо.

– Что мне посадить, когда мы приедем домой? – спросил он и слегка сжал меня.

– Хорошо.

Я набрала запрос «культуры для осенней посадки».

Глаза Эдварда расширились при взгляде на список сайтов, которые были найдены. Его взгляд был прикован к монитору, он даже подался вперед, наблюдая, как я нажимаю на некоторые ссылки, чтобы вкратце прочитать ему то, что может быть полезно. Я взяла его руку, которой он придерживал меня за талию и, соскользнув с его колен, дала ему возможность самому взяться за мышку.

– Используй ее, чтобы перемещать маленький курсор и нажимать на ссылки. А чтобы вернуться назад, жми на этот значок со стрелкой. Когда захочешь найти что-то другое, нужно всего лишь нажать на маленькую букву «Г» вот здесь и напечатать в строке свой запрос, – дала я ему краткое руководство пользования интернетом.

– И я могу найти все что угодно? – уточнил он, прикусив губу в предвосхищении.

– Вроде того. Но хочу предупредить, что некоторые результаты поиска могут быть неправильно истолкованы системой. В этом случае не беспокойся. Просто закрой лишнее нажатием на крестик вверху страницы и начни заново. В интернете можно найти просто невероятное множество вещей, поэтому легко потеряться в этом разнообразии. – Дала я ему дальнейшие указания и заметила румянец на его щеках.

Я похлопала его по плечу и, извинившись, пошла, проверить свои пирожки. Бросив еще один мимолетный взгляд на него, я увидела, что он отвернулся к компьютеру и нажал на следующую ссылку. Улыбаясь при виде изумления на его лице, я занялась делом – выкладыванием на противень очередную партию пирожков и упаковкой некоторых вещей, которые я хотела прихватить с собой из кухни.

Книги по кулинарии, мои записки с бабушкиными рецептами пирогов и запеканок, а также несколько тарелок, которые я купила, пока жила с Чарли. Ему они не понадобятся. Я отыскала большой пластиковый контейнер в кладовке и освободила его от старых журналов Чарли, затем обернула тарелки полотенцами.

И снова меня буквально пронзило ощущение значимости происходящего, а именно моего отъезда. Я села и еще раз взглянула на записку Чарли. Я уже несколько раз прочла ее, задаваясь вопросом, действительно ли он осознавал, что поступил неправильно. Действительно ли он любил меня, но просто не умел выразить эмоции?

Я вздохнула и закрыла глаза, испытывая вину за то, что уезжаю, даже не попрощавшись.

Я никогда больше его не увижу.

Но он все еще оставался моим отцом.

И не имеет значения, каким засранцем он иногда бывал.

Непроизвольно мои пальцы потянулись к телефону и набрали на трубке номер полицейского участка.

Ответила помощника Стивенс, она всегда была на месте.

– Привет Белла, как поживаешь? – заботливо поинтересовалась она.

– Отлично. Сегодня уезжаю, – пробормотала я, глядя в окно на пасмурное утро.

– Ты видела вчера своего отца? – спросила она.

– Нет. Он оставил мне записку. Он на месте? – вдруг я поняла, что ничего не желаю сильнее, чем сказать ему «прощай». И сказать, что я люблю его.

– Нет, Белла. Мне жаль. Утром он с помощником МакГроу уехал в окружной суд. Я не знаю, когда он вернется. – Я знаю, что она пыталась сократить количество обвинений в его адрес.

– Понятно. Что ж, спасибо за помощь. Это много для меня значит, – ответила я.

Стивенс на секунду замолчала.

– Он воспримет это не слишком тяжело, Белла. Твой отец способен на сотрудничество. Возможно, ему не светит срок. Он внесет некоторые изменения в свою жизнь, и я думаю, он будет в порядке, – предположила она.

Я закрыла глаза и кивнула.

– Спасибо. Это помогает, – прошептала я, и дышать стало несколько легче.

