Утро нового дня настигло меня слишком быстро. Не дав ни малейшего шанса на здоровый, нормальный сон, оно ворвалось в окна комнаты ярким светом. И даже за плотным покрывалом спрятаться мне не удалось – пробуждение состоялось.
Почти отодрав себя от кровати, я сонно проследовала на кухню, где меня уже ждали чуть теплые и всегда чуть подгорелые тосты. Плюхнувшись на стул, я улыбнулась Чарли, который уплетал свою едва ли съедобную стряпню за обе щеки.
- Так некстати Марта взяла выходные, - не прожевав, заговорил папа, и улыбка непроизвольно проступила на моём лице.
Забавно, но, даже став одним из самых влиятельных людей Лос-Анджелеса, Чарли не приобрел тот лоск, что соответствовал бы его новому положению в обществе.
- Ничего, - отмахнулась я, – твои фирменные тосты тоже прелестны.
Я демонстративно покрутила вилкой, прежде чем отправить содержимое в рот. Но, когда папа достал из микроволновки пару скрючившихся в каком-то жутком приступе сосисок, я не сдержалась. Вернее, мы не сдержались; счастливый смех звонко разлетелся по комнате.
Да. Признаться честно, я очень соскучилась по нашей просторной кухне и по глупой традиции этих несъедобных завтраков. И я чертовски соскучилась по Чарли.
- Мне тебя не хватало, - без радости в голосе сказал папа. Я замерла на мгновение: подобные откровения были в нашей семье редким явлением.
- Мне тебя тоже. – Сухой ответ, дурацкий. Но я знала, что Чарли понимает и разделяет со мной чувства и эмоции, спрятанные за простыми словами. Видела, как по-особенному заблестели его глаза.
Однако уже совсем скоро всё стало на места, и к папе вернулось его вечно хмурое выражение лица.
- Главное, чтобы ты вновь от меня не сбежала, - наконец, после затяжной паузы произнёс он.
И этот укол угодил в самое сердце.
«Не сбегу, пап, даже не сомневайся», - застыли на языке слова, которые я так и не осмелилась произнести вслух.

***
Сегодня я особенно долго собиралась на тренировку. Правильно говорят умники: чтобы выглядеть нарядно, нужен час; чтобы выглядеть естественно – три. И в два раза больше косметики. Только тс-с-с. Представителям противоположного пола об этом знать ни к чему.
Сегодня я особенно долго собиралась на тренировку, потому что была очень взволнованна. И моя комната в полной мере ощутила это на себе, превратившись в место стихийного бедствия.
Из-за чего такая суета? Хм-м. Здесь нужно маленькое уточнение: из-за кого такая суета.
Эдвард Каллен. Легенда во плоти, а также самое загадочное явление мира гимнастики. Это подтверждали тысячи интернет-ресурсов, которые только дразнили моё любопытство.
Я с нетерпением ожидала сегодняшней встречи, и хотела не ударить в грязь лицом. Поэтому ещё раз сбрызнула лаком собранные в тугой пучок волосы и присмотрелась к собственному отражению. Когда я убедилась, что всё в норме, взглянула на часы. И неприлично выругалась.
Я опаздывала. А как же без этого.

***
Уже при первом взгляде на хмурого Эдварда Каллена, можно было с лёгкостью догадаться - неприятностей мне не избежать.
- Первый день, а уже опаздываем, - бросил он мне в лицо. - Видимо, олимпийское золото не входит в наши планы.
Я безразлично хмыкнула в ответ. Так просто меня было не задеть.
- С чего начнем? Брусья, бревно… - сменив тему, кокетливо заворковала я. Но ничего, кроме равнодушия, в ответ не получила.
Эдвард Каллен смерил меня изучающим взглядом, от которого стало не по себе. Я быстро позабыла о симпатии к нему.
- Первый подход – пробежки, прыжки, выпады, подтягивание и жим на брусьях, - наконец, заговорил он. Мои уши почти свернулись в трубочку.
Смешно. Смешно и совсем не похоже мою привычную разминку.
- Не удивляться. Талант не пропьешь, а вот физическую форму - легко и довольно быстро.
«Вот сукин сын», - пронеслось в моей голове.
Оказывается, он знал больше, чем я думала. И его тяжелый взгляд намеренно испытывал меня на прочность.
«Один – ноль» в его пользу», - подумала я, и с мыслями о жестоком убийстве прошла в угол ковра.

