2024-11-22

16

0

0

Любовь – сладкая тирания, потому что любящий терпит муки добровольно.
Э. Бок

– Ну так что ты все-таки собираешься ему сказать? – спрашивает Розали, пристально глядя на меня широко раскрытыми глазами.

Мы вдвоем сидим у меня в квартире после позднего пятничного ланча. При нашем напряженном расписании сегодня нам впервые представилась возможность как следует пообщаться, и я уже полтора часа извожу Роуз своей болтовней. Хотя я ни на что не променяла бы последнюю неделю, которую провела с Эдвардом, но по подруге всё же соскучилась. И, поскольку Эдварду пришлось отправиться на встречу с Райли и еще двумя студентами магистратуры искусств для обсуждения плана чтения на следующий семестр, я решила, что мне лучше бы как-нибудь отвлечься, чтобы не позволять себе думать о Кейт, которая, по всей вероятности, будет там тоже.

Хотя теперь они с Эдвардом почти не общаются, мысль об их встрече продолжает меня беспокоить. Я не доверяю Кейт. Но Эдварду это нужно для учебы, и у него фактически нет выбора. Разумеется, в качестве побочного эффекта этой иррациональной тревоги я вдруг начала понимать, какие чувства Эдвард испытывает по поводу моей предстоящей поездки к Джейкобу – только гораздо более сильные, я уверена.

Розали делает еще один маленький глоток чая и откидывается на спинку дивана, ожидая моего ответа.

Я вздыхаю и прячу ноги под шерстяной плед, которым мы с ней накрыты. На меня вот-вот накатит очередная волна нервозности – ее приступы становятся всё более сильными по мере приближения даты поездки. Что сказать Джейкобу? Хороший вопрос. Вчера вечером я едва заснула от беспокойства, всё представляла себе, как пройдет наша встреча. Вне всяких сомнений, с Джейкобом мне следует поговорить в первую очередь. Я должна сообщить ему об Эдварде и о письмах, о роли Билли… но поверит ли Джейкоб? А вдруг обнаружится, что ему всё было известно?

– Скажу ему правду, разумеется.

– И ты собираешься признаться ему в… Ну, то есть… о вас с Эдвардом? – она многозначительно приподнимает бровь, а мое лицо горит от смущения при мысли о последних нескольких днях.

– Ну, о нас… да. Но не думаю, что целесообразно ставить его в известность обо всех подробностях… Может быть, я просто такая трусиха.

– Трусость это или нет, а я тоже считаю, что ему не нужно знать подробности. Но тебе, детка, надо бы поработать над своей реакцией. Такой румянец выдаст тебя с потрохами.

– Знаю, – я никогда не умела врать, но в этом случае… если Джейкоб поймет, что мы с Эдвардом занимались сексом… не представляю, как он справится с этим.

– А ты собираешься сказать Джейкобу, что Эдвард с тобой?

– Да, – я вздыхаю. – По-другому никак. Эдвард хочет сам встретиться с Билли.

В конце концов я согласилась на совместную поездку. После долгих и мучительных размышлений пришлось признать: он действительно имеет право лично услышать объяснения Билли. К тому же не следовало оставлять Эдварда одного на День Благодарения, особенно после того, что случилось у Калленов, и с учетом его склонности обращаться к алкоголю в тяжелые времена. Всю последнюю неделю он вообще не пил, но я со страхом думала о том, как он справится, если я уеду. И даже если это недостаточно веская причина, мне самой просто необходимо присутствие Эдварда. К счастью, он сумел забронировать билет, поскольку места на мой рейс из Чикаго до Порт-Анджелеса не были еще полностью раскуплены.

– Но ты собираешься беседовать с Джейкобом наедине.

Я киваю, ковыряя пушинки на одеяле:
– Наверное, вначале отвезу Эдварда в гостиницу. А вот куда пойти для разговора – пока вопрос. То есть мне не кажется правильным выяснять отношения прилюдно, но Эдвард хочет, чтобы я действовала именно так. Что ты об этом думаешь?

