Глава первая

18 июня 1918 года

Садясь на поезд из Филадельфии в Чикаго, я всегда чувствовал облегчение; по ощущениям, воздух, проникающий в салон через открытое окно автомобиля, пока я ехал до вокзала, уже казался мне гораздо чище. С трудом забросив свой багаж на верхние полки, я сел, приготовившись к длительному путешествию домой.
Четыре года я проделывал одно и то же. В августе уезжал в Филадельфию, заканчивая свой путь долгой поездкой от города до школы-интерната, в котором учился, возвращался домой на зимние каникулы, потом обратно в школу, и снова домой уже в июне.
Отец настаивал на частной школе для среднего образования, хотя начальное я получал в государственной и ещё при помощи мамы. Школа-интернат, предпочтительно на востоке, оказалась единственно возможной дорогой в престижный университет, который, в свою очередь, открывал возможности для поступления в лучшие правовые школы.
Отец распланировал моё будущее. С самого моего рождения.
Перспектива стать адвокатом меня не пугала; на самом деле, просто не хотелось изо дня в день гнуть спину над кучами документов, но у меня ещё было время, чтобы самому определить, чего я хочу от жизни, ещё и отца убедить в достоинствах профессии, которую себе изберу. Если удача будет на моей стороне, война продлится до моего восемнадцатилетия, и тогда я смогу призваться. Родители, конечно, будут недовольны, но я почему-то был уверен: они загордятся мной, когда осознают, что я собираюсь служить на благо своей страны.
То, что я на самом деле не любил, презирал и ненавидел, так это – школу-интернат. Само место, люди в ней, занятия… всё до ужаса напыщенно и скучно. Последние четыре года моим соседом по комнате был Норман; нас вместе-то поселили лишь только потому, что мы из одного города, но он – худшее, что было в этой школе. С раздутым самомнением, считающий себя постоянно правым во всём, Норман врал и манипулировал людьми, а ещё брал всё, чего пожелает. Гроза старших классов. Да он и не выделялся, ибо школа была полна ядовитых змей, подобных ему: очаровательных, эгоистичных и смертельно опасных.
Атмосфера отличалась от той, в которой я рос в Чикаго. На Среднем Западе, даже в городе, всё было таким просторных, таким свободным. Восток заставил меня ощутить чуть ли не клаустрофобию. Но это не из-за географического положения, просто отношение разное. В Чикаго я бы играл в бейсбол на улице с другими ребятами из округи. А в школе они фактически силой заставляли нас играть в крокет. Из всевозможных жестоких и необычных наказаний…
За несколько минут до отправления в мой вагон зашли трое бизнесменов. Я придвинулся к окну, пытаясь вдохнуть ещё чуть больше свежего воздуха, а затем вытащил книгу из сумки, чтобы скоротать время и отбросить всякие попытки завязать со мной беседу. Мне не хотелось слушать рассказы об этих людях, об их прибылях, акциях и облигациях, определённо мне не хотелось расспросов о моём «будущем». Об этом и так постоянно интересовались знакомые.
Через несколько часов поезд прибыл на станцию. Я подождал, пока мужчины освободят вагон, вытащил свой чемодан и сошёл с поезда. Мама ждала меня на платформе, она улыбалась. Ей не нравилось, что я столько времени провожу вдали от дома, но она всегда соглашалась с мудрыми и практичными планами отца в отношении меня. Теперь же она с удовольствием отправит своего сына обратно в школу-интернат, если это удержит меня подальше от войны.
- Здравствуй, мама, - подошёл я к ней и опустил свои вещи на землю.
- Эдвард, дорогой, - выдохнула она, заключая меня в крепкие объятья. Я покраснел, поймав несколько взглядов направленных в нашу сторону. Она отстранилась и потрепала меня по щеке. – Что-то ты совсем исхудал, милый. Вас там, что, не кормят в этой школе?
Каждый раз, когда я возвращался домой, она первым делом спрашивала одно и то же.
- Знаешь, порции у них до смешного малы. Ты можешь откормить меня, пока я дома.
- Безусловно, этим и займусь, - засуетилась она, приглаживая мои волосы. – Пойдём, дорогой. Отец ждёт в машине, и я знаю, ему бы хотелось услышать о твоих занятиях.
- Боится узнать о моих отметках, хочешь сказать? – проворчал я, следуя за мамой.
