Глава 23. Скелеты в шкафу


Эдвард уставился на рацию, словно из приемника выросла пара голов.

– Все нормально, – заверила я.

Его взгляд метался между мной и устройством в дрожащей руке. Он покачал головой.

– Я не знаю, что… – его слова оборвались.

Я подняла наши переплетенные пальцы к своему лицу, приложила ладонь к щеке. Его глаза сосредоточились исключительно на мне.

– Он не ничего от тебя не ждет. Понимаешь? Никаких ожиданий. Можешь сказать, все что пожелаешь. Можешь даже задать ему вопросы, если это поможет тебе чувствовать себя более комфортно. Но если хочешь, могу подсказать, как начать.

Он кивнул:
– Хорошо.

Я улыбнулась:
– Попытайся спросить, как у него дела. Так начинаются многие разговоры.

Он понес рацию ко рту, на полпути заколебался, глубоко вдохнул, затем продолжил движение, остановившись в нескольких сантиметрах от губ.

– Как… дела?

Эдвард все еще оставался эмоционально отрешенным, но я надеялась, что это изменится по мере развития диалога.

Вновь раздался треск от другого аппарата, а за ним последовал наполненный переживаниями голос Маркуса.

– Я... да, у меня все хорошо. – В каждом слове сквозила сердечность. – У меня все действительно хорошо. А как дела у тебя?

Глаза Эдварда скользнули ко мне, когда он ответил: – Хорошо. Белла здесь, со мной.

Подняв руку к губам, я поцеловала его ладонь: – Ты отлично справляешься.

– Это... э-э... это очень здорово, что она там, с тобой. Она особенная, да?

Эдвард кивнул, хотя Маркус не мог его видеть:
– Да.

Мне пришло в голову, что, может быть, если Эдвард услышит мое взаимодействие с мужчиной, нашу спокойную легкость в общении, то станет менее настороженным и поступит точно так же.

– Можешь подержать кнопку нажатой, чтобы я кое-что сказала Маркусу? – спросила я. Вместо этого он протянул мне трубку, но я покачала головой. – Все нормально, пусть будет у тебя. Просто хочу кое-что по-быстрому сказать.

– Хорошо.

Его пальцы нажали на кнопку микрофона.

– Эй, Маркус. Все еще зависаешь там?

Я кивнула Эдварду, и он отпустил кнопку. Из аппарата раздался нервный смешок.

– Все нормально, малышка. По-моему, ты знаешь, возле чего моя голова, да?

Я улыбнулась, точно понимая, о чем шла речь, и почувствовала на себе внимательный взгляд Эдварда.

– Думаю, да. И все же это классная штука, а?

– Так и есть. Ты же знаешь, о чем разговор, верно?

Эдвард снова нажал кнопку микрофона, очевидно заинтересованный моей беседой с Маркусом.

– Знаю, и снова говорю тебе, что ты не обязан. Это того стоило, – я посмотрела на Эдварда и улыбнулась. – Это весьма того стоило. Ладно, снова дам вам поговорить.

– Хорошая идея.

– Что мне ему сказать? – спросил меня Эдвард.

Я сжала его ладонь:
– Скажи, что именно ты чувствуешь.

Его большой палец лег на кнопку, сам он сосредоточенно нахмурился, а взгляд заметался по коленям. Наконец, парень вздохнул и нажал на клавишу:
– Ммм... спасибо.

– За что? – удивился Маркус.

Эдвард посмотрел на меня в поисках поддержки, а затем ответил: – Знаете, за еду и одежду. Ну, за все это. Я просто... хотел сказать «спасибо».

– Ах, ты не должен благодарить меня за это, – Маркус откашлялся, эмоции из голоса никуда не делись. – Нечего было и делать.

– Но вы не обязаны, – прошептал Эдвард.

Маркус услышал даже шепот, и он был так же взволнован, как и его собеседник.

– Мне хотелось. Мне хотелось делать это. – Он помолчал, собираясь с мыслями. – Так что, знаешь, если тебе что-нибудь потребуется... да, ты можешь через Беллу дать мне знать, и я позабочусь, чтобы ты это получил.

Когда между ними снова повисло молчание, я воспользовалась тишиной, чтобы успокоиться. В момент, когда они начали беседовать, меня затопил вихрь эмоций. Гордость, радость, восхищение, столько добрых чувств проносилось через мое тело, не находя другого выхода, чтобы очиститься, что по моим щекам потекли слезы.

