Глава 12 Белла
– Ты куда?
Я придержала дверцу машины, которую уже было приготовилась захлопнуть.
– В город.
Эдвард стоял на крыльце без рубашки, застиранные джинсы низко сидели на бёдрах. Я сглотнула скопившуюся во рту слюну и попыталась смотреть только на его лицо, никак не ниже.
В спутанных бронзовых кудрях блестели капли воды. Только что из душа, и явно понимает, что я намеренно хотела слинять из дома, пока он моется. Минутой раньше, когда я выходила из спальни и, осторожно ступая, кралась на первый этаж, к выходу, из ванной, рядом с его комнатой, доносился шум воды.
Как быстро он отреагировал на моё провальное бегство – выскочил из душа, натянул штаны и примчался за мной.
Мой взгляд резко метнулся к джинсам и обратно. Нижнего белья на нём, наверняка, не было. Не успел бы надеть.
– Я с тобой, – коротко бросил он и махнул рукой, прося подождать, затем скрылся в доме.
И мне ничего не оставалось, как заглушить мотор и уронить голову на руль. Глубоко вздохнув, я попыталась расслабиться. Звуки и ароматы подступающего вечера окружили меня. Шелест травы, гнущейся под лёгким ветром. Запах цветущей жимолости и роз, которые я поливала примерно час назад. Где–то над крышей, пронзительно крича, носились ласточки.
– Готова ехать? – слегка хрипловатый голос Эдварда вклинился в эту идеальную гармонию.
– Да–да, – встрепенулась я, выпрямляясь.
– Давай, я поведу.
После моих слабых протестов ему всё–таки удалось сместить меня на сторону пассажира.
Эдвард натянул тёмную футболку, выгодно подчёркивающую рельеф его натренированного тела, но джинсы оставил прежнее. Готова побиться об заклад, на ощупь они мягкие, ткань от многочисленных стирок, наверняка, растеряла всю жёсткость.
Естественно, свою теорию на практике я проверять не стала, лишь крепче сжала руки, чтобы они, не дай Бог, не проявили самостоятельности.
– Мне хотелось уехать из дома... ненадолго, – вдруг ни с того, ни с сего начала оправдываться я.
Эдвард медленно повернул голову в мою сторону, наши взгляды встретились на несколько секунд, а затем он снова уставился на дорогу.
– По пятницам в городе что–то вроде ярмарки. Небольшой. Развлекаем себя, как можем.
Я прикусила язык, недовольная своей внезапной, не пойми откуда взявшейся болтливостью.
Эдвард кивнул. – Это хорошо, но лучше без меня никуда не выходи.
– Я уже взрослая девочка и не нуждаюсь в охране, чтобы съездить в город, тем более тут всего пол часа езды.
– Нет, нуждаешься, – возразил он.
– Эммет меня не тронет.
– Откуда такая уверенность?
Его вопрос заставил меня задуматься, но я упрямо тряхнула головой. – Если бы он хотел намеренно причинить мне боль, то у него была тысяча возможностей сделать это. В конце концов, он мог бы сначала устранить меня, а потом разыграть этот свой спектакль с ограблением и собственными похоронами.
Внутренне содрогнувшись, я вспомнила, сколько слёз выплакала по человеку, которого, как мне казалось, я любила. Но сегодня утром, рыдая в ванной, я поняла, что не Эммета я любила, а тот образ, который он создал. Мой муж, по крайней мере, тот, каким я его знала, никогда бы не стал инсценировать собственную смерть и заставлять меня пройти через те круги ада, которыми он провёл меня. Он не позволил бы мне плакать, будучи живым, он не позволил бы мне убиваться. Но тот, кого я любила, просто не существовал; вместо него был другой Эммет, в извращённые игры которого совершенно случайным образом угодила и я.
– Не знаю, что сейчас у него на уме, – произнёс Эдвард, – но на твоём месте, я не был бы так беспечен. Просто поверь мне, как человеку, который когда–то доверял твоему мужу, и как вышло, напрасно.
– Что произошло между вами?
Эдвард промолчал. Несколько секунд я изучала его бесстрастный профиль. Момент сегодняшних откровений в гостиной казался сейчас чем–то далёким.
