В пятницу я привожу Джейкоба в школу в хорошем расположении духа.

Причина тому – мой недавний визит к Чарли. Сидя сегодня на кровати, он выглядел сильнее.

К нему вернулся аппетит, и он даже умудрился пожаловаться по поводу того, что я суечусь вокруг него.

Как бы странно это ни звучало, он снова был похож на Чарли.

Джейкоб всю неделю был в хорошем настроении, потому что каждый вечер с понедельника разговаривал с Эдвардом по телефону. И мне начинает казаться, что на горизонте виднеется просвет от всего того, что беспокоило меня с момента приезда в город.

Я стала приезжать за Джейкобом чуть раньше. Так я могла парковаться на одном и том же месте, и он всегда знал, где меня найти. И мне не было необходимости стоять в стороне от внимательных взглядов других родителей, чувствуя себя диковиной на всеобщем обозрении. Майк лишь иногда забирает своих детей из школы, и когда мы вчера вместе сидели в машине, я знала, что это не укрылось от внимания.

Он был раздражающе доволен, когда я поделилась с ним тем, что произошло в понедельник с Эдвардом. Я ненавижу самодовольство… каким-бы оправданным оно ни было. Когда я рассказала ему, что Эдвард заедет в субботу, он отметил, как хорошо будет Джейкобу поделиться своей новообретенной страстью к готовке с отцом. У него чуть глаза из орбит не вылезли, когда я с ним согласилась, но затем самодовольная улыбка снова расплылась на его лице, ему даже не нужно было отвечать «я же говорил».

У нас с Джейкобом на этой неделе случилось несколько катастроф. Готовка с детьми совсем не так забавна и весела, как показывают в шоу по телевизору. Приходится все время волноваться, что они обожгутся, следить за гипер-активным девятилетним малышом, чтобы он в самом деле следовал инструкциям… и я даже думать не хочу о беспорядке. Нет ничего милого и приятного в том, чтобы поскользнуться на пролитой на полу жиже или оттирать присохшую еду со столов.

Джейкобу идеи рецептов тоже не понравились, поэтому я согласилась отвезти его сегодня после школы прямиком в библиотеку. Кулинарные навыки Чарли ограничиваются жареной рыбой, и все, что он ест, готовится в контейнере для микроволновки, так что кулинарных книг в доме нет.

Дверь приоткрывается, и Джейкоб бросает сумку на переднее сидение, а потом сам забирается назад. Он не улыбается. Каждый день на этой неделе он был полон радости, и я сразу замечаю перемену в его настроении.

– Ты в порядке? – спрашиваю я в тщетной попытке встретиться с ним взглядом в зеркале заднего вида.

Он пожимает плечами.

– Что такое? – я разворачиваюсь к нему лицом.

– Что значит «половое сношение»? – спрашивает он, отказываясь смотреть на меня.

– Что? – ахаю я. – Кто сказал тебе такое?

– Трой Уилер сказал, что Дермонт какой-то там из третьего класса слышал, как его мама говорила, что у тебя было это с Майком.

– Кто мама этого Дермонта какого-то там? – кричу я, не успев взять себя в руки.

Он жалостливо смотрит на меня.

– Я не знаю.

– Ты видел, как он уходил? – спрашиваю я, обводя взглядом детей, что излишне. Я все равно не смогу увидеть его одной силой воли. – Садись на переднее сидение и покажи мне его, если заметишь.

– Что это значит? – снова спрашивает он, хотя я подозреваю, что он спрашивает, чтобы прояснить свои подозрения насчет значения этих слов, я не от полного незнания.

– Неважно, что это значит. Ужасно говорить такие вещи. – Я убеждаюсь, что он смотрит на меня. – … И это неправда.

Он слабо кивает и нерешительно пересаживается вперед.

Он смотрит, как открываются школьные ворота, и указывает на маленького рыжеволосого мальчика.
– Вон Дермонт! – говорит он.

Я не удивлена, когда Дермонт подбегает к Виктории, и они вместе идут к машине.

– Сейчас вернусь, – говорю я Джейкобу, не обращая внимания, когда он закатывает глаза.

– Эй! – кричу я, оказавшись достаточно близко, чтобы она меня расслышала. Несколько человек оборачивается, но я не отвожу взгляда от Виктории.

Она резко разворачивается и прищуривает глаза, узнав меня. Она что-то бормочет своему сыну, и он садится в машину. Я иду к ней.

– Чем могу помочь? – пренебрежительно спрашивает она, скрещивая руки на груди и вздернув подбородок.

– Можешь не совать свой поганый нос в мои дела для начала! – отвечаю я, стараясь не повышать голоса.

– Прошу прощения?

Я опираюсь на машину.
– Не стоит молоть языком при своем сыне, – говорю я, многозначительно глядя на мальчика, смотрящего на меня широко распахнутыми глазами, – особенно о том, о чем ничего не знаешь.

– Слушай, я не знаю, о чем ты, черт побери, говоришь, но мне не нравится, когда на меня кричат посреди улицы…

– Будешь задаваться, когда твой ребенок спросит у тебя, что значит «вступать в половое сношение с Майком», – холодно отвечаю я.

Ее глаза широко распахиваются, выражая чувство вины. Но она быстро приходит в себя, широко раздувая ноздри.
– Насколько мне известно, не тебе читать мне морали, – цедит она, – поправь меня, если я неправа, но разве не ты… – ее взгляд мечется к машине, и она понижает голос, – …трахнула женатого брата своей подруги и сбежала с его незаконнорожденным ребенком? – она самодовольно вскидывает брови. – И если не хочешь, чтобы люди болтали… посмотри в словаре значение слова «осмотрительность»!

Какого черта?

Она разворачивается на каблуках и садится в машину, громко захлопнув за собой дверь. Затем выезжает с обочины, и я знаю, что люди смотрят на меня с любопытством.

Я не знаю, что злит меня сильнее – собственная глупость, приведшая к таким опрометчивым действиям… или тот факт, что последнее слово осталось за ней.

Осмотрительность? Бога ради, да мы просто сидели в машине и дожидались возвращения детей из школы!

Я бреду обратно к машине, злясь на себя за то, что вспылила. Я боюсь, что только ухудшила ситуацию для Джейкоба. Нет! Я знаю, я сделала гораздо хуже.

– Что ты ей сказала? – спрашивает Джейкоб, когда я сажусь обратно в машину, и мне удается сдержаться и не хлопнуть дверью.