Я подумала: кто же из них первым прервет молчание? Им оказался Маркус.

– Белла говорила, что тебе понравилось смотреть фильмы. – Нервная хватка Эдварда при разговоре была довольно милой.

– Да, – ответил парень. – Мне нравятся они так же, как и слушать музыку.

– Хорошее дело. – Раздавшийся из динамика шум звучал похоже на перемещение стула у стола Маркуса. – Это очень хорошее дело. Да, у меня не получается часто смотреть телевизор, но я люблю классику.

– Классику? – переспросил Эдвард.

– Ох... э-э... старинные фильмы. Черно-белые.

– Я видел некоторые. Мы с Беллой недавно смотрели. По-моему он назывался «Мистер Смит едет в Вашингтон».

– Этот хороший. А тебе нравится какой-нибудь другой?

Я наблюдала за Эдвардом, проникнутая благоговением от его силы духа.

– Я понимаю, что это, вероятно, фильм, созданный для детей, но мне действительно понравился «Инопланетянин».

Маркус засмеялся:
– Для «Инопланетянина» нет слишком взрослых. Мне и самому нравится. На самом деле, мне весьма по душе «Reese's Pieces»¹.

Эдвард покачал головой, опустив глаза:
– У меня никогда не было «Reese's Pieces».

– Тогда придется это изменить. Я принесу тебе в следующий раз, когда приду. – В тот момент я не могла любить Маркуса сильнее.

– Вы не должны этого делать.

– Ну, мы не можем допустить, чтобы ты жил, не попробовав «Reese's Pieces». Нет, сэр... Никак не можем.

Я слушала их и вся наполнялась любовью к человеку, который владел моим сердцем и душой... и к другому, который всеми способами олицетворял отца Эдварда. Их взаимодействие прекрасно, я могла бы ежедневно сидеть и наблюдать за ними.

В эти дни беседа с близкими считалась само собой разумеющимся... или несуществующим, но с этими двумя? Они искали эту связь даже через неизвестность, и это единение было заветным. По мере разговора напряжение спадало, и Эдвард больше не поглядывал на меня для руководства.

Они говорили около часа, обсуждая различные темы, даже музыку и книги, а я любила каждую секунду этого. Я чувствовала себя счастливицей, что стала частью чего-то настолько основательного.

Потом мы с Эдвардом рядышком лежали на матрасе.

– Я не знал, – прошептал он.

– Чего не знал? – спросила я, подвигаясь ближе и мягко проводя пальцами по его волосам.

– Что это пройдет именно так. – Его голос был очень тихим, а глаза по-прежнему смотрели в потолок.

– Ты имеешь в виду разговор с Маркусом?

– Да, – он повернулся на бок, лицом ко мне, в его зеленых глазах проглядывала зрелость. – Его голос не был... – он нахмурился.

Я провела рукой по его спине и начала выводить успокаивающие круги. – Не был каким?

– Он не был холодным, – пробормотал он. – Не то, что у Аро.

Я покачала головой:
– Нет, не был.

Он скользнул пальцами правой руки по моей щеке.

– Когда ты с ним говорила, как по мне, ты очень добра с ним. – Его слова и взгляд наполняла бездна обожания.

Я накрыла его руку своей и переплела пальцы, после чего опустила и прижала к груди так, чтобы его ладонь покоилась на моем сердце.

– Как и ты.

– Спасибо... за то, что находишься здесь со мной.

– Именно здесь я и хочу быть.

– Тебе нужно уходить? – спросил он.

Я покачала головой:
– Нет, я остаюсь здесь.

Он кратко взглянул на свою руку, размещенную над моим сердцем:
– Твое сердце очень быстро бьется.

– Я знаю, – прошептала я.

– Такая прекрасная, – выдохнул он, его глаза тщательно изучали лицо с таким трепетом, что у меня перехватило дыхание. – Внутри и снаружи. Ты почти ослепляешь меня, Белла, – он наклонился вперед и прижался носом к моему. – Você é tão preciosa para mim, meu anjo².



Меня пробудил резкий рывок постели и громкое аханье, и я не понимала, чем это вызвано. Эдвард, судорожно дыша, сидел на матрасе и тер обеими ладонями лицо. Я села рядом и обняла.

– Ты в порядке?

Он вздрогнул:
– Все нормально.

