К пятнице мне не терпится поехать в Сиэтл. В прошлое воскресенье мы с Эдвардом весь вечер просидели на диване, прижавшись друг к другу. Ночь не должна была стать лучшей в плане комфорта, но было приятно оказаться в его объятьях. Его будильник прервал наше блаженство в шесть, и еще полчаса он провел, ругаясь из-за того, что ему нужно уходить.

Но он не спешил это сделать, оттягивая момент нежными, долгими поцелуями и прося пообещать, что я сегодня приеду в Сиэтл. И только после его ухода мне в голову закралась мысль, что Джейкоб мог проснуться посреди ночи и застать нас вместе.

Но, хоть я и понимала, как сильно мы рисковали, я не стала волноваться о том, чего не случилось. Слишком уж меня отвлекала улыбка, возникшая оттого, чему случиться было суждено. Лежа в его объятьях, я ощутила связь между нами, и поняла, что наконец иду вперед.

«Я твой… если ты меня примешь».

Его слова крутились в моей голове всю неделю. Я ловила себя на том, что стою у раковины, чищу картошку или мою посуду и обдумываю его слова. Я простояла в ступоре у кассы в магазине, думая о них. Я лежала ночью без сна, слушая глубокое дыхание Джейкоба, пока эти слова будоражили меня и пугали в равной мере.

Его заявление о том, что мы с Джейкобом – его семья, глубоко меня задело. Но я все равно считаю, что путь к воссоединению не близок для нас обоих. Нашим отношениям никогда не было позволено развиваться, и мы никак не можем знать, что из них может получиться что-то длительное.

Я боюсь, что то, что было между нами, казалось особенным, потому что мы не могли этого иметь. Лучше ли идея открыто быть вместе, чем реальность? Если бы мне приходилось брать в расчет только свои чувства, я бы без сомнений и с радостью погрузилась в омут с головой. Я уверена в этом, потому что нетерпение, которое я испытываю думая о том, чтобы снова быть с Эдвардом, неоспоримо.

В животе стягивается восхитительный узел волнительного предвкушения каждый раз, когда я думаю о том, чтобы быть с ним. Ощущение не отличается от того, что я испытывала, дожидаясь его на поляне, и в одно мгновение я чувствую себя глупо, а в другое ощущаю себя влюбленным подростком.

Все это заставляет меня еще больше волноваться о том, что я должна быть осторожна ради Джейкоба. В последнее время его намеки о том, какой Эдвард замечательный, и какая классная у него квартира, стали звучать все чаще. Я бы рада сказать ему, что снова влюбляюсь в его отца, и что мы будем большой счастливой семьей, но невозможно игнорировать тот факт, что Джейкоб будет опустошен, если ему позволят прикоснуться к мечте, а потом снова ее отнимут.

Я знаю, что, как и во всех отношениях, не может быть никаких гарантий, но еще слишком рано гадать, достаточно ли мы с Эдвардом сильны, чтобы простить и забыть.

И снова мои мысли возвращаются к вечеру прошлого воскресенья. Сила его слов, которыми он описывал, что он будет ждать меня, нисколько не уменьшилась. Все внутри меня по-прежнему непроизвольно сжимается, когда я думаю о его словах, и всю неделю меня атаковали воспоминания о том, чем я не могла позволить себе наслаждаться прежде.

Воспоминания о наших занятиях любовью не приносят столько боли, как раньше. Честно говоря, на этой неделе я частенько посматривала на насадку душевой, пока в моей голове крутились его слова.

– Чего это ты улыбаешься? – пугает меня голос Джейкоба. Я так потерялась в собственных мыслях, что не заметила, как он вышел из школы.

– Тебя рада видеть, – отвечаю я, не задумываясь.

Он бросает рюкзак на переднее сидение, а сам забирается назад.

– Ты даже не видела, как я иду, – замечает он многозначительно, слишком многозначительно на мой взгляд. – Энди пригласил меня в гости в выходные, – говорит он, откидываясь спиной на спинку сидения.

– Мы едем в Сиэтл в выходные, забыл? – напоминаю я, оборачиваясь. – И вообще, я уже собрала наши вещи, мы едем сейчас.

