Его персональный помощник Белла Свон, помощница красивого, богатого и успешного бизнесмена Эдварда Каллена, следует совету друзей влюбить Эдварда Каллена в себя.
Отверженная Я шла под проливным дождём, не думая даже о том, что могу промокнуть и заболеть. Сейчас мне было плевать на себя, на свою жизнь и на всех окружающих. Меня отвергли, сделали больно, разрушили весь мир, который я выдумала. Тот мир, где были только я и он. И наше маленькое счастье, которое разбилось вдребезги.
Я иду играть С нашей последней игры прошло полгода. Я так сильно скучаю, моя Белла. В этот раз ты превзошла саму себя по сложности задания. Но я справлюсь и докажу, что достоин тебя. Я иду играть.
Dreamcatcher (Ловец снов) Эдвард — вор, забравшийся в дом к Белле накануне Рождества. Но охотится он не за обычными ценностями…
Похищенные Привычная жизнь Изабеллы Свон круто меняется, когда однажды она просыпается не дома. Кто её таинственный и жестокий похититель? И найдётся ли тот, кто сумеет спасти? Победитель конкурса "Сумерки: перезагрузка"
I follow you Эдвард ушел, оставив Беллу медленно погибать от одиночества и душевной боли. Однажды она натыкается на Алека и Джейн, которые очень заинтересовались тем, что не могли применить свой дар на человеке. И тогда Вольтури придумали план по уничтожению других кланов... Сможет ли кто нибудь разбудить в ней былые чувства и помочь ей все вспомнить? Ведь при обращении она забыла свою человеческую жизнь...
Дневники Дивы Дорогой дневник, когда он ушел, я оцепенела. Забралась в раковину отрицания и обиды. А сейчас он вернулся, и я согласилась быть его со-звездой в новом бродвейском спектакле. Очевидно, если бы существовала нация тупых людей, я была бы их королевой.
Выпьем вина, любовь моя Однажды я проснулась и подумала – ты был моим майским сном. Открытое окно, сигаретный дым на шее, силуэт твоей спины. А, может, я ничего не придумывала, не измышляла? Мы такие контрастные и размытые, совсем как неудавшийся кадр или незапланированный ребенок. И все-таки я буду помнить нашу историю долго-долго, ведь все мы ищем одного – счастья. Правда ведь, любовь моя?
Одни говорят: мир умрёт в огне, Другие твердят про лед. Я страсть испытал, и кажется мне, Огонь скорей подойдет.
Но если бы кто-нибудь мне сказал, Что дважды нас гибель ждет, Я бы поверил. Я ненависть знал. Знал, как смертоносен лёд… Роберт Фрост (перевод Д. Эйдельмана)
6 ноября 2010
- Завтра приезжают мои родители.
- Правда? Здорово, – бормочу я. – Они хорошо провели время?
Сейчас суббота, вторая половина дня, и мы вдвоем вольготно устроились в моей квартире. Эдвард, лежа на полу, читает Кольриджа для занятия у Пегги, а я за письменным столом работаю над заданием по аннотированной библиографии для курса литературоведения.
- Наверное. Вчера мама прислала мне сообщение с фотографиями Парижа. Отпад, я просто обзавидовался.
- Тебе приходилось там бывать?
- Не-а. Но с удовольствием побывал бы.
Я вздыхаю, прикидывая, смогу ли когда-нибудь позволить себе поездку в Европу: - Я тоже.
- Однажды поедем туда вместе, – уверенно заявляет он.
- Да? – спрашиваю я с улыбкой. – Ты что, экстрасенс?
- Семейная черта.
Я посмеиваюсь над ним и, покачав головой, возвращаюсь к своему занятию – мне нужно перелопатить примерно пятьдесят статей по моей теме.
После Хэллоуина мы с Эдвардом видимся почти каждый день. В основном занимаемся вместе, поскольку семестр подошел к тому периоду, когда мы оба буквально завалены работой. Остается всего пять недель занятий, а помимо выполнения обычных заданий нужно написать еще две двадцатистраничные курсовые, и я посвящаю по меньшей мере пять часов в день исследованиям и чтению.
Накануне вечером мы с Эдвардом, Анджелой и Джаспером ужинали в доме Эдварда. Он приготовил пасту и салат и извинялся за то, что некогда было сделать что-то более изысканное. Но сочетание вкусов томатного соуса и сыра Романо в его Bucatini all’Amatriciana2 оказалось потрясающим. Это незамысловатое блюдо стало самым лучшим из всего, что я ела за последнее время. Эдвард отмахивался от наших комплиментов, однако я видела, какое они доставляют ему удовольствие.