Однако это не так. Я чувствовала это точно так же, как и слышала.

– Приснился плохой сон?

Эдвард снова лег на подушку, потянулся ко мне и прижался. Он молчал, глядя в потолок, как обычно делал, когда мысленно спорил с собой, но я не стала настаивать, зная, что он скажет, когда и если ему станет достаточно комфортно для этого.

Тишина была густой, отсутствие звука вызывало звон в ушах.

Раздались тихие слова, которых я уже и не предполагала услышать.

– В тот день снаружи шел дождь. Я знаю, потому что доносились удары капель по крыше дома. Ничего не мешало проникать звукам извне. Было темно, но лишь потому, что меня снова заперли в кладовке. Именно там он оставлял меня, когда уходил. Я находился там так долго, что потерял счет времени. Не уверен, было ли снаружи так же темно, как в этом месте.
От голода я чувствовал боль и слабость. Ему нравилось держать меня обессиленным. Пространство было очень маленьким, и я знал, что вдыхал тот же воздух, который выдыхал. Там было очень жарко, из-за этого, в дополнение к голоду, кружилась голова.
Я свернулся калачиком на боку, думая, что если буду давить на живот, то, возможно, боль станет не такой сильной, но это не помогало. Я начал всасывать свежий воздух, проникавший через нижнюю часть двери. Мне понравилось прохладное ощущение на языке. Я представлял, что это вода, что лишь вызывало еще более сильную жажду. Некоторое время спустя послышался голос Аро. Он раздавался приглушенно, потому что дверца кладовки была закрыта, но не только из-за этого – он был пьян. А я знал, что случалось, когда он пил.

Слезы падали с моих глаз, застревая в материале рубашки. Я чувствовала боль в его словах.

– Эдвард, ты…

– Пожалуйста, позволь мне это сделать, – прошептал он. – Это отравляет меня изнутри, и я... я должен рассказать тебе, чтобы избавиться.

– Я слушаю, – пообещала я. Обхватив руками его грудь, ближе расположила наши тела, чтобы он мог черпать от меня силы, если они ему потребуются.

Он глубоко вдохнул.

– Я всегда знал, что случалось, когда он пил. Ожидал этого... удары кулаками, раздражённые пинки, кожаный ремень, который оставлял свою подпись на моей коже больше раз, чем я мог сосчитать. Ждал, потому что знал: так и будет, и когда он со спокойным усилием открыл дверь, я съежился, пытаясь как можно дальше вжаться в стену. Я бы забрался и внутрь нее, если бы мог, потому что он действовал вовсе не как обычно. Он никогда не был спокойным. И тут я понял: мое время истекло. Чувствовал это так же уверенно, как быстро колотилось мое сердце. В скором времени я сделаю последний вдох.
Алкоголь был настолько крепким, что поганил воздух. Других запахов не было, только вонь спиртного, или, может быть, это мой страх и грязная одежда. Они смешались в этой кладовке и вызвали тошноту. Я привык во всем тем запахам, Белла, но смесь трех этих производила на мой желудок ужасный эффект. Больше я не испытывал голода, но Аро бросил на пол бутылку воды и поставил передо мной тарелку подгоревшего риса: простого, без приправ, да к тому же казавшегося старым.
Он велел есть, и я знал, что лучше не противиться. И хотя запах в воздухе вызывал у меня тошноту, желудок снова зарычал, как только передо мной оказалась еда. Я посмотрел на тот рис, думая, что он, вероятно, отравлен, но испытывал такой голод, что пусть, по крайней мере, будет яд, чем оказаться избитым до смерти. А знаешь, что еще было странного?

Странным я находила его выбор слов, потому что в моем понимании вся ситуация была не странной, а больной. Но для него это являлось нормальной, обыденной жизнью.

– Нет.