– Ладно, не хочешь – не отвечай, – устало выдохнула я и отвернулась к окну.
Через несколько минут мы въехали в разморенный южной жарой город. Ярмарку разворачивали на главной площади. С одной стороны стояло здание городской мэрии, с другой – публичная библиотека и полицейский участок. В центре площади находился фонтан; струи воды, лениво бьющие из центра, совсем не дарили прохлады проходящим мимо горожанам.
Мы медленно бродили между рядов. На лотках чего только не было – от местных, традиционных деликатесов до пресловутых варёных початков и сахарной ваты. Эдвард купил нам по стакану глинтвейна, моментально ударившего мне в голову, и домашних медовых вафель.
Рядом с мэрией установили небольшое возвышение, вокруг которого расположили столики. Тихо наигрывал местный оркестр. Дети методично стучали ложками, черпая мороженое из вазочек, пока родители придавались любимому занятию – сплетням.
Люди кивали, кто–то осмеливался остановить меня, чтобы перекинуться парой слов – ещё раз выразить соболезнования или поинтересоваться моим состоянием. Стандартные заезженные фразы. Только вот теперь всё происходящее казалось мне скорее фарсом, по воле Эммета мне приходилось обманывать этих людей, наших соседей, принимать сочувствие и выражения скорби по человеку, который в данный момент, где–то преспокойно разгуливал сам по себе.
– Ты не боишься, что он придёт, пока нас нет? – шепнула я Эдварду. – И тогда твоя миссия провалится. Всё–таки стоило тебе остаться и не ехать со мной.
Мне не надо было уточнять, о ком я говорю.
– Даже если он сейчас в доме, всё равно не найдёт того, что ему нужно, так или иначе придётся возвращаться, – Эдвард взял меня за руку и легонько сжал пальцы. – А вот тебе стоило уехать с Джаспером и больше в этих местах не показываться.
– Не найдёт? Выходит... ты рассчитываешь на открытое столкновение с ним?
– Нет, просто я подумал, что не лишним будет этому засранцу сыграть по моим правилам.
Повернувшись, я, нахмурилась и посмотрела на Эдварда, но он уставился прямо перед собой. Уже было приготовившись высказать ему, всё что думаю о его глупой браваде, я проследила за его взглядом и вздрогнула.
– Линдси, Марион, – уставившись на своих ближайших соседей, я внезапно остро ощутила тепло ладони Эдварда, державшего меня за руку. Постаравшись незаметно высвободиться, я почувствовала, что краснею, словно дитё малое.
Невнятно забормотав, я представила их Эдварду.
– У Линдси дом ниже по реке и небольшой бизнес в городе.
Мужчины обменялись рукопожатиями. Мистер Брэндон, полноватый мужчина лет шестидесяти семи, гоняя тонкую зубочистку из одного угла губ в другой, хмуро посмотрел на Эдварда.
– Значит, брат Эммета, – его хриплый, словно наждачная бумага голос, выражал недоверие и одновременно с тем тянулся, словно мёд, благодаря южному выговору, который в этих местах впитывал каждый ещё с молоком матери. – Я, значит, не помню, чтобы Джо говорил о двух племянниках.
– Перестань, Линдси, – миссис Брэндон круглолицая, пышущая здоровым румянцем дама нежно шлёпнула мужа по руке. – Джо таким затворником был. Не любил выбираться из дома, да и гостей не привечал, даже родственников.
– Но к нам на бокальчик и партию в покер заглядывал, – буркнул он в ответ.
– Я уже много лет не общаюсь с семьёй, – пожал плечами Эдвард. – А дядя Джо всегда предпочитал держаться особняком.
– Это точно, – закивала миссис Брэндон.
– А как похоронили братца, значит, приехать решил, – прохрипел её муж, – значит, думал, может, он тебе дом завещал... значит, наследство там...
Ахнув, на откровенную грубость Линдси, я открыла рот, чтобы возразить и как–то разрядить обстановку.
– Эдвард, мистер Брэндон вовсе не то хотел сказать...
Линдси сплюнул и сложил руки на груди. – Я всегда говорю, что думаю.