Розали с задумчивым выражением лица размышляет над моим вопросом и, конечно же, в свойственной ей манере возвращает его мне:
– А чего хочешь ты?

Я пожимаю плечами:
– Уж точно не устраивать сцену на публике, знаешь ли. Форкс такой маленький город, а сплетники могут быть поистине жестокими. Мне кажется, лучше все-таки наедине. Я уверена, Джейкоб предпочтет не делать это достоянием общественности, я тоже.

– Но Эдвард волнуется?

– Он считает, что Джейкоб может начать буйствовать или выдаст еще какую-нибудь неадекватную реакцию. Но он не станет. Он не такой, – я так сильно хочу, чтобы Роуз поверила мне, что не могу удержаться от просительных интонаций… Конечно, Джейкоб не идеален, и всё-таки он не жестокий.

Розали вздыхает и гладит меня по руке:
– Ты его знаешь. Эдвард просто хочет тебя защитить, но вот мое мнение: прислушивайся к своей интуиции и поступай наиболее удобным для тебя образом.

– В этих обстоятельствах ничто не может быть удобным для меня.

– Знаю. Однако, девочка моя, надо отдать тебе должное – ты замечательно справляешься. То есть я понимаю, что ситуация отвратительная, но ты, похоже, сейчас гораздо сильнее, чем была месяц назад. Думаю, всё будет в порядке.

Я качаю головой, желая согласиться, но не находя в себе достаточно оптимизма.

Когда я позавчера разговаривала с Джейкобом, он не одобрил мою идею взять в Порт-Анджелесском аэропорту машину напрокат и доехать на ней до Форкса. Мне удалось убедить его, что, поскольку я прилечу в среду, в его рабочий день, так будет лучше всего, но согласился он без особого энтузиазма. Наш разговор в целом был натянутым – мы оба остро ощущали то, о чем Джейкоб не позволял мне говорить. Потом, когда он передал трубку Билли, я чуть не заплакала. Он так радовался, что я приеду домой на День благодарения, так хотел увидеть меня… Вероятно, Джейкоб не делился с ним своими подозрениями и страхами, какими бы они ни были.

– Что ж, – говорит Розали, грустно улыбаясь, – я не хочу сказать, что это будет легко, но ты поступаешь правильно, Белла.

– Ты так считаешь?

– Да, – она кивает, и в этот момент начинает звонить ее телефон. Она подбирает его с пола и прямо-таки лучится счастьем, заметив номер вызывающего абонента. – Извини, – беззвучно говорит она мне. Я жестом показываю, чтобы она ответила.

– Алло?.. Да! Конечно… Я сейчас у Беллы… Да, в семь?.. Я тоже рада.

Судя по выражению ее порозовевшего лица, голос в трубке принадлежит Эммету. Я встаю и, забрав пустые кружки, несу их на кухню, чтобы дать Роуз возможность спокойно поговорить.

Через несколько секунд она присоединяется ко мне.

– Эммет? – спрашиваю я с понимающей улыбкой.

– Да. Договорились сходить куда-нибудь поужинать, – она довольно вздыхает, и мне почти хочется закатить глаза, но я сама, когда думаю об Эдварде, наверняка выгляжу и веду себя в точности как она сейчас. – А вы, ребята, собираетесь сегодня на презентацию к Пегги?

Мы с Эдвардом уже обсуждали, пойдем или нет на вечеринку в честь публикации новой книги профессора Риордан. Она объявила об этом событии во вторник и пригласила всех своих учеников. Я предпочла бы остаться дома, с Эдвардом, но он считает, что мне следует пойти – для укрепления своих позиций на факультете. Поскольку Пегги для меня не просто преподаватель, а научный руководитель, мое присутствие особенно важно. Значение дипломатии в аспирантуре так же велико, как и в мире бизнеса.

– Наверное. А ты пойдешь с Эмметом?

– Да, мы, вероятно, заскочим ненадолго – просто чтобы поздравить ее. Может быть, встретимся там, а потом поужинаем где-нибудь вчетвером?

