Сегодня Драко виделся с Нарциссой. Ее вновь допрашивали, но, конечно же, она отрицала, что поддерживает связь с сыном. Сегодня он решил, что ему рано или поздно придется прекратить эту связь. Хватит подставлять ее под удар. Пусть, наконец, заживет без тревог и переживаний, хотя... Наверное, она никогда не перестанет тревожиться за сына, но черта с два он преклонит колено перед политической властью и ее новой концепцией, в которой едва ли маги теперь обладают какими-то правами! Осталось только домовикам свободу дать. Все летит к чертям! И они не намерены с этим мириться, как угодно выражая свою оппозицию. Плевать на правила и новые законы! Накажут? Сначала пусть поймают.

Кровь бурлила в венах, когда они собирались вместе и что-нибудь выкидывали. Магический Лондон вновь потерял спокойствие, и виной всему юные продолжатели дел своих отцов. Нет, не Волан-де-Морта. Тот был помешан на захвате власти и убийстве Поттера, а их отцы тем временем внушали ужас в простых людей и магов.

Драко поднялся на чердак, чтобы вновь взглянуть на зеркало Желаний. Да, теперь оно всегда было при нем. Магия домовиков. Он приказал им выкрасть зеркало и остаться незамеченными, и они не посмели ослушаться приказа. Просто не смогли бы.

Оно уже давно не показывало слизеринцу отражение той Гермионы, которую он видел за стеклом раньше. Но не потому, что она перестала быть его самым сильным вожделением. Дело в том, что это зеркало, по мнению большинства юных Пожирателей, являлось мощным магическим предметом, который в полной мере подходил для хранения частичек их душ. Одно зеркало и пять осколков... Скоро их будет больше. Скоро слизеринцы закончат учебу, и почти все присоединятся к ним. Скоро, совсем скоро...

За эти три месяца, что Малфой не видел Гермиону, он успел сделать довольно много приятного. Например, теперь их с Пэнси помолвка окончательно расторгнута. Он сам приехал к ним в поместье, к немалому удивлению четы Паркинсонов, дабы выяснить причину, из-за которой Люциус в свое время дал Нерушимую Клятву. Хозяин дома поведал Малфою о неком карточном долге, и этим самым разозлил юношу. Позорный проигрыш в карты - вот то самое, из-за чего Драко пришлось бы похлопотать с этой проблемой, если бы не защита, его незримый купол. «Аваду» пускать в него Паркинсоны, конечно же, не решились бы. Если им и нужен был парень, то только живой. Чего не сделаешь ради единственной дочери? Ответ прост — не станешь связываться с молодым Пожирателем, нарушившим закон. Убедившись, что на Малфоя не действуют элементарные заклятия, они уступили. Точнее, им пришлось.

Теперь слизеринец чувствовал себя полностью свободным. Он жаждал встречи с той, которую отпустил тогда по глупости. Но ждать осталось недолго.

Драко снова взглянул на то, что показывало ему зеркало. Почему-то теперь оно отражало все его пороки. Там были те, кого он когда-то убивал или мучил, там были невинные голубые глаза миссис Брэдшо, там была девушка по имени Джейн и там же была Грейнджер. Он видел ее сломленную, подавленную, искусанную, и всякий раз, когда сердце больно сжималось от этой картины, ее отражение начинало меркнуть, но вскоре появлялось вновь. Да, ждать оставалось недолго. Месяц или чуть больше. Но это ожидание убивало. Он не смог больше проникнуть за ней в Хогвартс — магическая защита школы была выполнена на самом высшем уровне. Так, что даже сам Министр магии не смог бы ее преодолеть и явиться в замок, не известив заранее директора.

~*~*~

Довольно долгое время Гермионе удавалось скрывать от друзей правду, но в конце мая это стало практически невозможно. Живот стал заметным, и если бы не просторная школьная мантия, скрывающая его наличие, то все несомненно увидели бы изменившуюся фигуру девушки. Проблема заключалась в том, что конец мая и начало июня выдались на редкость теплыми, и ходить в школьной мантии целый день было довольно жарко. Промучившись так дней пять (больше просто не представлялось возможным, учитывая ее положение), Гермиона все же решилась рассказать, а заодно и показать друзьям причину своих недугов.