***
Откровенно признаюсь вам, что последние несколько часов были самыми скучными в моей жизни: канат, шпагат, ласточка, пресс, прыжки, канат… И никакого выброса адреналина, никакой опасности. Скучно!
- Ты же знаешь, я способна на большее, чем двадцать пять подходов упражнений на пресс, - скрючившись на полу, сквозь напряжение в мышцах прорычала я. Фаза уважительного обращения «на Вы» по молчаливому согласию была оставлена позади.
- Ты хочешь думать, что способна, - всё тем же отстранённо ледяным голосом бесчувственного робота ответил мне Эдвард Каллен.
Мои глаза расширились, а брови в изумлении выгнулись домиком. Я тотчас перестала выполнять упражнение и уставилась на него.
- Не прекращай, - вновь донеслось до моих ушей.
Нет, он, что, издевался?
Возмущённая до кончиков пальцев, я вскочила на ноги и понеслась прочь. Подальше от этого придурка и всей этой чёртовой затеи.
- Уже сдаешься? – снова поддразнил меня Каллен. И я возненавидела себя за то, что остановилась. Его провокации не должны были иметь на меня воздействия.
- Я просто не понимаю, зачем мы занимаемся этой ерундой! – громко возмутилась я, развернувшись к тренеру. – Я не понимаю, что мы делаем, когда до показательных национальной сборной остается всего два месяца!
Вдох. Выдох. Вдох. Выдох.
Кажется, я с успехом достигла точки кипения. Голова звенела, а воздух, враз сделавшийся каким-то колючим, резал горло.
- Нам нужно решить, на что сделать упор, - снова заговорил Каллен, когда я осмелилась взглянуть на него. – Нужно понять, какие сложные элементы мы можем включить в программу…
Придурок.
- Какие можем? – теперь уже взревела я. По-видимому, я могла злиться ещё сильнее. – Я могу выполнить любой элемент, нам нужно лишь выбрать и дать мне немного времени на подготовку.
- Сейчас ты не можешь брать на исполнение любой элемент, - твёрдо настаивал Каллен, - в свете последних событий твоей жизни, - чуть тише добавил он. И определённо полностью уничтожил мой восторг его персоной.
Раз, два, три, четыре, пять. Раз, два, три, четыре, пять.
- Мой отец платит тебе за эти пламенные речи? - с трудом подавляя желание выцарапать Каллену глаза, прошипела я.
- Скорее, за правду, - совершенно спокойно ответили мне, и окончательно разбили.
Сильнее прежнего захотелось убраться из этого злого места. Что я всё-таки и вознамерилась сделать.
Но не посмела. Замерла, вновь увидев Джил на обложке журнала, что лежал рядом с кулером для воды.
Снова эта улыбка, снова эти отбеленные зубы и солнечного цвета локоны. Рука непроизвольно сжалась в кулак. Интересно, сколько понадобилось времени, чтобы замазать все чёрные точки на её лице и сгладить секущиеся концы волос?
Сарказм. Даже он не мог заткнуть муки моей уязвлённой гордости.
Я ещё раз посмотрела на дверь, за которой меня ждала свобода. От обвинений, осуждений, от конкуренции.
«Главное, чтобы ты вновь от меня не сбежала», - услышала я тихий, почти призрачный голос Чарли в голове.
И как только я посмела о нём забыть?
Решение пришло само собой. Я перевернула журнал сладкой физиономией вниз и молча зашагала обратно к снарядам.
- Так-то лучше, - произнёс Каллен.
Да всё равно.