– Не произнося ни слова, он наблюдал за каждым моим глотком. Его ноги не двигались. Я был уверен, что пища отравлена, думал, что он смотрел, просто ожидая моей смерти. В любом случае я закончил есть и собирался позволить яду оказывать свое действие, но боль совершенно отсутствовала. Мне пришлось долго дожидаться еды. Он же стоял по-прежнему: как никогда молчаливый и спокойный. А я не отводил взгляда от его ног, не смея смотреть в лицо.
Наконец, через бог знает сколько времени, он невнятно сказал: – Демоны ада придут за тобой, чтобы забрать туда, откуда ты явился. От тебя смердит их гребаной вонью. Они отметили тебя при рождении, и твое проклятие стоило мне всего. Как бы мне хотелось никогда тебя не видеть. Я попытался дать ей то, чего она хотела, чтобы я дал ей тебя, но твое черное сердце все разрушило. Сейчас они знают. Они идут, потому что знают, но я собираюсь совершить то, что должен был сделать много лет назад.
После слов, которых не понимал, я ждал удара, но его не было.
Я был глуп и посмотрел ему в лицо. Даже не знаю, почему. Он был окровавлен, словно его кто-то избил. Больше ничего не сказал, просто развернулся и ушел. И даже не закрыл дверь. Мои глаза стали тяжелыми, такими тяжелыми, что я не мог держать их открытыми. Последнее, что помню: два голоса, один спорящий – Аро, и что-то разбилось, – он сглотнул, звук пугающе разорвал воздух. – Даже не знал, как я... Я не знал, как...

И без окончания я поняла, что произошло дальше. Гнев и душевные муки раскалились во мне добела.

– В рисе что-то было, да? А потом ты очнулся здесь, верно? Думаешь, именно он привез тебя сюда?

Он пожал плечами.

– Не знаю, и именно поэтому понятия не имею, ищет ли он меня. В этом нет смысла, потому что я... Я действительно чувствую, что он хотел покончить с моей жизнью, так зачем ему куда-то меня отвозить и оставлять в живых? Но там находился кто-то еще, кто-то, с кем он подрался. Думаю, что это, возможно, была женщина. Очнулся я здесь. И даже не знал, где находился. Я открыл глаза, и все было очень черным и холодным. Ничего больше не имело смысла. Я думал... я думал, он сказал правду, что я отправился обратно в ад. Ждал появления демонов, но единственный, кто пришел... он.

– Маркус?

– Да, – кивнул Эдвард. – Демоны не появились, не те, которых я ожидал. Единственные демоны, которых я обнаружил, были в моей голове. Через некоторое время после того, как я оказался здесь, понял, что это не ад, но меня не покидало впечатление, что они все еще меня ищут. И все-таки здесь я чувствовал себя в безопасности, словно они не могли ощутить меня сквозь толстые стены. У меня появлялось то, в чем я нуждался, но не мог ничему и никому доверять... до тебя.

– Пожалуйста, не думай, что я расстроена, но я... Ты знаешь, почему ждал этого момента, чтобы мне рассказать?

– Этого я не понимаю до сих пор, – он, наконец, повернулся на левый бок, обхватил меня за талию и притянул ближе. – Трудно объяснить то, чего не понимаю. Не то, что я не верил тебе, потому и не рассказывал, как попал сюда, но та ночь, это... Мне просто требовалось время, чтобы заговорить о подобном. Я знал, что должно было произойти тем вечером, и говорить о ночи своей смерти совсем непросто.

– Он не сможет больше тебе навредить, Эдвард. Ты уже не ребенок. Ты в силах дать отпор. – Он опустил взгляд. – Прости, я не имела в виду…

– Дело не в этом. Просто... у меня больше нет тайн, Белла. По крайней мере, мне известных. Мне требовалось дать тебе это, как и себе, если я собираюсь... Я не могу, чтобы между нами оставались секреты.

– Спасибо, что доверяешь мне достаточно, чтобы поделиться.

Его лоб прижался к моему:
– Доверять тебе – не проблема. Быть способным дать то, что ты заслуживаешь – вот это проблема.

Я резко вдохнула и проглотила гнев из-за его самоуничижения.

– Разве мы уже это не выяснили? Ты даешь мне то, что я заслуживаю, и я хочу, чтобы ты получил то же самое, чтобы вышел из этого места. Мне очень не нравится, когда ты в себе сомневаешься... или думаешь о себе хуже, чем есть на самом деле. Словно ты соглашаешься со всем тем ужасным, что говорил тебе Аро и о силе, которая контролирует тебя. В этом нет ни слова правды.