Было приятно постепенно узнавать заново Анджелу и Джаспера. Судя по всему, они даже без слов очень хорошо понимают друг друга, словно давно сложившаяся пара. И мне нравится, как они ведут себя с Эдвардом, с каким энтузиазмом поддерживают любые его начинания. На мой взгляд, Джаспер относится к нему по-братски. Эдварду очень нужны такие хорошие друзья.
В какой-то момент наш разговор перешел к Эммету и Розали. Я тихо улыбалась про себя, думая о том, что моя подруга снова на свидании. Эдварду по-прежнему не так уж легко примириться с их романтическими отношениями, но он старается.
За несколько дней до ужина с Джаспером и Анджелой у нас с Розали наконец-то появилась возможность обсудить всё произошедшее с нами обеими за выходные. Она практически светилась от счастья, рассказывая мне о подробностях вечера, проведенного с Эмметом. Он оказался умным, но не подавляющим и не самоуверенным – такое облегчение после Финли. И не только это: Розали нравится простота Эммета, его чувство юмора, к тому же она выяснила, что он чертовски хорошо целуется. На прошлой неделе он ежедневно присылал ей цветы. «Розы для Роуз». А теперь её живо интересовали любые мои воспоминания о нем. Я сказала, что не замечала за ним раньше такой романтичности, но зато хорошо помню его прожорливость. Розали засмеялась – очевидно, он по-прежнему обладает этим качеством.
Я никогда еще не видела, чтобы двое настолько быстро влюбились друг в друга, и теперь надеюсь, что у них всё получится – Эммет такой хороший парень, нет причины для неудачи. И Розали заслуживает счастья.
Она жаждала услышать подробности о хэллоуинской вечеринке, и я рассказала ей довольно много, включая краткий обзор моего столкновения с Кейт.
- Я недооценивала Эдварда, – сказала Роуз, явно удивленная его реакцией. – Он действительно дорожит тобой.
- Знаю.
- Помнишь, как-то я задавала тебе вопрос о твоих чувствах к нему.
- Да.
- Ты ответила, что не знаешь.
- Рози…
- Только одно могу тебе сказать: не ошибись, Белла. Главное, не ошибись.
Эти слова Роуз снова и снова звучали в моей голове во время того ужина у Эдварда. После того, как мы поели и провели пару часов за картами и вином, я собралась уходить. Анджела предложила на следующей неделе встретиться и выпить кофе, и я согласилась, радуясь возможности пообщаться с ней наедине. Эдвард проводил меня до станции метро, но, когда поезд отошел от платформы, я вдруг почувствовала себя странно при виде оставшейся на ней одинокой фигуры.
«Не ошибись, Белла…»
- …Я просто влюбился в эту строфу. Ты только послушай, – говорит Эдвард, отрывая меня от воспоминаний.
Я поворачиваюсь в своем кресле и улыбаюсь, а он приподнимается и садится, выражение его лица становится серьезным, он начинает читать:
«Ты всякое полюбишь время года: Когда всю землю одевает лето В зеленый цвет. Иль реполов поет, Присев меж комьев снега на суку Замшелой яблони, а возле кровля На солнце курится; когда капель Слышна в затишье меж порывов ветра Или мороз, обряд свершая тайный, Ее развесит цепью тихих льдинок, Сияющих под тихою луной».2
- «Полуночный мороз»? – спрашиваю я с улыбкой. Это одно из моих любимых стихотворений – размышление Кольриджа о своем одиноком детстве и надеждах на то, что у его новорожденного сына детство будет счастливым.
- Снова правильно. Черт возьми, да ты молодец!
- Ну, я уже выполнила задание к следующему занятию.
- Ты наверняка знала это и раньше, – отвечает он со смехом, кладя книгу на пол и снова устраиваясь полулежа.
- Ну да. Возможно, – признаюсь я, глядя, как он, сосредоточенно хмурясь, изучает страницу.
- Вот эта фраза: «…мороз, обряд свершая тайный» – великолепна, – бормочет он.
- А мне очень нравятся последние строки.
- Повторение слова «тихий». Прекрасно, – соглашается он. Быстрым движением перекатывается на спину и сцепляет пальцы на затылке.
- Видишь, – поддразниваю я, вспоминая наш разговор в баре, происходивший несколько недель назад, – у Кольриджа есть не только «Кубла-Хан».
Тот вечер в «The End» кажется сейчас таким далеким… Эдвард был для меня незнакомцем. И я плохо его понимала. Очень плохо.
- Ты права. Знаешь, иногда я жалею, что не могу быть поэтом.
- Почему не можешь?
- Писательство само тебя выбирает.
- Хорошо, тогда почему ты жалеешь?