– Это было глупо, – говорю ему я, тяжело вздохнув. – Мне не стоило кричать посреди улицы. Нужно было подождать, когда я смогу поговорить с ней наедине. – Я грустно улыбаюсь ему. – Сложно принимать правильные решения, когда ты злишься.

Я мысленно пинаю себя. Вот она я, читаю Эдварду нотации о том, что нужно сдерживать свой норов, а потом сама бросаюсь очертя голову, как только меня что-то злит. Разгоряченная собственными чувствами по поводу того, что Эдвард ранил меня, я спешу несправедливо судить его, когда дело касается Джейкоба. Да, Эдвард может непреднамеренно ранить его, но и я тоже могу.

Джейкоб перебирается обратно на заднее сидение, но останавливается, когда я касаюсь его плеча.

– Если кто-то в школе скажет тебе что-то обидное, ты все равно можешь мне рассказать, – заверяю его я. – В следующий раз я правильно разберусь с ситуацией.

Он хмурится.
– Что скажут?

– Некоторые взрослые любят сплетничать, Джейкоб. Они могут говорить глупости вроде тех, что сказала Виктория в присутствии Дермонта… – я огорченно вздыхаю. – Это непросто объяснить, но некоторым людям нравится говорить неправду… или делать так, чтобы правда звучала хуже, чем есть на самом деле. Я боюсь, что ты еще услышишь нечто, подобное тому, что услышал сегодня.

Очевидно, что мне придется нормально с ним поговорить. По крайней мере, мне нужно будет предупредить его о том, что может стать известно о нас с Эдвардом.

Он уже перебирается на заднее сидение, и я решаю что, возможно, лучше перенести разговор на послезавтра. Ему не терпится провести день с Эдвардом, и я не хочу, чтобы мои действия омрачили его день.

Я прогоняю эту мысль на задворки сознания, пока мы едем в библиотеку. Настроение Джейкоба улучшается, когда мне удается увлечь его беседой о том, что он сможет завтра приготовить с Эдвардом.

В библиотеке Джейкоб просматривает книги в кулинарной секции. Он достает с полок самые красочные книги и складывает на столе. Когда стопка становится впечатляюще высокой, я предлагаю ему присесть за стол и начать просматривать их. Он листает страницы, задерживаясь на рецептах, которые привлекают его внимание, но затем качает головой и смотрит дальше.

Я обращаю внимание на ряд компьютеров, стоящих вдоль стены. Я думала об этом, как только заметила их, войдя сюда. Я поглядываю на Джейкоба. Он полностью поглощен своим занятием, и меня искушает желание воспользоваться одним из них.

– Джейкоб?

– М-м-м?

– Я сяду за компьютер, хорошо?

Он не отрывает взгляда от книги.

– Джейкоб.

Он поднимает взгляд, и я указываю на ряд компьютеров.
– Я буду там.

Он задумчиво кивает и возвращается к просматриванию книг. Я подталкиваю к нему ручку и блокнот, что мы принесли с собой, и говорю записать название книги, номер страницы с понравившимся рецептом и его наименование.

Я устраиваюсь на стуле, все еще нервно озираясь на Джейкоба через плечо. Меня раздражает, что общественные компьютеры всегда стоят в ряд, монитором в помещение. Обстановка не самая приватная, но раз уж Майк советовал погуглить Эдварда, у меня возникло желание так и сделать.

Всплывает строка поиска, и я ввожу имя Эдварда. Пальцы нервно тарабанят по столешнице, а я озираюсь по сторонам, чувствуя себя неуверенно. Вновь обратив внимание на монитор, я вижу раздражающе большое количество сайтов с информацией про Эдварда Каллена. Не все из них о нужном Каллене, но большинство именно о нем. Я пролистываю список и навожу курсор на красный крестик вверху страницы, споря сама с собой о том, просто ли я любопытна или же чрезмерно назойлива и веду себя неправильно.

Я открываю первый попавшийся сайт и натыкаюсь на фотографию, на которой они с Эмметом пожимают руки двум мужчинам постарше. Все они широко улыбаются в камеру, и беглый осмотр статьи, сообщает, что «Cullen Equity Partners» только что приобрели компанию, принадлежавшую старшим мужчинам. Я быстро просматриваю еще несколько статей и узнаю, что компания Эдварда впечатляюще успешна.

Покрутив страницу вниз, я нахожу фотографию Эсми и Карлайла в окружении Эдварда, Эммета и Элис. Щелкнув по фотографии, я узнаю, что она была сделана на недавнем благотворительно вечере, организованном Эсми и поддержанном «Cullen Equity Partners». Рядом есть ссылка на еще большее количество фотографий, я щелкаю по ней и выхожу на еще одну фотографию, на которой Эдвард обнимает за талию совершенно роскошную блондинку. Они оба выглядят совершенно ослепительно вместе.

Черный смокинг Эдварда отлично сшит и подчеркивает его состоятельность. Его гладковыбритая кожа ровна и совершенна, и отблеск вспышки подчеркивает и блеск зеленых глаз Эдварда, и бронзовый отблеск его волос. Я никогда не видела, чтобы он выглядел так красиво, и чувствую, как кровь закипает, пока я разглядываю его дюйм за дюймом.

От вида того, как его штаны облегают его бедра, у меня чешутся ладони, когда мое подсознание ни с того ни с сего пытается вспомнить, каково было проводить руками по его твердым мышцам.

Его улыбка как всегда ослепительна, и я прикусываю губу, вспоминая о его губах. Дыхание перехватывает.

Что я делаю, черт возьми?

Я открываю следующую фотографию и вижу на ней незнакомых мне людей. Мельком глянув через плечо, я убеждаюсь, что Джейкоб все еще занят книгами. Чувствуя себя виноватой, я озираюсь вокруг, но меня никто не замечает, и, снова развернувшись к компьютеру, я опять ввожу имя Эдварда. На этот раз я выбираю раздел изображений, и экран начинает пестрить фотографиями Эдварда. Я быстро пролистываю их.

Хм, похоже, ему нравятся блондинки.

Я просматриваю фотографии, но, поскольку на большинстве из них имен девушек не обозначено, мне трудно сказать, появляется ли кто-то из них чаще других. Они все похожи: высокие, статные и элегантные, с фарфоровой кожей. Они так невероятно красивы, что мне становится интересно, нет ли у него дома большой комнаты, в которой он выставляет их как экспонаты.

