Название: Я тебя простила

Категория: Другие фандомы
Фандом: Анна-детективъ 2
Заявка: Тяжёлая болезнь или ранение заставляют героев оглянуться назад и исправить свои ошибки на пути к счастью.
Музыкальное сопровождение: Антон Силаев – Лирика (ost Анна Детективъ )
Бета: +
Жанр: драма, романтика
Рейтинг: PG
Пейринг: Анна/Яков
Саммари: - Анна… - раздался то ли стон, то ли вздох за её спиной. Холод мгновенно сковал Анну в свои объятия, она боялась повернуться и столкнуться с призраком человека, которого любит всем сердцем.

---

Она стояла у окна и вглядывалась в ночной город, вот только думы её были далеки от городского пейзажа. А между тем за окном бушевала метель. Днём снег серебрился на ярком солнце, и ничего не предвещало непогоду. Сейчас же ветер безжалостно кружил снежинки в вихре, наметая новые сугробы. Извозчик кутался в свой тулуп, понукая лошадь, которая тихо плелась сквозь непогоду, тяжело ступая по замёрзшей дороге.

Она помнила удаляющуюся от её дома мужскую фигуру под начинающимся снегопадом. Помнила, как кричала маменька, когда она отказала в замужестве Клюеву. Помнила, как отец стоял молча, поглаживая свои усы.

«Анна, как ты могла… Андрей Петрович такой замечательный человек… какие знаки внимания он тебе оказывал… а ты…»

Да, она в очередной раз ослушалась родителей, да и сколько раз она говорила, что не выйдет замуж.

А потом всё в один миг переменилось, прибежал мальчишка, посыльный, и её сердце, которое весь день чувствовало тревогу, забилось со страшной силой.

Ноги будто налились свинцом, но она сделала усилие, чтобы пойти одеться, руки её подрагивали, когда она натягивала пальто и покрывала голову шалью. На вопрос отца «что случилось?» она еле вымолвила, что полицейские при захвате преступников попали под обстрел, и есть раненые…

«Ну конечно, опять полиция… стоило Штольману появиться в городе, как ты снова по любому поводу бежишь в участок», - негодовала Мария Тимофеевна.

При упоминании Штольмана в сердце что-то больно кольнуло.

«Мама, моя помощь нужна в больнице, доктору Милцу», - еле сдерживаясь, спокойно ответила Анна, уже находясь в дверях.

Она не слышала, как её мать вновь начала причитать, а отец утешать словами, что Анна уже взрослая и сама вправе решать свою судьбу.

Анна бежала по скользкой дороге, не дожидаясь извозчика, не замечая, как поднялся ветер, а пушистые снежинки превратились в маленькие льдинки, что больно обжигали нежную кожу. Ничего этого она не замечала. Она бежала, не чувствуя ног. Падая на скользких тропинках в сугробы, она боялась опоздать.

Её измученное любящее сердце чувствовало, что он там… Он никогда не прятался от опасностей, всегда стоял на защите, не подвергая своих подчинённых, сам первым лез под пули. Её храбрый, мужественный, смелый Штольман…

Подбегая к больнице, она увидела пролетку, испачканную в крови, а также кровавую дорожку, тянущуюся ко входу.

Заметила удаляющуюся спину Коробейникова, но окликать его не стала, а просто поспешила внутрь.

Когда она проходила мимо городовых, до неё долетели фразы «отчаянный», «зачем сам полез», «столько крови, хоть бы выжил». Ускорив шаг, она ворвалась в кабинет Милца.

- Жив… состояние тяжёлое… пуля застряла… - ответил доктор на её немой вопрос.

Страх, что она может вновь его потерять, позволил ей совладать с собой и помочь доктору прооперировать больного.

Операция прошла успешно, но большая потеря крови не внушала уверенности в исходе дела, слишком слаб был организм следователя, ближайшая ночь могла всё решить.

Больному был необходим покой, доктор Милц боялся, что начнётся горячка, Анна осталась подле Штольмана. Ничто в этот миг не могло заставить её отдалиться от него хоть на шаг.

Она дала волю своим чувствам и своим страхам, которые сейчас текли потоками слёз из её глаз. Она смотрела на его измученное и бледное лицо и думала, как глупо выглядели её обиды.

Сейчас, обретя спустя пять лет неизвестности, она могла вновь его потерять. Конечно, ей нужны были ответы на вопросы, которые накопились у неё за долгое время, ей хотелось услышать от него те самые слова, которые хранило письмо, написанное его рукой. Но он молчал… скованный новыми тайнами, молчал… Кричали его глаза, измученные тоской, они с любовью и нежностью впивались в её душу, надеясь на её прощение и понимание. Но ей было этого мало… ей были нужны слова… признания… объяснения.

