- Это неправильно, - прошептала гриффиндорка, не в силах оторвать взгляд от полуприкрытых век, усеянных тонкой сеточкой сосудов, от идеальной, будто фарфоровой кожи, от тонких бровей и приоткрытых губ. – Ты ведь понимаешь это?
Драко нехотя распахнул глаза, недовольно взглянув на нее.
- О чем ты?
- Об этом, - девушка указала взглядом на их позу, - Нам не следует вести себя так… безответственно. То, что произошло вчера… и сегодня. Эта идея с танцем, массаж… Это неправильно. Ни Гарри, ни Рон никогда не приглашал меня танцевать, никто из них не массировал ступни. Это… это как-то слишком. Друзья не ведут себя так, как мы.
- Так уходи, - заявил Малфой. В голосе прозвучал вызов. – Если считаешь все это неправильным, безответственным и прочее, почему до сих пор не ушла? Иди. Я тебя не держу.
Гермиона порывисто выдохнула. Слова Драко больно укололи ее в самое сердце.
- И уйду, - в тон ему ответила гриффиндорка.
- Вот и иди.
- Вот и уйду, - воинствующе заявила Гермиона, почувствовав, как рука Драко вновь сжала ее бедро, непроизвольно удерживая.
Малфой немигающее смотрел в карие глаза, ища в них хоть какой-то намек на твердость принятого решения, но Гермиона и сама не верила в то, что говорила. Это было написано на ее лице.
Нет! Ей и впрямь следовало уйти. Немедленно! А лучше сбежать, умчаться, что есть сил, как можно дальше от него. Спрятать в укромный уголок и не выходить до конца учебного года.
Так как сам Драко… был просто не в состоянии прогнать ее.

Девушка прошла к себе и закрыла дверь. Прислонилась к ней спиной и откинула голову на деревянную створку. За соседней стенкой что-то грохнуло, послышался звук разбитого стекла. Девушка вздрогнула и уронила голову на грудь.
Пустота… Больше никаких чувств. Она не ощущала ничего, кроме полнейшей апатии и усталости. Дверь в спальню Драко хлопнула, и на лестнице послышались торопливые шаги. Гермиона так и не поняла, что именно придало сил изможденному телу: то ли злость, то ли загубленная словами Драко нежность, но девушка вылетела на балкон, крича:
- Уйти отсюда было твоим лучшим решением! Надеюсь, в этот раз ты не вернешься!
Драко обернулся уже возле самой двери и замер. Гермиона смотрела на него со второго этажа и тяжело дышала, будто еще чуть-чуть - и упадет в обморок. Лицо ее было белым, как полотно.
- Хорошо, - скорее прочитала она по тонким губам, чем услышала.
Парень развернулся и вышел. Мелькнул в полумраке прихожей светлый затылок, исчезли за картинным проемом острые упавшие плечи.
- О, боже… - Гермиона испуганно прикрыла рот ладошкой, поняв, что только натворила. – Нет! Пожалуйста, нет! Не уходи!
Но ответа не последовало… Драко уже полушел-полубежал по темному коридору, ничего не видя перед собой. В груди бешено стучало сердце. Неразборчиво, неуместно, не попадая в такт его шагам, будто пыталось спорить с очевидным. Глупое, глупое сердце!
«Что же ты делаешь? Что же ты делаешь?» - отражалось эхом от каменных стен коридора. - «Что же ты делаешь..?»
- Да не знаю я! – не в силах больше сдерживаться, крикнул Драко. – Не знаю я! Ясно тебе? Ничего я уже не знаю! – он обернулся и, будто обращаясь к Гермионе, продолжил, тыча пальцем в пустоту:
- Ну что ты хочешь от меня?! Что тебе нужно? Я не знаю, понимаешь ты или нет, гриффиндорская ослица! Я не знаю, что мне делать с тобой! Что мне делать с собой! Со всем этим дерьмом! А-а-а, черт! – Драко взвыл и огляделся в поисках того, что можно сломать или ударить. Но в коридоре не было ничего кроме настенных факелов, и это разозлило парня еще больше.
Стараясь хоть как-то успокоиться, он запустил руку в карман брюк, схватив пальцами пустоту. - Ну а как же иначе! Мать твою!
Сигареты остались в Башне, на подоконнике его спальни.
- Дерьмо! Сплошное дерьмо! – и Драко заливисто выругался, использовав, наверное, весь свой словарный запас. Затем вновь огляделся по сторонам, ища скамейку, а не найдя, просто плюхнулся на холодные каменные плиты – прямо по центру коридора. Вытянул ноги и улегся, бестолково смотря в потолок и не чувствуя холода.