Устав от этого, я выключаю компьютер и подхожу к Джейкобу. Настроение у меня резко портится, и я вдруг понимаю, что Эдвард принадлежит миру, в который мне… в который Джейкобу будет нелегко вписаться.

– Что-нибудь выбрал? – спрашиваю я сына, пытаясь придать энтузиазма голосу.

Думая о суматошном ритме жизни Эдварда, я размышляю, как он отнесется к тому, чтобы провести вечер в крошечном доме в Форксе, готовя самому себе ужин.

Джейкоб поднимает на меня взгляд.
– А какая утка на вкус?

Я издаю смешок.
– Я вегетарианка, помнишь? – Он понуривает плечи. – Извини. Я знаю, что это важно для тебя. Давай испечем пирог, сделаем что-нибудь красивое, торт с мороженым и вишнями или, может, шоколадный торт? – я сажусь рядом с ним и начинаю листать страницы в поисках раздела с выпечкой. – Ты можешь приготовить его вместе с Эдвардом, а я займусь основным блюдом, как считаешь?

– О, шоколадный торт – это здорово! – с энтузиазмом соглашается он. – Можем украсить его сахарной пудрой и шоколадной крошкой. – В его глазах появляется мечтательный взгляд, а потом он быстро смотрит на меня. – Но ты же все равно будешь помогать, да?

Я с улыбкой киваю ему.
– Конечно.

– И ты разрешишь нам с папой помогать с обедом? – Он не сводит нетерпеливого взгляда с моего лица.

Я старательно сохраняю улыбку на лице, отвечая ему, что буду рада их помощи.

Я умею готовить шоколадный торт, но поскольку готовить его собираются Эдвард с Джейкобом, я переписываю подходящий рецепт из книги.

В воскресенье утром Джейкоб беспрестанно ноет, пока мы ходим по магазину, покупая ингредиенты, потому что беспокоится о том, что Эдвард приедет рано, и мы его пропустим.

Я напоминаю Джейкобу, что он оставил на двери записку, и это немного успокаивает его. Он капризничает, когда я не разрешаю ему купить две разных упаковки шоколадной крошки и пачку M&M's для украшения торта. Я пытаюсь объяснить ему, что мы и так много денег тратим на покупки, но это еще больше его огорчает.

Он успокаивается, только когда мы возвращаемся домой, и он обнаруживает свою записку висящей на месте. Он написал, чтобы Эдвард оторвал ее, если приедет и не застанет нас. Мои заверения в том, что Эдвард не станет отрывать записку и возвращаться в Сиэтл, не дождавшись нас, остаются неуслышанными. Кажется, будто Джейкоба тревожит все, что касается Эдварда.

Я пытаюсь убрать продукты, но Джейкоб все время мешает мне это сделать. Он бродит по кухне с рецептом в руках, доставая продукты из сумки и отмечая их карандашом в списке.

– Знаешь, нет такого закона, который запрещает убирать продукты, когда ты закончил сверять их со списком, – шучу я.

Он смотрит на меня.
– Что?

– Это вполне допускается, – говорю я.

– Что допускается?

Он так увлечен своим списком, что я не могу сдержать смешка. Я указываю на пакет муки, который он бросил на стол.
– Это мука, которую ты достал из сумки, если поднимешь пакет, развернешься на девяносто градусов и сделаешь три шага вперед, то сможешь положить его в шкаф, где ему самое место.

Он смотрит на пакет муки и снова на меня.
– Девяносто градусов, это сколько?

Я громко смеюсь и открываю дверцу шкафа.
– Просто убери ее сюда!

– Но она все равно нам скоро понадобится, – возражает он.

Раздается громкий стук в дверь, и не успеваю я сказать ни слова, как глаза Джейкоба широко распахиваются, а губы расплываются в улыбке.
– Я открою! – кричит он. И мука остается позабытой на столе.

С тоской глядя на разбросанные повсюду продукты, я иду за ним к двери.

Эдвард стоит в дверях с широкой улыбкой, держа в руках цветы и большой пакет. Джейкоб широко распахивает дверь и мчится к нему.

Эдвард благодарит его и входит внутрь. А сын тут же принимается рассказывать о нашем походе в магазин и о том, как он боялся, что мы его пропустим.

Эдвард улыбается ему.
– Я бы подождал, – смеется он. – Не ты один с нетерпением ждал сегодняшнего дня.

Я с трудом сглатываю, глядя, как Джейкоб сияет от гордости. Он выглядит так, будто действительно может унестись в дали дальние.

Эдвард поворачивается ко мне со своей чарующей улыбкой. Еще один спазм в горле.

– Это тебе, – говорит он, протягивая мне цветы.

– Ты не обязан был приносить мне цветы, – отвечаю я, чувствуя себя неловко от этого жеста.

Его улыбка становится шире.
– Эсми учила меня никогда не являться на обед с пустыми руками, – объясняет он.

– А что в пакете? – спрашивает Джейкоб.

– Открой и увидишь, – отвечает Эдвард, отдав ему пакет, который тот чуть не роняет.

– Оу! Извини, – Эдвард издает нервный смешок. – Может, нам стоит отнести это в гостиную, откроешь там.

Проснувшись поутру, я первым делом подумала о моей вчерашней вспышке. И решила перестать пытаться предотвратить каждую проблему, которая, как мне кажется, может замаячить на горизонте. Я ни за что не хочу рисковать и допустить повторения понедельника, и единственный способ избежать постоянных ссор – просто расслабиться и позволить Эдварду с Джейкобом самим установить контакт.

Эдвард еще даже в дом не зашел, а я мне уже пришлось сдержаться и не напомнить Джейкобу о том, что грубо задавать такие вопросы.

И судя по размеру упаковки, мне снова придется сдерживаться.

Я не хочу, чтобы Эдвард заваливал его дорогими подарками, но об этом я могу сказать ему позже.

– О, Xbox! – радостно кричит Джейкоб. – Elite. – Он срывает упаковочную бумагу с коробки и из нее вываливается еще, по крайней мере, полдюжины игр.

Я мельком прикрываю глаза и пытаюсь улыбнуться. Открыв глаза, я вижу, как Джейкоб мчится к Эдварду и обхватывает его руками. Его голос звучит приглушенно, когда он благодарит его, уткнувшись ему в живот. Руки Эдварда замирают в воздухе, пока он не опускает их Джейкобу на спину, поджав губы, и совсем как я мгновение назад – он прикрывает глаза.

