Гермиона проследовала в директорский кабинет МакГонагалл. Женщина вежливо пригласила ее присесть, а сама устроилась напротив, в своем кресле. Гермиона уже догадывалась, что ничего хорошего сейчас не услышит, но отчасти она всё-таки ошибалась. То, что сказала ей МакГонагалл, не относилось к разряду «ничего хорошего»...

Весть о смерти матери чуть не погубила девушку. Она больше ничего вокруг не хотела видеть и слышать. Только невыносимая боль и горечь утраты стали ее постоянными спутниками. Невозможно было пережить это, да она и перестала жить. Разве можно было назвать жизнью то состояние, в котором она сейчас находилась.

До отъезда домой она не промолвила ни слова. Никто ее ни о чем не спрашивал. Гарри и Рона предупредила МакГонагалл, поэтому они как могли, так и помогали. В основном их помощь заключалась только в том, что они просто находились рядом, когда девушка сотрясалась в тихих рыданиях от этого давящего на сердце, словно могильная плита, отчаяния и безысходности.

Рон крепко обнимал ее, будто боялся, что она исчезнет, если он ее выпустит. Не вынесет этой боли и что-нибудь сделает. Но она не могла постоянно быть с кем-то. Время от времени она нуждалась в уединении. Нужные зелья не приносили облегчения и не останавливали слезы, но... может, оно и к лучшему. Нужно плакать, пока есть слезы. Когда их нет, боль становится нестерпимой до такой степени, что пережитое сильно влияет на психику и меняет личность до неузнаваемости.



Через несколько дней Гермиона была дома. Генри Грейнджер молча встретил дочь, пряча, как всегда, от окружающих свои эмоции. Зато девушка сдерживаться не стала. Увидев отца, она кинулась к нему навстречу и тихо разрыдалась. Только потом, когда она смогла заснуть в своей комнате, Генри оставил ее, заперся в кабинете и, медленно оседая на пол, схватился за сердце.

Агония души, кровоточащая сгустками боли и тоски, сводила с ума. Его никто и никогда не видел таким сломленным. Понимание того, что придется еще долго существовать в этом склепе безумия и одиночества, отдавало тупой болью по всем сосудам сердечности. Как теперь жить без Грейс? Без жизни?.. Его душа, заключенная в тиски этой самой агонии, больше никогда не найдет покоя. Ей остается только ждать выхода из тела, как спасения.



Гермиону отпустили из Хогвартса только на неделю. Похороны Грейс пришлись на третий день, как девушка приехала в Лондон. После всей панихиды отец и дочь остались в доме одни.

«Он уже близко!» - завопил телевизор в гостиной, тем самым разбудив Гермиону, заснувшую прямо в кресле. Поморщившись, она медленно открыла глаза и посмотрела на источник шума. По телевизору шел какой-то фильм ужасов, где главная героиня спасалась от жуткого монстра.

Гермиона выключила телевизор и, повернув голову к дивану, обнаружила, что Генри на месте уже не было. Значит, он как обычно заперся в своем кабинете.

Почему-то сейчас она панически боялась одиночества. Да, впервые дни ей требовалось уединение, но теперь оставаться один на один со своими мыслями было страшно. Гермиона проследовала в отцовский кабинет, но он, как и всегда, был заперт. Она уже занесла руку, чтобы постучать, как вдруг услышала его голос. Точнее это был плач, переходящий в приглушенное рыдание. Он все повторял:

«Как жить без тебя? Как?!»

К горлу подступил горький комок, и стало трудно дышать. Гермиона опустила руку, так и не решившись постучать в дверь. Видно, придется в одиночку унимать свою душевную боль. Отца она сейчас не посмела потревожить.



Драко Малфой шагал вдоль Косого переулка, сминая в кулаке клочок с адресом Гермионы. Он не думал, что ему придется так скоро им воспользоваться. Несколько дней назад он был в Хогвартсе и выяснил, что ее там нет. Конечно же, первым делом Малфой решил проверить указанный адрес. Не прекращая идти, он трансгрессировал из Косого переулка прямо в Риджентс-парк. На юге от него простиралась нужная ему улица - Бэйкер-стрит.

