 Если в фильме Тодда Филлипса «Джокер» вы надеетесь увидеть множество супергероев в облегающих костюмах, сражающихся друг с другом в эпичных декорациях, вам стоит скорректировать свои ожидания. Филлипс снял тонкое, очень личное и глубокое исследование одного-единственного персонажа, находящееся под влиянием совсем иной эры кинопроизводства и заметно контрастирующее со всеми кинокомиксами. На сей раз красочные страницы графических романов воплотились в грязные и пыльные улицы 70–80-х, и результат получился ошеломительным. Вы точно никогда не видели супергеройского кино такого плана и вряд ли в ближайшее время увидите что-то хотя бы отдаленно на него похожее.
Итак, в центр сюжета ленты помещен Артур Флек (Хоакин Феникс) — «клоун на час» днем и честолюбивый стендап-комик ночью. К сожалению, времени на отдых у него почти нет, а потому растущее давление рано или поздно выльется для Артура в некоторые решения с нехорошими последствиями. На недавней пресс-конференции Тодд и Хоакин рассказали журналистам о том, почему выбрали для своей ленты такой временной период, зачем Артуру несколько видов разного смеха, почему история оказалась такой реалистичной и как Феникс готовился к роли (спойлер — никак). Приводим самые интересные выдержки из этой местами довольно содержательной, а местами просто забавной беседы...
Вы изначально планировали снять такой фильм, после просмотра которого любому нормальному зрителю придется взять паузу и подумать о том, что он сейчас увидел?
Филлипс: Да, что-то в этом духе. Мне самому всегда нравились такие картины, о которых сложно говорить сразу после просмотра. Когда после финальных титров ты говоришь: «Знаешь что? Пожалуй, мне надо это переварить». Мне кажется, здесь может быть какая-то польза. Не то чтобы это было моей главной задачей, но да, что-то вроде цели.
Телесность Артура поражает. Как вы добились такого эффекта?
Феникс: Отчасти за счет танцев. Я работал с хореографом, а затем начал смотреть много видео с танцующими людьми.
Филлипс: Одна из первых вещей, которые мы обсудили про Артура, была его внутренняя музыка. Понимаете, она в нем как будто просто есть, и все. Возможно, вы и сами знаете таких людей. А что касается Артура, она в нем как будто бы в ловушке. Если обратить внимание на сцену в ванной, можно заметить нечто вроде борьбы, словно музыка пытается выбраться из него.
Феникс: Вот это очень хороший ответ...
Многие были поражены тому, что действие фильма разворачивается в начале 80-х.
Филлипс: Конкретный год мы не называем, чтобы зрители не думали: «Так, этой машины в 1981 еще не было!». Но у нас было много причин отправиться в то время. Одна из них продиктована, честно говоря, желанием отделить «Джокера» от вселенной DC. Вторая причина кроется в тональности фильма: именно ленты 70–80-х погружались в исследование характера героя. Более поздние тоже, конечно, обращались к этому формату. Пожалуй, лучшее, что в этом плане выходило за последние два десятка лет, — это «Нефть». И все-таки картины конца 70-х были более честными, так что в некотором смысле мы хотели отдать дань уважения той эпохе кинопроизводства, когда не было CGI, а было настоящее качество ручной работы, которое я всегда любил.
Хотелось бы спросить Хоакина. Любой, кто видел «Джокера», скажет, что это представление, впечатляющее трансформациями. Полагаю, надо было побывать в каком-то очень мрачном месте, чтобы сыграть такое. Что это было за место?
Феникс: Боюсь, я вас разочарую, но не было никакого места. Мы просто весело проводили время. Честно. Я понимаю, что сейчас выгляжу актером, не особо преданным делу, и вы думаете: «О, так он просто веселился. Но так же нельзя!». Но это так.
Филлипс: Мы много смеялись, это правда.
Феникс: Иногда я встречаю кого-нибудь в лифте, кто мне говорит: «Твоя роль чертовски пронзительная». А я отвечаю: «Мы все время смеялись». И слышу в ответ: «На самом деле, там не над чем смеяться». И тогда я думаю, что, наверное, облажался. Я бы хотел сказать вам, что готовился к роли, как черт, но у меня не было такого опыта. Мы хохотали каждый день.
Филлипс: Но ты же все равно много готовишься. Гораздо больше, чем хочешь показать.
Феникс: Да плевать! Это просто, мать ее, работа! Берешь и делаешь ее, ничего особенного.
Филлипс: Верно. Я имею в виду, что ты не просто такой пришел и говоришь: «Я это сделаю!». Мы много обсуждали...
Феникс: Ага, как в тот раз, когда мы долго переписывались после работы, а потом мне надоело, и я тебе позвонил, а ты сначала не брал трубку, а затем взял и сказал: «Что?». Ты об этом?