***
- Держи ровно большой палец! Ровней мизинец! Держи ровно каждый палец между ними! Ты должна думать о каждом своём движении. Замри. Замри, чёрт возьми! – уже четвёртый или пятый час подряд (я потеряла счёт времени) подобные крики истязали мои уши.
Одно и то же. Наскок. Фляк. Сальто. Пируэт. Прыжок в поперечный шпагат. Колесо. Рондат. Двойное сальто. Одна и та же комбинация, уже затёртая до дыр. Слишком простая, слишком убогая комбинация, чтобы вызвать хоть какой-то интерес с моей стороны.
Пируэт, шпагат… Никогда не думала, что бревно, моё любимое бревно может стать таким скучным.
И по новому кругу одно и то же. Сидя, стоя, лёжа…
Я устала. Я устала и была уже не в силах противостоять напору мыслей. Слишком большому количеству посторонних мыслей, которые в следующую секунду одновременно пустились в пляс в моей голове.
Я оступилась и начала терять равновесие.
- Осанка, держи осанку, иначе…
Я полетела вниз.
- …Упадешь.
Поцеловавшись с матами, я обессилено на них растянулась.
Выдохлась. Полностью.
- Всё хуже, чем я думал, - подытожил умник, не сделавший за все эти часы почти ни одного шага. Я посмотрела на него со всей злостью, которую смогли выразить мои прищуренные глаза. – Но с твоей вредностью и озлобленностью на мир… - я напряглась сильнее, готовая в любой момент вцепиться в глотку Каллена, - думаю, мы справимся, - произнес тот.
И я выдохнула, почувствовав, как расслабилось всё тело.
– Сейчас главная задача - вернуть твою форму и отточить базу среднего уровня… - продолжал что-то говорить он, но я уже не слышала.
- Эдвард, - обратилась я к своему тренеру и неожиданно смутилась: называть его по имени было как-то странно и даже необычно. Но я всё же продолжила. – Почему ты ушёл из гимнастики?
И только задав вопрос, что мучил меня уже какое-то время, я поняла, насколько бестактно он прозвучал. По сути, мне было плевать. Но стало как-то не по себе.
Тишина, неожиданно ворвавшаяся в зал, в ту же секунду задушила нас обоих своими тесными объятиями. Господи, я могу поклясться, что услышала, как бешено застучало его сердце.
- Просто все эти истории с наркотиками и взятками… - я безуспешно попыталась исправить ситуацию. Лучше бы я заткнулась.
- А о тебе часто пишут правду? – неожиданно услышала я прозрачные нотки его голоса. Каллен звучал так загадочно тихо, как и весь его образ в целом.
- Ну… - поделилась я своим «развернутым» ответом.
- Вот и я о том же, - кивнул мне Эдвард. – Любое прошлое можно сделать темным, если правильно его осветить.
И прежде чем я успела что-либо ответить, добавил:
- Перерыв полчаса, затем попробуем пару новых элементов.

***
Эдвард ушёл. Я позволила себе растянуться на полу звездой и уставилась в пустоту.
Кажется, каждая клеточка моего тела нуждалась в отдыхе, так как болело всё: связки, мышцы, кости. Я представила, что со мной будет твориться завтра с утра. Нужно не забыть предупредить Чарли, чтобы приготовил мне костыли и коляску. И мартини.
Ладно, шучу-шучу.
Но без шуток, я действительно не могла вспомнить дня, который был в состоянии сравниться с этим по степени моей усталости.
Я тяжело вздохнула, пересчитывая забавные квадратные лампочки, свисающие с потолка. Я заслужила подобное - всё это было расплатой за потерю контроля, который оказался самим ключом к успеху. Который заставлял держать себя в руках, забывать о лени и боли, который уничтожал посторонние эмоции, ограничивал выбор и пронизывал своими мерзкими щупальцами всю идеальную, но такую скучную жизнь.
Я отказалась от него полгода назад, желая преобразить мир буйством красок. Думала, это именно то, чего мне не хватает, чтобы стать счастливой, - избавиться от контроля. Но я оказалась не готова. И теперь мне предстояло долгое возвращение обратно.
Чёрт.