Через пятнадцать минут он уже стоял напротив дома под номером двести четырнадцать А. С виду самый обыкновенный дом, но что-то в нем было не так. Его атмосфера не соответствовала характеру самой девушки. Печаль витала в воздухе... Но слизеринец ничего этого не заметил. Он медленно подошел к крыльцу и постучал в дверь. С таким понятием, как звонок, чистокровный маг и аристократ Драко Малфой, конечно же, не был знаком.

Никто ему не открыл. Он постучал снова, более настойчиво. Малфой ожидал увидеть на пороге кого-то из родителей Гермионы, поэтому, когда дверь открыла сама девушка, немного опешил.

На миг Гермиона замешкалась, удивленно взирая на стоявшего перед ней человека, но тут же совладала с собой и попыталась захлопнуть дверь. Малфой, мгновенно среагировав, рукой остановил закрывающуюся дверь и, не дожидаясь приглашения, ворвался в прихожую. Если бы не теплое отцовское зимнее пальто, висевшее сзади, то Гермиона больно ударилась бы головой о стену - слизеринец обрушился на нее и крепко сжал рот ладонью.

- Я же сказал, что вернусь за тобой, - прошептал он, пронизывающе глядя на нее.

Девушка глухо застонала. Ее глаза испуганно смотрели в его. Как он ее нашел? - читалось в них помимо страха.

Малфой склонился и поцеловал ее в щеку.

- Мне жутко интересно, что ты делаешь в Лондоне, но это ты мне расскажешь не здесь, - его горячее дыхание обжигало ухо. - Сейчас я уберу руку, а ты будешь умной и не пикнешь. В ином случае, - он сделал вид, что задумался, - я буду последним, кого твои родители увидят перед смертью. Договорились?

Гермиона прикрыла глаза и обреченно кивнула. Малфой медленно убрал руку с ее рта и отстранился.

- А теперь, - кончики его губ чуть тронулись, - покажи мне, как сильно ты рада видеть меня, - глумился он.

- Что ты хочешь? - звенящим шепотом проговорила она. В нем слышались и злость, и горечь.

- Обними меня.

- Что?

- Ты меня услышала, - холодно произнес Малфой.

Дрожащими руками Гермиона обвила его шею и чуть прислонилась грудью к его груди. Слизеринец стоял, не шелохнувшись.

- Крепче, - приказал он.

Девушка сильнее прижалась к нему, и он, прикрыв глаза, шумно втянул воздух рядом с ней.

- Крепче! Ты же не хочешь, чтобы я причинил вред твоим родителям?

Он услышал ее всхлип. Гермиона крепко прижалась к Малфою, будто спасаясь от чего-то, что может случиться, не выполни она его приказы.

Парадная дверь была все еще открыта. Морозный февральский ветер залетел в прихожую и чуть всколыхнул волосы девушки. Она была в каком-то свитере, но Драко все равно укутал ее в полы своей тяжелой мантии, с горячностью отвечая на ее объятия.

- Гермиона? - В прихожую спустился хозяин дома. Малфой неохотно выпустил девушку из своих объятий.

- Папа, - прохрипела она.

- Почему открыта дверь? - нахмурился он. - И пригласи своего гостя в дом.

- Папа, это Малфой... э-э-э... Драко Малфой - мой однокурсник.

- Мистер Грейнджер, - учтиво кивнул слизеринец. - Рад знакомству, сэр.

- Взаимно, мистер Малфой, - холодно отозвался Генри. - Если вы на похороны, то, увы, опоздали.

- Нет, - поспешно ответила за него Гермиона. - Папа, мы прогуляемся...

Генри пожал плечами и удалился в гостиную.

- Я жду тебя, - бросил Малфой и вышел на улицу. Гермионе оставалось только повиноваться. Долго ждать слизеринец явно не намерен, следовательно, она не успеет подняться за палочкой к себе в комнату. Надев зимнее пальто и шапку, гриффиндорка медленно приоткрыла парадную дверь. Он стоял к ней спиной, но, услышав звук отпирающейся двери, повернулся и протянул вперед руку, призывая девушку взяться за нее. Гермиона осторожно ступила на крыльцо и, едва коснувшись его руки, почувствовала давление со всех сторон. Грудную клетку сжали невидимые тиски - они трансгрессировали.