- Потому что… у поэзии гораздо больше возможностей, чем у прозы. Хороший поэт способен обращаться одновременно ко всем чувствам… как в строчках Кольриджа, которые я процитировал. Звук, запах, вкус, прикосновение, зрительный образ… и мысль – всё в одно и то же время. Ты словно со всех сторон окружен этим мгновением. Трудно запечатлеть нечто подобное в рассказе или даже в романе.
- Но ведь в прозе такое тоже возможно, – настаиваю я. – Как насчет Пруста? Джойса?
- Да… верно. Но есть одна штука, над которой я в последнее время работаю – как передать словами чувственный опыт.
- Приведи пример.
- Ну вот, скажем, сейчас. Я лежу здесь, у тебя на полу. Чувствую спиной его твердость. Мои руки под головой. Но происходит и кое-что еще. У меня чешется пятка.
- Так почеши, – шучу я, бросая в него колпачок от ручки. Он вскользь задевает Эдварда и приземляется в паре дюймов от него.
- Смысл не в этом. Пятка чешется, и в то же самое время я чувствую под собой пол. И он пахнет.
- Спасибо, – говорю я с притворной обидой.
- Нет… от него пахнет кофе. И тобой.
Я театрально принюхиваюсь к себе: - Я сегодня принимала душ.
- Каждому дому присущ свой особенный запах. У тебя пахнет… корицей, и свежевыстиранным бельем, и чистой водой. Старыми книгами. Входя сюда, я думаю о тебе.
- Вот как? Не замечала этого запаха, – тихо говорю я.
- Ничего удивительного – он же твой.
- О… – его слова заставляют меня покраснеть. Как Эдвард может отрицать, что он поэт?
- Угу. Так вот. Теперь вкус. У меня во рту вкус кофе со сливками, который мы недавно пили. Слегка кисловатый. Я могу перебить его мятой, – усмехается он, шаря в кармане. – И, конечно, звуки: щелканье клавиатуры, шум машин за окном. Шелест страниц, когда мы оба читаем. А еще твое мурлыканье.
- Я не мурлычу, – возражаю я, но он поворачивает ко мне голову и кивает.
- Ты даже не замечаешь, но делаешь это.
- Я не знала.
- Разумеется.
- Ладно… что еще?
- Так… зрительные образы… Конечно, они составляют значительную часть ощущений. Очень важную. Мои глаза воспринимают всю эту комнату, но сосредоточены только на двух объектах одновременно. Мы видим и всё, и ничего. Забываем о чем-то или принимаем как данность. Например, вот эта книга, – говорит он и косится вниз, наморщив лоб. – Я знаю, что она здесь, даже когда не смотрю на нее. А иногда забываю о ней.
- Что еще ты видишь?
- День на исходе… ты замечаешь – солнце начинает заглядывать в твое окно?
- Да.
- Мне вспоминается стихотворение Дикинсон3.
- «Зимний день, и свет другой…» – говорю я с улыбкой.
- Точно. Но не только… я вижу твой потолок… пару паутин вон там, Белла, – поддразнивает он.
- Ну ты! Я слишком маленького роста, чтобы достать.
- Колпачок от ручки, – продолжает он, подбирая с пола мой «метательный снаряд» и кидая мне обратно.
Я ловлю его и кладу на письменный стол.
- И ещё здесь ты.
- Я?
- Ты наполняешь собой пространство… даже если я на тебя не гляжу.
У меня перехватывает дыхание, и я смотрю вниз, на учебник, лежащий у меня на коленях.
Но Эдвард, похоже, не замечает, как действуют на меня его слова. Он продолжает: - Когда писатель выбирает подробности – чувственные, я имею в виду, – чтобы включить их в его произведение…
- Его?
- Или ее… – соглашается он, приподнимая брови. – Цель вполне конкретная – обозначить декорации, дать читателю возможность вглядеться в персонажей… одним словом, приходится тщательно отбирать нужные детали. Нельзя переборщить.
- Иначе ты перегрузишь читателя.
- И потеряешь его… или ее… интерес.
- Правильно.
- Но мне… не знаю… хочется найти возможность отразить это все на бумаге. Множество подробностей… и мои мысли… но едва ли такое возможно. Язык слишком линейный – одно должно следовать за другим. Поэзия, на мой взгляд, самый лучший способ охватить то, о чем я говорю. Есть определенные моменты… которые нельзя потерять, – тихо говорит он.
- Но ты и есть поэт, – возражаю я. – Что ты сейчас описывал мне? Это поэзия. И твои произведения в чем-то очень поэтичны, – оставив свою работу, встаю из-за стола и сажусь на пол рядом с Эдвардом.
Он слегка улыбается и поворачивается на бок, подперев голову рукой: - Ты правда так думаешь?