Гарри первому предстояло узнать правду. Она не знала, почему именно ему. Ни Джинни, ни Рону, а именно Гарри она всегда могла доверить самое сокровенное. Гермиона на подсознательном уровне чувствовала, что поступает верно.

После уроков Гарри, Рон и Джинни собирались на тренировку по квиддичу. Переодевшись в красно-золотую форму и вооружившись метлами, они уже собирались на поле, когда Гермиона незаметно коснулась руки Гарри и глазами попросила его остаться.

- Ребят, идите, я догоню, - бросил он удаляющимся из раздевалки игрокам команды и внимательно посмотрел на Гермиону. Девушка как-то странно повела плечами.

- Не самое подходящее время и место для такого разговора, Гарри, - робко проговорила она.

- Э-это точно. Ты знаешь, они там ждут... Но если что-то важное, то...

- Гарри, я... - она отвернулась от него. Представила его тяжелый взгляд, после того, как он узнает правду, и отвернулась. - Гарри, я беременна! - выпалила она на выдохе. А чего тянуть? Не могла она ходить вокруг да около. Пусть лучше так. Неожиданно и напрямик. Избавив себя и его от никому не нужных предисловий.

- Что-о?

Как же все-таки хорошо, что она не видела лица Гарри. Прежде чем он еще что-то сказал, Гермиона резко сорвалась с места и побежала в замок, оставив его переваривать услышанное. Она не знала, как Гарри отреагировал, но была почти уверена, что он все понял. Дважды ей повторять не придется.

Гермиона ждала его после тренировки. Ждала долгого, неизбежного разговора, но ошиблась...

Гарри попросил Джинни, чтобы та позвала Гермиону из спальни девочек. И вот уже он видит, как она медленными шажочками спускается к нему, не смея поднять свои глаза, и аккуратно стягивает с себя школьную мантию. Тут Гарри все понял. Он ведь уже успел передумать немыслимое количество версий. Как такое могло произойти с Гермионой, если школа прочно защищена? Этот округлившийся животик, который она скрывала под мантией, теперь многое объяснил.

Гарри медленно подошел к девушке и как-то неопределенно дернул рукой, словно хотел дотронуться до ее живота, но передумал.

- Вот значит как, - только и выдавил он из себя. - Почему же ты раньше молчала?

Гермиона только сейчас осмелилась посмотреть на лучшего друга. Она ничего не ответила, только лишь покачала головой. Странно, что Гарри еще не взорвался вспышкой гнева, намереваясь сию минуту найти Малфоя и показать, как он выглядит изнутри.

На самом деле Гарри был в замешательстве. Он боялся сказать что-нибудь не то, неправильно себя повести, он вообще не знал, как ему реагировать. Гарри был уверен, что его лучшая подруга ни в чем не виновата. Он понимал, как ей тяжело, поэтому и держал эмоции при себе. Он, конечно, мало знал о беременных, но в одном был уверен — им нельзя волноваться.

- Ловко ты это скрывала, - сказал Гарри без осуждения в голосе. - Он... я могу? - парень снова протянул руку, намереваясь дотронуться до ее живота. Он был еще маленький, но уже хорошо виднелся. Гермиона слабо улыбнулась и, взяв руку Гарри, приложила к своему животу. В этот момент он даже забыл, кто отец этого еще не родившегося ребенка. Он словно был только ее и ничей больше.

- Ну надо же... Пятый месяц уже? - Гарри быстро посчитал в уме и утвердительно кивнул.

- Что? - не поняла девушка. Парень убрал руку с ее живота.

- Это ведь произошло... - он не договорил. Внутри все опять закипало яростью. Еще он чувствовал неловкость, которая граничила со стыдом, из-за того, что стыдно сейчас возможно и ей.