– Я просто... смотрю на тебя и вижу все, чего хотел, и думал, что никогда не получу. – Он закрыл глаза, теплое дыхание скользнуло по моему лицу, когда выдохнул: – Я вижу возможность быть с тобой человеком, которым, как я думал, никогда не буду. Понятия не имел, что возможна такая любовь, потому что ранее никогда этим не обладал.
Для меня любовь всегда была пустым словом. Но ты это изменила. Дала определение. Ты нашла свой путь через мои осколки и начала собирать меня воедино. Знаешь, это всегда предназначалось тебе. Правда, иногда я до сих пор не могу поверить, что это все реально, что ты здесь, со мной, что ты моя. Для меня никогда не будет существовать никого более особенного, кроме тебя, Белла. Мне нужно... Мне нужно, чтобы ты это знала. Мне необходимо быть в состоянии показать это тебе. Требуется отплатить за то, что…

– Ты уже, – я ласково его поцеловала. – Ты подарил мне доверие и сердце. Подарил мне себя, Эдвард. Ты не в силах дать мне что либо, что ценилось бы больше.

– Я люблю тебя, – прошептал он. – Больше всей жизни.

Он поцеловал меня, затем привлек ближе, практически сдавливая наши тела вместе. Поцелуй был нежным, затем жаждущим, отражающим любовь, испытываемую нами друг к другу.

Рука, лежавшая на моей талии, переместилась к пояснице, пальцы вжались в плоть под майкой, а затем двинулись к боку и спустились к бедру. Его теплые пальцы ласково касались моей обнаженной плоти, не прикрытой пижамными шортами, а затем обхватили ногу и закинули вверх так, что мое бедро оказалось у него на талии.

Ладонь двигалась туда-сюда по коже, когда Эдвард пытался узнать неизведанные части меня: в местах, где он прикасался, появлялись мурашки. Я хныкнула, когда его рука двинулась наверх, остановилась сбоку, частично прижимаясь пальцами к моей заднице и подтягивая бедра ближе.

Он прервал поцелуй, хватая ртом воздух, его веки все еще оставались плотно закрытыми.

– Белла, – выдохнул он. – Ты делаешь со мной... я чувствую... боже, Белла, я просто...

Я все очень ясно увидела, когда он открыл глаза и глянул в мои. Иногда не нужны слова, чтобы узнать нечто сказанное. Иногда все это говорят глаза.

– Я знаю.



Я проснулась от нежных поцелуев, едва заметно двигающихся по моей скуле, после чего теплый нос уткнулся чуть ниже моего уха. Не открывая глаз, я обняла парня за шею, притягивая ближе, и вдохнула, улавливая аромат шампуня и Эдварда.

– Доброе утро. – Мой голос оказался хриплым после сна. – Ты хорошо пахнешь. Только что принял душ?

– Да.

– Как давно ты встал?

– Какое-то время, – сказал он. – Я принял душ, потом сидел здесь и смотрел фильм. Он заставил меня кое о чем задуматься.

Он начал приподниматься с меня, но я крепче в него вцепилась, прижимая к себе.

– Пока нет. Я еще не готова отпустить.

Он усмехнулся и поцеловал меня в лоб.

– Ты никогда не должна отпускать.

– Ммм, – хмыкнула я. – Это хорошо. Именно это я и желала услышать. – Я вздохнула, ощутив на себе его вес. Он был успокаивающим и правильным. – О чем ты думал?

– Ну, это... э-э... вот почему я тебя и разбудил.

В этот момент я открыла один глаз и посмотрела на него.

– Что такое? Ты в порядке? Тебе снова приснился плохой сон?

Он улыбнулся, качая головой:
– Ты всегда беспокоишься обо мне, да? Почему ради разнообразия не даешь мне побеспокоиться о тебе?

На этот раз я позволила ему отстраниться и лечь рядом со мной. Он оперся головой о локоть и уставился на меня. Я, повернувшись на бок, скопировала его движения, повторяя сцену из фильма «Человек-слон», игравшего в маленьком DVD-плеере.

«Интересный выбор фильма, – подумала я. – Это пришло от Маркуса».

– Есть неизвестная мне причина, почему ты должен обо мне беспокоиться?

Он улыбнулся:
– Нет, я не это имел в виду. После пробуждения от... ну, знаешь, одна из тех мыслей, которые заставляют понять нечто, чего не осознавал ранее.

– Озарение?

– Да, именно так.

– Ох, хорошо, расскажи мне об этом своем озарении.

Он убрал упавшую мне на лоб прядь и заправил за ухо.

– Просто ты всегда беспокоишься, всегда пытаешься помочь, чтобы мне было лучше, но мне нужно иметь возможность сделать кое-что и самому, ведь так? Мне требуется принимать самостоятельные решения по поводу своей жизни. Это не только уход из этого места? Если я не смогу позаботиться о себе там, если не смогу справиться самостоятельно, у меня ничего не получится, Белла.