- Да. Правда. Я… всегда так считала.
Он смеется: - Вечно забываю о том глупом рассказе, который дал тебе когда-то. Твоя похвала заставила меня гордиться собой. Ведь я боялся, что он тебе совсем не понравится.
- Он был замечательный, – шепчу я, чувствуя, как сильно начинает биться сердце.
- Я уже почти не помню его, честно говоря.
Мой взгляд устремляется к кровати, под которой находится блокнот с его детским рассказом. Я кусаю губу. - Знаешь, пожалуй… – тихо бормочу я. Сейчас или никогда… Или я покажу ему… или нет.
- Что? – с улыбкой спрашивает Эдвард.
- Закрой глаза.
- Хмм?
- Закрой их.
Хохотнув, Эдвард выполняет мою просьбу, снова перекатываясь на спину и закрывая лицо рукой. Я замечаю, что он исподтишка подглядывает, и укоризненно восклицаю, ткнув его пальцем в бок: - Эй! Я всё вижу!
- Извини, извини, – он убирает руку и демонстративно зажмуривается. – Теперь лучше?
- Да. Вот так и оставайся.
Опасаясь растерять всю храбрость, я на цыпочках иду к кровати, поглядывая через плечо, не жульничает ли Эдвард. Достаточно странно уже то, что я столько лет хранила его рассказ, поэтому меньше всего мне хочется показывать, где я его прячу. Но Эдвард должен узнать, какое значение имела для меня… наша дружба.
Я нащупываю коробку, вытаскиваю ее из-под кровати и осторожно снимаю крышку, а Эдвард тем временем напевает знакомую мелодию.
- «Лунный свет»?
- Ага. Как раз его ты недавно мурлыкала.
- Нет.
- Да.
Эдвард нетерпеливо притопывает ногой.
- Уже можно смотреть? – спрашивает он.
- Нет. Просто расслабься.
Я вынимаю его блокнот, потом книгу Блейка. Страницы пожелтели, подпаленные едким дымом и подбиравшимся к ним огнем. Чудо, что они вообще уцелели.
Сердцебиение набирает скорость. Я заталкиваю коробку обратно под кровать и, сжимая в руке книгу и блокнот, возвращаюсь к Эдварду. Показав их ему, я уже не смогу повернуть все вспять.
- Белла? – спрашивает Эдвард и слепо шарит рукой, пока не находит мое колено. – Что случилось?
- Мм… Ничего. Всего лишь… хочу показать тебе кое-что. Кое-что особенное. Можешь открыть глаза, только если обещаешь не иронизировать надо мной.
- Обещаю, – говорит он с улыбкой. – Никогда бы так не поступил.
- Хорошо.
Эдвард открывает глаза и смотрит на меня. Я чувствую себя слабой и неуверенной, все еще крепко прижимая к груди свои сокровища. Его взгляд опускается вниз, и я медленно показываю обложку синего блокнота. Почти мгновенно обеспокоенное любопытство на лице Эдварда сменяется потрясением. Смертельно побледнев, он торопливо садится.
- О Боже, – шепчет Эдвард. – Это то, что я думаю? – он указывает на блокнот. Берет его у меня. Потом книгу. Явно ошарашенный открывает обложку, видит свою надпись. Пальцами легко касается хрупкой выцветшей бумаги.
- Эти страницы…
- Они немного обожжены, – бормочу я.
- Но я не могу… я не… Как? – недоверчиво спрашивает он.
- Они были со мной… когда меня нашли… Мне отдали их обратно при выписке из больницы. Никто не знал, что это за книжки. Билли принял их за какие-то школьные принадлежности, – я невесело смеюсь.
- Господи, Белла…
- Это глупо, понимаю.
- Это не глупо.
- Не помню, о чем я думала. Бывают такие странные поступки, когда действуешь на автомате, – говорю я, пытаясь облечь причину в слова.
- Догадываюсь, что ты имеешь в виду, – откликается Эдвард. Рассматривая книги, он ждет продолжения.
- Я… собиралась вылезти на крышу. Но услышала… что-то. И вернулась. Ручка двери была горячей, но я все равно открыла ее.
- Моя смелая девочка, – говорит он, прикасаясь к моему лицу. Но я захвачена воспоминаниями: горящие волосы, плоть… я содрогаюсь.
- Нет. Я поступила безрассудно. Было уже слишком поздно. Ужасно. Я… видела ее.
Взгляд Эдварда вспыхивает болью, потом гневом, потом чем-то еще. Он кладет книжки и сажает меня к себе на колени. Охотно подчинившись, я зарываюсь лицом в изгиб его шеи и вдыхаю успокаивающий запах. Эдвард прав. Запах есть у каждого. Я просто не знала, чем пахну, пока он не описал это мне.