Я попрощалась и, устраиваясь удобнее, достала чистый лист бумаги, чтобы оставить записку для Чарли: рано или поздно он вернется домой, и я хочу, чтобы он знал, что я буду по нему скучать.

– Ты в порядке? – я подняла взгляд на дверь и кивнула Эдварду, который как раз переступил порог. Он прикоснулся к моей руке, лежавшей на записке.

– Я просто хотела попрощаться, – ответила я и заставила себя встать. Эдвард притянул меня ближе и ободряюще обнял. Наконец я отошла от него и продолжила собирать вещи. Теплота, исходящая от Эдварда подобна бальзаму для души, в котором я нуждалась.

Я отыскала все те документы, которые могли пригодиться мне когда-либо в будущем: водительские права на грузовик, свидетельство о рождении, все важные документы, которые я собирала для колледжа – все это теперь я собиралась взять с собой в новую жизнь. Упаковав последние вещи для себя и кое-что из того, что осталось для Эдварда, я прошлась по комнате, раздумывая, что еще взять. Старое бабушкино стеганое одеяло спустилось с полки шкафа, чтобы занять место в моей сумке, за ним последовали подушки. Что еще стоило прихватить с собой? Неужели, моя жизнь здесь была такой бессмысленной? Я пролистала несколько книг, выбрав парочку и сунув их в сумку. Тщательно исследуя свои полки и перебирая детские вещи, я наткнулась на фотоальбом и прижала его к груди, вспоминая приятные моменты своей жизни, которые я сохранила в нем, чтобы делиться ими с другими. Можно ли его взять с собой? Они не верят в фотографии. Но как было прежде? Я взяла его и спрятала поглубже в сумку. Если это будет недопустимо, то я просто его выкину. Отправлю его Рене.

Рене.

И когда я собиралась поговорить?

Меня охватило чувство, что я просто не в силах справиться с навалившимся грузом проблем.

Я отказывалась от всего, что знала прежде.

И я больше никогда не увижу никого из прежней жизни. И никогда не узнаю, что стало с Чарли или Рене. Действительно ли я правильно поступаю? Затем я снова подняла взгляд на Эдварда – стоя в дверях, он одарил меня доброй улыбкой.

Да. Я все делаю правильно.

Я застегнула сумку и еще раз огляделась. Так много всего. Столько вещей, от которых Чарли избавится.

– Не поможешь мне упаковать кое-что в коробки? – неожиданно спросила я. Меня вдруг посетила идея. Он кивнул, и вскоре моя старая одежда, книги и диски уже лежали в большой коробке. Все то, что осталось в комнате, будет служить воспоминанием для Чарли. Воспоминанием о том, чего он лишился.

Эдвард помог мне сложить это все, включая сумку с нашими вещами и одну мою большую коробку, в кузов грузовика. Все мои пожитки заняли большую часть кузова. Мы достали спальные мешки из-под навеса на заднем дворе и также положили их между остальных вещей в кузове.

Я упаковала в дорогу сэндвичи, сложила пирожки в герметичный пластиковый контейнер и наполнила мини-холодильник напитками.

Мы нагрузили грузовик доверху, закинули внутрь мой айпод, одеяла и подушки.

Я еще раз обошла дом, прибирая всякий хлам и случайные вещи: потертое кресло Чарли, нелепые дощечки для рыбной ловли на стене и пыль на телевизоре. Эдвард остался снаружи, предоставив мне возможность побыть наедине и попрощаться. Я взглянула на свою записку, оставленную на кухонном столе, и заметила еще один клочок бумаги, прикрепленный к ней. Мне стало любопытно взглянуть: ну конечно, Эдвард.