- Будь терпелив с отцом, - вздохнула она. – Он делает то, что считает лучшим.
- А ты считаешь, что так будет лучше? – высказал я вслух свои мысли, пока мы пробирались через суетливую толпу на перроне.
Мы остановились перед выходом на улицу. – Ты знаешь, я хотела бы видеть тебя дома, но, да, думаю в этой школе тебе лучше. Есть такие вещи, которые ты просто не сможешь понять, находясь дома. Иногда для этого надо вырваться из привычного места в дикий мир.
- В дикий мир? – фыркнул я. – Не думаю, что этот разлинованный прилизанный интернат можно назвать диким миром.
- Это метафора, милый, - терпеливо сказала мама, прежде чем направиться к дверям. Я последовал за ней, качая головой. Конечно, мне не стоило забывать, что мама всегда на стороне отца. Чтобы разбить их сплочённость потребуется лом.
Недалеко от вокзала мы нашли наш припаркованный автомобиль. Отец вышел, чтобы помочь маме сесть в машину, а мне – погрузить чемодан.
- Здравствуй, сынок, - поприветствовал он меня легким похлопыванием по спине. – Удачный семестр?
- Ничего необычного, - ответил я, пожимая плечами. Отец вздохнул, но больше ничего не сказал, отсутствие у меня энтузиазма являлось постоянной причиной напряжения в наших отношениях. Без лишних слов он сел за руль, а я скользнул на заднее сиденье, чувствуя себя ребёнком. Мне было семнадцать вот уже два дня, и что же, сижу здесь с родителями, как прилежный мальчик. Выглянув в приоткрытое окно, я вздохнул.
- Эдвард, ты не думал, чего бы тебе хотелось на ужин по случаю твоего дня рождения? – внезапно спросила мама, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня.
Я усмехнулся. – Ты же знаешь, мам, что мне очень хочется курицы и оладий в твоём исполнении.
Губы отца дрогнули. Мы оба знали, как она любила, когда я называл её «ма», но ещё больше она любила комплименты её готовке. Моя мать не была похожа на типичную жену преуспевающего обеспеченного мужчины, её отец был довольно успешным фермером, и она выросла загородом. Так что мама периодически соревновалась в кулинарии с нашей бедной поварихой, и довольно успешно.
- Это мой мальчик, - одобрительно произнесла она. – Есть кто-нибудь, кого бы ты хотел пригласить?
- Нет, мама. – Он всегда надеялась, что я когда-нибудь «выйду из своей искусственной оболочки» и «заведу друзей», но я не отличался такой уж коммуникабельностью. Может, это и моя проблема, если бы я меньше отвлекался на недостатки других, больше внимания обращал на их положительные черты. Мне и самому это не нравилось, но я не знал, как измениться.
- Тебе стоит пригласить кого-нибудь из одноклассников, кто живёт в нашем городе, сын, - подхватил отец. – Связи никогда не лишние. Ты же не хочешь оттолкнуть этих людей. Кто-то из них в один прекрасный день может предложить тебе работу.
- Надеюсь, что этого не случится, - пробормотал я себе под нос.
- Я всё слышу. Просто согласись со мной, хм?
- Соглашаюсь, - повторил я сквозь сжатые зубы. – Но я почти целый год вижу их рядом с собой. Можно мне не видеть их хотя бы на свой день рождения?
- Тебе не нужно никого приглашать, если не хочешь, - резко произнесла мама, посмотрев на отца. – В конце концов, это твой день.
Машина притормозила перед нашим домом, и я вышел уже после родителей. У нас не было мужской прислуги, так что я сам тащил чемодан внутрь и затем по лестнице наверх. Правда, школа меня в некотором роде испортила. Количество обслуги там граничило со смешным.
Я открыл дверь в свою спальню, которая пустовала, пока я находился в школе. Теперь окна были распахнуты, впуская свежий воздух, с мебели стянули чехлы, всё протёрли от пыли. Опустившись на кровать, я наслаждался ощущением того, что я дома. Мой бейсбольный мяч и перчатка по-прежнему лежали на книжной полке рядом с толстенным словарём Вебстера, в который я, правда, вот уже несколько лет не заглядывал. Открыв ящик комода, я улыбнулся, моё детское одеяло так и лежало в ящике, вот с ним я никак не мог расстаться.
Тёплый ветер проникал в комнату, и я лёг на кровать, лениво прикрыв глаза, зная, что у меня есть время чуть вздремнуть до обеда.