Джейкоб отстраняется и возвращается к подарку, оставив Эдварда в смущении. Он встречается со мной взглядом, и я вижу в них трепет признания сыном. Мне больно видеть, как много для него значит этот крошечный жест Джейкоба. Но прежде чем отвести взгляд, я замечаю нерешительность в его глазах.

– Может, поможешь Джейкобу ее установить? – предлагаю я, но голос звучит хрипло, и я прокашливаюсь, – ...пока я закончу с продуктами. – На моем лице застыла напряженная улыбка, и я не знаю, покажется ли она ему убедительной, потому что он наверняка знает, что в глубине души я не в восторге оттого, что он дарит такие подарки Джейкобу.

Я возвращаюсь на кухню, заставляя себя придерживаться своего решения. Я обещала себе, что попытаюсь расслабиться и просто посмотреть, куда это нас приведет. Если есть какой-то шанс, что мы можем быть… друзья, наверное, слишком сильное слово, но это все, что у меня есть. Если мы сможем дружелюбно относиться друг к другу ради Джейкоба, будет гораздо проще.

– Ты можешь это сделать! – говорю я самой себе, делая глубокий вдох.

– Сделать что?

Я резко разворачиваюсь на звук голоса Эдварда.

– Я не слышала, что ты пошел за мной, – восклицаю я и пытаюсь посмотреть ему за спину.

– Он распаковывает консоль, – говорит Эдвард. – Слушай, я знаю, ты сказала, что…

Я вскидываю руку, останавливая его.
– Не сегодня, – тихо говорю я. – Это много значит для него… для тебя… я испортила предыдущие твои встречи с ним, так что… Сегодня я постараюсь не позволить своим чувствам вмешаться, посмотрим, станет ли от этого легче.

Он широко улыбается.
– Спасибо.

Его голос звучит тепло и тихо и что самое главное – искренне. Я отвечаю ему улыбкой.

Но его улыбка увядает.
– Думаю, стоит сказать тебе, что я привез еще парочку вещей, они в машине.

Я прикусываю губу и смотрю на него, вскинув брови.

– Ничего особенного, – объясняет он. – Просто пара глупых вещичек, которые, я думаю, ему понравятся.

– Что там? – заставляю себя спросить я.

Он выглядит слегка смущенно.
– Маленькая форма шеф-повара и пара фартуков для нас. – Он указывает пальцем на плиту. – Ну, если мы все же будем готовить.

На этот раз моя улыбка искренняя.
– Мы будем готовить, Джейкоб всем руководит. И ему понравится, что ты это сделал. Он очень старается, когда занимается тем, что ему нравится, он любит принимать участие… - я замолкаю, - … но ты это, конечно, уже заметил.

Он чуть кивает. Удерживает мой взгляд с мгновение и делает резкий вздох.

– Пойду, соберу консоль. – Он разворачивается и идет в гостиную.

Я накрываю глаза ладонью, делаю глубокий вдох и медленно выдыхаю.

Взволнованная болтовня Джейкоба, раздающаяся из гостиной, помогает мне успокоиться. И я сосредотачиваюсь на ней, пока убираю продукты. К тому времени, как я заканчиваю, я слышу, что они уже начали игру. Я уже беру со стола пакет с мукой, но, заметив рядом список Джейкоба, с улыбкой кладу его обратно.

Чуть позже Джейкоб мчится на кухню и стучит руками по столу. Моя чашка с кофе чуть подрагивает, и я придерживаю ее рукой.

– Прости, – говорит он, поморщившись при виде качающейся кружки. – Мы готовы начинать печь торт?

Я слышу легкий щелчок входной двери.

– Папа пошел взять что-то из машины, – говорит Джейкоб, проследив за моим взглядом, и я выглядываю из окна.

Он оборачивается и улыбается мне, заметив разложенные на столе предметы для выпечки. Я даю ему листок бумаги с рецептом. Он хватает его и тут же начинает читать вслух.

Раздается стук во входную дверь, и, едва оторвавшись от списка, Джейкоб кричит:
– Входи! – в дверном проеме появляется Эдвард и протягивает Джейкобу пакет.

– Я подумал, что тебе захочется надеть его во время готовки, – говорит Эдвард, когда Джейкоб забирает у него пакет.

Достав форму из пакета, он радостно вскрикивает, а потом хмурится, разглядывая два черно-белых клетчатых фартука.

– Это для нас с твоей мамой, – объясняет Эдвард.

Джейкоб надевает рубашку и застегивает пуговицы в рекордное время. Я смеюсь, глядя, как он сосредоточенно высовывает язык, застегивая последнюю.

– А шляпа? – спрашиваю я, проникнувшись настроением.

Джейкоб смеется.
– Нет, я буду выглядеть глупо в этой шапке. Пиджака хватит, – говорит он без тени иронии в голосе. Он оглядывает свой наряд. – Здорово выглядит, – заключает он, а потом смотрит на нас с Эдвардом, стоящих в одинаковых фартуках.

– А вы двое выглядите как помощники.

Я принимаюсь доставать миски и прочие принадлежности, но скоро становится ясно, что рабочего пространства очень мало. Мне приходится уворачиваться от Эдварда и то и дело просить его подвинуться, чтобы я могла достать нужные предметы.

Мне нужно попасть в ящик позади него, и когда он отодвигается, чтобы мы могли поменяться местами, я вздрагиваю, едва его рука задевает меня по спине, когда я прохожу мимо. Позже, когда мне не дотянуться до подносов на столе, я чувствую, как меня огибают его руки, а его грудь прижимается к моей спине, пока он пододвигает их, прежде чем отодвинуться. Сложно не замечать эффект, который оказывает ощущение близости его тела. Не раз я чуть не роняю вещи из рук, и испарина меня пробивает вовсе не от жара духовки.

У меня возникает отчетливое ощущение, что даже если бы моя кухня была размером с футбольное поле, чувство интимности было бы прежним.

Их план, похоже, состоит в том, что Джейкоб вымеряет и наливает ингредиенты, а Эдвард держит решето над миской. Я прикусываю нижнюю губу, глядя, как их план терпит поражение, когда Джейкоб, поторопившись, сыпет муку через край, отчего облака белой мучной пыли летят Эдварду в лицо. Когда наступает очередь яиц, я достаю упаковку из холодильника и отдаю ее Эдварду. Он придерживает мою руку левой ладонью, правой забирая у меня пачку. Мне стоит огромных усилий не смотреть на него.