– Но ты не одинок.

– Но я должен быть в состоянии справиться самому, потому что всегда существует шанс, что…

– Нет, – села я. – Нет, это не так. Я отказываюсь от подобного выбора. Я не оставлю тебя.

– Ты не можешь этого обещать.

– Да, могу! – воскликнула я. – Я могу обещать тебе это. Почему ты... К чему все это?

– Эй. – Он сел, потянулся, привлек к себе на колени и окутал теплом своих рук. – Я не говорю…

– Я не собираюсь терять тебя, – качая головой, выдавила я, – ни за что.

– Это невозможно, – он провел подушечками больших пальцев у меня под глазами, стирая слезы. – Несмотря ни на что, ты никогда меня не потеряешь. Но мы должны быть готовы к тому, что может произойти, когда... Я много думал твоих словах, и ты права: я нуждаюсь в большем. Я смотрю те фильмы, всех этих людей, и вижу, насколько отличаюсь от всех них. Любовь к тебе заставила меня взглянуть на это по-другому. Мне не нравится чувствовать себя не му…

– Не говори этого. Не говори, что ты не мужчина, потому что это не так.

Он покачал головой.

– Не такой, каким должен быть. Ты знала другого мужчину, кроме меня, который провел жизнь, скрываясь в заброшенной больнице? Ведь нет? Для остальных снаружи я был бы уродцем. Ранее ты говорила, что я уже не ребенок, и если Аро придет меня искать, я могу дать отпор. Со мной подобного никогда не случалось. Для меня это очень странно, потому что я вырос, никогда не сопротивляясь. Я не мог. Изменение в лучшую сторону, уход отсюда подразумевает, что я уже сопротивляюсь, даже если в конечном итоге сдамся…

– Ты говоришь, словно уже сдался, будто считаешь, что именно это и произойдет. Ты действительно думаешь, что тебя запрут, да?

Он опустил глаза.

– Я не знаю, что произойдет, но знаю, что ты не можешь все за меня исправить. Я не могу ожидать этого от тебя. Я хочу быть с тобой, Белла. Боже, как же я хочу быть с тобой, и не в силах сделать этого здесь. Только не здесь.
Ты не можешь оставаться моей подушкой безопасности. Я больше не могу так с тобой поступать. Я и так слишком долго это делал. Мне необходимо вернуть то, что у меня забрали. Именно этому ты меня учила, ведь так? Я боюсь того, что произойдет в следующий момент, действительно боюсь, но рано или поздно кто-то меня здесь обнаружит. В последнее время это часто снится. И если я собираюсь покинуть это место, хочу сделать на собственных условиях. Желаю сделать это, как мужчина.

Я обхватила его лицо ладонями:
– Я понимаю, о чем ты говоришь и позволю тебе самостоятельно встать на ноги, потому что вижу, насколько это важно, но не оставлю тебя. Я по-прежнему буду рядом, чтобы поддержать.

– Это все, чего я прошу. – Он поцеловал меня. – Я нуждаюсь в твоей поддержке там. И буду ждать твою подругу, как только она пожелает приехать, и…

– Ты не должен форсировать это немедленно.

– Должен. – В его тоне отсутствовали сомнения. – Я не могу вернуться к тому, кем был. Не могу вернуться туда, где не существует тебя. Чтобы всецело быть с тобой, я должен покинуть это место. Не могу вечно здесь скрываться, ожидая твоего прихода и считая, что никто и никогда меня не найдет. Есть люди, которые заботятся о тебе, и однажды они могут оказаться достаточно любопытными и навестить тебя. Но есть кое-что и еще. Как я и сказал: хочу быть тем, кого ты достойна.
Последние несколько дней, Белла, они просто... Мы здесь, а ты этого не заслуживаешь. Так что, если я не заставлю себя, это сделает кто-то другой, но не так, как я хочу. И ты это понимаешь. – Я попыталась опустить глаза, но его ладонь под моим подбородком не позволила. – Ты это понимаешь. Поэтому хочу, чтобы ты привела сюда свою подругу, и чтобы я с ней встретился.

– А что потом? – с любопытством спросила я.

– А потом, думаю, мне бы хотелось выйти с тобой наружу.