Пропал родительский дом и окружавший его пейзаж. На его месте словно вырос большой особняк. Гермиона узнала это место - она была здесь однажды. Малфой-мэнор пугал своей величиной и жуткими воспоминаниями, связанными с пытками сумасшедшей пироманки Лестрейндж.

Ей на волосы упали две снежинки. Девушка подняла голову и увидела, что пошел снег. Небо над особняком, впрочем, как и везде, было свинцово-серым. И только две птицы, блеснувшие черными точками, бросились в глаза, словно единственное живое, обитавшее здесь, не считая, разумеется, хозяина. Мертвая тишина. Дом был ненаносим.

Пока она смотрела вверх, кто-то резко схватил её и поволок в дом.

- Отпусти меня, чертов слизеринец, никуда я не пойду! - закричала она, пытаясь высвободиться.

- Похороны, - задумчиво произнес Малфой, не обращая внимание на ее крики. - Если я правильно понял - твоя мать умерла, и ты приехала в Лондон на ее похороны? - они зашли в дом. Девушка перестала брыкаться. Слезы застилали глаза, и она медленно осела на пол. Драко присел на корточки напротив нее и большим пальцем поймал катившуюся по ее щеке слезинку. - Да, я правильно понял, - заключил он. Затем он поднял с пола дрожащую всем телом Гермиону и понес в гостиную. Малфой отлучился ненадолго, чтобы налить ей чего-нибудь успокаивающего, а когда вернулся, увидел, что она уже уверенно стояла на ногах с вытянутой рукой, сжимающей его же собственную волшебную палочку.

- Как ты узнал, где я живу? - сквозь зубы процедила Гермиона, держа его под прицелом палочки.

- Грейнджер, ты веришь в судьбу? - Малфой подошел к столу, поставил на него бокал, который нес ей и, пошарив в кармане, продемонстрировал клочок с ее адресом. Она вмиг узнала свой почерк.

- Джейн...

- Вы знакомы, не так ли?

- Что ты с ней сделал?

- Не я... ее мать, - он подошел к ней ближе. - Занятная история.

- Что с ней? - ее голос дрогнул.

- Так за нее переживаешь? - слизеринец бросил на диван свою теплую мантию.

- Где она? Отвечай же!

- Ты никогда не умела выбирать себе друзей, Грейнджер, - поморщился Драко. - Это девчонка думала облапошить мать и улизнуть, но у нее ничего не вышло. Я и Эрик Макнейр нашли ее... Там же я нашел и это, - осклабился он, снова продемонстрировав листочек с адресом. - Затем Макнейр привез ее в свой дом...

- Что вы наделали, - прошептала она. - Где она теперь? Что он с ней сделал?

- Я не знаю, что он с ней сделал. Вот только, когда он отдал девчонку ее матери, на ее лице читалось безразличие, - Малфой говорил таким спокойным тоном, словно вещал о погоде за окном.

Гермиона одной рукой дотронулась до рта, а другой - продолжила держать палочку наизготовку.

- Калиста Руквуд - ее мать, - вернула дочь... скажем, на место.

В ее глазах отразилось непонимание.

- В склеп, - пояснил Малфой, прочитав ее немой вопрос. - Откуда та и сбежала. Только теперь ее замуровали, - он подошел еще чуть ближе. - Заживо.

Теперь Гермиона зажимала рот обеими руками, но, вовремя опомнившись, снова направила палочку в сторону слизеринца.

- Давай, - ухмыльнулся он. - Всего лишь два заветных слова, и ты свободна. А не скажешь их, - еще шаг по направлению к ней, - и навсегда останешься в моих оковах, - произнес он как клятву.

- Это ты называешь оковами?! - Гермиона оттянула горловину своего свитера и провела рукой по почти исчезнувшим следам от его зубов. - А заодно и любовью, да?!