Гермиона только сейчас все поняла. Конечно же, Гарри думает, что она на пятом месяце, ведь она ничего не сказала (да и не скажет никогда), что спустя месяц после того памятного Рождества она была в Малфой-мэноре и... предала там саму себя.

- Д-да... пятый.

- Когда ты скажешь Рону?

Гермиона снова накинула на себя просторную школьную мантию, пока в гостиной не появился кто-либо еще.

- Не знаю, Гарри, - покачала она головой. - Я не знаю, что мне делать. Рон ведь... не сможет простить мне этого.

- Что? О чем ты говоришь? Ты же не виновата, и он поймет это.

- Я не об этом, Гарри, - Гермиона аккуратно присела на кресло и опустила голову. - Он сказал, что никогда меня не отпустит.

Гарри понял - речь пошла о Малфое.

- Я боюсь, - прошептала она. - За Рона боюсь... За тебя, за ребенка.

- Я не позволю ему... - начал было Гарри.

- Да послушай же ты! Он ни перед чем не остановится. Это... это как одержимость, понимаешь?

- Мы сможем остановить его, Гермиона, - настаивал Гарри. - Мы сильнее.

- Не знаю, - как-то растерянно произнесла она.

- Я знаю, Гермиона. И ты должна верить мне. Мне и Рону. Мы сможем защитить тебя.

- Нет, Гарри. Я не могу.

- Ты должна рассказать Рону правду, - отчеканил Гарри. - Он имеет право знать.

- Я не уверена, что готова.

- Гермиона, он любит тебя, а ты любишь его.

Молчание.

- Любишь, ведь так?

Она глубоко вздохнула.

- Как тебя и Джинни, - голос ее дрогнул.

- Но...

- Не надо, Гарри. Не говори сейчас ничего, - она отвернулась от него, пряча непрошеные слезы. - Я не понимаю, что со мной не так. Неужели я заслужила?..

В гостиную неожиданно ввалились Симус и Дин. Махнув им, Гарри какое-то время еще находился возле Гермионы, а потом просто развернулся и ушел. Ничего не сказав, не поддержав... Просто оставил ее сидеть на этом кресле одну. Он понимал, что, возможно, сделал ей больно, но не попытался это исправить. То, что произошло сейчас, - Гарри знал наверняка - даст трещину в их общей дружбе.

Гермиона с ничего не выражающим лицом просидела так еще несколько минут, а затем устало поднялась с кресла и зашагала в спальню девочек.

~*~*~

То воскресное утро Рон Уизли запомнил на всю жизнь. Они вчетвером как всегда собирались в Хогсмид, но Гермиона решила остаться. С ней остался и Рон. Она все ему рассказала, и сердце его разорвалось в клочья. Он никогда не умел сдерживать эмоции, поэтому Гермионе пришлось стать свидетелем того, как он в порыве отчаяния и гнева чуть было не разнес спальню мальчиков. Он кричал... нет, он просто орал, проклиная Малфоя. Он, так же как и Гарри, клялся убить, уничтожить, разорвать... Ему было больно, когда она сказала, что не любит. Сразу как-то стало безразлично все вокруг, кроме нее.

- Нет, - он подошел, даже подбежал ближе и порывисто обнял девушку. - Нет, нет, нет... Почему ты так говоришь? Гермиона, посмотри... ну... посмотри же на меня. Мы убьем его, и тогда все станет по-прежнему.

Она резко толкнула его в грудь.

- Да ничего уже не будет по-прежнему, Рон! Как же ты не понимаешь? Он убьет вас, а я боюсь...

- Если ты из-за этого порываешь...

- Нет! Рон, нет! - стало труднее говорить из-за подступивших слез. - Я не могу больше притворяться.

- Чт... притворяться? - прошептал он. - Хочешь сказать, ты все это время притворялась?

- Я... нет. Я не то хотела... Я не знаю... прости.

Она осторожно подошла к Рону и попыталась коснуться его плеча, но он резко отстранился.

- Рон...

- Убирайся.

- Что?

- Я сказал, уходи!

Девушка потрясенно смотрела на него, отказываясь верить в происходящее. Почему он с ней так поступает?