- Она пыталась спасти меня, – шепчу я.
- Господи.
- Если бы я… не…
- Она же была твоей мамой. И заботилась о тебе, невзирая ни на что. Твоей вины нет.
Я растворяюсь в нежном покачивании, чувствуя себя в объятиях Эдварда маленькой – будто снова стала ребенком. Вот только воспоминания о пылающих волосах моей матери стереть невозможно.
Эдвард слушает, а я рассказываю ему все, что помню. О том, как очнулась в больнице. О переезде в Сиэтл, а потом в Форкс. О бесчисленных операциях. Об одиночестве. О моей ручной птичке и о том, как я плакала после ее смерти. О том, каково это – снова ходить без трости. О том, что мои легкие никогда больше не будут работать нормально.
Закончив, я сижу неподвижно, ожидая неизбежных слов жалости. Но Эдвард молчит. Должно быть, он думает о моих шрамах, о том, как они выглядят. Все о них думают.
- Блэки хорошо о тебе заботились, – говорит он, прислоняясь к дивану. Я по-прежнему сижу у него на коленях.
- Да.
- Странно… я хочу ненавидеть их… но не могу. Ведь они оберегали тебя.
- Да.
Знаю, я должна встать, отпустить его, отойти. Но не могу. И не хочу.
- Должно быть, они действительно любят тебя.
- Да, – отвечаю я снова.
- Спасибо, – просто говорит он.
- За что?
- За то, что доверилась мне. Рассказала. Нелегко было… решиться на такое.
Ему это известно из собственного опыта.
- Да, нелегко, – соглашаюсь я.
- И ты хранила книжки? Столько времени?
- Это всё, что у меня осталось, – другого объяснения нет. Всё, что осталось – от моей мамы, от Элджина. От него.
- Ты взяла их с собой сюда, в Чикаго? Почему?
- Я…
- Почему, Белла? – спрашивает он тихо и серьезно.
Мысли спотыкаются среди запутанных невысказанных фраз, которые я не могу произнести вслух. Ведь я не думаю… не думаю, что…
- Белла, – шепчет он возле моей щеки.
Его тело – нечто гораздо большее, чем утешающее объятие. Я чувствую всё. То, как поддерживают мой вес его теплые бедра, как напряжены его руки, как гулко стучит сердце в его широкой груди. Такой сильный и такой хрупкий. Я страстно желаю раствориться в нем, узнать, каково это – жить в его теле.
В моей груди и повсюду вокруг меня пульсирует тихая энергия. Эдвард смотрит на меня, глаза его мерцают. Я не отвечаю ему, но выдаю свои чувства с каждым дрожащим выдохом. Его глаза. Теперь они как море – вихрем закручиваются зеленый, серый, синий с вкраплениями коричневого и золотого. Одной рукой он продолжает обнимать меня, а вторая приходит в движение. Я поворачиваю голову и закрываю глаза, а он нежно прикасается к моему лицу. Его ладонь оставляет у меня на коже обжигающий след. Она обхватывает мой подбородок… замирает у меня на щеке. Я чувствую легкие как перышко прикосновения к моим сомкнутым векам – кажется, это его губы. Как я скучаю по его губам!
Пытаюсь сосредоточиться, но не могу разобраться в мешанине мыслей. Пальцы Эдварда зарываются в мои волосы, нежно пробегают по затылку. Я не должна позволять этого и все-таки не в силах остановить его. Мне еще кажется, что я способна сохранить безопасную дистанцию, пока не смотрю ему в глаза. Но меня губит грохочущее сердцебиение под моим ухом.
Он снова шепчет мое имя, и я не удерживаюсь. Смотрю. И это слишком… эти глаза-море. В них можно утонуть, и я тону – с радостью. Эдвард осторожно снимает слезу с моей щеки, втирает ее в свою ладонь, а потом большим пальцем проводит по моим губам. - Видишь? Этот момент. Это, – говорит он, повторяя движение. И прикасается губами к тому месту на ладони, где высохла моя слеза, и к пальцу, который касался моих губ. А я отчетливо понимаю: моя последняя мысль перед смертью будет о нем.
- Я отдал бы всё на свете… за возможность поцеловать тебя сейчас, – хрипло говорит он.
- Эдвард, я… – у меня не хватает слов. Возможно ли, что я… нужна ему… теперь? Или это только воспоминание о девочке, которой я была когда-то?
- Шшш, я знаю, – бормочет он, прикладывая палец к моему рту, чтобы заставить меня замолчать. Нет, не может быть... и думать нечего… Он снова гладит меня по волосам, так нежно. Я закрываю глаза и наклоняюсь к его руке. Позволяю этой опасной мечте завладеть мной.