Джейкоб разбивает первое яйцо в миску, и половина скорлупы падает туда вместе с яйцом. Он бросает на Эдварда перепуганный взгляд, а тот издает смешок и достает из миски осколки скорлупы.

Взяв второе яйцо, Эдвард ударяет им по краю миски.
– Попробуй чуть нежнее, – советует он, разбив скорлупу. – А потом раздели скорлупу пальцами.

Я смотрю, как он нажимает большим пальцем на трещину в скорлупе и умело разделяет ее своими длинными пальцами.

– Можно мне попробовать? – спрашивает Джейкоб, явно испытав облегчение оттого, что Эдвард не ругал его.

– Сколько яиц нам нужно? – спрашивает Эдвард, заглядывая в рецепт.

Лицо Джейкоба сникает.
– Только два.

Эдвард берет еще одну миску и отдает ее Джейкобу.
– Можешь разбить его сюда, – предлагает он с ободряющей улыбкой. – Всем шеф-поварам нужно тренироваться.

Джейкоб в ответ улыбается ослепительной улыбкой. Он ударяет яйцо о край миски, сначала слишком слабо, но, взглянув на Эдварда, ударяет снова чуть сильнее. Когда скорлупа разбивается, Эдвард осторожно накрывает ладонь Джейкоба своей и помогает ему аккуратно разделить скорлупу. Джейкоб смеется, когда содержимое яйца падает в миску.

– И ни кусочка скорлупы, – с улыбкой замечает он.

Эдвард начинает смешивать ингредиенты, и когда смесь начинает слипаться, передает миску Джейкобу, чтобы тот размешал ее до состояния однородной массы.

– Вкусно пахнет, – замечает Джейкоб, размешивая смесь так быстро, как только может. Миска скачет по столу, и мы с Эдвардом тянемся к ней одновременно. Я пытаюсь отступить назад, но Эдвард отходит в сторону и жестом уступает мне место рядом с Джейкобом.

Я слабо улыбаюсь ему и удерживаю миску. В конце концов, у Джейкоба устает рука, и я продолжаю размешивать вместо него.

– Ладно, я думаю, смесь готова, ее можно класть на противень, Джейкоб, – говорю я, постукивая ложкой по краю миски.

– Бабуля обычно дает мне попробовать смесь, – говорит Джейкоб.

Я, не подумав окунаю палец в смесь и подчерпываю немножко. Вынув палец, я передумываю.
– В ней сырые яйца, разве это не вредно? – размышляю я вслух.

– Нет, если ты не беременна… или очень молода, – отвечает Эдварда, встретившись со мной взглядом на слове беременна». – В остальных случаях, ничего страшного.

– Я не уверена, – говорю я, с сомнением глядя на свой палец. – Принеси противень, Джейкоб. Не думаю, что стоит рисковать.

Джейкоб отходит за противнем.

Эдвард смеется.
– Это не смертельно. Смотри, я могу доказать.

Я в полном шоке смотрю, как он осторожно берет меня за запястье и подносит мою ладонь ко рту. Мой указательный палец все еще оттопырен, и он обхватывает его губами, и у меня во рту пересыхает, вся влага, видимо, направилась на «юг».

Я не могу сдержать громкого вздоха. Он обхватывает мой палец языком, и когда я чувствую легкое посасывание, сжимаю губы, чтобы сдержать стон. Все нервные окончания в моем теле вдруг обостряются, в ушах звенит как от электричества. Мой взгляд отрывается от его гипнотических губ и встречается с его взглядом.

Выпустив мой палец изо рта он улыбается.
– Вкусно, – улыбается он. – И я все еще жив.

Да, но меня это чуть не убило!

– Нашел! – голос Джейкоба разрушает чары, и, обернувшись, я вижу, что он снова повернулся к нам лицом. Он смотрит на нас с мгновение. – Можно попробовать? – спрашивает он, все еще глядя на руку Эдварда, обхватившую мое запястье.

Высвободив руку, я отступаю назад, и Джейкоб занимает свое место между нами.

Эдвард, который так и не отвел от меня взгляда, наконец смотрит на Джейкоба и кивает.

Малыш опускает палец в миску и расплывается в широкой улыбке, попробовав смесь.
– Пирог будет отпадным! – заявляет он.

У меня слегка дрожат руки, когда я выливаю смесь на противень. Краем глаза взглянув на Эдварда, я убеждаюсь, что его совершенно не задело произошедшее, и чувствую себя дурой из-за своей преувеличенной реакции на такое простое действие, не имевшее скрытых мотивов.

Он предупреждает Джейкоба, чтобы тот не ел слишком много смеси, когда тот отправляет остатки из опустевшей миски себе в рот.

Поставив торт в духовку, я приступаю к основному блюду. Я пытаюсь уговорить Джейкоба и Эдварда пойти в гостиную, но Джейкоб меня не слушает, и я поручаю ему помыть листья салата.

– Чем могу помочь? – спрашивает Эдвард, опершись бедром о спинку стула.

Я передаю ему помидоры и нож.
– Можешь порезать их дольками, – отвечаю я с улыбкой.

Он встает у стола рядом со мной, кладет помидор на доску и вонзает в него нож. Он сжимает его слишком сильно, и оттого, что помидор переспел, сок брызжет мне на руку вместе с семечками.

– Извини, – просит прощения Эдвард, а потом издает тихий смешок.

– Помнишь, как я проделал то же самое с Эмметом?

Я громко смеюсь от воспоминания. У Эммета самая странная на свете фобия. У него патологическая боязнь томатных семечек. Он не может даже сидеть за столом, на котором лежат нарезанные помидоры. Его мутит при виде мякоти и семян. Никто не знает, как и когда этот иррациональный страх возник, но однажды я лично наблюдала последствия.

Мы с Эдвардом и Элис готовили на кухне сандвичи на ланч, когда домой с долгих каникул вернулся Эммет. Он был так занят приветствиями и объятьями, что не заметил, что Эдвард резал помидоры. Он уже взял кусочек, намереваясь положить на хлеб, когда Эммет взмахнул рукой, и огромный комок мякоти и семян помидора упали ему на ладонь.

Его глаза широко распахнулись от шока, он принялся издавать рвотные звуки и трясти рукой, будто на нее нагадил голубь. Эдвард с Элис зашлись хохотом, и я сначала даже не поняла, что происходит, а Эммет закричал на Эдварда высоким, девичьим голосом, и вскоре уже и я расхохоталась.

