Глава 21. Начало

Песня к главе: «Drops of Jupiter» - Train

---

---

Белла

На удивление было очень даже тепло для апреля. И хотя местами, в тени стен и под навесами, все еще держались белые ледяные островки, основная масса снега, покрывающего улицы, уже растаяла. Напоминанием о недавно ушедшем времени года были только не просыхающие лужи на асфальте. Народ начал покидать свои дома, на дорогах стало шумно, и на лишенных снега и льда дорогах можно было заметить первых модниц и модников. Идя по улице, я улыбнулась теплому ветерку, обдувающему мои щеки, упиваясь звукам и запахам разбуженного города.
Хорошо вернуться назад.
Шесть недель прошло с тех пор, как я уехала из Рочестера в Форкс. Прошло чуть меньше двух месяцев, - а моя жизнь изменилась до неузнаваемости. Брейди умер. Меня будто заново крестили, и, как оказалось, это было именно тем, в чем я нуждалась все эти шесть лет. Я излила свою душу Эдварду, и теперь мое будущее кардинально изменило свое направление, стало ярче – и счастливее, - чем я могла себе вообразить. При этом Рочестер остался все тем же оживленным спокойным и прекрасным городом. И хотя я знала, что не останусь тут до конца своих дней, он будто говорил мне, что всегда будет ждать моего возвращения, если я вдруг решу снова вернуться и начать заново.
Повернув за угол, я попала на менее оживленную улицу и посмотрела на часы. 14:28. Еще чуть-чуть, и я опоздаю. Остановившись у бордюра, я посмотрела в обе стороны, проверяя наличие машин, а затем быстро перебежала дорогу. Оказавшись в безопасности, на тротуаре, я посмотрела на железный знак передо мной. Глубоко вдохнув, я прошла через ворота.
Я не была точно уверена, что он будет тут. Какая-то часть меня, хоть и совсем небольшая, беспокоилась, что он не придет, что сочтет изложенное в письме желание «побыть одной» слишком буквально и окончательно оставит меня. Я боялась, что он решил больше не ждать меня. Ведь со времен, когда я лежала в больнице, мы ни разу не разговаривали с глазу на глаз. А когда я позвонила за день перед своим приездом, трубку подняла Элис. Она была безумно взволнована, когда снова услышала мой голос, хотя, к счастью для меня, не так маниакально, как я ожидала. По ее словам, Эдварда не было дома, он охотился, но, конечно же, готов встретиться со мной на следующий день. Нет, у него нет никаких других планов, да, она была уверена. Тогда мы перешли к другой теме: где произойдет эта встреча. Я уже была готова озвучить ей аргументы «против» поездки в дом Калленов, но, к моему удивлению, Элис даже не заикнулась о ней. Просто, я не могла представить для нашего воссоединения худшего места, где есть прямое напоминание о главной ссоре и последующей аварии. Вместо этого, Элис предложила нам с Эдвардом пойти в парк. Как она сказала, будет достаточно облачно для него, да и цветы в это время годы просто восхитительно красивы.
Уверенность в ее голове зародила во мне ощущение того, что в моем будущем я уже сделала выбор в пользу парка.
И это, казалось, было идеальным решением. Место было публичным, а главное - нейтральной площадкой. Это было абсолютно неизведанное нами и новое - равно как и мои чувства к Эдварду. Новое место, чтобы начать все с нуля.
Я шла вдоль аллеи с магнолиями, выискивая глазами вспышку бронзовых волос. Но удача явно была не на моей стороне: помимо одинокого бегуна, мы в парке были, кажется, абсолютно одни. Ясно, конечно, что пасмурная погода в среду утром в апреле - не самое предпочитаемое время для посещения парка жителями Рочестера. Ну, им же хуже. Элис была права - цветы просто восхитительны. Они обрамляли тропинки по всему парку, делая его ярче, особенно в сочетании с белыми и кучевыми облаками. Тишина и спокойствие создавали дымку мечтательности, в которую я вскоре и погрузилась. И в момент, когда я задумалась, что же больше всего хотела бы сейчас понюхать - азалии или нарциссы, - я поняла, что уже не одна в парке.
Подняв глаза, я без всякого предупреждающего сигнала посмотрела на одну единственную скамью.
Сердце тут же ускорило бег, затрепетало, а дыхание сбилось намного раньше, чем я смогла бы это остановить.
Как такое возможно, что даже после стольких недель, один лишь взгляд на Эдварда буквально переворачивал мой мир с ног на голову?