Стоило ли это всего? Если сейчас она могла потерять его навсегда?

Опасения доктора подтвердились. У Штольмана началась горячка.

Его лицо временами искажалось болью, на лбу мелкими каплями высыпал пот, пальцы собирали простынь в кулак, но ни одного звука Штольман так и не произнёс.

Его губы были плотно сжаты, на челюстях заходили желваки, что говорило о переносимых мучениях, но по-прежнему ни единого звука.

Обтирая мокрой салфеткой лицо больного, Анна вспомнила, как тот признался, что сидел в тюрьме. «А что, если его там пытали?» - ужаснулась она своим мыслям, наблюдая, как Яков переносит мучения.

В бреду он не звал её, хотя губы иногда начинали шевелиться, но тут же сжималась в тонкую линию.

«Боже, сколько же ему пришлось вытерпеть», - пронеслось в голове у Анны между молитвами за его здравие. Как ни странно, но и она сама не проронила ни слова, лишь шептала молитву, обтирала мокрой салфеткой его лицо и смахивала непрошеные слёзы со своих глаз.

Через пару часов, когда ночь окутала город своим тёмным покрывалом, а метель разыгралась не на шутку, в состоянии больного наступило улучшение. Штольман лежал спокойно, дыхание было ровное.

Анна поднялась со своего места, чтобы пройтись и размять немного затёкшие ноги. Разыгравшаяся буря за окном привлекла её внимание, в тишине больничного коридора часы пробили три часа по полуночи. Укутавшись в шаль, Анна погрузилась в свои мысли.

- Анна… - раздался то ли стон, то ли вздох за её спиной. Холод мгновенно сковал Анну в свои объятия, она боялась повернуться и столкнуться с призраком человека, которого любит всем сердцем. Ведь бывает так, что перед смертью у тяжело больного наступает улучшение. Что, если это именно тот случай, а она посчитала, что всё уже позади? Что, если она ошиблась? Слёзы мгновенно потекли по щекам, а холод так и не отпускал. Собрав все силы, она медленно повернулась…

Ночник на тумбочке освещал небольшую палату с кроватью больного, никакого духа не было, а вместо этого на Анну был устремлён взгляд серых глаз.

Сорвавшись с места в несколько шагов, она бросилась к постели больного.

Серые глаза неотрывно следили за ней, а она не смогла совладать со своими эмоциями и кинулась к нему на грудь, разрыдавшись.

Слабые руки легли ей на спину, а над ухом раздался хриплый голос.

- Анна Викторовна…

Она оторвала голову от его груди и сквозь слёзы зло потребовала:

- Не смейте, слышите, не смейте больше рисковать своей жизнью. Я не смогу второй раз пережить… - договорить она не смогла, картинки пятилетней давности смешались с настоящим, вызвав новый поток слёз. Она отвела взгляд от любимого, чтобы совладать со своими чувствами. Мужская ладонь легла поверх её руки, привлекая её внимание.

- Мне очень жаль, что я заставил вас так страдать. Простите ли вы меня когда-нибудь, драгоценная Анна Викторовна? - с тоской и любовью произнёс больной.

- Уже простила… только вы живите, Яков Платонович… и не исчезайте никуда внезапно… - тихо добавила женщина.

- Аня…

***

Яркое солнце пробивалось сквозь задёрнутые шторы, Штольман вздохнул полной грудью и открыл глаза. В палате он был один.

Неужели всё это привиделось ему в бреду? То, что Анна была здесь, её слезы и её прощение, то, как она уснула, сидя рядом с ним и сжимая его руку? Неужели это был лишь сон, навеянный горячкой? Как все те видения и сны, что сопровождали его в глухих застенках каземата, но тогда они помогали ему выжить, он держался за них, чтобы вернуться к ней. Сейчас же данное видение было лишь горькой насмешкой судьбы, ведь Анна обижена на него и холодна к его вниманию.

Долго углубляться в раздумья Штольману не дали звук открывающейся двери, шуршание юбок и лёгкая поступь, которую он не спутает ни с чьей другой.

Яков едва улыбнулся, увидев, как Анна входит в палату с подносом и чашей на нём. Значит, не показалось… значит, всё было правдой… она была ночью с ним… она его простила.

- С добрым утром, Яков Платонович! - с улыбкой поприветствовала она больного, размещая поднос с чашей бульона на тумбочке. - Как вы себя чувствуете? - тоном доктора задала вопрос Анна, прикладывая ладонь к его лбу.