Гермиона не могла оторвать от Драко взгляда. Все смотрела и смотрела, словно завороженная, как срываются с мужских губ слова, как парень периодически прикрывает глаза, воскрешая в памяти давно утерянные образы, и как еле заметно вздрагивают тонкие брови.
- Ты всегда была в моих мыслях, - он посмотрел на Гермиону и, улыбнувшись, вновь вернулся взглядом к клавишам. - Всегда в моих мыслях…
Неизвестно почему, но на глаза сами собой навернулись слезы. Гермиона рассеянно утерла их пальцами, все еще заворожено смотря на Драко, будто не видела миллиард лет. Что именно вызвало эти непрошенные слезы? Гермиона не могла назвать ни одной веской причины, кроме… Дело было в ней. В ее чувствах, вдруг настолько разбушевавшихся, что девушка уже просто не могла совладать с ними. Светлая, нежная грусть, скрытая боль, надежда и томление – они рвались наружу, вторая словам песни, породившей их.
- Это самое чудесное, что я когда-либо слышала, - вырвалось у Грейнджер помимо воли. Она и подумать не успела, как слова слетели с губ. Щеки тут же залил румянец. Девушка устыдилась собственных слов и спрятала глаза.
Драко остановился и взглянул на нее.
- Правда? – тихонько спросил он.
Девушка молча кивнула и робко посмотрела на него. Их глаза встретились...
Малфой глядел на Гермиону, склонив голову набок, и улыбался. Той самой улыбкой: мягкой, доброй, искренней… Так он смотрел на нее, когда убирал все до единого шипы, снимал, отбрасывая в сторону, бесчисленные маски - позволял приблизиться к себе и заглянуть в душу. Именно в такие моменты Гермиона как никогда чувствовала себя близкой ему, нужной и важной. Никто «до», и она была абсолютно уверена, что и никто «после» не будет смотреть на нее так. Так, как это делал Драко. Казалось, будто его лицо светилось изнутри, и это сияние, пробиваясь навстречу ей, отражалось в серых глазах, превращая их в серебряные озера. В магниты, что тянули Гермиону к себе, отрывая вопреки законам гравитации от пола и заставляя парить над землей.
И она поддалась… все ближе и ближе наклоняясь к Драко. Какая-то невидимая, но непреодолимая сила толкала девушку вперед, вынуждая сокращать расстояние между ними, пока пальцы Малфоя не нашли ее руку и не сжали в ладони, возвращая Гермиону на землю.
Девушка вздрогнула и, смутившись, потупила взгляд. Боже… Какое наваждение.