– Что ж, сэр, это делает вам честь, – дипломатично вставил Эдвард, – боюсь, не все с этой стране могут похвастаться тем же самым.
Мужчина усмехнулся. – Особенно, значит, эти... в костюмах и с удавками на шеях. Вечно учат, как жить и что делать, когда сами ни черта не смыслят. Читают по бумажке, говорят как роботы, – он снова сплюнул, на этот раз, всем своим видом выражая отвращение.
Несколько минут они с Эдвардом проговорили о политике. Поносить правительство на чём свет стоит – было любимым занятием моего соседа. В конце разговора Линдси хлопнул собеседника по плечу и откланялся, снабдив перед этим приглашением на партию в покер.
– Надеюсь, в этом деле ты пошёл в дядю, – подмигнул мистер Брендон.
– Отличный игрок?
– Скорее лузер, – он снова хлопнул Эдварда по плечу и, взяв жену под руку, ушёл, посмеиваясь.
Я неодобрительно качала головой, пока спины четы Брэндонов не скрылись в толпе, затем обернулась к Эдварду.
– Ты соврал ему.
– А что ты предполагала, я должен был ему сказать? Правду?
Фыркнув, я отвернулась и пошла дальше, ненавидя его за то, что он оказался прав.
Я всегда не терпела ложь, сейчас – ещё острее, чем прежде, и мне хотелось, чтобы он снова хоть ненамного приоткрылся мне, как сегодня, когда рассказывал о своём неудавшемся браке.
Ощутив прикосновение его ладони к своей спине, я вздрогнула.
– Замёрзла? – поинтересовался он.
– Шутишь? – я кивнула в сторону мэрии: на электронное табло возле входа. Восемьдесят четыре градуса, и воздух плотный, хоть ножом режь. Дневная жара ещё не спала, хоть и близилась ночь. Пройдёт ещё не менее трёх часов, прежде чем земля начнёт остывать, отдавая накопленное за день тепло.
Некоторое время мы бродили молча, постепенно перемещаясь к краю площади, где почти не было народа. И я не заметила, как заговорила о том, что давило на меня своей сокрушающей массой.
– Знаешь, я даже чувствую некую степень облегчения. Может, это глупо прозвучит или покажется тебе бредом сумасшедшего, но это правда. Теперь я, по крайней мере, знаю, что меня больше не дурят, – я покачала головой, горько усмехнувшись. – Как глупо и наивно я, наверное, выглядела, проливая слёзы по живому мужу, – я сказала это совсем еле слышно, но Эдвард среагировал моментально.
– Нет, Белла, не глупо. Чужая скорбь, пусть даже напрасная, не может быть смешной. Я понимаю и уважаю тебя, хотя, возможно, ты думаешь совсем иначе.
Я отрицательно замотала головой.
– Расскажи мне что–нибудь о своей жизни с Эмметом, какой он был? – он взял меня за руку, и в этот раз я не стала вырывать ладонь, опасаясь, что кто–нибудь из знакомых заметит его прикосновение. С другой стороны, какое им всем до этого дело. Моя жизнь рушится, пока они, попивая тёплый чай на веранде, обсуждают последние городские сплетни.
– Любящий, ласковый, я помню только хорошее, – я рассеянно пожала плечами, – может, немного требовательный. Но, думаю, все мужья такие... мужчины, – поправила я, обобщая.
– Я другой, – улыбнулся Эдвард.
– О, мистер Мэйсон, – закатила я глаза, – что я слышу?
Мы некоторое время тихо хихикали, пока он внезапно не стал серьёзным.
– Белла, я так хочу обнять тебя, наплевать на всех и просто...
– Пожалуйста, не надо, – перебила я, отстраняясь, когда он уже потянулся ко мне.
Воздух вдруг сделался ещё более плотным, стало безумно жарко. Я ощутила, как над моей верхней губой выступил пот. Поборовшись с собой, я всё–таки смахнула его. Эдвард сделал шаг в мою сторону, не позволяя сократить ни миллиметра между нашими телами.
– Тот поцелуй...
Я отвернулась, не желая ничего слышать. Как странно, ещё некоторое время назад я сама жаждала завести об этом разговор, а теперь мне стало совсем страшно и как–то по–особенному неуютно.