Прежде чем я успеваю ей ответить, открывается дверь и входит Эдвард. Он кидает рюкзак на пол и срывает с себя пальто. Эти резкие движения говорят о том, что он злится. Похоже, его удивляет присутствие Розали, но он быстро берет себя в руки.

– Привет, – бормочет он. – Извините… я вам помешал?

– Привет, Эдвард, – весело здоровается Розали. За последние недели они удивительно далеко продвинулись в своих отношениях – знаю, это по необходимости, но они ладят лучше, чем мне казалось возможным. – Вообще-то я уже собиралась уходить.

Она поворачивается ко мне и, сжав мою руку, наклоняется, чтобы обнять.
– Ну и ну, – шепчет она мне на ухо, наверняка имея в виду мрачное настроение Эдварда. – Надеюсь, ты с этим разберешься. Поговорим насчет сегодняшнего вечера позже, хорошо?

– Обязательно. Постараюсь позвонить тебе, – обещаю я, глядя, как Эдвард, плюхнувшись на диван, уже опять маниакально строчит в своем блокноте.

Роуз отпускает меня и прощается с Эдвардом, а он довольно вяло ей отвечает.

Как только Розали уходит, я настороженно присматриваюсь к Эдварду. В последние несколько дней он много пишет – видимо, это его способ справляться с трудностями. Знаю, когда он в таком состоянии, лучше его не прерывать, поэтому молча забираю из комнаты остальную грязную посуду и возвращаюсь на кухню. Наполнив раковину мыльной водой, мою тарелки и тихо размышляю о причинах плохого настроения Эдварда. В любом случае его поведение, кажется, подтверждает мои предположения о том, что там была Кейт. Мы с Эдвардом договорились больше не пытаться скрыть наши отношения, но и не обсуждать их с посторонними, чтобы держать подальше от наших дел любопытных коллег по факультету.

Мои раздумья прерываются, когда сильные руки Эдварда обхватывают меня сзади. Я прислоняюсь спиной к его теплому телу и упиваюсь ощущением колючего подбородка, прижатого к моей щеке.

– Эй, – шепчет Эдвард. Я поворачиваю голову и замечаю удрученное выражение его лица. – Извини.

– Всё в порядке.

– Ты на меня не сердишься?

– Нет. Просто не хотела тебя отвлекать. Ты выглядел… занятым.

Он целует меня в висок, и я улавливаю запах кофе – приятно, что не алкоголя.
– Да. Мне нужно было кое-что записать. Не следовало врываться сюда таким образом. Я должен был поздороваться с тобой как полагается.

Обнимая меня одной рукой, второй он нежно поворачивает к себе мое лицо для медленного сладкого поцелуя. Я хочу ответить на объятие, но останавливаюсь, вспомнив, что у меня мыльные руки.

Отпустив мой подбородок, Эдвард, продолжает удерживать меня между собой и мойкой. Он открывает кран, смывает пену с моих ладоней и вытирает их оказавшимся поблизости посудным полотенцем – милый жест, из-за которого у меня перехватывает горло. Теперь уже чистая и сухая, я подаюсь к нему, мои руки смыкаются у него за спиной.

– Насколько я понимаю, встреча прошла не слишком удачно?

Эдвард кривится и пожимает плечами:
– Да ничего, честно говоря. Я просто злюсь на себя.

– Почему?

– Потому что, – вздыхает он, – теперь понимаю то, чего, кажется, не сознавал раньше… или не хотел сознавать.

– Например?..

Он на секунду-другую кладет подбородок мне на макушку, и я чувствую себя полностью защищенной и окруженной им.

– Ну, кое-кто с нашего факультета воспринимает писательство просто как… короче, я не всегда нахожу с ними общий язык. Словно они здесь не ради творчества, а ради такого стиля жизни.

– Ты имеешь в виду, что они несерьезно относятся к будущей профессии?

– Серьезно, только в их собственном понимании. Да и то больше рисуются. Последипломное образование замедляет взросление – в каком-то смысле магистратура даже хуже колледжа, поскольку мы старше и должны быть благоразумными. У Гаррета и Кейт есть свое представление о том, кто такой писатель, и оно основано на снобизме. Не знаю, понятно ли я объясняю.