«Мистер Свон,
Я чувствую, что должен как-то извиниться за нашу встречу. Я никогда не намеревался поступить так в подобных обстоятельствах. Но на то Божья воля. Если бы судьба сложилась иначе, я мог бы никогда не встретить Беллу, и никогда бы не узнал о такой возможности. Я бы не узнал, что такое любовь и доброта такого нежного существа, как ваша дочь. Я обещаю, что Белла будет окружена красотой и будет счастлива там, куда мы едем. Даю слово, что позабочусь о ней, видит Бог, я буду любить ее до конца наших дней. Я обычный человек. Но я знаю, чего хочу. И я знаю, что правильно. И Белла права, выбирая свой путь к любви и душевному спокойствию. Она будет счастлива. Я готов предложить ей любовь и счастье. Я надеюсь, Вы найдете утешение в этом, будучи ее отцом. Зная, что мои родственники пожелали бы, чтобы она разорвала все свои связи с прежней жизнью, я думаю, что нечестно лишать Беллу ее семьи, вне зависимости от причины ее ухода. Я приглашаю Вас нанести нам визит, когда Вы осознаете и смиритесь. Семья – это самое важное. Бог создал священные семейные узы не без цели. И Белла не должна потерять свою семью. Но вы обязаны прежде обрести покой. Мы просто любим. Это – все, в чем мы нуждаемся.

Я желаю Вам мира от Ваших демонов и обещаю Вам, что буду уважать и чтить Беллу.

Навсегда.

С уважением, Эдвард Энтони Мэйсен».

В конце примечания Эдвард оставил свой адрес.

Он оставил моему папе возможность исправить причиненный ущерб. Оставаться частью моей жизни, независимо от того, что он думал о нем. Я глубоко вздохнула и заменила записку моей.

Его записка была более красноречива.

Но с другой стороны, это был Эдвард.

Он не мог быть совсем не красноречивым.

Амиши говорили правду о нем.

Он был верным и хорошим человеком.

Я закрыла дом на замок, уходя далеко от этой жизни, Эдвард мягко взял мою руку. Я села в грузовик, смотря на дом, в котором я жила в течение двух лет и видела его с разных сторон.

Он больше не был домом.

Это было прошлое.

Я крепко схватилась за руль.

Глубоко вздохнула.

Завела грузовик.

Я не оглядываюсь назад.

До свидания.



Мы молчали, пока ехали через город; Эдвард переплел свои пальцы с моими. Это было приятно чувствовать, и я тихо сказала «до свидания» всему тому, что знала здесь. Прошло немного времени, прежде чем мы покинули Вилок и направились к Порт-Анджелесу.

Мы сделали несколько остановок в Порт-Анджелесе.

В банке, чтобы обналичить чек Чарли.

В женском приюте, чтобы отдать мои старые вещи.

Заправили грузовик и поменяли масло перед долгой поездкой.

А потом отправились в путь.

Вниз по сто первому шоссе от полуострова Олимпик.

Рука Эдварда в моей, и солнце высоко над нами выглядывает из-за деревьев.

И я начала улыбаться, когда мы въехали на паром в Сиэтл.

Поскольку только на воде я была свободна от своей прошлой жизни.

Паром двигался быстро, и мы даже не заметили, как оказались в Сиэтле. Я заметила, что Эдвард с улыбкой смотрел на большой город и время от времени, когда он видел что-то интересное, его рука сжимала мою.

Снова мне было жаль, что мы не имели в нашем распоряжении все время мира, чтобы просто увидеть многое.

Посетить вершину башни Спейс-Нидл.

Сходить в музеи.

В зоопарк.

На концерт.

Столько вещей, которые прежде я, возможно, считала само собой разумеющимися.

Вещи, которые действительно не имели значения.

Поскольку они не значили бы много для нас тогда, когда мы вернулись в Айову.

Таким образом, когда мы въехали в холмы Снокуэлми, я чувствовала, что рука Эдварда расслабилась, и его лицо украсила удовлетворенная улыбка. Я немного успокоилась и откинулась на сиденье, чтобы окунуться в красоту, окружающую нас. Я не заметила, как устала во время поездки, пока не расслабилась и не почувствовала, насколько напряжена была моя спина.

– Ты в порядке? – спросил меня Эдвард.