Он сидел на скамье в двадцати метрах от меня, у основания большого вишневого дерева. Жемчужный свет, льющийся с неба, просвечивался через лепестки цветов, погружая все под ним в мягкий розовый свет. Это возымело удивительный эффект на кожу Эдварда, делая ее теплее, а волосы - чуть более рыжими, чем обычно. Его можно было бы принять за статую: таким он был спокойным и неподвижным, при этом абсолютно гармонично сливаясь с красотой парка. Она дополняла его, словно он был некой недостающей его частью. Наверное, я бы так простояла целую вечность, наблюдая за ним под сенью спокойствия и тишины природы.
Но я, конечно, этого не сделала. Как только Эдвард увидел меня, он тут же встал. Даже несмотря на его естественную грациозность, он все же задел несколько цветков, заставляя их легонько опуститься на его плечи. Он небрежно скинул их, и я готова была поклясться, что услышала их отчаянные крики при разрыве контакта, которые прекратились лишь когда они плавно спустились к его ногам.
У меня внезапно возникло непреодолимое желание дотронуться до него. Я сжала руки так сильно, что пальцы впились в рукав пальто; все что угодно, лишь бы только подавить этот импульс.
До этого стоявший неподвижно, Эдвард сделал пару шагов в моем направлении. Остановившись, он нерешительно взглянул на меня. Казалось, он был не уверен, стоит ли подойти ему или нет. И я прекрасно понимала его чувства. Я столько раз представляла себе этот момент, и вот я тут и совсем не знаю, как поступить дальше. Я внезапно почувствовала себя школьницей, которая увидела свою подругу впервые после трехмесячных летних каникул.
Медленно, стараясь не поддаваться на шаткость и ватные ноги, я сократила расстояние между нами.
Встав рядом с упавшими лепестками, застилавшими мягкую землю, я почувствовала, как захрустели под ногами сухие ветки. Эдвард все еще стоял на месте, ожидая меня и ни на секунду не прерывая зрительного контакта. Вблизи он был еще более красив.
- Привет, - мягко проговорила я.
- Привет.
Его взгляд был настолько пронзительным, будто он пытался запомнить каждую деталь моего появления. На его лице мелькнула искра удивления, заставившая меня задуматься: неужели я выгляжу как-то по-другому с момента нашей последней встречи.
- Спасибо, что согласился встретиться со мной, - смущенно проговорила я.
- Спасибо, что пригласила, - ответил Эдвард с такой же смущенной улыбкой.
В течение нескольких секунд мы неловко переглядывались друг с другом, словно пара старшеклассников на первом свидании. Мои щеки тут же залил румянец, а под розовым светом от дерева, наверное, это выглядело, будто мое лицо в огне.
А затем, осознав полную абсурдность ситуации, я рассмеялась. Эдвард удивленно уставился на меня.
- Что?
Я махнула, обводя рукой пространство вокруг нас.
- Это все, - я ухмыльнулась. – Мы, - он продолжил непонимающе смотреть на меня, и я поддалась своим желаниям. – Да ладно тебе, - проговорила я, взяв его за руку. Когда наша кожа соприкоснулась, я почувствовала знакомые электрические импульсы и учащенное сердцебиение. Моя улыбка стала еще шире. Мне это никогда не надоест. Холодная рука Эдварда привычной твердой хваткой сжала мою ладонь, и я, подведя нас к скамье, села на нее. Эдвард же замер, будто нависая надо мной, и я заметила, что он, почти не моргая, смотрит на наши переплетенные руки. Надо бы и мне прекратить улыбаться как умалишенная, глядя на них. Ощутимо для Эдварда, я потянула его за руку, заставляя, наконец, опуститься на скамью. С любопытством и удивлением он не отводил от меня взгляда, а его губы изогнулись в полуулыбку, от которой у меня задрожали коленки. Не передать словами, как я рада, что находилась в сидячем положении. С сожалением, но мне пришлось отпустить его руку. Я хотела поговорить с ним, а подобная мелочь очень сильно отвлекала меня.
Действительно, я веду себя так, будто мне снова пятнадцать лет.
- Лучше? – спросил он, вскидывая бровь. Спустя лишь долю секунды я поняла, что он имел в виду скамью, а не то, что я убрала свою руку.
Я кивнула.
- Намного. Так хоть не чувствуется вся неловкость ситуации, - поерзав на месте, я чуть повернулась направо, чтобы лучше видеть Эдварда.