- Знаешь ли ты, что ты значишь для меня, Белла? – шепчет он. Я качаю головой – глупо, бессмысленно.
- Ты для меня всё, – он зарывается лицом в мои волосы и вдыхает. Я чувствую его губы у себя на виске, и нет ничего приятнее этого.
И вдруг… Подает голос мой телефон, возвращая меня в реальную жизнь. Субботний звонок Джейкоба.
Отпрянув, поднимаю глаза на Эдварда, и он тут же роняет руку. Я встаю с его коленей, суетливо отыскиваю свой мобильный на письменном столе, а чувство вины уже скручивает спазмом желудок.
Да, это Джейкоб. Я не могу выдержать взгляд Эдварда и отворачиваюсь, поднося к уху телефон. - Алло? – говорю я, не в силах справиться с нервной дрожью.
- Изабелла? Алло? – на линии какие-то посторонние шумы… треск. Голос Джейкоба звучит искаженно.
- Да, Джейк, это я. Где ты? Тебя плохо слышно…
- Изабелла?
- Джейк?
Помехи стихают, и я наконец слышу его: - Господи, я… ты нужна мне сейчас, Изабелла. – Сколько раз я разговаривала с ним по телефону, но его голос никогда еще не был таким… отчаянным. Похоже, что-то не так.
- Что случилось? – встревоженно спрашиваю я, еще чувствуя тепло Эдварда.
- Просто… я не знаю. Я всё думаю о том, как плохо здесь без тебя. Даже не знаю, кто я теперь. И я… мне нужно, чтобы ты вернулась, Изабелла. Сюда, в Форкс. Твое место здесь, наше с тобой место…
- Джейкоб… – сердце бьется словно прямо у меня в ушах и сквозь его гулкие удары я слышу, как Эдвард позади меня шелестит бумагами. Голос Джейка. Слишком много звуков.
- Просто выслушай меня, хорошо? Думаю, лучше будет, если не я переберусь в Чикаго, а ты вернешься сюда, когда пройдешь этот курс. Писать диссертацию можно и дома.
Слушая его, я теряюсь – слова кажутся такими неправильными. Мне нравится Чикаго. Я не хочу заканчивать аспирантуру в Форксе. Не хочу переезжать обратно. Но его голос…
- Джейкоб, – говорю я как можно тише, чтобы Эдвард не услышал. – Я не могу обсуждать это сейчас. Пожалуйста?
Он бормочет что-то еще минуту или две, однако я способна думать только об Эдварде.
- Хорошо. Хорошо. Я знаю… Я немного забегаю вперед. Но это всего лишь идея. Наверное, нам следует обдумать ее. Ну, знаешь, после свадьбы.
Свадьба. До сих пор все мысли о нашем браке оставались туманными – как о неясной перспективе, которая маячила в отдаленном будущем. Но до лета осталось не так уж много времени. Июль. Восемь месяцев. Я представила себе это… Белое платье. Джейкоб в смокинге. Торт и танцы. Клятва хранить ему верность всю оставшуюся жизнь, а я уже не верна в глубине души. Не верна, потому что… люблю другого.
Какая я глупая.
Ведь я всегда любила другого. Эдварда. «Да, – шепчет внутренний голос, – ты дура, если могла отрицать свою любовь к нему».
Я думаю о последних неделях… как умудрялась ничего не осознавать до этого момента?
- Джейкоб. Я… мне надо идти, – говорю я, пытаясь овладеть своим голосом, но чувствую подступающую дурноту.
- Ладно. Понимаю, вся в работе, – пытается шутить он.
- Да, – хрипло отвечаю я. – Извини… – мне за столько всего ещё нужно просить прощения.
- Я люблю тебя, детка. Скучаю по тебе.
- Я тоже скучаю, – шепчу я, потому что отчасти это правда, мне не хватает моего друга. Того, кому я могла доверять, с кем чувствовала себя когда-то легко и свободно. Но это не вся правда. Я могу жить без Джейкоба. Я уже живу без него.
А без Эдварда я не жила никогда. И даже сейчас, когда он здесь, со мной, я так сильно скучаю по нему, что сердце просто не вмещает этой тоски. Оно раздувается, вырывается из груди, заполняет собой всю комнату… настолько ощутимо, что я почти вижу это.
Джейкоб всё еще говорит: - …Так что на следующей неделе я буду занят. Но всё равно постараюсь звонить тебе в обед.
- Ладно. Хорошо, – фальшивая бодрость моих слов пустым эхом отдается в ушах. Это не я. За меня говорит кто-то другой. Я лгунья.