– Просто немного устала. Мы должны остановиться и немного пройтись. Может быть, на перевале, – сказала я и посмотрела на свой телефон. Было уже за полдень. Мы, возможно, добрались бы до Кер-д'Алена к закату.

Я почувствовала, как его руки скользнули вверх и мягко помассировали мою спину, его брови были нахмурены, – так он следил за движением своих рук.

– Я должен разделить нагрузку от этой поездки с тобой. Я чувствую себя ужасно из-за того, что я не за рулем, – пробормотал он.

Я рассмеялась и покачала головой.

– Возможно, когда мы доберемся до Монтаны. Там все дороги нерегулируемые. Но здесь с горными перевалами, все хорошо. Я просто думаю, что было бы хорошо остановиться и позволить грузовику остыть, немного пройтись и насладиться природой, – ответила я.

Я позволила ему продолжить массировать мою спину. Это отлично помогало. Мы приблизились к Снокуэлми -Пассу, и Эдвард в страхе посмотрел на горы. Они уже не были покрыты снегом, но цвета в листьях начали меняться – захватывающие зрелище. Мы подъехали к месту для пикника, и я заглушила двигатель.

Чтобы почувствовать себя лучше и размять ноги, я направилась в туалет, привести себя в порядок и ополоснуть лицо. Когда я вернулась к грузовику, Эдвард уже вытащил пару бутербродов и сидел за одним из открытых столов, глядя на близлежащие горы. Я подошла, и сев рядом с ним, посмотрела в том же направлении.

– Красиво. Я никогда не видел горы так близко. Даже во время поездки сюда. Я не обращал внимания на красоту, – выдохнул он.

– Ну, теперь мы можем наслаждаться ими вместе,– ответила я и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку, а он повернул голову и нашел мои губы.

Это был быстрый поцелуй, но он заставил меня почувствовать себя оживлённой, мы сели и наблюдали за открывающимся перед нами видом. Немного прогулявшись после того, как поели, мы добрались до большого озера, оно, казалось, заканчивалось прямо у подножия горы, на которую мы смотрели во время ланча. Гора отражалась от кристальной глади озера. Мы оба запомним это навсегда.

Когда мы тронулись в путь и проехали уже большую часть восточного штата, Эдвард засыпал меня вопросами: он спрашивал о моем детстве, много о Фениксе и о моей маме.

– Моя мама очень рассеянная, – объяснила я, когда он посмотрел на меня с ужасом, услышав об одном воспоминании, когда Рене оставила меня в продуктовом магазине. Прошло несколько часов, пока ее парень не пришел забрать меня.

– Как можно оставить своего ребенка, а затем отправить того, кто не был членом семьи, забрать его? – спросил он в недоумении.

Правда в том, что это был не худший случай.

Рене пыталась быть хорошей матерью, когда была трезвой. Но ее чувство собственного достоинства было низким, и каждый ее парень казалось, доказывал ей, что она ничего собой не представляла. Я провела много ночей дома в одиночестве, когда она уходила на вечеринки или развлекалась со своими друзьями, пока я пряталась в своей комнате, пытаясь заглушить шум.

Я научилась заботиться о себе, когда мне было десять лет. К тому времени она ночевала у своего приятеля, пока он не переезжал к нам. И тогда я заботилась о них обоих, когда они были слишком пьяны. Именно поэтому мне нравится готовить. Я рано научилась этому и нашла в этом свое утешение.

Эдвард медленно сглотнул и долго смотрел в окно после того, как я рассказала, каким было мое детство. Наконец он покачал головой и издал сдавленный стон.

– Как ты находишь силы продолжать улыбаться и существовать, Белла? Я потерял свою семью, которую я любил больше всего и хотел умереть сам. Но я знал любовь. Ты же нет, и все же ты предлагаешь ее, не задумываясь, – тихо сказал он, продолжая пристально смотреть в окно на приближающийся Спокан.