Полчаса моего рая подходили к концу. Я знала, что вот-вот из своей коморки выберется Каллен, поэтому медленно и лениво поднялась на ноги и потянулась, наслаждаясь коктейлем из боли и удовольствия. Все спортсмены, по сути, - мазохисты. И я не была исключением.
Захватив по дороге тот самый журнал с Джил на первой полосе, я прошествовала в комнату отдыха. И не успела развалиться в кресле, как глянцевые страницы зашелестели в моих руках. Мне не терпелось заглянуть в наглые глаза этой стервы и прочитать порцию гадостей о себе. Мне нужен был хотя бы малейший повод, чтобы развязать войну: холодную, горячую, да любую.
И вот нужные страницы, то самое интервью и фото. Момент истины. И… Не в силах поверить, что это конец, я перечитала все пять страниц ещё раз. А затем ещё один раз. Когда буквы начали расплываться перед глазами, я не сразу поняла, что слёзы просятся наружу.
«Невозможно», - беззвучно произнесли мои губы. Она просто не могла быть такой идеальной. Эта Джил! Она не могла так открыто восхищаться моими талантами и сожалеть о последних неудачах. Лицемерие. Она была совсем не похожа на меня, на бунтарку. И это было действительно плохо. Она была кем-то, вроде хранящей свой кактус для подходящего мужчины, идеальной (читай лживой) Бритни Спирс из двухтысячного со своей всеобъемлющей любовью и миром во всем мире. А я… Мне больше подходила роль убогой Линдсей Лохан.
Сдерживая себя из последних сил, я начала яростно перелистывать страницы в поиске успокоительного, но вскоре тот самый глянцевый «Красивый спорт» уже летел в мусорное ведро. Тяжело было смириться с моей единственной фотографией на паре сотен страниц. Ещё и в рубрике скандалы.
Мне всегда не нравилось проигрывать. Но на этот раз это оказалось ощутимо больно. Я заплакала, не сумев сдержаться.

***
- На брусья, живо, - прервал мою истерику уже знакомый баритон. От неожиданности сердце чуть не вырвалось из груди. И едва мой чуткий слух уловил приближающиеся шаги, я вскочила на ноги и понеслась к снаряду. Слёзы высохли, словно их и не было.
«Взять себя в руки, взять себя в руки», - я молилась, чтобы моё проявление слабости осталось незамеченным.
Не тут-то было.
- Что случилось? – бросил мне в спину Эдвард. До этого момента я клятвенно верила, что у слёз нет запаха. Видимо, ошибалась.
- Всё хорошо, - натянув пошлую в своей неестественности улыбку, ответила я. Нужно было скорей надеть защитные перчатки и постараться сосредоточиться на брусьях.
- Точно? – переспросил он.
Я кивнула, посылая далеко и надолго что Эдварда, что его недоверие или беспокойство, чем бы это ни было.
- Ладно, - снова заговорил он. И я мысленно поблагодарила его за то, что не стал лезть мне в душу. – Подъём разгибом в стойку на верхней жерди, перешмыг в стойку с поворотом на сто восемьдесят градусов, снова подъём и ещё перешмыг в стойку, поставить-снять, махом вперёд на нижнюю жердь, из Штальдера ноги врозь, лет вперёд в вис на верхней жерди, подъём разгибом в стойку, два больших оборота назад и соскок в двойное сальто, - прозвучал почти приказ. Я с трудом выдавила улыбку.
«Взять себя в руки, взять себя в руки», - снова твердила я себе, когда давление высоты перекладин неожиданно вскружило мне голову.
Чёрт. Хватит. Я отмахнулась от притаившейся в груди тревоги.
Сделав глубокий вдох, я согнула колени, вытянула руки и подпрыгнула вверх. Я ухватилась за брусья, как за последнюю надежду на спасение. И надежда оправдалась. Всем телом осязая ту эйфорию, которую дарила невесомость полёта, я почувствовала уверенность в себе: руки крепче вцепились в жердь, тело расправилось, а ноги уже приветствовали встречные потоки воздуха. И вот эти сто восемьдесят градусов, новый подъём. Поставила и сняла. Перескок, и я уже на нижней жерди, когда…
Что-то опять произошло. В мыслях воцарился хаос. Притяжение ударило в голову, глаза застлала полупрозрачная пелена. Я только сильнее стиснула зубы.
Штальдер, вперёд, верхняя жердь. Подъём в стойку.
Подавленная всего пару минут назад истерика подкатила с новой силой. Ощущение потерянности захватило меня. Я позволила самым жутким мыслям атаковать себя. И, кажется, только сейчас я поняла, насколько много потеряла.
Два больших оборота и слёзы.
Я всё это просто подарила Джил.
Соскок…

