 Актриса, Нью-Йорк, 60 лет
Я не всегда чувствую себя шотландкой.
Не так давно я заметила, что в свои тридцать или сорок женщины обожают говорить о том, что они еще не достигли среднего возраста. В такие моменты я всегда думаю: «Да сколько же вы себе отмерили прожить?»
Если рай все же существует и господь ждет меня там, то, думаю, первое, что он скажет, будет: «Ну вот, видишь, я все же существую».
Помните, что сказал Флобер? «Будь прост в жизни, и тогда ты будешь неистов в творчестве». Вот то, во что я верю.
Я впадаю в ярость, когда люди спрашивают меня, почему женщины не ходят в кино. Во‑первых, фильмов для нас просто нет, а во-вторых, почти у всех женщин есть работа и семья. Я никогда не отправлюсь в кино с двумя маленькими детьми. А если я все же соберусь, я хочу, чтобы кино было равноценно моим мучениям — а это сейчас редкость.
В истории американской рекламы был очень интересный момент: когда индустрия целиком обратилась к простым американским домохозяйкам. Именно с расчетом на домохозяек снимали ролики и печатали рекламу в журналах — все было обращено к ним. Потрясающая идея, если разобраться. Ведь это самая большая аудитория.
Я не люблю фильмы, где заняты одни только мужчины, потому что я теряюсь и не знаю, на кого именно мне смотреть. Пусть там будет хоть одна женщина, и тогда я смогу сфокусировать свое внимание.
Ненавижу, когда говорят: этот фильм напоминает мне тот. Сравнивая два фильма, ты унижаешь оба.
Не так давно я сыграла в фильме «Хлоя» (драма режиссера Атома Эгояна 2010 года. — Esquire). Тема секса в этом фильме была не на последнем месте, и я очень переживала из-за этого. Но потом, когда съемки уже начались, ко мне подошел Атом и сказал: «Знаешь, а ведь все люди делают это. А когда они делают это, они, как правило, голые».
Ни у кого не бывает такого секса, каким он бывает в кино. В жизни вы вряд ли не станете заниматься этим на полу, и вы точно никогда не станете заниматься этим, стоя в полный рост. Да, на вас вполне может остаться какая-то нелепая одежда, а вот сексуального белья почти наверняка не будет. И вообще, если кто-то в порыве страсти начнет срывать с меня одежду — я его убью.
Чтобы преодолеть себя и в первый раз в жизни заняться сексом, вовсе не обязательно напиваться.
Мои дети не смотрят мои фильмы. Во‑первых, им просто не интересно, а во-вторых, мои фильмы — не для детей.
Дети и театр действительно несовместимы, потому что театр выжимает тебя без остатка. Но когда я слышу что-то подобное про кино, лишь остатки вежливости не позволяют мне стукнуть этого человека по лицу.
Самый простой путь к счастью — это глупость. И самое страшное, что он многих привлекает.
Мне очень жалко тех людей, которые верят, что у политиков есть мораль, что правящие партии руководствуются одними лишь благими целями и что государство — их надежный защитник. Мне жалко их, потому что, когда они вдруг лишаются своей уверенности, их жизнь превращается в ад.
Надо всегда стремиться к правде. Даже если она убьет тебя, она многому научит тебя перед этим.
Когда кто-то говорит: «Я не интересуюсь политикой», я злюсь, потому что это примерно то же самое, что сказать «Я интересуюсь только собой. И еще своей ванной. Я и моя ванная — вот и все, что меня интересует».
Есть особый сорт людей, которые напоминают мне кофе без кофеина. Именно такие люди и пугают меня больше всего.
Чтобы быть бесстрашным, ты должен уметь испытывать страх.
То, что в твоей голове могут жить два голоса и постоянно спорить друг с другом — это нормально. Просто не давай там завестись третьему. Он вечно будет принимать сторону слабого и нерешительного.
Внимательно следи за своей жизнью. Не трать ее на одно и то же.
Больше всего я мечтаю увидеть динозавров.
Я не тот человек, кому надо с кем-то поговорить, чтобы принять решение.
Я поняла, что надо проще относиться к гомосексуальным парам, когда услышала, как один ребенок спросил свою маму: «Скажи, а с кем я сыграю свадьбу, когда вырасту, — с мальчиком или с девочкой?» Ты уже никуда не денешься от этого — так же, как от доноров спермы и суррогатного материнства.
Как только ты начинаешь говорить о мужчинах и женщинах, о политике, о человеческих расах или о чем-либо подобном, сразу же, в этот самый момент, незаметно для себя ты начинаешь распихивать людей по разным лагерям и отделять их друг от друга. главное — чтобы твои зрители были разными.
Все, о чем я могу думать после съемочного дня, — это прийти домой и бросить вещи в стирку.
Комедия — это очень сложно. В драме ты можешь играть вразнобой, путать ноты — и все равно драма останется драмой, а может быть, станет даже более трагичной. Но если в комедии ты ошибешься хоть в одной ноте — все, это уже будет не смешно.
Самые страшные трагедии разворачиваются не на экране, а за закрытыми дверьми обычных домов и квартир.
Я не во всем согласна с Толстым.
Я весьма довольна собой и некоторыми людьми вокруг.
Многие любят Лос-Анджелес, потому что им нравится этот стиль жизни. А для меня это всегда был город бизнеса и ремесла — место, рождающее то ощущение, какое бывает в маленьких сталелитейных городках.
Я много чего не знаю, потому что я много чего не видела.
Никому не избежать боли.
За информацию благодарим сайт Esquire
Правила жизни Джулианны Мур
|
что в 
0