Одни лишь мысли об этом поцелуе пробуждали во мне эмоции совершенно разных оттенков. Мне безумно хотелось повторить этот опыт, и в то же время я испытывала отчаяние только лишь от осознания, что меня влечёт к этому мужчине. Желание – неуместное и неудобное в нашей ситуации.
Как быстро он стал неотъемлемой частью моего существования, так же незаметно он прокрался в мои мысли, которые последнее время были заполнены им и только им. И никогда в своей жизни я не испытывала подобного ощущения – ощущения власти, что он имел надо мной.
– Когда ты мне расскажешь, что происходит?
Он смотрел прямо на меня, но ничего не говорил, и я, вздохнув, покачала головой, прогоняя болезненное чувство предательства.
– Отвези меня домой, пожалуйста.
Разрезавший небо электрический разряд, заставил меня вскрикнуть и сесть на постели. Дневной зной и гнетущая вечерняя жара вылились в грозу, неотвратимо подступающую. Дождя ещё не было, но гром, словно кнутом, громким эхом стегнул по крыше дома. Сильный порыв ветра влетел в распахнутое окно и надул тонкий тюль, будто паруса.
Проведя рукой по влажному лбу, я потянулась к прикроватной тумбочке за водой. Она оказалась холодной и освежающей.
Следующая молния осветила пустой проём распахнутой двери. Его не было в комнате. Но я не думала, что он преспокойно спит в своей спальне.
Отставив стакан, я потёрла уставшие глаза. Разве можно заснуть в такой духоте?
И в таком состоянии?
Всю обратную дорогу до дома мы молчали, и чем упрямее мы молчали, тем сильнее росло во мне напряжение. Я старалась не думать о настоящих причинах этого состояния, но интуитивно уже знала, что мне будет сложно избежать того влечения к Эдварду, что со скоростью ударной волны разрасталось внутри меня, сметая все остальные чувства на своё пути.
Мне было одиноко и страшно.
С новой вспышкой молнии, я опустилась обратно на подушки, тщетно уговаривая себя уснуть.
Эдвард
Всё моё тело моментально откликнулось на её тихий зов. Быстро преодолев расстояние между комнатами, я через несколько секунд уже стоял на пороге её спальни.
Весь вечер я ощущал это напряжение: в природе, в Белле, в каждой частице и в каждом движении, что связывали нас. И я понимал, что что–то должно произойти.
И если бы она не понимала этого, то давно бы улетела к родителям или в Европу с Джаспером. Последовала бы его, да и моему совету: уехать, не оглядываться и никогда не возвращаться.
Но она осталась.
За окном бушевала гроза. Уже несколько часов ветер сгонял наливавшиеся влагой облака, небеса были готовы разверзнуться в любую минуту, но вспышки молний и раскаты грома играли с природой на протяжении как минимум полутора часов, прежде чем дать дождю волю.
Она стояла у окна в тонкой ночной сорочке, борясь с ветром, бьющим прямо в стёкла, и тщетно пытаясь закрыть защёлку.
Вмиг оказавшись рядом с Беллой, я захлопнул окно, в которое тут же полетела мелкая дождевая дробь.
Я практически мог слышать, как неистово бьётся её сердце в такт ударам россыпи града по стеклу.
Меня влекла к ней некая физическая сила, которой я не мог сопротивляться, и она, похоже испытывала не менее сильные чувства.
Едва дыша, она произнесла. – Окно заело. Гроза началась так внезапно. Я испугалась.
Ничего не ответив, я просто шагнул к ней. Теперь мы стояли рядом, разделённые считанными миллиметрами. Подол её рубашки касался моих ног. Я мог видеть контуры её стройного тела под тонкой лёгкой тканью.
Без всяких колебаний я потянулся к Белле и с новым раскатом грома прижал её к себе.
Наш поцелуй был таким же неистовым и страстным, как бушевавшая за стенами дома стихия. Запустив пальцы в её мягкие локоны, я притянул её ближе. Желание прорвалось между нами неконтролируемой волной, разлилось тянущей, сладкой болью в ожидании ещё больше близости. Простых прикосновений губ явно было недостаточно.