- Спасибо, теперь намного лучше, - завладев её рукой и оставив поцелуй на пальцах, с нескрываемой улыбкой ответил Яков. - Я думал, что ночью вы мне привиделись…

- А я думала, что потеряю вас навсегда, - почти шёпотом ответила Миронова.

- Нет, пока в моих силах, я вас более не покину.

Они держались за руки, не отводя взгляда друг от друга. Как много всего хотелось сказать, но они не решались заговорить. Штольман, потому что был связан гостайной, а Анна… она просто ждала, когда заговорит он, ждала, но уже не было той обиды, что жгла ей душу ранее, она была просто счастлива, что он рядом… что он жив.

- Яков Платонович, вам нужно поесть перед тем, как придёт Александр Францович осмотреть вас, - решилась нарушить молчание Анна и потянулась за чашей с бульоном, но, увидев, как Штольману тяжело приподниматься, бросилась ему помогать. Даже такая небольшая нагрузка далась следователю непросто, что отозвалось тяжёлой отдышкой.

- А я думал, вы мой лечащий врач, - отдышавшись, с улыбкой произнёс Яков. Он готов был терпеть боль и улыбаться, лишь бы она была рядом и улыбалась ему вот так светло и радостно, как тогда, много лет назад.

- Доктор делал вам операцию, и он должен вас осмотреть, а в остальном Яков Платонович… - Анна аккуратно подула на ложечку с бульоном и поднесла её к губам Якова, - вы мой пациент, и я советую вам выполнять все рекомендации беспрекословно. И первое моё наставление поесть, вам нужны силы.

Сопротивляться Штольман даже и не думал, покорно принимая ложку за ложкой горячего бульона.

Осмотром доктор Милц остался доволен, рана заживала, состояние больного было стабильным, хоть и тяжёлым, но постельный режим и хороший уход в лице Анны Викторовны гарантировали пациенту скорейшее выздоровление.

Через неделю Штольман всё также находился в больнице под чутким наблюдением врача Мироновой. Деятельный следователь, непривыкший долго болеть, начал мучиться и несказанно обрадовался Коробейникову, который пришёл его навестить. Обойдя все запреты своего горячо любимого врача насчёт разговоров о расследовании, можно сказать, применил допрос с пристрастием к бедному Антону Андреевичу, пока Анна была на осмотре больных. Однако после поимки банды никаких происшествий больше не произошло, одна бумажная волокита.

- Скучаете, Яков Платонович? - стоило Коробейникову покинуть палату, как спустя полчаса к нему заглянула Анна.

- В вашем обществе никогда. Как прошёл ваш день? - каждое утро Анна Викторовна проверяла своего больного, если была свободная минутка, непременно навещала Якова, но сегодня Анна ограничилась только утренним визитом. От медсестры Штольман узнал, что Александр Францович сегодня на выезде в соседней губернии, и Анна Викторовна весь день принимала больных.

- Мой день, видимо, прошёл намного насыщеннее, чем ваш, - с улыбкой произнесла Анна, присаживаясь на край постели больного, и тут же её руки оказались в плену горячих мужских рук, осыпаемые поцелуями.

- У вас усталый вид, - заметил Яков.

- Я думаю, нам обоим не повредит небольшая прогулка, - Анна коснулась щеки следователя, - погода сегодня хорошая.

Они шли, не спеша, по аллее парка, снег хрустел под ногами, а морозный воздух приятно щекотал лёгкие.

Между ними возникла приятная тишина, когда можно идти рядом и наслаждаться обществом друг друга, дарить влюблённые взгляды и улыбки.

- Анна Викторовна… - Штольман всё же решился на разговор, - вы простили меня?

- Конечно, простила, - остановившись, женщина взглянула в любимые глаза.

- Анна, мне так много хочется вам рассказать и дать, но… я не могу… пока не могу.

- Пока не закончите своё тайное расследование? - пришла к нему на выручку Миронова, получив в ответ виноватый кивок.

- Да, но я… не могу вас потерять… и подвергать вас опасности тоже не могу… - взволнованно звучал голос.

- Не потеряете, Яков Платонович. Я уверена, что и защитить тоже сможете, - улыбка коснулась её губ, а ладошка опустилась поверх его пальто, туда, где билось сердце. - Я подожду, когда вы закончите свои дела, и мы сможем обо всём поговорить. Только больше не исчезайте.

Анна не отрывала взгляда от глаз Якова.

- Больше никогда…

Штольман притянул Анну ближе, обнимая одной рукой, оставляя поцелуй на её виске, когда она прижалась к нему.

Вокруг них царила тишина, нарушаемая лишь падающим с веток деревьев снегом и заходящим за эти самые деревья солнцем. На город тихо надвигались сумерки.