- Я не пытался заставить тебя чувствовать себя неуютно, - проговорил Эдвард так, будто хотел извиниться. Я резко покачала головой: ведь если дать Эдварду хоть намек на это, он обвинит себя во всем, чем только можно.
В этом, на удивление, мы были безумно похожи.
- Ты и не заставил, - стараясь успокоить его, произнесла я. И снова я еле сдержалась, чтобы не дотронуться до него. Лучше всего начать с малого. – Итак, - начала я, меняя тему. – Как тут все?
И под этим я имела в виду: как ты тут. Но я уж очень боялась спросить это напрямую. Как бы то ни было, Эдвард был и остался истинным джентльменом, чтобы указывать мне на мою трусость.
- Все… нормально, - ответил он с удивленной улыбкой. – Хотя, если быть честным, все в разы улучшилось минут пять назад.
Какие слова. Я издала что-то среднее между смехом и фырканьем, хотя мои щеки тут же вспыхнули. Потрясающе, Белла-светофор вернулась.
- А что на счет тебя? – спросил Эдвард, к счастью, не обращая особого внимания на цвет моего лица. – Как давно ты вернулась в город?
Я чувствовала скрытый подтекст в его вопросе: как долго ты подождала, прежде чем позвонила?
- Самолет приземлился вчера утром.
Больше Эдвард не отвечал, но его выражение лица было красноречивее слов.
В следующие несколько секунд никто из нас не решался заговорить первым. Эдвард, казалось, витал где-то в своих мыслях, а я пыталась как можно лаконичнее выстроить все, что хотела сказать, в слова. И когда у меня, наконец, все получилось, я выдавила:
- Знаешь, я….
И в то же самое время заговорил и Эдвард:
- Белла….
Посмотрев друг на друга, мы рассмеялись. Я почти и забыла, как звучит смех Эдварда, поэтому сейчас, снова услышав его, мое сердце сделало кульбит в груди. Как бы то ни было, я чувствовала себя потрясающе.
- Ты первая, - кивнул он мне.
Я глубоко вздохнула.
- Ладно. Так, эм, как я понимаю, ты получил мое письмо, потому что с момента, как я уехала в Форкс, я ничего не слышала о тебе… - я остановилась, внезапно придя в ужас от одной единственной мысли: а что если он не получил мое письмо? Что если он не связывался со мной просто потому, что не хотел говорить со мной? Эта мысль по своей сути была просто ужасающей для моего сознания. – Ты ведь, хм, получил мое письмо, правда? – поспешно спросила я, чувствуя подступивший к горлу комок.
Эдвард кивнул.
- Получил.
Я в последнюю секунду успела воздержаться от облегченного выдоха.
- А, тогда хорошо. Так вот, вообще-то, именно об этом я и хотела поговорить.
Да, что-то у меня совсем ужасно получается «лаконично выразить свои мысли». Правильно я думала о том, что нужно было сначала написать речь на бумаге; кто же знал, что сказать ему в лицо все то, о чем я думала, будет так трудно.
- Не знаю, что ты почувствовал по отношению к тому, что я написала, ведь я оставила тебя буквально в подвешенном состоянии, да еще и так надолго. Я действительно должна извиниться за это. Мне просто во многом нужно было покопаться в себе. Хочу поблагодарить тебя за то… за то, что дал мне время и пространство, когда мне это было необходимо. За то, что отпустил и понял, что у меня есть дела, с которыми разобраться могу лишь я сама. Это было… эм, как бы ни прозвучало это снисходительно и поучительно, но с твоей стороны это был очень зрелый поступок, и я очень ценю этот жест с твоей стороны, - закончив, я посмотрела на Эдварда, гадая, как он ответит на это.
К моему удивлению, он протянул руки и положил их по обе стороны от моих рук, чуть ниже плеч. Тело тут же отреагировало на прикосновение: сердечный ритм ощутимо ускорился, губы распахнулись, а место соприкосновения начало покалывать.
- Белла, - серьезно начал он, глядя в мои глаза. – Тебе не за что благодарить меня. То, о чем ты просила, было совершенно справедливой просьбой. Я был неправ, думая, что уйдя и оставив тебя на шесть лет, я мог ожидать, что по возвращению все тут же вернется на круги своя. Однако, я совру, если скажу, что последовал указаниям в твоем письме только потому, что посчитал это правильным. Мои побуждения были гораздо более эгоистичны. Я сделал это потому, что это было лучшим из всех возможных действий, - единственным, я бы сказал, - чтобы вернуть тебя назад. Я мог бы ждать годы, да сколько угодно, зная, что, в конце концов, ты вернешься ко мне.