Драко молчал. Ни один мускул на его лице не дрогнул.

- Что же ты за чудовище такое? Кто тебя выпестовал, Малфой? Холодные и бездушные звери? - в отчаянии выпалила она. - Посмотри на себя. Ты же понятия не имеешь, что значит любить! - она устало покачала головой. - Ты безнадежен...

Малфой в один шаг преодолел расстояние между ними и, схватив ее за плечи, грубо припечатал к стене.

- Безнадежен? - яростно прошипел он. Ему в ребра уткнулась волшебная палочка.

- Отойди от меня! Иначе я...

- Давай, - хрипло произнес он. Девушка увидела в его глазах интерес, но было в них и что-то еще... Страсть. Как эти холодные и непроницаемые глаза могут быть такими? Сейчас они прожигали, оставляя незримые следы.

Малфой склонился к ее лицу и кончиком носа поводил по щеке. Палочка еще больнее уперлась ему в ребра. Гермиона издала какой-то странный звук, будто хотела что-то сказать, но осеклась. Он слышал ее прерывистое дыхание. Губы девушки вновь приоткрылись, как если бы она беззвучно произносила звук «а». Еще попытка...

- Ав-вада... - ее звенящий шепот постепенно переходил в негромкие звуки, складывающиеся в страшные слова. Ничего не происходило. - Авада... К-кедав-ра, - в ее глазах блестели слезы. - Авада... Кедавра! - увереннее произнесла гриффиндорка, но все равно безрезультатно.

- Надо по-настоящему хотеть этого, Грейнджер.

- Авада Кедавра... - в этой ее последней попытке слышались и отчаяние, и обреченность. - Не могу, - выдохнула Гермиона. - Я не могу...

Она почувствовала, как из ее рук вырвали палочку. Последняя надежда канула в никуда.

- За что? - только и произнесла девушка. - Почему я? Отпусти... умоляю.

- Знаешь, что я увидел в зеркале Желаний? - невзирая на ее мольбу, заговорил Малфой.

- Не хочу слышать, - отрешенность в голосе. Ее глаза смотрели как бы сквозь него.

- Придется, любимая, - ядовито отозвался слизеринец. - Там была ты. Вся без остатка принадлежала мне. Там ты хотела меня. Любила меня.

- Заткнись! Мне противно слушать...

Гермиона не договорила. Кулак врезался в стену, в нескольких дюймах от ее головы. Она зажмурилась.

- Лучше не испытывай меня, - на его скулах заходили желваки.

- А то что? Снова ударишь?!

Драко дотронулся до ее лица и провел большим пальцем по скуле.

- Нет.

Гермиона хотела еще что-то сказать, но он не дал. Завладев ее губами, Малфой принялся неистово целовать ее. Как и в тот раз, в библиотеке, она не стала сопротивляться ему, но и отвечать не стала. Ногтями Гермиона сильно впилась в его предплечья, но плотная ткань его сюртука не давала возможности причинить ему хоть какую-то боль. Не прерывая поцелуй, Драко начал стаскивать с нее пальто. Оно полетело в сторону. Его руки заскользили у нее под свитером.

- Люби меня, - оторвавшись от ее губ, прохрипел Малфой. Он принялся сцеловывать соленые капельки с ее щек, и почти с благоговением коснулся ее лица.

- Иди ты к черту! - выплюнула Гермиона. Он замер. В серых глазах появился гнев. С диким рычанием Драко вновь ударил кулаком о стену.

Он накрыл ее рот своими губами, усиливая хватку своих рук под ее свитером. Малфой больше не мог сдерживаться. Слизеринец чувствовал себя бесстыдным чудовищем, посягнувшим на самое святое, но был не в силах остановиться. Ее тело помнило эти жгучие прикосновения и отзывалось тупой болью. На этот раз не было укусов, но Гермиона знала, что стоит ей начать активно сопротивляться, и они не заставят себя ждать. Слабо упираясь руками в его грудь, она хоть как-то пыталась отгородиться от него. От неизбежного.