Тем вечером, после ухода от Эдварда, я поехала к Элис, чтобы поговорить об их встрече. Когда я въезжала на грузовике на подъездную дорожку, из передней двери вышла она под руку с Джаспером. Оба помахали мне, а затем продолжили беседу.

Я припарковала автомобиль, заглушила двигатель, взяла сумку и вышла.

– Привет, парочка, – окликнула я их.

– Привет, Белла. Давно не виделись, – улыбаясь, сказал Джаспер. – Как поживаешь?

– Здорово. Занята на работе, знаешь ли, но здорово.

– Я слышал. Тебе очень нравится это место?

Я кивнула:
– Да. И хотя это заброшенная больница, она очень клевая.

– Держу пари, – засмеялся он. – Что ж, мне лучше пойти, чтобы вы, дамы, могли поболтать по-девичьи, – он поцеловал Элис. – Позвоню тебе позже вечером, детка.

– Хорошо, – прошептала она, ее глаза лучились любовью, когда смотрела на парня. Я задалась вопросом, не складывается ли подобное впечатление, когда я гляжу на Эдварда. Бьюсь об заклад, так и есть.

Только после того, как автомобиль Джаспера исчез из виду, мы вошли внутрь и направились к Элис в комнату. Едва закрылась дверь, как начались двадцать вопросов.

– Так ты их использовала? Скажи, что ты их использовала.

Я рассмеялась над тем, как подруга подпрыгивала на матрасе, ее маленькое тело разрывала заразительная энергия.

– Да, я их использовала.

Она завизжала.

– Как все прошло? Они поговорили? Расскажи мне все.

– Элис, – усмехнулась я, – успокойся и дыши. – Она глубоко вдохнула, но ее тело все еще словно гудело от волнения. Я села напротив. – Я сильно горжусь Эдвардом. Он очень нервничал, это очевидно, но по-прежнему сидел там с этой рацией в руке и разговаривал с Маркусом. По мере беседы его напряжение спадало. Потребуется некоторое время, не сомневаюсь, но это стало огромным шагом для обоих.

– Что обо всем этом думает Маркус?

Я улыбнулась.

– Маркус, пришел в восторг... и потерял голову тоже. Он семь лет ждал этого момента. И все же был великолепен. Он позволил Эдварду вести разговор и с большой готовностью отвечал на все вопросы. Оказалось, очень тяжело находиться там и не показывать чувства. Ничего плохого, это походило на... ммм... ощущение, когда ты преодолела еще одно препятствие. Я сидела рядом, слушала их переговоры, и казалось, словно действительно приложила руку к чему-то важному. Не могу это объяснить, но именно это я и испытывала.

Подруга протянула мне руку. Я взяла ее.

– Ты чувствуешь так, потому что это было что-то важное. Ты наблюдала за установлением связи между двумя людьми, о которых заботишься. Им необходимо провести вместе время. Эдварду нужна вся поддержка, которую может получить, а Маркусу требуется сформировать связь с человеком, которого он почитает за своего сына. Твоя идея с рациями открыла эти двери для них обоих. Ты говоришь, что гордишься парнем, но ты должна гордиться и собой тоже. Именно это я и испытываю по отношению к тебе.

Я сморгнула слезы:
– Спасибо.

Она приподнялась, передвинулась на кровати, села рядом со мной, отодвинув материалы для скрапбукинга и фотографии, которые лежали на одеяле, и обняла меня.

– Не пускай на меня сопли, Свон.

Я хохотнула, но по моим щекам катились теплые слезы.

– Прошу прощения. Постараюсь сильнее себя сдерживать, Каллен. – Я откашлялась, а затем сосредоточилась на беспорядке из книг и фотографий, которые сейчас валялись на краю постели. – Что это за вещи? – указала я на груду. – Занялась творчеством?

Она потянулась к одному из альбомов, обложку которого украшали белые и розовые кружева, открыла и показала аккуратно размещенные внутри снимки, слова и другой декор на каждой странице.

– Это своего рода любимый проект. Мама в течение многих лет говорила об этом альбоме, но так и не удосужилась им заняться. Скоро я уеду в колледж, так что решила начать их для нее. На самом деле я уже сделала три штуки. Один посвящен родителям от начала до сих пор. Этот уже закончен. Также завершен посвященный истории семьи моего отца. А сейчас я занимаюсь альбомом своей матери.