Я вспоминаю слова Роуз о позерстве хипстеров, и киваю:
– Да… наверное, ты хочешь сказать, что они здесь в большей степени из-за романтического ореола и престижа писательского труда, чем из-за писательства как такового.

Эдвард решительно подтверждает с задумчивым выражением лица:

– Вот именно. И это видно по их работам, по тому, как отрицательно они воспринимают конструктивную критику.

– Не хотят совершенствоваться?

– Сами критикуют направо и налево, но не переносят чужих замечаний. Нельзя сказать, что у нас на факультете все ведут себя так же. Кармен совершенно не такая… и у нее действительно хорошо получается.

Я думаю о красивой девушке с темными глазами и сердечной улыбкой и удивляюсь, как Кармен вообще может дружить с такой, как Кейт. С другой стороны, Эдвард когда-то тоже считал Кейт своей подругой. Эта мысль совсем не радует.

– Так вы там поссорились или что?

– Нет, – отвечает он, поглаживая меня по плечам. – Оно того не стоит.

– И других причин для твоего плохого настроения нет? – я пытаюсь понять, не случилось ли чего-то еще.

– Думаешь о Кейт? – разумеется, Эдвард видит меня насквозь, и я краснею из-за того, что он поймал меня на такой явной ревности. – Я практически не разговаривал с ней, честное слово, Белла.

Он снова целует меня, его губы согревают своей уверенностью. Раньше, чем я успеваю это осознать, его ладони уже проскальзывают под мою футболку, и я дрожу – но не от холода. Когда его пальцы стягивают вниз чашечки бюстгальтера и касаются моей груди, я резко вдыхаю, чувствуя ответное томление внизу своего живота, и удивляюсь тому, как быстро тело Эдварда приходит в боевую готовность рядом со мной.

– У тебя еще есть какие-нибудь вопросы? – бормочет он, пощипывая мои соски, и коварно улыбается, когда они набухают под его пальцами.

– Мм… только не сейчас.

– Ты же знаешь, что можешь спрашивать меня о чем угодно?

– Знаю. Я доверяю тебе.

– Хорошо.

Его дыхание слегка овевает мне щеку, и он накрывает мой рот своим, прижимая меня к кухонному столу. Мелькает смутная мысль о том, овладеет он мной здесь или в постели, но мне всё равно где – я просто нуждаюсь в нем.

Вскоре он решительно начинает стягивать с меня одежду, а я с тем же энтузиазмом расстегиваю его джинсы, и моя рука скользит внутрь.

– Я соскучился, – задыхаясь, говорит он и слегка подается ко мне бедрами, позволяя обхватить ладонью его эрекцию.

– Тебя не было всего пару часов, – поддразниваю я, хотя испытываю тайное удовольствие от его признания.

– Это слишком долго, – шепчет он мне на ухо, закрывая глаза и проводя руками вдоль моего уже обнаженного до пояса тела, чтобы обнять меня за талию.

– Согласна.

Он несет меня в постель.

Мы занимаемся любовью медленно. Эдвард бережно сжимает меня в объятиях, потом входит в меня сзади длинными глубокими движениями. Он сопровождает стоном каждый толчок – и эти гортанные хрипловатые звуки заставляют меня извиваться под ним, желая большего. Поза на боку располагает к неспешному темпу, но он не дает мне того трения, которого я жажду. Похоже, поняв это, Эдвард подтягивает мою ногу вверх, перекидывает через свое бедро и ласкает меня пальцами, пока я не начинаю стонать. Я цепляюсь за него изо всех сил, запутываюсь пальцами в его волосах, а его губы и язык неустанно путешествуют по моей шее.

Никогда я еще не чувствовала себя настолько обожаемой.

– Дай руку, – бормочет он, тяжело дыша, и опускает мою ладонь туда, где мы соединены. Он скользит внутри меня, между моими пальцами, и это одно из самых сильных ощущений в моей жизни – его твердость внутри моей влажной плоти, его ладонь поверх моей руки.