***
Падать на лопатки всегда больно. Ощущаешь себя особенно жалкой.
И снова этот дурацкий потолок и грёбаные лампы.
- С тобой всё в порядке? – закричал кто-то над ухом.
Пятно, тёмное пятно, прикосновение которого пробудило меня ото сна. Я замычала. Не могла сосредоточиться.
Но скоро линии стали отчётливее, проявились контуры. Ещё через мгновение я увидела перед собой красивые розовые губы и пробивающуюся щетину на подбородке. Туманный взгляд скользнул вниз, навстречу светлым завитушкам, выглядывающим из-под белоснежной майки, которая идеально подчёркивала мужскую грудь.
– Белла! – Меня тряхнули с такой силой, что осталось загадкой, как не отлетела моя голова. Глаза в панике забегали по всем углам. И тогда они встретились с другими.
Мне показалось, я умерла, потому что такие глаза просто не могли принадлежать обычному созданию вроде человека. Они были особенными.
Я сдалась.
- Мне всего лишь нужна была помощь… Нужен был кто-то рядом… - с трудом успевая стирать слезы, чтобы не захлебнуться, отчаянно зашептала я. Но тугой ком грязных мыслей и полной безысходности стал поперёк горла, не позволяя продолжить.
Неожиданно тело бросило в озноб, и я почувствовала, как ледяные руки коснулись моего лица. Они заставили меня погрузиться в океан золотисто-зелёных глаз.
- Белла, я рядом, - услышала я. И мне этого хватило, чтобы вцепиться в Эдварда стальной хваткой. Чтобы попытаться собраться из разрозненных кусков в цельную Беллу.
Я обняла его так сильно, как только могла. И заметила, как всхлипы стали постепенно затихать.
Истерика двигалась к своему логическому завершению.

***
Через пару минут я всё-таки сумела встать и даже выдавить из себя некое подобие улыбки. Это было моё корявое «спасибо». За плечо, которое в минуту слабости подставил мне Эдвард.
Я отбросила все мысли, подошла к стойке и окунула руки в магнезию. Я действительно была готова продолжать, так как ощутила какую-то необъяснимую лёгкость в теле. Будто я освободилась от всего того груза, который тащила за собой долгое время.
- Сегодня можно закончить и пораньше, - я обернулась на голос Эдварда. – Перестараться – тоже ничего хорошего. Главное, чтобы ты завтра утром смогла встать с кровати, - донеслось до меня его ворчание.
Трудно было не заметить, что безразличие вернулось к законному обладателю.
Я ехидно улыбнулась в ответ. Сейчас меня меньше всего волновали эти странные перевоплощения Эдварда. Я видела, что под маской равнодушия скрывается человек, который готов мне помочь.
- Значит, домой? – не переставая рисовать узоры на порошке от скольжения, спросила я.
- Домой, - кивнул Эдвард.
И я уже была готова распрощаться с этим днём, забравшим у меня все силы, когда неожиданно Каллен продолжил:
– Хотел предупредить. – От его слов сразу стало не по себе. - Если ты не хочешь вылететь из национальной сборной, тебе придется следовать моим правилам.
И я невольно скривилась. Зачем всё было портить?
- Алкоголь и табачные изделия исключаются сразу, режим дня обязателен, сон не менее восьми-девяти часов в день, придётся пить специальные витаминные коктейли, заниматься в спортзале… – Уши завяли от всех этих запретов. И я уже хотела возразить, когда Эдвард выдал ещё один. – …И никаких парней, конечно.
«Конечно». Это звучало так же просто, как выбросить упаковку из-под чипсов. «Конечно». Да он просто издевался! Может, ввиду последних событий, он решил, что легко сможет приструнить меня, или что распоряжаться моей жизнью будет так же легко, как командовать мной на матах, но…
- И не стоит больше краситься. Твоя тушь не выдерживает истерик, - окончательно добил меня Эдвард.
Вот чёрт! Я мысленно выругалась всеми возможными словами и их сочетаниями. Дура, я ведь совсем забыла про косметику! Я ревела полдня: легко было предположить, во что превратилось моё лицо. Я тотчас дотронулась до щёк. И только после этого вспомнила, в чём были мои руки. Грёбаная магнезия.
Когда я подняла глаза, удостовериться, что Эдвард издевательски смотрит на меня, наткнулась только на его удаляющийся силуэт. Я вздохнула с облегчением, судорожно стряхивая порошок с рук и лица. Но едва слышимый смешок всё равно не ускользнул от моего внимания.
Да, я не могла ошибаться. Эдвард всё-таки тихо и сдавленно смеялся надо мной. И неожиданно для себя я улыбнулась.
Вот сукин сын.

---

[ссылка на форум]