- Ну почему ты вечно разговариваешь со мной, как с ребенком?! Будто папа с дочкой!
- Тебе не нравится?
- Нет!
- А мне кажется, что нравится, - Малфой мягко улыбнулся, смотря на нее исподлобья, и Гермиона задохнулась от возмущения.
Ну уж нет! Это просто нечестно! Никто не имеет права столь мило улыбаться и одновременно быть таким засранцем!
- Разве порой тебе не хочется хоть немного побыть слабой? Позволить кому-нибудь принять за тебя решение? Не хочется, чтобы о тебе заботились? Баловали? – серые глаза заглянули прямо в душу Гермионе, и девушка непроизвольно вздрогнула. - Со мной не нужно быть сильной, Мия. Не нужно доказывать собственный ум или демонстрировать твердость характера. Я знаю,какая ты смелая и умная, без лишних напоминаний. А еще меня не нужно защищать, меня не нужно выручать и не нужно наставлять, как твоих дружков. Я сам в состоянии позаботиться о себе. И о тебе, гриффиндорка. О тебе тоже, - Драко мягко улыбнулся и домашним простым движением заправил за ухо Гермионы выбившуюся прядку. – Когда мы наедине, не нужно быть «Железной леди Гриффиндора», оставь это для одноклассников. Будь просто Гермионой… Девушкой. Самой обычной: слабой, сомневающейся и взбалмошной. Мы ведь друзья? – Драко вопросительно прищурил глаза, и Гермиона машинально кивнула. – Я дал тебе слово, что буду рядом. Ведь так?
- Так, - выдохнула Гермиона.
- Тогда не мешай. Позволь заботиться о тебе, как ты заботишься обо мне. Защищать тебя и учить тому, что знаю. Забудь хотя бы на время о своей грандиозной миссии «Спасти человечество» и будь просто женщиной. От тебя не требуется ничего, кроме этого.
Гермиона смотрела на Драко широко распахнутыми глазами, не веря своим ушам.
Она не ослышалась? Он что действительно сказал все это? Вот так спокойно и откровенно? Боже! Слишком откровенно. До неприличия откровенно! И как только у него хватает духу говорить такие вещи?
Щеки девушки залил румянец.

Рука Гермионы метнулась к лицу парня. Помимо воли, будто зажила собственной жизнью. Пальцы легли на щеку, и Малфой непроизвольно вздрогнул. Но не повернулся. Руки Гермионы были холодными. Холоднее беснующегося за окном снегопада, холоднее его ненависти к ней и раздирающей изнутри тоски. Большой палец вывел на щеке парня окружность, практически невесомо прикасаясь к коже, и вдруг соскользнул вниз.
Испугавшись собственных действий, Грейнджер попыталась убрать руку, но Малфой перехватил тонкое запястье и сам прижал пальцы девушки к своей щеке, прикрывая глаза.
В гостиной воцарилась тонкая напряженная тишина, нарушать которую осмеливались только сухо потрескивающие поленья и болезненные подергивания шторы. Гермиона застыла, словно статуя, боясь пошевелить и сказать хоть слово.
Драко медленно открыл глаза и перевел на нее взгляд. Впервые с тех пор, как Гермиона вернулась из башни Гриффиндора, он сам посмотрел на нее. Девушка затаила дыхание, ожидая, словно приговора, слов парня. Но Малфой молчал, лишь тяжело глядел, прожигая взглядом, пригвождая тело к месту, а душу заставляя плясать на углях смятения.
- Драко, я… - начала было Гермиона, не в силах больше терпеть это напряженное молчание. Но Малфой отрицательно кивнул, заставляя ее замолчать, и прижал пальцы девушки к своим губам.
- Т-ш-ш… Не буди дракона, - шепнул он.

- Молчи! – вдруг крикнула гриффиндорка, умоляюще поднимая руку. – Не говори ничего.
Затем преодолела ступеньку за ступенькой и подошла к нему, останавливаясь в двух шагах. Склонила голову к плечу и заглянула в глаза, затаив дыхание.
Все та же спрятанная за равнодушием боль и холодное отчаяние тлели в глубине серых глаз, вызывая в сердце Гермионы мучительную смесь радости и тоски. Но… разве не этого она хотела? Разве не это надеялась увидеть, задыхаясь от бега, еще несколько минут назад?
Не в силах больше смотреть на нее, Драко отвернулся и неуверенно протянул руку, предлагая заключить перемирие. Ведь если она вернулась, значит, решила остаться, но когда девушка уверенно и жестко отвергла его ладонь, парень понял, что ошибся.
Плечи слизеринца опустились, а взгляд непроизвольно метнулся в сторону Гермионы, натыкаясь на карие глаза, которые словно по волшебству оказались напротив его, светясь искренним счастьем. Девичьи руки сошлись на шее парня, а собственный пульс смешался с учащенным сердцебиением гриффиндорки - она обняла его и, глубоко вздохнув, тихонько рассмеялась в шею: «Наверное, я и в правду сошла с ума».