– Поверить не могу, что он так психует из-за помидоров, – смеюсь я.

– Он все такой же, – улыбается Эдвард. – Я вообще думаю, что ему не помешает полечиться. Он визжит как девчонка, если к нему подойти с помидором. – Он качает головой. – И он по-прежнему пытается доказать всем, что это настоящая фобия. Он даже поискал информацию в интернете и нашел ей название. Ликоперсикофобия.

– Лико – что?

Эдвард смеется еще громче.
– Я даже не уверен, правильно ли услышал название. Я не особо это понимаю, но ты знаешь, каким бывает Эммет, и какие сумасшедшие у него аргументы. Судя по всему, оно образовано от греческого слова «томат», который буквально переводится как волчий персик».

– Волчий персик? – смеюсь я. – Ну что ж, собак он тоже ненавидит.

– Кто такой Эммет?

Мы с Эдвардом замираем, осознав, что, можно сказать, привнесли часть его семьи к нам в дом. Обернувшись, я вижу, что Джейкоб с любопытством на нас смотрит. Взгляды, которыми мы с Эдвардом обмениваемся, бесспорно, относятся ко взглядам из разряда «ты-ему-скажешь-или-мне-сказать?».

– Эммет – брат Эдварда, – говорю я, взяв инициативу на себя.

Джейкоб переводит взгляд на Эдварда.
– Старший или младший?

– Он на год младше, – отвечает Эдвард.

– А у тебя есть еще братья или сестры?

Эдвард качает головой.
– Нет, только Элис с Эмметом.

– А мама с папой? – спрашивает Джейкоб, увлекшись.

– Джейкоб, – осторожно встреваю я.

– Ничего страшного, – настаивает Эдвард. Он подходит к столу, позабыв о помидорах, и садится. Джейкоб следует его примеру. – Мои родители умерли, когда мне было шесть. Я приехал в Форкс жить с сестрой своей матери Эсми и ее мужем Карлайлом. Они усыновили меня. – В его голосе слышится тоска, смешанная с сожалением.

– Они и Эммета с Элис усыновили?

Эдвард качает головой.
– Нет. Эммет с Элис – их родные дети.

Произнесенное им слово «родные» отзывается во мне печалью.

Джейкоб смотрит на него, впитывая каждое слово.
– Твои приемные родители все еще живут здесь?

Эдвард кивает, и я знаю, что Джейкоб спросит дальше.

– Когда я смогу с ними познакомиться?

Эдвард смотрит на меня в поисках помощи, но я не знаю, чем ему помочь. Он знает, как я отношусь к его семье. И знает, как его семья относится ко мне. Нет, не мне помогать ему в этом.

Он поворачивается к Джейкобу.

– Все немного запутано, – начинает он.

Джейкоб хмурится.
– Мама всегда так говорит.

– Ну, она права, – улыбается Эдвард. – Я хочу, чтобы скачала мы получше узнали друг друга.

Его ответ радует Джейкоба, и он улыбается Эдварду.
– Хорошо, но я все равно хочу познакомиться с ними, – настаивает он.

Эдвард мечется взглядом в мою сторону, но больше ничего не говорит Джейкобу.

Мы молча продолжаем готовить обед, каждый погружен в свои мысли. Когда раздается щелчок духовки, Джейкоб реагирует первым.

– Торт готов, – говорит он, дрожащим, но решительным голосом.

Я тянусь за перчаткой для горячего, но Джейкоб вперед меня мчится к плите.

– Ай! – восклицает он.
Я резко оборачиваюсь как раз в тот момент, когда форма для выпечки падает на пол, а шоколадная масса разлетается по кухне, оставляя за собой коричневые комки.

– Джейкоб! – вскрикиваю я. – Ты же знаешь, что тебе нельзя открывать духовку!

– Я забыл! – плачет он.

Эдвард берет все на себя, быстро хватая Джейкоба за руку и подводя его к раковине.

На запястье под большим пальцем уже виднеется ярко-красное пятно.

Эдвард подносит руку Джейкоба под кран и включает холодную воду. Мальчик вскрикивает от боли и пытается вырвать руку.

– Потерпи, – успокаивает он, – так пройдет жжение, – он смотрит на меня. – У тебя тут есть аптечка?

В своем нынешнем состоянии я не помню, где Чарли хранит аптечку, и принимаюсь открывать все дверцы и ящики шкафов в поисках нее. Эдвард бормочет Джейкобу слова утешения и проводит рукой по его волосам. У Джейкоба по лицу текут слезы, но, похоже, действия отца успокаивают его, и всхлипы затихают.

Я нахожу аптечку, и Эдвард, подведя Джейкоба к столу, аккуратно вытирает ожог и открывает аптечку.

– Я нанесу немного геля, – говорит он сыну, передавая мне тюбик. Я снимаю колпачок и возвращаю тюбик ему. – Он охладит и снимет боль, хорошо?

Джейкоб яростно кивает, но все равно вздрагивает, когда гель касается надувшегося на коже пузыря. Эдвард нежно наносит тонкий слой геля и ободряюще улыбается Джейкобу. Я протягиваю ему бинт, но он отрицательно качает головой.

– Пузырь может лопнуть, и бинт прилипнет, – объясняет он, а потом снова обращается к Джейкобу. – Лучше всего держать ожог открытым, Джейкоб. Так быстрее заживет, но тебе нужно быть осторожным и не пачкать его.

Джейкоб снова кивает.

– Лучше? – спрашивает Эдвард.

– Да. Но все равно щиплет, – всхлипывает Джейкоб.

– Еще немного геля поможет, если снова станет больно, – говорит Эдвард с грустной улыбкой. – Ты храбрый мальчик.

Джейкоб встает и с мгновение смотрит на Эдварда, а потом подходит к нему и крепко обнимает. Эдвард поворачивает голову и легонько целует Джейкоба в макушку. Это так естественно, видеть, как отец утешает сына, и это странным образом утешает и меня.

Я все еще чувствую себя виноватой, но, видя их вместе, я осознаю, что я наконец на правильном пути. Чем больше я позволяю себе доверять Эдварду, тем лучше для Джейкоба.

– Спасибо, пап, – бормочет Джейкоб ему в плечо. А затем отходит назад и спрашивает, можно ли ему посмотреть телевизор в гостиной. Я киваю, и он уходит, придерживая руку, будто сломал ее в двадцати разных местах.