- Кстати, отец передает тебе привет. Он сейчас смотрит игру, поэтому не может разговаривать.
- От меня ему тоже привет, – шепчу я.
- Передам.
- Пока, Джейкоб.
- Пока, солнышко.
Я закрываю телефон и кладу его на письменный стол. В комнате неестественно тихо. Медленно, очень медленно я поворачиваюсь.
В квартире пусто.
- Эдвард? – зову я. Нет ответа. Дверь в ванную открыта. На кухне его тоже нет.
Он ушел.
Мое сердце перестает биться.
1 Отрывок из стихотворения С.Т.Кольриджа «Полуночный мороз» (перевод М.Лозинского)
2 Букатини (итал. Bucatini) — толстые итальянские спагетти с отверстием, проходящим по центру изделия. Название происходит от итальянского: Буко, то есть «дыра», а Букато означает «пронзили». Аматричана (итал. l'amatriciana, римский диалект matriciana) — итальянский соус, основными компонентами которого являются свиная щековина гуанчиале, сыр пекорино и помидоры.
3 Эмили Дикинсон (англ. Emily Elizabeth Dickinson; 1830 – 1886) – американская поэтесса. Белла цитирует ее стихотворение «Зимнее солнце».
Я прям с минуты на минуту ожидала, что Джейк сам заявится.. Хорошо, что позвонил... А и что же дальше? Ну это просто п&ц какой-то... Как ни крути, решение за Изабеллой. Все счастливы не будут, но и Джекоб буквально окольцевал её. Приковал к себе перед отъездом.Мне не показалось, что она отчаянно стремилась выйти за него замуж.... А о её отношении к Эдварду он знал - не зря ж её доверенным лицом столько лет был. Она ему всё рассказала... Теперь ещё раз нужно всё рассказать. Какая уже нахрен свадьба может быть, если любишь другого... Жалко причинить боль? Жалко... А её, боль причиняя, жалко было? Думаю, жалко. Однако это не явилось причиной остановиться и перестать делать ей больно... пока ещё не стало поздно.... А как иначе быть? Ну можно как Жанна Д’Арк, прости, Господи, за сравнение, идти храбро в костёр своей семейной жизни с Джейком. Только кто жив после этого останется, ежедневно сгорая в этом безумстве? И Джейкоб совсем не дурак понимая, что с Беллой что-то происходит. И странно, - он что, совершенно исключает возможную встречу с Эдвардом? Или уже не исключает? По идее, он давно должен был примчаться в Чи-таун.... Боится. Боится найти подтверждение своим подозрениям....
Оба парня хорошие, но с Эдвардом одним воздухом дышит, в одном духовном котле варится: как он описал все и про чешущуюсю пятку и про ее запах и про мурлыканье. Они слеплены из одного теста , у них общие интересы. Джейк слишком прост для нее. Она его любит, она его ценит, но наверняка больше как близкого друга, как просто родного человека. Если выйдет за него замуж- счастлива не будет. Дружба и благодарность может перерасти в привычку,а там может вылиться еще во что-нибудь. Это может быть было бы не так уж и плохо, если бы в ее жизнь вновь не вошел Эдвард, к которому чувства ярче и интересы ближе. Она стремится получить академическое образование , Джейк пытается привязать ее к Ла-Пуш. Что ей делать там с этим образованием? Нечего. Она рано или поздно все равно захотела бы от туда сбежать.
Конечно, Эдвард больше похож на "вторую половинку" Беллы, с ним у нее гораздо больше общего. К Джейкобу ей словно приходится спускаться, а с Эдвардом они на равных, хотя это не означает, разумеется, что Джейкоб в чем-то хуже, у него есть свои бесспорные достоинства. Но даже если бы Джейк переехал в Чикаго, чтобы быть поближе к Белле, мне кажется, они не смогли бы долго быть вместе - ей с ним толком не о чем говорить, а уютного молчания очень часто оказывается недостаточно. Спасибо за комментарий!
Спасибо)) Глава чудесная))) Белла наконец-то открыла Эдварду свой тайник, рассказала, про пожар и дальнейшую реабилитацию, смогла ему довериться до конца. Ну и Эдвард не остался в долгу - сказал, что Белла для него всё! Джейк и вправду позвонил вовремя, заставил Беллу понять, что ни к нему, ни в Форкс, она возвращаться не хочет, и что не сможет жить она именно без Эдварда)) теперь дело за малым - догнать или разыскать Эдварда и убедить его в том, что она выбирает не Джейка
На здоровье Да, со стороны Беллы шаги навстречу заметны невооруженным взглядом... вот только, похоже, не Эдварду. Снова перед ним замаячила печальная перспектива дружбы, когда всё в нём стремится совсем к другому. Догнать или разыскать - это правильная тактика, хуже если Белла пойдет по старому стереотипу: молчать или плакать. Спасибо за комментарий!