Я ахаю и поворачиваю голову, подставляя лицо поцелуям, позволяя языку Эдварда нежно вторгнуться в мой рот. Открываю глаза и испытываю настоящее потрясение, встретив светящийся любовью напряженный взгляд. Я шепчу заветные слова, желая высказать всё о себе, всё, что только знаю. Он понимает и в ответ отдает мне всего себя.

– Как хорошо! – стонет Эдвард. Я хочу, чтобы он двигался быстрее, но он словно растягивает удовольствие, наполняя меня снова и снова, и это длится дольше, чем когда-либо. Понятия не имею, сколько проходит времени… только бы он не останавливался.

Когда он наконец начинает пульсировать, находя освобождение глубоко внутри меня и прижимая меня к себе, это сметает какой-то последний барьер между нами. Я распадаюсь на части, удовольствие невообразимо острое, оно захватывает все мои чувства и почти пугает меня своей интенсивностью. Я ощущаю Эдварда в себе и знаю, его место именно там. Всегда.

Проходит некоторое время, прежде чем волна наслаждения спадает и я могу расслабиться рядом с ним, замечая, что мы оба покрыты испариной от совместных усилий. Эдвард размыкает объятия и уходит, чтобы избавиться от презерватива, но быстро возвращается и, снова заняв позицию позади меня, накрывает нас одеялом. Он удовлетворенно бормочет, а мной овладевает дремота.

Однако вначале мне нужно задать Эдварду вопрос, который вертится в голове с того дня, когда мы впервые занимались любовью.
– Ты ничего не сказал о моих шрамах. Почему? – я провожу пальцем по мышцам его руки, ожидая ответа.

– Не хотел, чтобы ты испытывала неловкость.

– Ничего… Просто я не привыкла… и боялась…

– Понимаю.

– Я не знаю, как это выразить… просто… не знаю, как ты к этому относишься. Имеет ли это для тебя значение. Только честно...

– Конечно, это важно для меня, Белла, – Эдвард поворачивает меня к себе лицом, его зеленые глаза серьезны. – Я ненавижу то, что тебе пришлось пережить, – хрипло говорит он. – Каждый день я жалею, что не могу ничего изменить. Но я люблю тебя. Всю. И для меня эти шрамы – часть твоей истории. Я очень ценю, что ты показала их мне – это знак твоего доверия.

При этих словах почти невозможно удержаться от слез, и я вздрагиваю от неожиданности, когда его рука скользит по моей ноге вниз, к колену.

– Тебе больно? – шепотом спрашивает Эдвард.

– Теперь уже нет. Правда, многие места потеряли поверхностную чувствительность. Здесь, например.

– А здесь? – он легко перемещает ладонь чуть ниже.

– Я чувствую.

– Белла, – шепчет он, и сдвигает руку выше, туда, где его прикосновения особенно желанны. И мы не покидаем постели, пока не наступает время идти на вечеринку к Пегги.


Снегопад, начавшийся утром перед нашим отъездом в Форкс, недостаточно силен, чтобы помешать путешествию, но зато напоминает о быстром приближении зимы. Когда мы выходим из квартиры Эдварда, чтобы взять такси до аэропорта О’Хара, холод румянит наши щеки. Крупные влажные хлопья тихо падают на землю, покрывают припаркованные машины и деревья, запутываются в наших волосах, вызывая воспоминания о детстве. Мне этого не хватало.

Нам нечего сдавать в багаж, поскольку мы собираемся провести в Форксе всего три дня, но очереди в аэропорту устрашающие, поэтому у нас всё равно уходит почти два часа на то, чтобы пройти все формальности, связанные с безопасностью. Все хотят добраться до места к завтрашнему празднику, и уровень террористической угрозы повышен до оранжевого. Я немного смущена, поскольку не летала с раннего детства и для меня здесь всё незнакомо. Эдвард показывает мне на личном примере, как нужно разуваться и класть обувь в пластиковую корзину для проверки, и я смеюсь, заметив довольно большую дырку на его носке, а он улыбается и, беспомощно пожав плечами, проходит через сканер личного досмотра.