Он улыбается яркой, заразительной улыбкой.

– Я знаю. Так я ему и сказал, но обещал спросить у тебя, можно ли пригласить его к нам как-нибудь после уроков?

– Да, конечно, – отвечаю я с улыбкой. – Придумаем что-нибудь на следующей неделе. А теперь пристегнись.

Он снимает куртку и пристегивает ремень безопасности. Я передаю ему пакет из коричневой бумаги с едой, которую я приготовила в дорогу.

Он радостно болтает, сидя на заднем сидении. Рассказывает о том, как прошел его день, и спрашивает, сможет ли он поболтать по скайпу с Рене из дома Эдварда. Он становится гуру скайпа. Он всю неделю звонил Рене, но в итоге обсудил с Филом процесс установки. Он хихикал как пятилетний, когда они появились на мониторе.

Наступает неловкий момент, когда Рене говорит ему, что с нетерпением ждет его дома. Я заметила, как он чуть сник с лица, но вскоре скрыл это. После звонка с ним все стало ясно, когда он начал рассуждать о том, что скайп работает, как бы далеко от Флориды мы ни были. Я сдерживаюсь оттого, чтобы заметить, что из Флориды в Вашингтон он тоже работает.

Той ночью я лежала в кровати без сна, думая о его открытых попытках изменить мое решение и хмуром выражении его лица, которое ему не удалось скрыть, когда Рене заговорила о возвращении домой. Он не хочет возвращаться во Флориду, но я не думаю, что хочу оставаться здесь. Да, я все еще люблю Эдварда и хочу быть с ним, но я не знаю, смогу ли я сделать это здесь, в окружении его семьи и ужасных воспоминаний о прошлом.

Межштатная дорога запружена машинами, когда мы подъезжаем к Сиэтлу, но к счастью, самый большой поток машин движется из города, а мы едем в город. На часах чуть больше шести, когда я звоню в квартиру Эдварда. Его голос звучит приятно нетерпеливо, когда он впускает нас. Двери лифта открываются, и мне не удается скрыть улыбки, когда Джейкоб мчится к нему.

– Папа! – кричит он, бросаясь к нему на руки.

Эдвард обнимает его, целуя в лоб. Я стою в стороне, наслаждаясь их объятьями.

У Джейкоба за плечами рюкзак, и после приветствия Эдвард велит ему отнести его в свою комнату. Как только Джейкоб скрывается из виду, он слегка прикрывает дверь и притягивает меня в объятья.

– Привет, – бормочет он, касаясь губами моих губ. – Я соскучился. – Его губы мягкие, теплые, и на вкус приятнее всего, что я ощущала за всю неделю.

Я жадно целую его, наслаждаясь ощущением его рук, обхватывающих меня и прижимающих к его груди.

– Я тоже скучала, – признаюсь я, чувствуя, как меня согревает теплая волна удовольствия.

Он смотрит на меня искрящимся взглядом. Его улыбка заразительна, и мне жаль, что мы не можем остановить этот момент навсегда. Он рискует поцеловать меня еще раз, на что я охотно поддаюсь, прежде чем нам приходится отодвинуться друг от друга под звук приближающихся шагов Джейкоба.

– Отнеси вещи в свою комнату, мам, – говорит Джейкоб. Я улыбаюсь тому, что он назвал комнату моей.

Я иду по коридору и слышу, как Джейкоб говорит Эдварду, что что-то там выглядит круто, на что Эдвард отвечает, как рад, что тому понравилось. Оставив сумку на кровати, я возвращаюсь и нахожу их на кухне.

– Шкафы полны продуктов, – сообщает Эдвард. – Мы можем остаться дома и приготовить ужин, а можем сходить куда-нибудь. Выбор за тобой.

– Сегодня был долгий день, может, приготовим ужин сами? – спрашиваю я. – А после ужина сходим погулять по набережной?

Я смотрю на Джейкоба.

– У тебя уроки не сделаны, да?

Он хмурится.

– Они на понедельник.

– Вчера ты это уже говорил, – напоминаю я. – Иди и начни их делать. Мы заняты в эти выходные, так что не оставляй все на последний момент, – говорю я. – А мы с папой приготовим ужин.