Я качаю головой со знающей улыбкой и начинаю убирать испорченный торт.

Эдвард присаживается на пол, чтобы помочь.

– Чувствую себя идиотом, – признается он.

Я останавливаюсь и смотрю на него.
– Почему?

– Брякнул про Эммета – мне нужно было понимать, что он будет задавать неловкие вопросы, – отвечает он.

– Вообще я собиралась поговорить с тобой об этом, – говорю я и иду за шваброй.

Пока я убираю с пола, я рассказываю Эдварду о том, что произошло вчера с Джейкобом в школе, и о своей стычке с Викторией.

– Нам придется сесть и рассказать ему о нас, – говорю я, хотя эта мысль мне совсем не нравится. – Он, наверное, услышит сплетни в школе, уж лучше пусть он узнает правду от нас.

Эдвард мрачно кивает.
– Думаешь, он поймет?

– Сомневаюсь! – говорю я чуть резче, чем собиралась. – Прости, просто я злюсь, что люди не могут не совать нос в чужие дела.

– В этом нет ничего нового, – легко говорит он. Я смеюсь, соглашаясь с ним. – Не худший вариант, – говорит он легкой улыбкой. – Как подумаю о том, как зол был, когда узнал о сыне, так вздрогну. Я, правда, сожалею, Белла. Я не хотел быть таким мудаком. Просто я чуть с ума не сошел, когда Джаспер рассказал мне, – признается он.

– Я хотела рассказать тебе сама, но Джаспер настоял, что будет лучше, если ты услышишь об этом от него. Как он рассказал тебе? – спрашиваю я, радуясь, что мы можем, по крайней мере, цивилизовано обсуждать эти вопросы.

– Я удивился, когда он ни с того ни с сего приехал в Бразилию, – начинает Эдвард. – Я тут же понял, что что-то не так… но даже подумать не мог, что он скажет такое. – Он смотрит на меня. – Он дождался, когда мы вернемся в мой номер в отеле, и сказал, что ты вернулась в город, – он слегка морщится.

Я хочу спросить у него, что он чувствовал, когда услышал об этом, что чувствовал, когда понял, что я вернулась… чувствовал ли он то, что чувствовала я в такие моменты с тех пор, как встретила его снова. Моя реакция на него сильна и слишком хорошо мне знакома, но потом я думаю о блондинках на фото с ним, и я уже не уверена, знаю ли я ответ на этот вопрос.
– Продолжай, – говорю я, осознав, что он замолчал.

Он прокашливается.
– Он сказал мне, что ты привезла с собой в Форкс сына. С начала я не мог понять, почему он посчитал нужным сказать мне об этом, – он невесело фыркает. – Он ничего не сказал прямо, просто сидел и смотрел на меня, дожидаясь, когда до меня дойдет.

– И когда же это произошло? – нерешительно спрашиваю я.

– Я, честно, не знаю, Белла. У меня голова шла кругом, и всё в сотне разных направлений. Я не никак не мог понять как… – он замолкает и шумно выдыхает. – Как ты могла так поступить, – тихо заканчивает он. – Но давай не будем зацикливаться на этом, – он потирает лицо руками, и его поведение становится более жизнерадостным. – Теперь мы здесь, и я с радостью узнаю своего сына.

Я ставлю еду в духовку и достаю бутылку вина из шкафа и два бокала. Я ставлю их перед ним.
– Не знаю, как ты, а я бы не отказалась выпить, – говорю я, выдавливая улыбку.

– Я за рулем, – напоминает мне он.

– Конечно, – отвечаю я, наливая себе бокал. – Надеюсь, ты не возражаешь, если я выпью, я привыкла пить в одиночестве.

Мы встречаемся с ним взглядом, когда я отпиваю из бокала, и я мысленно ругаю себя за то, что выставила себя какой-то алкоголичкой.
– Ты сегодня возвращаешься в Сиэтл? – спрашиваю я, меняя тему разговора.

– Элис предложила мне остаться у них с Джаспером. Но, честно говоря, не думаю, что смогу сегодня вынести ее вопросы, – признается он с тяжелым вздохом.

– Неужели она так отчаянна?

Он кивает.
– Но я понимаю, почему ты не готова встречаться с моей семьей. – Его взгляд мечется к дверям. – Но если Джейкоб хочет с ними познакомиться…

– Мне нужно собраться с духом, – заканчиваю я за него с ироничным смешком, но мое настроение быстро портится.

– У меня нет на это сил, сейчас, когда столько всего происходит.

Он извиняется за то, что не спросил о Чарли, и я отвечаю ему, что его, как мы надеемся, выпишут из больницы на следующей неделе. Я с нетерпением жду возвращения Чарли домой, когда к тому же смогу вернуться к некоему подобию нормального течения жизни, которое не подразумевает ежедневные походы в больницу. Джейкоб тоже скучает по Чарли.

Когда еда готова, я зову Джейкоба, и мы все вместе садимся за обеденный стол. Я наливаю себе еще один бокал вина и слушаю, как Эдвард расспрашивает Джейкоба о Флориде, что напоминает мне о том, что на прошлой неделе пришла посылка от Рене.

– О… кстати, – говорю я, встав из-за стола. – Пришло во вторник. – Я беру посылку и, достав из нее альбомы с фотографиями, кладу на стол.

– Что это? – спрашивает Эдвард.

– Фотоальбомы Джейкоба, – улыбаюсь я. – Можешь посмотреть их после обеда. А я помою посуду.

– Давай вместе помоем посуду, а потом все вместе посмотрим альбомы? – предлагает Эдвард.

Я отмахиваюсь от его предложения, не желая демонстрировать, как неловко мне от этого.
– Нет-нет. Все нормально. Я присоединюсь к вам, когда закончу.

Он смотрит на меня, вскинув бровь, но, видимо, решает, что лучше ничего не говорить, и доедает обед. Я допиваю остатки вина и включаю кофеварку, пока Джейкоб роется в холодильнике в поисках десерта. Эдвард приносит пустую посуду на стол и смотрит на меня, опершись на него.

Я жду, что он что-нибудь скажет, но он просто стоит и смотрит на меня.

Я мою тарелку под его внимательным взглядом, и он удивляет меня, протягивая мне руку, когда я заканчиваю. Взяв полотенце с крючка, он вытирает тарелку и ставит ее на стол. Рядом появляется Джейкоб и подает следующую тарелку, и наше маленькое дело налажено. Я пытаюсь придумать убедительную причину, чтобы не смотреть с ними альбомы, но мне ничего не приходит в голову. Когда мы заканчиваем, у меня не остается иного выбора, кроме как отнести альбомы в гостиную и попытаться придать своему виду энтузиазма.