Эта та ситуация, когда никто не виноват, но всем больно и не понятно как быть дальше. Хорошо хоть у Розали жизнь, похоже, налаживается. Спасибо за главу.
На здоровье Да, просто так сложилось. Оба парня хорошие, Белла тоже, но ей нужен только один, а второму неизбежно придется страдать. У Розали, к счастью, все в порядке, отношения с Эмметом развиваются более чем благополучно. Спасибо за комментарий!
Такой важный, не побоюсь этого слова, судьбоносный разговор состоялся у Беллы и Эдварда. Белла впервые так откровенно поговорила с ним о том, что было с ней после пожара, поделилась своей болью и тоской по той нежности и привязанности, которые они уже переживали в прошлом, и воспоминания о которых так дороги её сердцу. Наконец-то Белла призналась самой себе, что любит и всегда любила только Эдварда. Главное, чтобы она не испугалась этого признания и не решила принести себя в жертву благодарности Джейкобу и Билли, отказавшись от этой любви.
Да, момент очень важный, разговор судьбоносный, просто прорыв, причем "виноваты" оба - и Эдвард, который растрогал Беллу своими рассуждениями о поэзии и прозе, и Белла, которая наконец-то показала ему бережно хранимые ею все эти годы реликвии, имеющие к нему самое непосредственное отношение. И вот теперь в чувствах Эдварда Белла может уже не сомневаться. К сожалению собственные чувства она осознала с некоторым опозданием, во время разговора с Джейкобом, а Эдвард успел уже расстроиться и уйти. Вряд ли Белла (судя по ее мыслям при разговоре с Джейкобом) собирается приносить себя в жертву Блэкам, да еще после обнаружения пропажи писем. Спасибо за комментарий!
Эхххх... долго же Белла думала, однако... очень жаль, что она так поступила с Эдвардом.. да, ей теперь будет плохо, но ему то хуже! Он то не знает, что она тоже его любит! Тем более после такого мощного момента.. после этих воспоминаний и почти-поцелуя... Эдварду будет невероятно трудно вернуться в нормальное состояние... очень трудно... Остается только надеяться, что он ничего ужасного не сделает, а Белла найдет в себе силы объясниться и сделать выбор. Спасибо за перевод
На здоровье Да, не знаешь, кого больше жалеть - Эдварда, Беллу или Джейкоба, которому тоже явно не светит ничего хорошего. Момент опасный, Эдвард вполне способен наделать глупостей, а Белла - снова уйти в себя, не находя в себе сил, чтобы как-то переломить ситуацию. Но будем надеяться, что она всё-таки сумеет поступить правильно. А выбор она уже фактически сделала, только Эдвард об этом пока не догадывается - или даже считает, что она выбрала не его. Спасибо за комментарий!
Блин, Джейк как чувствует... Позвонил вовремя... И не хорошо как-то получилось... И видимо Эдвард понял это по-своему... Теперь все зависит от Беллы... Этот звонок стал толчком для нее... Спасибо за продолжение!
На здоровье Да, звонок Джейкоба оказался и к лучшему - а то Белла, наверное, так сразу не осознала бы свои чувства, маялась бы еще долго. И к худшему - потому что Эдвард явно истолковал ее разговор с Джейком неправильно, поэтому и ушел. Да, теперь остается только надеяться, что Белла сумеет объясниться с Эдвардом. Спасибо за комментарий!
Ну лучше поздно чем никогда. Беллу наконец то осенило, что Джека она не любит. А оказывается всю жизнь она любила другого. Надеюсь, что выяснила она это не слишком поздно. А также надеюсь, что Джейкоб ее поймет и отпустит. Спасибо за продолжение. Теперь бы увидеть встречи Беллы с родителями Эдварда и с Билли . Это будет интересно. Ну и объяснения с Джейком и Эдвардом.
На здоровье Конечно, мы увидим и встречу Беллы и со старшими Калленами, и с Билли. Объяснений и переживаний впереди предостаточно - в том числе и неожиданных. Джейкоб не может ее не отпустить - она же не его собственность. Но сложности будут, в этом можно не сомневаться. Спасибо за комментарий!
www.TwilightRussia.ru (www.Твайлайтраша.рф) Twilight Russia - официальный, первый и крупнейший сайт в России, посвященный книгам Стефани Майер и их экранизациям. Сайт является некоммерческим проектом. При использовании материалов сайта гиперссылка на сайт обязательна. Мобильная версия (pda) Установка РИПов дизайна и любое копирование элементов охраняется авторским правом и преследуется Гражданским Кодексом РФ