– Тебе нужно пойти ему помочь? – спрашивает Эдвард, когда Джейкоб неохотно бредет в свою комнату за рюкзаком. – Или мне пойти?

Я благодарно улыбаюсь ему.

– Нет. Ему нужно лишь описать сцену из постановки, в которой он участвует. Ему понравится задание, и он справится без нашей помощи.

Он притягивает меня к себе и целует в щеку. А затем идет к холодильнику и начинает доставать продукты. Он дает мне упаковку макарон, и я, наполнив кастрюлю водой, ставлю ее на плиту. Мы то и дело поглядываем друг на друга. А Джейкоб, наверное, решил заниматься у себя в комнате, потому что он не возвращается за кухонный стол, как я думала. Нежданное уединение не остается незамеченными ни Эдвардом, ни мной.

Он часто касается меня, пока мы перемещаемся по кухне, готовя еду. Его руки прикасаются к моему телу, а губы частенько касаются моих. Пару недель назад это было бы слишком, но сегодня этого недостаточно. Я наслаждаюсь ощущениями, будто это естественно. Впервые мы никому не причиняем боли; есть только мы… и мы наслаждаемся друг другом.

Где-то посреди готовки желание дает о себе знать слишком остро, и он тащит меня в угол возле холодильника.

Он рьяно целует меня, запустив руки мне в волосы и скользнув языком в мой рот.

– Ты совершенна, – бормочет он мне в губы, разорвав наконец поцелуй. – Мне безумно нравится быть так с тобой. – Он чуть отстраняется и смотрит мне в глаза. – Почему мы не можем просто сказать Джейкобу? Я больше не хочу прятаться.

Кончики моих пальцев касаются контуров его лица, а в горле жжет от сожаления.

– Я бы очень хотела. Правда. Но слишком рано.

Он упирается лбом в мой лоб. Его теплое дыхание овевает мое лицо, а мои губы покалывает от желания поцеловать его слова.

– Я сделаю все что угодно, чтобы все получилось, Белла. Я больше тебя не брошу. – Он зажмуривается. – Ты не подумай, я не критикую, но чувствую, что должен это сказать. – Он открывает глаза и смотрит на меня. – Я жду, когда ты будешь на том же уровне, что и я. Для себя я все решил. Я предан тебе и не подведу тебя снова. Я хочу, чтобы вы с Джейкобом были здесь, со мной. Я никогда и ничего не хотел так же сильно, как этого.

– Нет никаких гарантий, – предупреждаю я.

Выражение его лица становится циничным.

– Я тоже об этом думал, может, поэтому и не стал тогда за тебя бороться. Но теперь я могу гарантировать тебе, что не сдамся, если только, конечно, ты не докажешь мне, что не хочешь этого. Слов теперь недостаточно, Белла. Я чувствую это, – он проводит правой рукой вдоль моего тела и задерживает ладонь над сердцем.

Его поцелуй стремителен, наполнен всей той страстью, о которой я помню еще с тех пор, когда он был всем, ради чего я жила.

Он обнимает меня крепче, прижимая грудью к его груди. В этот момент мне нигде не хочется быть сильнее, чем здесь. К тому времени, когда он наконец отпускает меня, мое дыхание сбивается, а сердце пытается вырваться из груди.

Он вновь проводит пальцами по моей груди над сердцем. На его губах нежная улыбка, а взгляд встречается с моим.

Намек поняла.

– Как же мне хочется сводить тебя на свидание, – шепчет он мне на ухо, подавшись вперед. – Мне нравится, что вы оба здесь, но мне так хочется хоть раз побыть с тобой наедине. – Он смахивает волосы с моего лица, заправляя прядь за ухо, и целует меня в висок. – Было бы так хорошо побыть самими собой.

Я улыбаюсь ему.

– Поздравляю со статусом родителя, – смеюсь я. – Не знаю, буду ли я теперь когда-нибудь одна.

Он вздыхает, но искренне улыбается.

– Может, мы смогли бы договориться, чтобы Розали и Эммет посидели с ним вечером? – предлагает он.