- Значит… значит, ты все еще хочешь быть со мной? – медленно спросила я, пытаясь подобрать логичное объяснение. – Даже несмотря на время, проведенное порознь? Даже несмотря на то, что я больше не такая, какой была в восемнадцать лет?
Эдвард не ответил. Вместо этого он придвинулся ближе, перемещая обе руки на мое лицо и расположив их под скулами. Его движение было решительным и целеустремленным, и я с удивлением для себя поняла, в какой именно манере он собирается дать мне ответ. Я закрыла глаза как раз в тот момент, как Эдвард поцеловал меня.
Это был наш третий поцелуй, с момента возвращения Эдварда. Первый был после нашей ссоры под снегопадом, второй – когда я лежала в больнице и говорила ему «до свидания». Оба из них были хоть и прекрасными, но, при этом, настоящим бедствием. Поцелуи были страстные, в то же время болезненные легкие, при этом страстные, потрясающие, но какие-то печальные испорченные и неправильные, похожие на явно фальшивое завывание когда-то моей любимой песни.
Но этот поцелуй – третий – был абсолютно другим. Он не был похож ни на один из предыдущих. Он был, словно, новым: более глубоким и сильным, невероятным, совершенно не передаваемым, по сравнению с тем, что я чувствовала раньше. Будто я и, правда, впервые пробовала Эдварда, а те целомудренные и мимолетные поцелуйчики в юности были лишь репетицией, готовящей меня к этому главному случаю. Мое сердце бешено колотилось в груди, с головы до пят кожа горела, в то время как холодные руки на лице – а затем и на талии и в волосах – были единственным барьером, мешающим мне сгореть дотла и превратиться в пепел. Я потеряла всякое чувство времени и пространства: единственное, что я осознавала, это ощущение Эдварда, его губ и объятий на мне. Это было абсолютно правильно и, в отличие от тех двух поцелуев, в глубине меня крепко засел якорь, привязывающий меня к этому моменту и человеку навечно. Это было как скрепление договора, который я заключила на пляже в Форксе, кульминацией моего решения позволить себе быть счастливой. Теперь это точно, нет пути назад… и я никогда еще не чувствовала себя более счастливой.
После еще нескольких блаженных мгновений, мы оба оторвались друг от друга. Мое дыханье было быстрым и прерывистым, а тело тряслось от переполнявших меня ощущений. Я посмотрела на Эдварда, в его опьяняющие янтарные глаза.
- На случай, если ты все еще задаешься вопросом, - усмехнулся он. – Это значит «да».
Я улыбнулась.
Еще какое-то время мы просидели в тишине, а мое сердце все не хотело останавливаться, вот-вот готовое разорваться от радости. А после мы начали говорить о тех неделях, что меня не было. К моему удивлению, Эдвард сказал, что продолжил ходить в школу. Я поразилась услышанным им сплетням вокруг моего внезапного исчезновения и возникшим домыслам о том, что авария на мотоцикле была целиком и полностью по вине моей эпической неуклюжести.
Затем я спросила его о том, что мучило меня больше всего: каково это было - почувствовать себя брошенным. Тень сильных эмоций проскользнула по лицу Эдварда, и он отвел взгляд. Внутри меня что-то сжалось, и я поняла, что, наверное, пересекла некую невидимую линию.
- Прости, - мягко проговорила я. – Тебе не обязательно говорить мне об этом… - мне пришлось замолчать на полуслове, увидев, как Эдвард качает головой.
- Нет, - начал он довольно искренним голосом. – Не то, чтобы я не хотел говорить тебе об этом – мне бы больше не хотелось иметь от тебя секреты, Белла, - но… просто мне трудно выразить это словами.
Мне хотелось сказать «А ты попробуй». Но боясь показаться слишком требовательной, я промолчала. А через несколько секунд мое терпение окупилось сполна.
- Если честно… это было довольно паршивое время, - проговорил Эдвард, запуская руку в волосы, отчего они приобрели прекрасно взъерошенный вид. – Я совсем не был уверен, что ты вернешься ко мне. Просто ты была так… расстроена. Сломлена. И чем больше я говорил с тобой, тем больше понимал, как сильно ранил тебя, тем самым постигая величину той катастрофы, которую сам и создал. У тебя было полное право для своего же блага бросить меня, и несколько раз, в самых худших ситуациях, я начинал по-настоящему верить, что ты так и сделаешь. Но я продолжал надеяться. Надеяться, что в больнице ты сказала правду, что ты действительно все еще любишь меня… и что я еще не до конца убил все свои шансы на то, чтобы вернуть тебя. Да и семья помогала, убеждала, что лучше уж мне дать тебе больше свободы в действиях, а не пытаться ускорить твое возвращение. Поэтому я и остался ждать и молиться, чтобы в один прекрасный день зазвонил телефон, и ты бы сказала мне, что вернулась.