Джейкоб садится на диван и с невинным видом похлопывает по местам рядом с собой.

Мы с Эдвардом изумленно переглядываемся и садимся рядом с ним. Джейкоб открывает альбом, и на самой первой странице мы видим меня – основательно беременную. Я надеюсь, мой резкий вдох не прозвучал слишком громко. Я не смею поднять взгляда, на случай, если Эдвард услышал.

Этой фотографии раньше не было в альбоме, и я задумываюсь, не вложила ли ее туда Рене для Эдварда. Возможно, она подумала, что это вызовет у него чувство вины, если он увидит меня такой молодой и беременной… и выглядящей совершенно несчастной. Я всегда ненавидела эту фотографию.

Я быстро переворачиваю страницу, и Джейкоб издает радостный смешок, когда видит свои фотографии в младенчестве. Он начинает переворачивать страницы и, судя по болезненному выражению лица Эдварда, ему это радости не приносит. У меня складывается впечатление, что он хочет подольше их рассмотреть, но Джейкобу хочется перейти к моментам, которые он, в самом деле, помнит.

Не могу понять, почему я решила, что это хорошая идея. Джейкоб принимается рассказывать истории своей первой игре в бейсбол, первой школьной поездке за город и постоянно подначивает меня рассказать больше деталей. Эдвард улыбается в нужные моменты и задает уместные вопросы, но в глубине души мне интересно, а убивает ли это его так же, как и меня.

Ему, должно быть, невыносимо слышать, как Джейкоб описывает ему свою жизнь без него. Вскоре это и для меня становится невыносимо и, извинившись, я ухожу на кухню. Я пытаюсь собраться с силами и совладать с эмоциями, сковавшими меня. Сегодня многое произошло, и я чувствую, что это становится слишком для меня.

Видя, как Эдвард устанавливает с сыном связь, и как много для него значит возможность войти в его жизнь, вкупе с пониманием того, как много всего он упустил, я чувствую, что у меня разбивается сердце.

А еще искра между нами, которую я ощутила раньше, задевает меня в эгоистичном плане. И вдруг я чувствую, что тоскую по жизни, которой у нас троих никогда не было.

Я так много лет провела, подавляя свои чувства к Эдварду, что почти сумела позабыть о силе этих чувств. Но сейчас я здесь, с ним, и эти легкие улыбки, прикосновения, нежные слова… все это слишком для меня, и я чувствую, как меня снова затягивает в любовь, о которой я так усердно старалась позабыть.

Позади меня скрипит пол, и я тут же понимаю, что это Эдвард. Сделав несколько успокаивающих вдохов, я оборачиваюсь. Выражение его лица мрачно, но я не могу его прочесть, и он отказывается встречаться со мной взглядом.

– Мне нужно идти, – говорит он. – Мне далеко ехать.

Я киваю, а сердце сжимается.
– Ты попрощался с Джейкобом?

– Да, – он встречается со мной взглядом и снова отводит его.

– Эдвард, извини за альбомы… я не хотела…

– Я ухожу не из-за альбомов, – уверяет меня он, хотя взгляд выдает его, когда он наконец встречается с моим. – Мне далеко ехать, в Сиэтл, – добавляет он глухо.

Я все еще вижу отблеск подавляемого гнева в его глазах, смотрящих куда угодно, только не на меня, но ничего другого я и не ожидала.

– Я еду в Европу по делам в конце недели. Я бы хотел увидеться с Джейкобом до того, если ты не возражаешь, – спрашивает он. – Я думаю, нам пора начать объяснять ему все, а не оставлять это городским сплетникам.

Я согласна с ним, но не могу избавиться от предчувствия, что он уезжает, потому что он зол.
– Разве ты не можешь остаться сегодня у Элис? Мы могли бы поговорить завтра?

– Белла… – начинает он, но затем замолкает и качает головой. – Мне просто нужно побыть вдали от…

Он начинает отступать в коридор.

Я выхожу к двери вместе с ним, чувствуя, будто должна что-то сказать, но мне больше нечего сказать. И хотя он сам хотел посмотреть альбомы, очевидно, что они стали излишним напоминанием. Мой собственный контроль висит на волоске, когда я открываю дверь и хватаюсь за нее, когда он проходит мимо.

Он останавливается на пороге и оборачивается.
– Спасибо, – говорит он с печальной сдержанностью, и я не уверена, благодарит ли он меня за сегодняшний день или за то, что не заставляю его остаться.

Я смотрю на него, и давно позабытые эмоции возвращаются к жизни. Я бессознательно шагаю вперед. Его взгляд смягчается, когда он делает то же самое.

Когда-то давно шагнуть в его объятья было так же естественно, как дышать. Приветствовать тепло и безопасность его рук, обнимающих меня, и вдыхать его опьяняющий запах. Но между нами слишком большая пропасть, и я хотя я не уверена, кто из нас останавливается первым, я замечаю, что мы заходим в тупик, и каждый ждет действий от другого.

Он приоткрывает рот, потом снова его закрывает, и в его челюсти опять напрягаются мышцы. Он разворачивается, и я смотрю, как он уходит.

Заглянув к Джейкобу, я вижу, что он играет в новую игру. Я говорю ему, что пойду принять душ, и спешу в ванную. Оказавшись внутри, я прижимаюсь спиной к двери, уставившись на свое отражение в зеркале. Во мне все не так. Волосы слишком темные, глаза слишком карие. Я совсем не такая, как женщины, с которыми он теперь встречается.

Я отворачиваюсь от зеркала и раздеваюсь, думая о том, что больше не могу убегать от этого. Сегодняшний день открыл мне глаза так, как я совсем не ожидала.

Я отчетливо вижу жизнь, которая могла у меня быть… жизнь, которую в глубине души я всегда хотела. И вот теперь, когда я могу, наконец, признаться себе в том, что по-прежнему люблю его, я как никогда сомневаюсь в его чувствах ко мне. Как все это могло быть настоящим, если он теперь встречается с женщинами, совсем такими как его бывшая жена?

Душ смывает мои слезы, я сползаю по кафельной стенке и обхватываю колени. Уткнувшись в них лицом, я отчаянно сдерживаю всхлипы, когда меня наконец подавляет груз всех моих сожалений.