Ооо, как легко сказать, кто бы так Эдварду в свое время сказал. У тебя есть Белла, любовь, обрати ее и вечность будет ваша, а на остальное плевать.

Ну Эдвард ведь прежде всего думал о Белле.

Душа, человеческая жизнь и т. д.

Если бы он думал о Белле, то не сбежал бы.

Белла:
Про душу знать не знаю, а вампирская жизнь рядом с тобой круче, чем человечесая без тебя.

А Эдвард все равно будет свое гнуть и до конца вечности просить прощение.Бедная Белла.

Эм-дя, его твердолобость непобедима. Интересно если бы она сейчас его бросила, а потом через -дцать лет сообщила, что оставила его только из-за разницы в возрасте, до него дошло бы???

Но стоило мне представить наше… будущее, и я тут же начинала сомневаться.

Все же кому-то нужно было начать… И, похоже, Эдвард ждал первых слов от меня.

Мои брови немного взлетели вверх. Теперь до меня дошло, что он имеет в виду. Но я вовсе не была уверена, что он прав.

Люди издревле убивали животных ради пропитания, но никогда не считали после этого себя бездушными монстрами.

Он должен прекратить морочить себе голову.

Ты решила пожертвовать собой ради девочки…

Я разрушил твою жизнь. И я отнял бы у тебя единственный шанс на счастье.

Он любил меня все эти годы. Но не хотел забирать мою душу. В этом и состояло его главное мучение.

Быть чем-то большим, чем скучная библиотекарша из Сиэтла. Быть сильной. Быть не такой, как все.

- Почему? – от любопытства даже мой рот наполнился слюной. Я сжала его руки. Да, мне точно теперь никогда не будет скучно… если, конечно, Эдвард всегда будет рядом.

Как я смогу смотреть в глаза его семье? И неважно, насколько хорошо они меня приняли – они всегда будут знать, каким образом я оказалась среди них. Они всегда будут видеть, что рядом с их семнадцатилетним подростком болтается женщина, которая почти годится ему в матери. Внешне.

Мне, взрослой женщине, не место рядом с мальчиком, который годится мне в сыновья.

Это для тебя все впервые, я же люблю тебя уже четырнадцать лет!

а этого я себе позволить не могла. Глядя на его совершенные черты лица, кричащие о молодости, я не могла впустить в себя любовь. Это казалось таким… неправильным. Абсолютно невозможным.

Я и он. Старушка и подросток.

- Тогда в чем дело? – потребовал он. – Почему не хочешь попробовать? В пещере ты просила меня об этом. Ты сама умоляла меня.

мне стало страшно от мысли, что я могу оказаться не только его единственной любовью, но и первой… женщиной.

Я все еще выглядела как его мать.

И я смогла увидеть это: настоящего Эдварда за внешней раздражающе молодой оболочкой. Обреченного на вечность, одинокого, несчастливого бессмертного, застывшего в семнадцатилетнем теле Мужчину, вынужденного жить с этим. Смогла увидеть и… принять.

Мне всегда казалось, что я больше похожа на Чарли. Но сейчас я поняла, что во мне живет часть и от Рене.

- Но теперь я здесь, - заметил он и улыбнулся, и мы начали весь восхитительный процесс физического единения под открытым небом заново. Трава уже была изрядно помята, а кое-где вырвана с корнем в особенно отчаянные моменты страсти. Но нас это совершенно не волновало…

- Тем не менее, это ничего не меняет, - прошептал он. – Вампиры – это убийцы, - он неопределенно махнул рукой в сторону леса – туда, где совсем недавно учил меня охотиться.

И внезапно я в полной мере осознала, что именно сейчас я чувствую себя на своем месте, а не тогда, когда жила среди людей.

- И почему меня не удивляет, что ты догадалась сама? – сказал он, буквально светясь изнутри и глядя на меня… с гордостью.

Обреченного на вечность, одинокого, несчастливого бессмертного, застывшего в семнадцатилетнем теле Мужчину, вынужденного жить с этим. Смогла увидеть и… принять.

мы начали весь восхитительный процесс физического единения под открытым небом заново.

– Я думаю, Белла, что в твоем доме сейчас уже побывала полиция и…
- И обнаружила там реки крови, - догадалась я, немного потрясенная этим. Что они подумали, обнаружив там лекарства, мою кровь… повсюду… и не найдя тело.