Эдвард никогда не бывал на западном побережье, и я замечаю проблески интереса, пробивающиеся через напряжение – его душу путешественника явно радует возможность посетить новые места. Я тоже волнуюсь. Несмотря на предстоящие выяснения отношений, мне хочется, чтобы Эдвард увидел, где я росла после того, как мы с ним расстались.

– Надо бы поесть, – предлагает он, идя рядом со мной по заполненному суетящейся предпраздничной толпой аэропорту. Меня удивляет, насколько велико это помещение, но Эдвард ориентируется здесь с легкостью. Он часто летал, когда Элис увезли лечиться, причем, как правило, один.

– А разве в самолете не будет еды?

– Ха! – усмехается он. – Если ты, так же, как и я, не считаешь едой сушки, то нет.

– Ладно, умник.

Мы решаем позавтракать и по дороге к нашему терминалу покупаем кофе. Эдвард садится рядом со мной, мы жуем сэндвичи и наблюдаем, как самолеты выруливают на взлетно-посадочную полосу. Напротив нас расположилась молодая семья – родители и двое маленьких детей. Малышка лет четырех-пяти, не сводит глаз с Эдварда, но он, похоже, этого не замечает.

– Кажется, у тебя появилась поклонница, – шепчу я ему на ухо, кивая в сторону девочки.

Эдвард смотрит в указанном мной направлении и машет рукой, из-за чего кроха начинает хихикать и закрывает лицо ладошками. Потом опять выглядывает, а Эдвард корчит забавную рожицу, вызывая у нее новый приступ смеха. Родители замечают, что происходит, и улыбаются нам.

Я кладу руку Эдварду на колено и задумываюсь о том, намерен ли он когда-нибудь в будущем обзавестись семьей. Джейкоб не скрывал, что очень хочет детей, но я никогда не испытывала большого энтузиазма при этой мысли. Наверное, в конце концов мы смогли бы позволить себе одного или двух, ведь вначале мне нужно было сосредоточиться на карьере. Жизнь преподавателя или научного сотрудника, особенно женщины, полна неопределенности. Вначале аспирантура, потом испытательный срок и постоянная должность – дальше я пока заглядывать не решалась. Но теперь невольно представляю, как это могло бы быть – иметь ребенка от Эдварда. Маленькую девочку с длинными золотисто-каштановыми волосами.

– Как тебя зовут? – спрашивает Эдвард, когда малышка подходит к нему с игрушкой – крохотной лошадкой, похожей на те, что прилагаются к детским обедам. Девчушка смущенно смеется, но не отвечает.

– Лайла, – говорит вместо крохи ее мать, нежно улыбаясь. – Она вас беспокоит?

– Нисколько.

Девочка протягивает игрушку Эдварду, а я очень внимательно наблюдаю. Он берет лошадку и, забавно имитируя ржание, заставляет ее прогалопировать по ручке его кресла. Лайла смотрит на него с еще большим обожанием, хлопает в ладоши и пытается повторить его действия. А я вспоминаю, каким терпеливым он был с нами, младшими, в детстве… особенно с Элис.

Я почти забываю, зачем мы здесь, однако тут объявляют наш рейс. Эдвард прощается со своей новой подружкой, и мы направляемся на посадку, но останавливаемся, когда Лайла неожиданно обнимает Эдварда за ноги. Ее родители посмеиваются и зовут ее назад, а мы, еще раз помахав малышке, уходим.

– Она такая милая, – говорит Эдвард.

– Ты отлично поладил с ней.

Он улыбается, его щеки слегка розовеют, и я задаюсь вопросом, не совпадают ли сейчас наши мысли. Уже в самолете мне становится гораздо легче, чем можно было ожидать – я уверена, что найду в себе силы выполнить задуманное. У нас всё будет в порядке.

Во время взлета я держу Эдварда за руку, чувствуя, как мой желудок проваливается куда-то, когда турбулентность сотрясает относительно небольшой самолет.

– И это всегда так? – шепотом спрашиваю я, сжимая его пальцы после особенно сильного толчка.

– Скоро он выровняется. Не волнуйся, – он кладет руку мне на плечи, я прислоняюсь к нему и закрываю глаза. Минут через пять мы достигаем полетной высоты, тряска прекращается, а мне понемногу удается успокоиться.