– Я не знала, чего мне не хватает, Эдвард. Возможно, именно поэтому я не знаю, как сказать ей, даже если я должна. Ей, правда, все равно. Возможно, то, что она чувствовала и является любовью, но это – не материнская любовь. Тебе больно, потому что ты потерял что-то ценное. Я в отличие от тебя, не потеряла многого, – сказала я и посмотрела на него, чтобы убедиться, что он понял.

Он повернулся, и я увидела в его глазах грусть из-за потери семьи. Я хотела облегчить его боль, но понятия не имела, как это сделать. Я не знала его семью. Мы никогда не говорили о них до этого утра.

– Семья очень важна в нашей жизни. Я не могу себе представить жизнь без них, Белла. Вот, что я знаю. Это не от хорошей жизни, – прошептал он и сжал мою руку немного крепче.

– Мне тяжело это понять. Я была одинока во многих отношениях. Но видя, как волнуются Каллены друг за друга, тебя и меня, я вижу, каким важным и необходимым это может быть. Я хочу этого, – ответила я тихо.

Он молчал какое-то время. Спокан остался позади нас, и пейзаж становился все более диким, по мере нашего приближения к Клер-д’Алену. Я хотела спросить о его семье. Но я не хотела делать этого, пока мы ехали. Я хотела уделить ему все свое внимание. Но у Эдварда были другие планы.

– Когда я был мальчиком, – начал он легким шепотом, – я думал, что мир был так прост. У нас была наша школа, где мы изучали немного о вашем мире. Но моя жизнь была, такай, какой ты ее видишь. Мой отец, мои старшие братья и я, как правило, работали в поле, мои сестры помогали по дому, и все это было взаимосвязано. Моя мать была счастлива, потому что она была близка со своей сестрой. Мой отец был счастлив, потому что у него была любящая жена и много детей. Мы были процветающими.

– Как много братьев и сестер у тебя было? – спросила я, боясь прервать, но было очень интересно узнать о его семье.

– Всего нас было восемь. Мои отец и мать, Дэвид был старшим, затем близнецы Мэри и Рут. Потом я, потом Рейчел и мой маленький брат Джейсон, – проговорил он и, вздохнув, провел рукой по своим волосам.

– Мне жаль. Мы не должны говорить об этом сейчас, – поспешно сказала я, чувствуя, как напряжение накатывает на него от воспоминаний.

Он зажмурился и попытался улыбнуться, но улыбка была вымученной, и его голос звучал глухо, когда он снова заговорил.

– Эгоистично с моей стороны не рассказать тебе о моей жизни. Ты мне о своей рассказала. И я хочу, чтобы ты знала о моей семье. Я впервые говорю о них с тех пор, как их не стало, – объяснил он и решительно открыл глаза.

Я неуверенно кивнула, и он продолжил.

– Дэвид был самым старшим. У моей мамы были проблемы с рождением детей после того, как он родился. Сложности возникли из-за каких-то проблем в ее детстве. Эсми не рассказывала об этом, – сказал он и нахмурился, как будто сказал слишком много.

– Именно поэтому у Эсми есть только Розали и Элис? Она тоже испытывала затруднения? – решилась спросить я.

Его взгляд был отстраненным, и он просто кивнул.

Я сильно переживала за Эсми. Даже имея проблемы с рождением детей, она отдавала так много любви. Я могла понять ее открытые объятия, которые теперь значили еще больше.

– Моя мать потеряла другого сына и дочь, прежде чем Мэри и Рут родились. Но она была благодарна моим сестрам. Близнецы работали в ее семье. Когда я родился, средние девочки думали, что потеряют ее. Но она выжила, и год спустя родила Рейчел, – продолжил он и нежно улыбнулся своим воспоминаниям.

– Рейчел и я были неразлучны до тех пор, пока не появилась Элис, – сказал он, и ухмыльнулся мне.

Я могла только вообразить, какие неприятности доставила Элис сестре Эдварда, когда была маленькой.

– Зимой, когда родился Джейсон, умер Дэвид, – сказал он, и в его голосе была слышна боль.