- Выходит, ты была права, когда говорила, что... никогда не любила меня.

- Что? Рон, я никогда тебе такого не гово...

- Говорила! - сердце его билось так неистово. - В том медальоне-крестраже, что мы носили по очереди. Перед тем, как я его уничтожил, ты сказала это.

- Но ведь это была не я. Ты знаешь об этом.

- Какая теперь разница, - бросил он вполоборота, - если это правда.

- Рон...

- Уйди.

- Прошу тебя...

- Уходи!

Ей было больно. Почему он причиняет ей эту боль? Гермиона медленно зашагала к выходу из спальни, но вдруг резко схватилась за живот и облокотилась о стену. Боль, на сей раз физическая, пронзила девушку. Рон не мог видеть этого, так как он стоял к ней спиной. Она тихо приоткрыла дверь и вышла из спальни мальчиков. Только теперь Гермиона смогла часто и громко дышать, не боясь, что он услышит. Почему она не желала, чтобы Рон увидел ее состояние? Не хотела лишний раз обращать на себя внимание. Ему ведь тоже больно, а она справится. Еще как справится.

- Только вот ты помоги мне, - прошептала она, обращаясь к своему животику. Гермиона также медленно направилась в спальню девочек. Боль внизу живота и пояснице сковывала движения, но все же отступала. Через некоторое время она ушла совсем. Жаль, что боль душевная не может также бесследно исчезнуть.

~*~*~

- Генри ничего не должен знать, - проговорила Гермиона, глядя на Гарри. - Я напишу ему, что на некоторое время мне пришлось уехать, а сама пока...

- А сама отправишься на Гриммо, двенадцать.

- Гарри, мы это уже обсуждали.

- Ты думаешь, я позволю тебе скитаться, где попало...

- Она не может находиться в замкнутом пространстве всю беременность. - К ним неожиданно подбежала Джинни и, наклонившись к Гермионе, помогла ей встать с травы. - Поднимайся. В твоем положении лучше не сидеть на земле.

- Я не хочу быть обузой для вас.

- Ты никогда не станешь для нас обузой.

- И все-таки я настаиваю на Гриммо, двенадцать, - продолжил Гарри. - Это пока единственное место, где он не сможет до тебя добраться.

- Но ей нужен воздух, в конце концов! - негодовала Джинни. - Знаешь, - обратилась она к Гермионе, - я могу поговорить с мамой и папой... Я уверена, что они не будут против того, чтобы ты жила с нами в «Норе».

- Нет! - поспешно отозвалась Гермиона. - Я... Там Рон и... Мы не разговаривали уже целую неделю, он даже экзамены сдавал самостоятельно. Не думаю, что он захочет видеть меня.

- Постой, - Джинни вскинула руку, как бы останавливая речь девушки. - Коттедж «Ракушка»!

Гермиона непонимающе захлопала глазами.

- Но... Навряд ли Билл и Флер будут рады такому неожиданному сюрпризу.

- Билл и Флер сейчас во Франции, у Делакуров. Точно. Как я могла забыть? Они обещали вернуться где-то в середине августа. Пока это самый оптимальный вариант для тебя, Гермиона.

- Да, но что будет, когда они вернутся?

- Потом что-нибудь придумаем, - отмахнулась Джинни.

Гарри, доселе сидевший на траве, подпирая спиной дерево, поднялся и робко коснулся плеча Гермионы.

- Все нормально? - заботливо поинтересовался он.

- Нормально, - нахмурившись, ответила та. И зачем он спросил? Эта их чрезмерная опека иногда раздражала. Особенно они всполошились, когда Рон перестал с ней общаться. Конечно, она понимала, что они беспокоятся, но порой Гарри и Джинни становились слишком надоедливыми. Интересно, она стала такой раздражительной из-за беременности или это так выпускные экзамены на нее влияют? Они вместе направились в замок на ужин. Ее последний ужин в Хогвартсе. Все. Завтра Гермиона соберет свои вещи и навсегда покинет стены старого, родного замка. На выпускной идти она отказалась. Все-таки не в том положении находится.