Остальной полет проходит относительно гладко. Мы с Эдвардом вместе решаем кроссворд, но большинство слов угадывает он – я никогда не отличалась особым умением в этом деле. Наконец бортпроводник объявляет о скорой посадке, и нервная дрожь у меня в желудке возобновляется с прежней силой.

– Ну что… – начинает Эдвард. – Ты собираешься поехать прямо к нему в мастерскую?

– Да, – киваю, прикусывая щеку изнутри… я все еще не выбрала место для решающего объяснения.

– А потом?

– Я… Наверное, мы пойдем куда-нибудь, чтобы поговорить.

– А почему бы вам не остаться в гараже?

– Выяснять отношения на глазах у работающих там людей? Я не могу так поступить, Эдвард. Забудь.

– А тогда где? – зеленые глаза Эдварда неспокойны, и выдают его напряжение . Ясно, мой план не кажется ему удачным.

– Не знаю. Может быть, пойдем прогуляться.

– Прогуляться? Господи. Куда?

– Я еще не решила. На пляж?

– Мне это не нравится, – говорит Эдвард без улыбки.

– У меня есть мобильник. Но, по правде говоря, ты совсем не знаешь Джейкоба. Тебе стоит доверять мне в этом вопросе.

– Клянусь Богом, если с тобой что-нибудь случится… – он замолкает, и я встречаю его панический взгляд. Больно видеть Эдварда таким, но мне необходимо пройти через это самостоятельно… мой долг перед Джейкобом – объясниться с ним наедине.

– Ничего не случится. Пожалуйста, не беспокойся, – с трудом выговариваю я, сжимая его руку.

– Ты должна сразу же позвонить мне… Белла…

– Позвоню. Обязательно.

Эдвард чуть слышно бормочет что-то, глаза его темнеют. Хотя он не отпускает мою руку, я понимаю, что он сердится на меня. Но мое решение непоколебимо.

Мы молчим, пока самолет заканчивает посадку в маленьком аэропорту Порт-Анджелеса. Иллюминаторы покрыты мелкими каплями дождя, пасмурное небо соответствует моему настроению. Между мной и Эдвардом устанавливается плотное и неловкое напряжение, очень напоминающее то, что было в первые дни после нашей новой встречи в Чикаго. Меня это тяготит.

Как только гаснет сигнал о необходимости пристегнуться и пассажиры начинают собирать свои вещи, Эдвард, повернувшись ко мне, подносит мою руку к губам.

– Я люблю тебя, – тихо говорит он, нежно целуя мои пальцы.

Свободной рукой я прикасаюсь к его гладко выбритой щеке:
– Я люблю тебя.

Это всё, что я могу сказать.

Мы выходим из самолета, словно придавленные бременем предстоящего визита. Как мне жаль, что я не из тех людей, которые способны разрывать связи безо всяких объяснений. Хотя тогда я была бы такой же жестокой, как Карлайл и Билли.

Пока мы идем по малолюдному терминалу к агентству по прокату автомобилей, расположенному рядом с отделом выдачи багажа, я жмусь поближе к Эдварду, ведь нам предстоит расстаться. Похоже, он чувствует то же, что и я, поэтому обнимает меня за плечи, когда мы спускаемся на эскалаторе на первый этаж. Мне приходится встать на ступеньку выше, чтобы наши глаза были на одном уровне.

– Всё будет в порядке, – шепчу я. Он успокаивающе гладит меня по плечу и легко целует в губы, а потом невесело улыбается.

– Осторожно, – предупреждаю я перед окончанием спуска. Эдвард кивает и, подхватив оба наших рюкзака, быстро касается губами моей щеки, прежде чем сойти с эскалатора.

Но ничто, ничто не подготовило меня к тому, что происходит сразу после этого.

Я поворачиваю голову и замечаю…
…всего в нескольких шагах от эскалатора, с букетом красных роз в руке, стоит Джейкоб.

И потрясенное выражение его лица говорит о том, что он видел всё.