Мама... было невероятно больно думать, что она считает меня мертвой или пропавшей без вести...
- Я уверен, мы сможем что-то придумать, - пробормотал Эдвард взволнованно. – Карлайл подскажет, как можно дать о тебе знать, чтобы это было безопасно для нее.

- Где же я буду жить?
- Я бы хотел, чтобы ты жила с нами...
- Нет, - решительно отказалась я, - это невозможно, Эдвард.

Мне была непонятна глубина вины, которую испытывал Эдвард. Он… сожалел, что сделал меня вампиром... И я еще больше запуталась. Как можно одновременно хотеть меня и не хотеть? ... Но как тогда понимать его признания, где фактически каждое слово вопило о чувствах, которые он испытывает ко мне?

- Твоя душа теперь проклята. Я сделал из тебя убийцу...
Несколько минут я пыталась осмыслить то, что он сказал...
- Я никого не убивала, вообще-то

– Проклятые. Это убийцы. В момент обращения… считается, что мы меняем душу на бессмертие...

Теперь до меня дошло, что он имеет в виду... Люди издревле убивали животных ради пропитания, но никогда не считали после этого себя бездушными монстрами. Должно быть, это личное убеждение Эдварда, решила я, но не согласилась с ним. Он должен прекратить морочить себе голову.

– Я не хотел забирать твою душу... Не хотел отнимать тебя у матери и друзей...
Ты решила пожертвовать собой ради девочки… Это был твой выбор. Я думал, что смогу отпустить тебя… Но я не смог…
- Я так долго смотрел на тебя со стороны, надеясь увидеть счастливой… Но ты не была счастливой... Ведь пока ты жива, я мог попробовать подарить тебе все то, чего ты заслуживаешь, сам… Может, я смогу дать тебе больше, чем все они – те, кто были до меня…

Теперь стало намного понятнее его противоречие – желание и боль, страсть и страх одновременно. Он любил меня все эти годы. Но не хотел забирать мою душу. В этом и состояло его главное мучение. И я могла легко исправить все. Убедить его напрасно не терзаться.

- Я вовсе не обижена на тебя, - ласково сказала я, а затем кое-что вспомнила. – Ну, разве что за то, что ты тянул целых четырнадцать лет...

... сама принадлежность к другому миру дарила мне удивительное ощущение особенности – то, о чем я всегда и мечтала в погоне за адреналином...

И внезапно я в полной мере осознала, что именно сейчас я чувствую себя на своем месте, а не тогда, когда жила среди людей. Сейчас мне было вполне комфортно.

- О чем ты думаешь? ... Это так мучительно – не знать этого.
- А что, обычно ты знаешь? ... и все предыдущие намеки Эдварда вдруг выстроились в ряд.
- Ты читаешь мысли!
- Не бойся... Твоих мыслей я не слышу.

Мне стало больно от мысли, что возраст – огромная помеха, чтобы нам быть вместе. И чем больше я об этом думала, тем больше осознавала, что никогда не смогу преодолеть возрастной барьер. Это было невозможным для меня.

Ты… сильно нравишься мне, Эдвард. Очень.
- Тогда в чем дело?
- Возраст...
- Я в три раза старше тебя...
- Ты выглядишь как подросток. Мы не можем быть вместе. Что скажут люди!
- Но мы – не люди

– Такие браки обречены на провал...
- А как же Рене и Фил?

И я смогла увидеть это: настоящего Эдварда за внешней раздражающе молодой оболочкой. Обреченного на вечность, одинокого, несчастливого бессмертного, застывшего в семнадцатилетнем теле Мужчину, вынужденного жить с этим. Смогла увидеть и… принять.

- Я хочу тебя, - пробормотал Эдвард мне в губы, прежде чем поцеловать. И возведенная мной искусственная стена между нами рухнула. Я сама впилась в его губы поцелуем, все разговоры и любые мысли вылетели из головы.

И когда занялся рассвет, мои страхи показались мне такими удивительно ничтожными, что я не смогла не рассмеяться над самой собой, расслаблено лежа на животе и болтая в воздухе ногами, как пятилетняя девочка...
- Что смешного?
- Я просто… я чувствую себя счастливой...
- Не уйдешь?
- Не уйду