Я взяла у нее из рук книгу, деликатно провела пальцами по кружевным и бархатным буквам.

– Элис, это действительно здорово. Я впечатлена.

Она покраснела:
– Спасибо, хотя на самом деле ничего особенного.

– Не думаю, что твоя мама решит, что это ничего.

– Я... э-э... Мне надо сходить на чердак и взять больше фотографий. Хочешь со мной? – спросила она.

– Да, конечно.

Я последовал за ней из комнаты, прошла по длинному коридору к последней двери слева – она вела на чердак. Когда мы поднялись по лестнице, воздух наполнил затхлый запах вещей, которые хранились там в течение долгого времени.

– Как понимаешь, мы нечасто сюда заглядываем.

Очистив верхнюю ступеньку, Элис шагнула вперед, прямо в свободно висящую паутину. Она вскрикнула и, всплеснув руками, принялась тереть лицо, удаляя нити. Я отступила, смеясь, когда она повела себя подобно сумасшедшей личности.

– Это не очень-то и смешно, Белла.

Я продолжала хохотать.

– Да, на самом деле очень. Но можешь не беспокоиться, Элис. Пауков в ней не было.

Подруга вздрогнула от отвращения:
– Однако они там могли быть. Это отвратительно.

– На чердаках живут пауки. Это вроде как данность, – усмехаясь, я обогнула ее. – Хорошо, где фотографии, которые мы должны найти?

– Здесь, – она свернула направо, так что я вернулась и последовала за ней. – Вот эти коробки, в них снимки родственников мамы. Я подберу какие-нибудь из семьи, а ты можешь выбрать фотографии моей мамы в юности.

– Да, этим и займусь. – Я уставилась на все коробки. – С какой начать?

Подруга похлопала ладонью по второй в башне передо мной:
– Это прямо здесь.

– Хорошо. – Я передвинула первую коробку, поставив ее на старую кровать с балдахином, которая была частично завешена белой тканью, отчетливо покрытой пылью. Потянула ленту с верхушки, но она достаточно просто отстала, все прошло довольно легко.

Я просматривала множество фотографий, аккуратно откладывая те, которые уже разглядела, затем складывая их в кучу на закрытый короб, что убрала первым.

Мы с Элис останавливались по любому поводу, обмениваясь найденными снимками, которые были либо смешными, либо милыми. Она отложила один из тех, где Эсме носила нечто, казавшееся клоунской рубашкой с пышными оборками вокруг шеи, и брюки клёш, которые в голени были шире, чем я когда-либо видела.

Подруга в ужасе смотрела на фото, которое держала.

– Можешь поверить, что она на самом деле носила такое? Эта рубашка выглядит так, словно от нее отказался пират. Я всерьез думаю, что меня, возможно, удочерили.

Фыркнув, я толкнула ее плечом:
– Как ни отвратительна эта штука, ты определенно не удочерена.

– Эта фотография в мой альбом не отправится, – она подняла ее и помахала. – И я устрою набег на мамин шкаф, чтобы убедиться, что этой рубашки там нет. Если найду, то сожгу.

Я засмеялась, отступая в сторону изучаемой мною коробки, пол чердака скрипел под шагами. Я возобновила поиск фотографий Эсме, почти забыв причину, по которой изначально приехала к подруге домой.

– Ох, как только мы закончим, я хочу поговорить с тобой о поездке в больницу и встрече... – мои слова затихли, когда я посмотрела на снимок, который казался знакомым, хотя это и не так. Меня до костей пробрал обжигающий холод.

Мне незнакома женщина, на чье лицо я пристально глядела: никогда не встречала ее раньше, но черты были очень похожими на те, которые видела каждый день. Было нечто жуткое в столь близком сходстве. Но не это лишило меня дара речи. Нет, это были глаза. Их я бы узнала в любом месте. Это были глаза Эдварда.

---

¹ «Reese's Pieces» – ароматизированные конфеты на основе арахисового масла, выпускаемые компанией Hershey для североамериканского рынка. Получили широкую известность после скрытой рекламы в фильме Стивена Спилберга 1982 года «Инопланетянин» и одноимённой компьютерной игры (здесь и далее – примечание переводчика).
² Você é tão preciosa para mim, meu anjo – (португ.) Ты столь драгоценна для меня, мой ангел.

---

Огромное спасибо за проверку и редактирование главы amberit.

Поделиться своими впечатлениями вы можете на ФОРУМЕ.