Я была сбита с толку.
- Но ты ведь, конечно, знал, что я вернусь? Элис должна была сказать тебе – она ведь видит мое будущее.
Эдвард покачал головой.
- Ты ведь знаешь, что видения Элис субъективны. Она может видеть только то будущее, путь к которому люди уже точно избрали. Кроме того, до того момента, как мы приехали в Рочестер, Элис вообще едва могла видеть тебя. Все ее видение были еще больше чем обычно фрагментированы.
В памяти неожиданно всплыла наша беседа с Элис в коридоре после родительского собрания в Сайкрамор Гроув. «Я не имела возможности увидеть тебя… около шести лет, вообще-то».
- Но… подожди-ка, Элис ведь знала, что я приду сюда. Это ведь она предложила нам встретиться в парке. Она ведь уже видела, что я приняла это решение, - она, конечно, не сказала мне этого напрямую, но по ее тону все было понятно. И по ответу Эдварда я тоже чувствовала, что права.
- Все изменилось пару недель назад, - кивнув, сказал Эдвард. – Ни с того ни с сего у Элис получилось увидеть сразу три самых разных видения о тебе. Два из них были о тебе в Форксе, а последний – в этом парке.
- Она вот так, взяла и увидела меня? – я была поражена. – Но… почему? Что изменилось? – я вопросительно посмотрела на Эдварда.
- Я думал, может, это ты мне скажешь.
Я посмотрела вдаль, углубляясь в свои мысли. Что же такого могло произойти, что внезапно я стала доступна видениям Элис после стольких лет ее слепоты?
А затем меня буквально осенило. Ну конечно.
- Брейди, - его имя сорвалось с моих губ с легким вздохом понимания. Я посмотрела на Эдварда. Он молча смотрел на меня, но по его глазам была видна заинтересованность. – Это из-за него она не могла видеть меня все это время. Элис ведь не может видеть оборотней, так? И при этом она может видеть только то будущее, решение о котором уже точно принято. Но до того момента я не принимала никаких решений касательно своего будущего. А все потому, что единственное, о чем я могла думать, это о той стене вины и ответственности, которую я чувствовала по отношению к Брейди – оборотню, - я вспомнила, как после похорон почувствовала, будто передо мной рухнули стены какой-то невидимой преграды, как я внезапно освободилась, избавилась от этого, простив саму себя. – И как только я отпустила боль и двинулась дальше, позволила себе понадеяться на будущее, Элис и увидела меня… Она увидела…
- Нас, - мягко произнес Эдвард, заканчивая мое предложение. – Она увидела нас. Будущее, которое ты выбрала, - он сжал мою руку.
- Единственное будущее, которое я когда-либо хотела, - завершила я свою мысль. А затем добавила: - Должно быть, трудно было оказаться брошенным.
- Это того стоило, - просто ответил Эдвард.
Эдвард убрал упавший цветок с моих волос, и я снова поцеловала его. Сначала это был легкий поцелуй: будто мы оба проверяли неустойчивую землю под ногами. Немного осмелев, я почувствовала, как Эдвард избавляется от остатков присущей ему осторожности. Потребовалось даже некоторое время, чтобы отстраниться от него за глотком воздуха. И, едва мне удалось заставить его отпустить меня, он издал тихий, но все же хорошо различимый разочарованный стон, который заставил мое сердце взлететь к небесам. Снаружи, уверена, я казалась очень собранной. Но внутри меня все хотело петь и танцевать среди растущих нарциссов. Правда, для начала мне нужно еще разобраться с некоторыми важными вопросами. А для поцелуев и бесстыдного проявления радости у нас еще будет много времени. Фактически, целая жизнь.
- Ты же понимаешь, что это не значит «и жили они долго и счастливо», ведь так? – проговорила я. – Понимаешь же, что у нас еще очень много вещей, которые нужно уладить? – Так приятно говорить подобные вещи и не чувствовать груз ответственности за столь важные слова. Я больше не хотела повторения недопонимания между нами. Эдвард кивнул, но удовлетворенная улыбка на его лице подсказала мне, что на уме у него все еще были поцелуи. Так что мне пришлось поднажать на насущную проблему.