– Как? – прошептала я.

– Авария, – сказал он. – Это случается часто. Он работал допоздна. И был сбит пьяным водителем, когда возвращался домой. Мать была опустошена.

Столько трагедий в жизни Эдварда. Он спрашивает о моей силе. Я понятия не имела, как он смог остаться таким добрым и нежным.

– Когда мне было пятнадцать, мы вместе с моим другом Бенджамином были выбраны следовать за Епископом. Одного из нас готовили стать следующим Епископом, другого – министром. Моя мать гордилась. А мои сестры начали бы свой Окольник тем летом. Таким образом, боль потери от смерти моего брата медленно проходила, и мы продолжали расти и процветать, – сказал он.

Я спокойно ждала, когда он схватил мою руку, готовя себя, как я знала, к худшему. Его большой палец пробежался по моим костяшкам несколько раз. И тогда, слегка вздохнув, он произнес слова, которые было произнести труднее всего.

– Некоторые говорят, что это был сальмонеллез. Другие говорят, что это был новый штамм гриппа. Как бы то ни было, это было быстро и жестоко. Мой отец свалился первым. Он заболел. Мои сестры вскоре после него. Я как раз уезжал в лагерь миссионеров с Бенджамином и Епископом в Миннесоту, когда мой отец заболел. Но он настоял, чтобы я поехал. Урожай был хороший, и все вещи под присмотром, – сказал Эдвард монотонным голосом, словно читал историю в своем уме. Как-то отстраненно. Но его палец продолжал скользить по моим костяшкам.

– Они ходили к врачу? – спросила я, опасаясь нарушить его состояние.

Он покачал головой.

– Когда я уходил, шел снег. Была ранняя зима. Я узнал, что в тот первый вечер ему было трудно добраться от дома к дому, не то что в город – в больницу, – прошептал он.

– Мне очень жаль, Эдвард, – сказала я и сжала его руку.

– Эсми и Карлайл не знали, что мой отец умер, пока мама не пришла к ним на порог в бреду с температурой и умирающим Джейсоном на руках.

Он закрыл глаза и сглотнул несколько раз.

– Меня вызвали домой два дня спустя. Мне пришлось два дня ехать на автобусе, чтобы вернуться домой. Я приехал вовремя, чтобы попрощаться с мамой и похоронить их, – прошептал он и, отдернув свою руку, высунулся в окно, позволяя ветру дуть ему в лицо, чтобы успокоиться.

Я знала о его трагедии. Но услышала сейчас от него слишком много.

Я съехала с дороги недалеко от Клер- д’Алена и остановила грузовик. Отбросив подушки, которые лежали между нами, я сильно обняла его. Я тихо шептала слова утешения ему на ухо, когда он прижимался ко мне. Его голос был тихим, а дыхание затрудненным, так как он изо всех сил пытался успокоиться. Наконец расслабившись, он отстранился и закрыл глаза, позволив себе откинуться на спинку сиденья.

– Я не говорил об этом никому. Мне жаль, что я повесил все это на тебя, – прошептал он.

– Потому я здесь, Эдвард, – сказала я и легко улыбнулась, когда он открыл глаза, рассматривая меня.

Я наклонилась и нежно поцеловала его в щеку.

– Мы здесь друг для друга. Ты пришел за мной. Ты поддержал меня. Теперь моя очередь, – сказала я и поцеловала его.

Он вздохнул и снова меня обнял.

– Мы не должны больше быть одиноки, Белла, – выдохнул он мне в волосы.

– Больше никогда, – подтвердила я, наслаждаясь моментом.

Когда я, наконец, вернулась на сиденье водителя, рука Эдварда сжала мою, и нежная улыбка снова заиграла на его губах.

– Давай посвятим оставшуюся часть дороги приятным воспоминаниям. И для тебя, и для меня, – предложил он, когда я выехала на дорогу.