Он целовал ее шею, постепенно стянув свитер и шапку. Его изящные пальцы заскользили по ее телу с неестественной ему нежностью.

- Расслабься. Позволь мне... - Драко не договорил. Он снова прижался к ее губам. И было в этом поцелуе что-то необыкновенное. Он был не похож на все предыдущие. Глубокая истома обволакивала их. В какой-то момент - возможно, он длился миг, но он был - Гермиона ответила ему. Резким движением Драко подхватил ее за талию, заставив обхватить его ногами.

Сознание гриффиндорки кричало: «Остановись!», но тело... Никто и никогда еще так не касался ее. Гермиону бросало в дрожь, и от этого вставали дыбом маленькие волоски на коже.

Малфой перенес ее на диван и, стянув с нее джинсы, занялся нижним бельем. Словно опомнившись, гриффиндорка попыталась противостоять ему, но Малфой не позволил ей этого. Его настойчивые руки нашли застежку ее лифчика.

- Остановись, - прошептала она. Горячие губы слизеринца вновь накрыли ее рот, и Гермиона закрыла глаза, отдаваясь этим ощущениям.

Дальше она помнила его руки, скользящие уже по ее обнаженному телу. Девушка дернулась, услышав звук расстегивающегося ремня его брюк. Когда она открыла глаза, то увидела, что Малфой был уже в расстегнутой рубашке. Она так и не поняла, приложила ли к этому свои усилия или он справился сам.

Слизеринец тяжело дышал, покрывая тело девушки нежными, пьянящими поцелуями. Гермиона хотела оттолкнуть его, но не могла. Собиралась отвернуться, когда он вновь потянулся к ее губам, но опять ничего не вышло. Ее тело предательски получало удовольствие от его прикосновений и поцелуев.

Но все отошло на второй план, когда она почувствовала боль внизу живота. Малфой медленно, но настойчиво вошел в нее.

Гермиона ощутила, как горячая волна скользит по телу. Не так уж это и омерзительно - находиться в объятиях Драко Малфоя. Руки стиснули его плечи, руководствуясь чем угодно, но только не разумом.

«Предательница!» - кричало ее сознание.

Дыхание слизеринца опаляло щеку, он крепче притянул ее в свои объятия. Неумолимо увлекая за собой, как откатывающаяся от берега волна. В этот момент они тонко чувствовали друг друга. Куда же делась та грань, разделяющая их? Гермиона не могла ответить на этот вопрос сейчас. Не хотела. Каждое новое движение внутри нее поглощало остатки разума. Малфой ускорил темп, заставляя девушку крепче вцепиться в него. Она уткнулась ему в плечо. Боль ушла, уступив место новым ощущениям. Раньше она никогда не испытывала подобное. Кажется, это и называлось наслаждением. Внезапно она почувствовала, будто тело ее забилось в конвульсиях. Драко резко выдохнул, содрогнувшись всем телом, и Гермиона подалась ему навстречу.

Она еще отходила от испытанного, когда услышала его горячий шепот:

- Знаешь, что сводит меня с ума день за днем, когда я думаю об этом? - выдохнул он. - Осознание того, что ты ненавидишь меня настолько, насколько я тебя люблю.

Гермиона ничего ему не ответила. Она боялась даже пошевелиться. Как она могла? Что натворила? С каждым днем ее мир и так необратимо рушился, а теперь его просто... не стало. Его поглотил этот слизеринец.

На диване лежала его теплая мантия, и ей ничего не оставалось, как закутаться в нее. За то, что она проявила эту слабость и ответила ему, ей стало стыдно не только перед собой, но и перед ним. Теперь он постоянно будет напоминать ей об этом.

Гермиона рывком села. На полу валялась ее разбросанная одежда. Оглядевшись по сторонам, она принялась собирать ее. Малфой с интересом наблюдал за ней. Застегнув брюки, он встал с дивана и поднял с пола ее свитер.

- Ты не сможешь трансгрессировать из поместья, - предупредил слизеринец, протягивая ей вещь.

- Тогда вернешь меня обратно ты, - девушка резко обернулась и схватила свой свитер.