– А что мы скажем Джейкобу?

С мгновение он выглядит растерянным, но потом его глаза сияют.

– Они могли бы сводить его куда-нибудь, а мы могли бы пойти на свидание. Он и не узнает. – Его улыбка сменяется хмурым выражением лица, и он проводит пальцами по волосам. – Это глупо, да? – подытоживает он, морщась.

– Немного, – соглашаюсь я. – Но ненадолго. Я лишь хочу, чтобы у меня в голове все встало на свои места, а потом мы все ему расскажем. Нам еще нужно поговорить.

Он кивает с досадой.

– Я знаю.

Я опускаю ладонь ему на лицо и потираю щетину подушечкой большого пальца.

– Потом.

Мы ужинаем, а потом проверяем домашнюю работу Джейкоба перед прогулкой. Эдвард отводит нас к берегу, и я дрожу от резкого ветра.

– Замерзла? – спрашивает Эдвард, чуть отстав от Джейкоба, который радостно топает перед нами, любуясь лодками.

– Немного, – признаюсь я. – Надо было накинуть что-то еще. Куртка слишком тонкая.

Он потирает мои плечи ладонями.

– Как жаль, что я не могу обнять тебя и согреть, – бормочет он с сожалением. – Может, нам лучше вернуться и устроиться на диванчике?

Окончание фразы он произносит, прижавшись губами к моему уху. По мне пробегает волна нетерпения, и хотя я знаю, что он серьезен лишь отчасти, я киваю.

Он зовет Джейкоба, который сразу скачет к нам.

– На улице холоднее, чем я думал, – поясняет Эдвард. – Думаю, пора возвращаться.

Джейкоб пожимает плечами.

– Хорошо, пошли домой.

Мы с Эдвардом обмениваемся взглядами оттого, что он использовал слово «дом», но ни один из нас ничего не говорит.

Как только мы возвращаемся, Джейкоб спрашивает, можем ли мы посмотреть фильм, но уже поздно, поэтому я отправляю его готовиться ко сну. Эдвард желает ему доброй ночи, и я иду с ним в спальню, чтобы уложить в кровать.

Первым делом я замечаю, что оформление комнаты изменилось. Видимо, это Эдвард с Джейкобом и обсуждали.

Одна стена выкрашена в темно-синий цвет и усеяна светящими в темноте звездами. При более близком рассмотрении я замечаю, как они расположены.

– Это настоящие созвездия, – говорю я Джейкобу, любуясь.

– Я знаю, – говорит он взбудоражено, подходя ко мне. Он указывает на некоторые из них и спрашивает их названия, но мои знания, мягко говоря, ограничены.

Он ложится в кровать, а я осматриваю оставшуюся часть комнаты. Другие три стены бледно-голубого цвета, и я не могу вспомнить, были ли они такими всегда, или же Эдвард переделал всю комнату. Появился шкаф с полками, и хотя сейчас он пуст, я знаю, что Эдвард надеется, что однажды Джейкоб заполнит его. Покрывало и шторы украшены планетами, а на стене над кроватью висит большая карта мира.

Я вспоминаю отрывки их разговора, который подслушала сегодня. Эдвард спрашивал Джейкоба, нравится ли ему, но в тот момент я не поняла, что он переделал комнату для него. Я закатываю глаза, увидев плазменную панель и Xbox в углу комнаты. А полка над ним отнюдь не пуста. Похоже, Эдвард скупил все доступные для консоли игры.

– Комната теперь выглядит здорово, правда? – спрашивает он, улыбаясь мне, пока я накрываю его одеялом. – Теперь я чувствую, будто она моя.

– Думаю, так и есть, – отвечаю я с легкой улыбкой. – А теперь спи. Папа с Эмметом поведут тебя на прогулку, так что силы тебе понадобятся.

Его улыбка становится шире.

– Мне нравится Эммет. Жаль, мы не можем забрать его с собой.

– Он не домашнее животное! – ругаю я, но не могу сдержать смешка. Его веки уже потяжелели, а значит, он скоро заснет.