Лето прошло, как и все прочие лета. Отец уходил на работу каждый день, я спал допоздна. Иногда помогал матери со всякой рутиной, но по большей части читал комиксы или приключенческие романы, ничего связанного с учёбой, ещё играл на фортепьяно и сидел на заднем дворе.
Мама терпела моё поведение до середины июля.
- Эдвард, думаю, тебе пора бы выходить куда-то хоть иногда. Ну, ты можешь, например, пойти со мной на рынок вместо Марии. На её плечах итак немало дел.
- Хорошо, мам, - с неохотой поднимаясь с кровати, согласился я. - Дай мне минуту, я приведу себя в порядок.
- Десять минут, - ответила мама, закрывая за собой дверь моей спальни. А я тем временем доставал одежду – брюки, белую рубашку, жилет, пиджак. Я ненавидел выходить из дома летом. Хотелось быть в простой рубашке под палящем солнцем, а не в этом облачении.
Умывшись, я предпринял провальную попытку пригладить волосы, прежде чем спуститься в холл.
- Боже, Эдвард, - вздохнула мама, проводя ладонью по моей голове. – Твои волосы…
- Они всегда такие, ведь знаешь, - ворчал я. – И что ты предлагаешь мне с ними сделать?
- Может, немного помады, дорогой, - сказала она, в знак поражения опуская руку. – Ладно, пойдём. Хотелось бы придти на рынок прежде, чем всю нормальную брюкву раскупят.
- Брюкву… Ну, да, - пробормотал я, выходя на улицу следом за ней. Как вежливый джентльмен я был должен – и так и сделал – предложить руку матери, обеспечивая ей «эскорт» на рынок. Как будто маме нужна в чём-то помощь… она была жёсткой, как гвозди.
На рынке оказалось полно различных людей из всяких сословий. Встречались такие, как и мы с мамой, пришедшие за овощами и прочими продуктами. Одни фермеры с энтузиазмом нахваливали свой товар, другие просто ожидали, пока покупатели сами подойдут к ним. Ремесленники теснили продавцов овощей и фруктов, стараясь занять лучшие места для торговли, между прилавков сновали нищие, готовые стащить у зазевавшихся прохожих кошельки.
- Вот она! – воскликнула мама, увидев свою драгоценную брюкву. Пока она выбирала овощи, я ждал в стороне, оглядываясь в поисках того, что может меня развлечь. Увы, наша прогулка не ограничилась одной лишь брюквой. Следующим оказался прилавок, за которым мама попросила что-то, что я никак не мог определить, затем мы подошли к сапожнику, где она загодя оставила пару тёплых ботинок на ремонт. Я стоял на улице, пока она разбиралась с сапожником; мог бы зайти в книжный, но там было невыносимо жарко, и я решил побыть снаружи, по крайней мере, хоть какой-то ветерок.
Я как раз наблюдал за людьми, идущими по улице с разной скоростью: кто-то спешил, другие неторопливо прогуливались, когда в поле моего зрения попала яркая вспышка света. Я помотал головой и уставился на молодую девушку, стоявшую посреди улицы. Она появилась будто из ниоткуда.
Внезапно я понял, что не совсем вежливо смотрю на её одежду. Ну, а что я мог поделать? Ярко-синей кофточки уже было достаточно, чтобы привлечь к себе внимание среди консервативных цветов, что нынче в моде, но всё, во что она была одета, выглядело довольно… неприлично. Блузка обнажала руки, что допускалось лишь при своих, дома, но никак не в общественных местах. И ещё на ней были брюки – не просто брюки, а брюки из плотной ткани, будто она какой-то горняк! Ясно, что они не были мужскими, так как их крой, словно специально разработан для того, чтобы, облегая тело, показать все изгибы ног и форму бёдер.
Я быстро начал повторять про себя спряжение французских глаголов, только чтобы перевести взгляд на её лицо. Бледная кожа, однако, шла вразрез с её одеждой. Была бы она одной из тех женщин, что обычно носят брюки, её лицо не было бы столь милым. Только благовоспитанная леди избегает солнца. Она была милой, нежное лицо в форме сердечка, выразительные губы, широко распахнутые тёмные глаза.
Вот уж действительно, как лань. Да ещё и застыла, прямо, неподвижно, словно боялась пули охотника. Инстинктивно я пошёл к ней, озадаченный и околдованный. Кто эта странная девушка и почему выглядит такой потерянной? Такой испуганной?
Я решился приблизиться, идя спокойным шагом, боясь, что если буду двигаться слишком быстро, она убежит.
- Простите, мисс?
Её взгляд встретился с моим, глаза широко и шокировано распахнулись, а я почувствовал, как все прочие чувства покинули меня.

---

Вот и первая глава. Если есть желание оставить отзыв, это можно сделать на форуме. Мне будет приятно.