Филлипс: Верно.
Феникс: Ну тогда это и была подготовка.
А откуда вы взяли смех?
Феникс: Какой именно?
Филлипс: Я насчитал в фильме три разных вида смеха.
Тот, который вы считается самым иконическим.
Феникс: Точно, ты же даже приходил на прослушивание. Я заставил тебя прийти на прослушивание моего смеха.
Филлипс: Было такое.
Феникс: Я не думал, что у меня получится, и ты показал мне несколько видео с разными видами смеха. В сценарии он был описан как почти болезненный. Я, помню, тогда подумал, что это действительно интересный способ описать смех. А потом ты пришел ко мне домой, что было очень неловко, и пытался со всем этим разобраться. Затем заявил: «Ладно, можешь этого не делать».
Филлипс: «Эта роль и так уже твоя», — точно.
Феникс: Но я сказал: «Нет, я должен». Потому что если я не найду нужный смех сейчас, меня это будет всю дорогу дико раздражать.
Филлипс: Иногда Хоакину нужно было время для подготовки. Я сейчас говорю о мучительном смехе. Самом, пожалуй, трудном. Это когда Артур, например, попадал в стендап-клуб... В общем, иногда было сложно. Мне даже приходилось выдавать ему какую-нибудь секретную шутку, которая бы заставила его смеяться над кем-то из съемочной команды.
Феникс: Я никогда не смеялся над нашими людьми.
Филлипс: Мы также исследовали смех, вызванный травмами головы, пытаясь привязать поведение Артура к реальности. Или, скажем, его белое лицо. Понятно, что в комиксах был чан с кислотой, но мы все же пытались смотреть на все эти вещи через линзу реалистичности.
Феникс: Я вообще не думаю, что нам стоит отвечать на все эти вопросы однозначно, ведь это часть взаимодействия зрителя с фильмом. Им же надо что-то думать о персонаже, как-то его осмысливать.
Филлипс: Некоторые зрители помоложе говорили мне, что у нас вышла потрясающая история происхождения Джокера, о которой они бы никогда не подумали. Другие, постарше, утверждали: «Вы отразили то, что происходит со всеми нами сегодня», — и прочее бла-бла-бла. Но это только две точки зрения на историю. Когда снимаешь кино, всегда сложно как-то определить его для аудитории. Наша задача — создать фильм, а зрители уже пусть сами его интерпретируют.
Есть мысли о том, сколько лет Артуру?
Филлипс: Тут то же самое. Кто-то говорит: «Я понял! Он не Джокер, он тот, кто позже вдохновит Джокера!». Для нас это просто интересная точка зрения на персонажа.
Может, он просто плохо запоминает даты?
Феникс: Может, и так. Надеюсь, получилось весело.
Ваши с Тоддом интерпретации этой истории совпадают?
Феникс: Нет.
Итак, у вас разные...
Филлипс: Да мы шутим. На самом деле, мы так на это не смотрели. Не то чтобы мы сидели и обсуждали, что именно значит то или иное место в сценарии. Нам как раз нравилась вся эта загадочность, она в каком-то смысле освобождает. Мы снимали не какую-то суперконкретную вещь. Хоакин вообще все время задает вопросы. И игнорирует логику.
Феникс: Мне нравится это делать в большинстве фильмов и с большинством персонажей, но здесь у меня была реальная возможность творить вообще все, что мне, нахрен, вздумается.
У поклонников комиксов в любом случае были какие-то ожидания от вашего фильма...
Филлипс: Я просто решил, что у нас такой вот интересный подход к миру комиксов: выбрать то, что нам понравится, из всего 80-летнего канона Джокера. Может, я ошибаюсь, но мне показалась захватывающей мысль снять кино о персонаже из комиксов в виде исследования характера. Причем меня не столько интересовал фильм под условным названием «Артур», сколько сама возможность устроить деконструкцию жанру кинокомикса.
В какой момент Хоакин сказал вам, что он точно в деле?
Филлипс: По-моему, конкретного момента у нас так и не случилось. Он вообще очень долго раздумывал. Я приходил к нему домой каждый день и ждал ответа, на что он отвечал: «Это так не работает, для меня это целый процесс».
Феникс: На самом деле, получилось что-то вроде: «Ну, давай попробуем, а там еще поговорим...».
Филлипс: Ага, а теперь давай проверим макияж, начнем снимать... Но нет, ты все еще не в деле. Он так и не сказал мне этой коронной фразы.
Феникс: Ни разу. Даже после завершения съемок...
За информацию благодарим сайт lostfilm.info
Хоакин Феникс: «Я должен был найти тот самый смех»
|
что в 