Я оставляю ночник включенным и тихо прикрываю за собой дверь. Я замечаю, что дверь в спальню Эдварда открыта, и, дойдя до нее, вижу, как он стоит возле кровати и снимает рубашку. Во рту слегка пересыхает, пока я стою на пороге, наблюдая, как сокращаются мышцы его спины.

Он оборачивается и подлавливает меня. Вскидывает бровь.

– Любуешься видом? – шутит он.

Я прижимаю палец к губам.

– Ш-ш-ш, – ругаю я, кивая головой в сторону комнаты Джейкоба.

– Тогда не стой в дверях. Заходи, – говорит он.

– Ты украсил его комнату, – замечаю я, входя в спальню.

– Ты не возражаешь? – спрашивает он, снимая майку через голову. – Просто я подумал, что ему понравится, если она будет выглядеть, как его комната. – Он слегка хмурится. – Возможно, мне стоило дать ему выбирать декорации, но я хотел сделать ему сюрприз.

– Ему нравится, – подтверждаю я. – Он любит сюрпризы.

Я не могу противиться желанию осмотреть его комнату. Она очень простая. Все стены светлого цвета. От мебели из темного дерева она выглядит неуютной, да и вся комната не теплее и не привлекательнее монашеской кельи. Я бросаю взгляд на комод и вижу пару фотографий, свидетельствующих о том, что здесь все же кто-то живет. Но подойдя ближе, я вижу, кто на снимках.

– Ой! – восклицаю я, отворачиваясь. – Прости. Не хотела совать нос не в свое дело.

Он подходит ко мне.

– Ничего страшного, можешь посмотреть на них, – говорит он, и сложно не заметить появившуюся в голосе грусть.

Я не хочу обижать его, поэтому подхожу ближе и беру в руки рамку с фото. Сердце начинает громко стучать в груди. Ее крошечное ангельское лицо красиво, но на мои глаза наворачиваются слезы, когда я вижу ее фиолетовые губы. На голове светлый пушок, и две резкие белые линии пересекают каждую щеку.

Я прикасаюсь к крошечным линиям.

– Им пришлось использовать хирургические щипцы, – объясняет он хриплым голосом.

Я ставлю рамку на место.

– Прости, Эдвард. Я не должна…

– Я понимаю, если ты не хочешь об этом говорить, – с грустью перебивает он. – Но пожалуйста, не надо чувствовать, будто ты лезешь не в свое дело. Она часть меня… того, кто я есть. И как бы больно ни было, я должен помнить ее.

Рядом стоит еще одна фотография. На ней Эдвард держит ее на руках, с глазами полными слез и выражением такого сожаления и несчастья на лице, что я не могу сдержать собственных слез.

– Прости. Это не мое дело, но я ничего не могу с собой поделать, – всхлипываю я.

Я отчетливо помню, что я чувствовала, когда впервые взяла Джейкоба на руки. Всепоглощающая волна любви, гордости и надежды на будущее. Несмотря на все то, чего мне не хватало в жизни, я отчетливо испытывала безграничное счастье, когда поцеловала его в макушку и вдохнула его опьяняющий аромат, отчего весь мой мир сошел со своей оси. Я никогда не знала ничего сильнее.

Все изменилось… весь мой мир изменился в мгновение, когда я впервые прижала к себе Джейкоба. Глядя в несчастное лицо Эдварда, я даже не могу представить опустошающий ужас потери ребенка.

Первые месяцы были самыми драгоценными. Уже потом мои гормоны взбунтовались, и я пережила минуты сомнений, которые наверняка переживают все родители. Но даже всепоглощающий груз осознания того, что я в ответе за благополучие другого человека, не смогли испортить минуты счастья. И понимание, что Эдвард был лишен этого не раз, а дважды – при других обстоятельствах, – наполняет меня грустью и сожалением.

Мы крепко обнимаем друг друга. Я пытаюсь взять себя в руки, стыдясь того, что плачу.

– Боюсь, все, что я могу сказать, прозвучит оскорбительно, – говорю я, глядя ему в глаза. – Я хочу сказать, как сожалею, но этого недостаточно.