- Я переезжаю поближе к Форксу…
- Я еду с тобой.
- … и собираюсь там продолжить преподавать в школе, так что ты определенно не можешь больше быть моим учеником…
- Я найду работу.
- Я не уверена, что мы должны жить вместе. По крайней мере, не с самого начала.
На этом Эдвард замялся, а затем ответил.
- Хорошо, но я буду жить не более чем в паре улиц от тебя.
Я удивленно подняла брови.
- Эй, полегче, я не потяну с оплатой чего-либо даже близко стоящего к той роскоши, к которой привыкла твоя семья.
- Тогда я сниму квартиру.
- Сам? Свою собственную? Отдельно от семьи?
- Если это будет значить, что я буду ближе к тебе, то да, - Эдвард резко притянул меня за талию к своей груди, заставляя удивленно ахнуть. Теперь я практически сидела у него на коленках, и от подобной близости мое тело дрожало от нетерпения. – Белла, - пробормотал он. – Кажется, у тебя сложилось не совсем верное впечатление о моих намерениях в отношении тебя. Ты ошибаешься, если думаешь, что тебе удастся так легко и просто от меня избавиться. Я люблю тебя, и ничто больше не заставит нас снова разлучиться.
Этой речи могло бы быть достаточно, чтобы растопить мое сердце, но все равно оставалась одна вещь, в которой я хотела бы удостовериться. Потребовалась большая храбрость, чтобы высказать ее, но, наверное, я все-таки не настолько была храброй, чтобы произнести это. К счастью для меня, Эдвард понял ход моих мыслей.
- Белла, я знаю, что ты еще не готова сказать «да» вечности, - нежно отозвался он, - и это нормально. Я не жду, что ты здесь и сейчас все решишь, и я не собираюсь принуждать тебя что-либо делать. По поводу твоего становления вампиром… должен сказать, что после того, как потерял тебя, моя точка зрения на этот счет претерпела сильные изменения. Но, в итоге, это будет твоим решением, основанным на том, что хочешь именно ты. Я же буду любить тебя, независимо от него. Для меня это не имеет значения. Все, что мне нужно, это чтобы ты была счастлива.
Открыв рот, я онемела, полностью потеряв дар речи. Он мягко засмеялся от моего удивления и аккуратно поцеловал в щеку.
- Я… я не знаю, что и сказать, - наконец, произнесла я. – Это, наверное, самые красивые, самые прекрасные слова, которые кто-либо когда-либо говорил мне.
Эдвард улыбнулся мне, но я все равно заметила на его лице легкую тень сожаления.
- Ну, я уже и так потерял много времени и испортил все своим поведением, надо же как-то реабилитироваться. Я просто очень благодарен тебе за то, что снова можешь любить меня.
- Я никогда не прекращала любить тебя, - честно ответила я.
- Несмотря на все мои усилия добиться совершенно обратного результата, - ответил Эдвард. Выглядел он виноватым. – Я и, правда, вел себя как настоящий идиот.
- Ну, да, было такое, - согласилась я. – Но и я тоже не была идеальным примером благовоспитанности.
Эдвард покачал головой, безмолвно не соглашаясь со мной. Я знала, что он ненавидел, когда я критиковала себя, но тут это было просто необходимо. Я так же сильно повзрослела, как и Эдвард, за последние несколько месяцев. Мы оба были сломлены, оба наделали много глупых ошибок и приняли множество нелогичных решений. Но, в конечном счете, это сыграло нам на руку, и все проблемы привели нас сюда – под это прекрасное цветущее дерево, где мы сидели, взявшись за руки, связанные любовью, счастьем и взаимопониманием.
У нас все будет нормально. У нас все будет даже лучше, чем просто нормально.
- Итак, чем бы ты хотела сейчас заняться? – спросил Эдвард. Я подняла на него взгляд, и его лицо озарила счастливая улыбка. – Я хочу сделать твой первый полный день в Рочестере как можно более запоминающимся.
Как будто я вообще когда-то смогла бы забыть такой момент, подумала я про себя, но вслух не сказала. Вместо этого я произнесла:
- Ну, ты можешь начать с того, что снова поцелуешь меня.
И он поцеловал.
Переливчатое небо будто улыбнулось нам, спокойно окутывая наши переплетенные тела легким бризом.
И впервые за шесть лет, я почувствовала себя целой.

---

Всегда ваша, Котя!