Не выдержав, я застонал, сильнее вжимаясь в её хрупкое тело, и она, поддавшись мне, ответила, коротким, безумно сексуальным стоном. Моя рука скользнула ей на ягодицы, не сдерживаясь, я потёрся затвердевшей плотью об её живот, давая понять, что не собираюсь останавливаться.
Оторвавшись от её губ, я начал спускаться вниз по шее, мои пальцы сжали её волосы, запрокидывая голову, наклоняя Беллу, я надёжно держал её на своих руках, языком и губами изучая слегка влажную, солоноватую кожу, бархатную и мягкую, вопреки всему казавшуюся мне неимоверно сладкой.
Её пальцы впились мне в плечи, она пыталась сохранить равновесие.
Мягко подтолкнув Беллу к кровати, я подхватил и уложил её поверх одеял. Поддев пальцы под бретельки ночной рубашки, я спустил их с плеч, обнажая красивой формы грудь. Её соски затвердели от моих прикосновений, превратившись в острые, жаждущие ласки пики. И я дал ей эту ласку... сполна... руками и ртом доказывая всю полноту желания, что испытывал к ней.
В какой–то момент я отстранился, желая сорвать эту чёртову, мешающую мне рубашку, но Белла, встрепенулась, останавливая меня и переключая внимание на мои наспех натянутые джинсы, быстро расстёгивая молнию и запуская руку внутрь, чтобы сомкнуть пальцы на моей болезненно твёрдой плоти.
Я пытался не закрывать глаз, желая запомнить каждую охваченную взаимной страстью чёрточку её лица, но это было неимоверно трудно, когда её пальцы играли с моей плотью, скользя по всей длине.
Мой язык блуждал по её телу, изучая и исследуя его, определяя по её коротким стонам и запоминая, где и как ей больше нравится.
Я стряхнул свои джинсы на пол и снова потянулся к подолу её сорочки, и снова она оттолкнула мои руки, вынуждая ласкать лишь то, что открывалось моему взгляду. Слова протеста потонули в очередном глубоком поцелуе.
Гроза достигла своего крещендо. Яростный ветер набрал мощь и теперь в полную силу пытался прорваться внутрь, путаясь в стенах дома, отвечающих ему гулким эхом и поскрипыванием дерева. Я повторял его удары, ритмично вонзаясь в бёдра Беллы своими, давая ей понять, чего именно и как я хочу.
Но, попытавшись развести её ноги шире, наткнулся на сопротивление.
Ничего не понимая, я отпрянул, вглядываясь в лицо Беллы, но глаза её были плотно зажмурены.
– Пожалуйста, – еле слышно выдохнула она, – не уходи.
Выскользнув из–под меня, она легла на бок, я инстинктивно перевернулся за ней. Теперь мы лежали на боку, спиной она прижималась к моей груди, а ягодицами тёрлась о бёдра.
Втянув воздух сквозь плотно сжатые зубы, я замер, когда она, заведя руку за спину, нашла мою плоть и призывно раздвинула бёдра, не прекращая своих безумных волнообразных движений.
Я приподнялся на локте, обхватывая её подбородок пальцами и пытаясь развернуть лицо к себе, чтобы посмотреть на неё.
Но Белла дёрнулась, выкручиваясь из моего захвата. Уткнувшись лицом в смятое одеяло, она всхлипнула.
– Пожалуйста, – снова повторила она. – Мне надо это.
Чёрт тебя подери, Белла! Чёрт тебя подери! Ты даже трахнуться не можешь, смотря мне в глаза.
Не прекращая про себя чертыхаться, я задрал её рубашку, обнажая стройные ноги и бёдра. Пальцы быстро нашли вход в её тело, коснулись набухшего клитора, ощущая влагу и готовность принять.
Прижавшись к Белле, я направил себя внутрь её тела, не сдерживая стонов, когда её узкое, влажное лоно поддалось моему напору.
Заведя руку за голову, она схватила меня за волосы, и я прижался к её шее, заглушая те дикие звуки, что издавал.
Мои движения – сильные и резкие – заставили её застонать в ответ, и, забыв обо всём, я задвигался, ведя нас к тому, в чём мы так отчаянно нуждались.