– Я возлагал на нее большие надежды, – говорит он с тоской. – Мы знали, что родится девочка. Мне не терпелось увидеть ее. И хотя я бы не жил с ней, наши с Ириной отношения стали терпимее, и я очень ждал, когда стану отцом.

Меня снова сражает чувство вины, но дело тут не во мне и не в том, что я сделала. Я противлюсь желанию снова извиниться за то, что спрятала от него Джейкоба, потому что не хочу сводить все к нам – или даже к Ирине. Это часть жизни Эдварда, которой он хочет поделиться со мной, и я хочу позволить ему это.

Он смотрит на меня и вздыхает.

– Извини. Ты не хочешь этого слышать. Я забыл, что фотографии стоят здесь, – объясняет он. – Никто никогда сюда не заходит.

Я беру его за руку и прижимаю ее к своей груди; я чувствую, что ему нужно поговорить об этом.

– Если хочешь поговорить об этом, тогда я хочу выслушать. Поговори со мной.

Он берет фотографию у меня из рук и смотрит на нее, прежде чем поставить обратно на комод. Когда мы вместе садимся на кровать, я сразу же обнимаю его за поясницу. Он упирается подбородком мне в макушку.

– Ты присутствовал при родах? – спрашиваю я.

– Да, – шепчет он, обнимая меня крепче. – Ирина позволила мне присутствовать. – Я слышу нерешительный вздох, когда он упоминает об Ирине, и, возможно, чувствует мое негодование в этот момент.

Я слушаю размеренное биение его сердца, а он поглаживает меня пальцами по волосам. Проходит несколько минут, пока он не заговаривает снова.

– Когда начались схватки, все, казалось, шло нормально. Я помню, как волновался, когда к ее животу приложили датчик, и мы снова услышали сердцебиение. Все шло, как надо, но потом… – Он поднимает руку, и я понимаю, что он вытирает слезы. – Оно стало сбивчивым, а потом… остановилось.

– Ты не обязан продолжать, – говорю я, уткнувшись ему в грудь.

– Тромб в плаценте, – поясняет он. Его голос хрипловат и пуст. – Простое невезение, что он сместился в пуповину. Простое УЗИ показало бы его, но поскольку этого не случилось, пока не стало слишком поздно, не было причин делать УЗИ. Если бы сгусток пошел куда-то еще… – Он не заканчивает предложение.

Мысль о том, что кому-то приходится так страдать, повергает меня в ужас. Мне никак не справиться со слезами, и мы долгое время больше ничего не говорим. Наконец Эдвард двигается и приподнимает мое лицо.

– Прости, что расстроил тебя, – бормочет он, целуя меня в губы.

– Я хочу, чтобы мы могли говорить обо всем, – возражаю я. – Я не хочу, чтобы ты чувствовал, будто не можешь говорить со мной о своей дочери.

Я чувствую, как он кивает и касается губами моей щеки.

– Надо убрать фотографии, – тихо говорит он. – Не хочу расстраивать Джейкоба.

– Если бы он был старше…

– Ничего, – возражает он. – Я уже думал об этом. Поэтому я не показывал тебе свою комнату, когда вы впервые сюда приехали. Я уберу фотографии в ящик.

– Прости. Мне кажется, будто я прошу спрятать ее.

– Ты ни о чем меня не просишь, Белла. – Он заставляет меня посмотреть на него. – Это мое решение. Сложно объяснить, зачем мне были нужны эти снимки, – говорит он. – Я стал другим человеком после всего случившегося. Потерял ее… потерял тебя, это изменило меня. Я захоронил боль так глубоко, что вряд ли мог испытывать настоящие чувства. Я погрузился в работу, и с годами становился все более и более замкнутым. Когда я приехал сюда и стал разбирать вещи, нашел эти фотографии. Будто во мне взорвалась бомба. Все воспоминания нахлынули снова, и впервые за долгое-долгое время я почувствовал, что где-то там у меня все еще есть сердце. – Он прижимает наши руки к своей груди. – Я знаю, звучит безумно, но чувства, которые я испытывал, когда видел ее, были единственными настоящими чувствами, которые я испытывал за долгие годы… пока не вернулась ты.

Я прикасаюсь к его щеке. Он моргает, будто выходит из транса.