– Мне нравится эта идея, – засмеялась я и почувствовала, что моя улыбка стала еще шире от мыслей о счастливых воспоминаниях с Эдвардом.

Некоторое время мы ехали молча, связь между нами усиливалась.

Я не могла дождаться, когда в моей жизни будут воспоминания, связанные с Эдвардом.

Для начала мы должны были доехать Кер-д’Алена и найти место, где остановиться.

Недорого.

Было не так много вариантов.

Мы остановились в мотеле «Фламинго» на окраине города. Мы нашли его случайно, и хозяин дал нам скидку просто из-за моего грузовика. Оказалось, он был поклонником «Chevy». Я улыбнулась и поговорила с ним немного, пока заполняла документы, так что, к тому времени, как я получила ключи от комнаты, у нас были купоны на ужин в местечке неподалеку и рекомендации, где провести вечер.

Было очень сложно не упасть в кровать и не уснуть, когда мы зашли. Я была очень уставшая. После восьми часов за рулем я чувствовала, что мои мышцы восстают против меня, когда я изо всех сил пыталась дотащить вещи из грузовика в комнату. Эдвард нахмурился и забрал коробку из моих рук, кивнув, чтобы я следовала за ним. Я была рада, что у него есть силы. Мы включили свет и осмотрели нашу комнату, удобную и освещенную, и я улыбнулась стеганому одеялу на кровати. Очень приятно и приземленно. Я рухнула на кровать, смеясь, когда Эдвард плюхнулся рядом со мной. Мы лежали в течение нескольких минут бок обок, не прикасаясь друг к другу, пока я не услышала урчание его желудка.

Как бы я ни хотела надеть пижаму и поспать, я понимала, что мы должны поесть. Я вздохнула и застонала, когда, сев я взглянула на него, лежащего на спине рядом и усмехающегося мне. Его футболка задралась, открыв мне вид на его живот и волосы, которые исчезали в джинсах, низко сидящих на его бедрах.

Я действительно хотела остаться там, где мы были. Я могла бы умереть с голоду.

– Голодный? – спросила я, имея в виду каждое значение этого слова.

– Очень,– ответил он и засмеялся, когда я покраснела.

Он скатился с кровати, взял мою руку и, схватив ключи, потащил меня на улицу на закате.

– Мы поедим и вернемся обратно. Ты посмотришь, что тебе нужно для отдыха, – ответил он тихо и обнял меня за талию.

Мне будет не хватать прикосновений его рук, когда мы вернемся.

Три дня.

Я ненавидела обратный отсчет.

Я просто хотела его полностью избежать.

Но скоро мы будем дома, и нам придется вернуться к строгим правилам.

Я все еще думала об этом, когда мы сели за столик в ресторане – небольшом бистро в квартале от нашего отеля. Официантка приняла наш заказ и оставила нас одних. Эдвард смотрел на меня с любопытством, а я думала о своем.

– Что-то не так? – спросил он.

Я покачала головой и улыбнулась.

– Извини, я просто думала о том, как сильно я буду скучать по твоим объятьям, когда мы вернемся домой. Мы стали намного ближе. И будет трудно без этого, – объяснила я.

Дотянувшись до моей руки, он взял ее и, переплетя наши пальцы, пристально посмотрел на меня.

– Я поговорю со старейшинами, когда мы вернемся. Мы можем сделать это вместе: обсудить крещение. Они примут тебя в общину, – сказал он, и голос его звучал очень уверенно.

– Что если не примут?– спросила я, сильно нервничая.

– Примут, – подтвердил он. – Иначе мы найдем другое место для нас.

От этих слов я моргнула.

– Ты уехал бы? Если бы они не приняли меня? – спросила я.

Он кивнул.

– Я не могу оставить тебя одну, Белла. Я пойду туда же, куда и ты, – сказал он. В его взгляде была уверенность.

– Как мы сможем продержаться следующие несколько недель, не будучи близки? – спросила я, улыбаясь, когда его губы задрожали.