Ночью она ворочалась с одного бока на другой, а сон все не приходил. В спальне девочек Гермиона была совсем одна - все ушли на праздник. Спустя какое-то время к ней наведалась Джинни, чтобы проверить все ли в порядке. Она тихонько проникла в комнату и, убедившись, что с ее лучшей подругой все нормально, снова ушла на бал. Гермиона притворилась спящей, а когда дверь за Джинни закрылась, тяжело поднялась с кровати и подошла к окну. Некоторые студенты неспешно прогуливались возле замка, держась за руки. Неподалеку от них, на скамейке, сидели какие-то девочки - не разобрать, кто именно, - и, обнимаясь, плакали, по всей видимости, не желая расставаться друг с другом.

Было так тоскливо наблюдать за всеми ними. В голову лезли страшные мысли, будто она, Гермиона, уже не принадлежит этому ясному, чистому миру, в котором жила раньше. Руками и ногами она повязана с другим - жестоким, не знающим пощады, доброты и тепла - миром, в котором правил Драко Малфой - ее кошмар, ее самое большое наваждение. И, кажется, что ничего уже не поможет ей выбраться из этой затягивающей на самое дно трясины. Никто не спасет ее от его цепкой хватки. Никто не спасет ребенка.

~*~*~

Окраина Тинворта. Коттедж «Ракушка».

«... там же были найдены мертвыми три девочки, которые являлись студентками школы чародейства и волшебства Хогвартс, - вещал голос по радио. - Лиза Турпин, Мэнди Броклехарст и Орла Свирк. Статус крови: маглорожденные. Департамент обеспечения магического правопорядка объявил розыск на некогда покинувших Хогвартс учеников. По некоторым сведениям они имеют прямое отношение к этому преступлению...»

Дальше Гермиона уже не слушала. Она вышла в сад и, глубоко вдохнув, наполнила легкие свежим морским воздухом. Приятный, ласковый ветер разметал волосы девушки и поиграл с точеными деревянными колокольчиками, висевшими на заборе, отчего те принялись мелодично позвякивать.

Гермиона медленно подошла к могилке домовика Добби и неуклюже опустилась рядом. Она прекрасно помнила, как чуть больше года назад Гарри собственноручно, без использования магии, раскопал эту могилку для несчастного эльфа. Сколько же всего произошло за это время. Она думала, что самое страшное позади, что с победой над Волан-де-Мортом наступило долгожданное спокойствие, но все пошло совсем не так, как хотелось бы. Все покатилось вниз по наклонной с того самого момента, как она приняла решение взяться за должность Старосты школы и делить общую гостиную с этим слизеринцем. С этим Пожирателем. Или же нет? Все покатилось вниз еще раньше?

Гермиона приложила руку к своему животику. Ребенок пока не начал толкаться, но иногда она чувствовала какое-то шевеление у себя внутри. Это было так странно, так необычно... Она всем сердцем полюбила это крохотное существо, хоть и прекрасно осознавала, чья частица сейчас в ней. Это не имело никакого логического объяснения. Настоящий парадокс. Но всякий раз, когда она думала о ребенке, она думала и о Нем. Не могла не думать. Выходит, он постоянно был в ее мыслях. В памяти всплывали его страшные слова:

«Я собираюсь сломать все, что тебе дорого, поганая грязнокровка!»

Гермиона не помнила, когда точно Малфой говорил ей это. Возможно, на четвертом или на пятом курсе... Становилось еще страшней. Не за себя, разумеется, за ребенка. Как-то раз посреди ночи она пробудилась в холодном поту от кошмара, с четким осознанием того, что Малфой все равно найдет ее, где бы она ни пряталась. С того момента Гермиона начала ждать. Она смирилась с мыслью, что никто, даже Гарри, не сможет помешать слизеринцу. Оставалось только надеяться на то, что в момент их встречи рука не дрогнет, и она сможет произнести смертоносное заклятие. Если ребенку будет угрожать опасность, она сможет, не взирая ни на что!