– Мы должны найти способ, чтобы быть вместе. Но я не оставлю тебя в покое, – прошептал он и его улыбка вернулась, когда принесли еду.

Он найдет способ быть вместе.

Я задалась вопросом, что это за собой повлечет. Судя по его улыбке и мерцающим глазам у меня было чувство, что у него был план.

И я должна была подождать, чтобы увидеть, что это был за план.

Я была уверена, что это было нечто большее, чем прогулки вокруг сарая.



– Я так устала, – вздохнула я, когда мы вернулись в комнату отеля.

– Тогда мы должны пойти спать. Завтра по плану долгий день. Ты уверена, что завтра хочешь проделать такой длинный путь? – спросил он, сидя в одном из гостевых стульев и развязывая ботинки.

Я покопалась в своей сумке и нашла свои шорты для сна и майку.

– Мы должны. Кроме того, там не так, как в Монтане, там много равнин. Я хотела бы проехать их как можно быстрее, – призналась я, и нахмурилась, когда он засмеялся.

Я отлучилась в ванную и довольно быстро переоделась, почистила зубы и умыла лицо, чтобы и Эдвард смог сделать то же самое побыстрее. Когда я вышла, он уже переоделся в штаны для сна и новую футболку, и мельком глянув на меня, застенчиво отвел глаза, избегая взгляда. Я посмотрела вниз и вспомнила его реакцию, когда однажды я пришла домой из города, в одних шортах.

– Извини, я не подумала,– затараторила я. – Я найду штаны и надену их.

Его рука остановила меня от копания в сумке, и когда я посмотрела в его глаза, я увидела в них решимость.

– Все прекрасно, – пробормотал он и наклонился, чтобы медленно поцеловать меня, его руки скользнули по мне, прижимая ближе к себе.

Я чувствовала его тепло, это было головокружительное чувство, которое пронзало меня насквозь, я отклонилась назад и простонала.

Эдвард также издал низкий стон и провел рукой вниз по моему бедру, его пальцы скользнули по горячей коже моих бедер. Он отстранился, чтобы посмотреть вниз на свою руку, перебирающую нижнюю кайму моих шорт, чуть ниже ягодиц.

– Я должен подготовиться ко сну, – пробормотал он, но не сдвинулся с места, только смотрел на кончики своих пальцев, которые дразнили мою кожу и вызывали у меня мурашки.

Когда его глаза, наконец, встретились с моими, они были темными от желания. Он наклонился для еще одного поцелуя, а затем резко отступил и запустил руку в свои волосы. Через мгновенье он исчез в ванной, и я почти прыгнула на кровать, сделав из одеяла, что-то на подобии «чехла» для своих ног.

Он вышел через несколько минут и подошел к кровати, его волосы были еще влажными. Эдвард выключил свет, но мягкого свечения фонарей, проникающего сквозь занавески, было достаточно, чтобы его видеть. Устраиваясь рядом со мной, он мягко скользнул рукой по моему животу, а я, лежа на спине, наблюдая за ним. Он вздохнул и притянул меня ближе, уткнувшись головой в мои волосы.

– Мы должны спать, – прозвучало рядом с моим ухом.

Я устала, но от его тепла чувствовала себя лучше.

– Я не устала,– пробормотала я.

– Нет, устала,– усмехнулся он.

– Нет, не совсем, – я вздохнула, борясь с зевотой. Конечно же, я чувствовала усталость.

– У нас есть время, Белла. Спи, а завтра будет приятный день, – пробормотал он.

– Сегодня был хороший… С тобой, – прошептала я, вздыхая от его горячего дыхания около моего уха.

Его тепло убаюкивало, и мои глаза медленно закрывались.

– Приятных снов, Белла, – прошептал он, нежно прижимая меня к себе.

Мои веки, наконец, закрылись, и я погрузилась в сон.

Ночью мои мечты воплощаются: Эдвард, лежит рядом со мной, шепчет нежные слова мне на ухо, погружая мой разум в небытие.