Он встает и вздыхает.

– Я бы не прочь выпить, – говорит он, осторожно поднимая меня на ноги. – Хочешь вина?

Мы за руки идем в гостиную, где я сажусь ждать на диван, пока он идет на кухню за вином. Я делаю несколько глубоких, успокаивающих вдохов и вытираю оставшиеся слезы, пока его нет.

Он возвращается с двумя бокалами, ставит их на кофейный столик и садится рядом со мной. Он приподнимает руку, и я пододвигаюсь к нему, опустив голову ему на плечо. Он заправляет прядь волос мне за ухо и целует меня в лоб. Обхватив его щеку ладонью, я притягиваю его лицо к себе и нежно целую.

Он издает долгий, протяжный вздох и заметно расслабляется. Затем усаживает меня к себе на колени и целует, обхватывая шею ладонью и склоняя мою голову так, чтобы обеспечить себе лучший доступ.

– Мне это было нужно, – говорит он, отстраняясь, с улыбкой.

– Мне тоже, – соглашаюсь я.

– Спасибо, что выслушала, – бормочет он. – Я редко говорю об этом. – Он выглядит слегка смущенным. – Я не собирался заговариваться.

– Ты этого и не делал, – возражаю я.

Он смотрит на меня с благоговением.

– Ты такая потрясающая. Не знаю, как я мог хотя бы на минуту рассматривать вероятность, что я оставил тебя позади.

Я целую его, заставляю замолчать.

Мы сидим, обнимаясь, и я чувствую, что нас обоих покидает напряжение. Через какое-то время он снова целует меня в волосы.

– Хочешь заняться чем-нибудь нормальным? – шутит он.

Я хмурю брови.

– Что ты имеешь в виду?

Он обнимает меня крепче и чмокает в щеку.

– Просто хочется сделать что-нибудь нормальное, например, посмотреть с тобой фильм, – поясняет он. – Что-нибудь расслабляющее. Не знаю, как ты, а я пережил достаточно напряжения для одного вечера.

– Ты же не станешь доставать свою коллекцию порно, а? – смеюсь я.

Он отвечает смешком.

– Прошу, не напоминай о том диске. Я чуть не умер, когда Джейкоб заговорил о нем за обедом.

– А что вообще за история с диском? – спрашиваю я. – Раз уж ты хранил его в своей коллекции. – Я смотрю на него с любопытством. – Питаешь слабость к медсестрам?

Он поглаживает мое бедро.

– Нет. Но если бы ты надела форму сексуальной медсестрички, сомневаюсь, что я бы стал жаловаться. – Тепло его рук согревает меня через ткань штанов, пока он сжимает пальцами мое бедро. – Причина, по которой мне был дан диск, никак не связана с медсестрами. Это Эммет так меня дразнит.

– За что?

– Он думает, что я слишком напряжен, – усмехается он, закатив глаза. – Или недостаточно напряжен в некоторых местах. Одна только работа, и никакого отдыха. Я почти не хожу на свидания, и этим он пытался сказать мне, что я должен расслабиться.

При упоминании о напряжении я ерзаю у него на коленях.

– Ты смотрел его? – спрашиваю я, пытаясь придать голосу легкости, хотя мысль немного меня возбуждает.

Он утыкается носом мне в шею.

– Конечно, смотрел. – Его грудь вибрирует от смеха. – Хочешь посмотреть со мной?

Он целует меня в шею, пока не добирается до мягкой кожи под ухом.

– Я просто дразню, – шепчет он.

– Мне это нравится, – шепчу я в ответ.

Он смотрит мне в глаза и улыбается. Затем садится прямо, устраивая меня на коленях, чтобы я оседлала его бедра, возвышаясь над ним, и обхватывает мое лицо ладонями.

– Мне было приятно спать с тобой в прошлое воскресенье, – шепчет он. – Пойдем со мной в постель?

– Я не могу, – стону я, прижавшись лбом к его лбу. – Джейкоб может проснуться.

– Когда он в последний раз просыпался посреди ночи? – спрашивает он.

– Не помню. Кажется, как-то раз, когда мы должны были встретиться с тобой, – отвечаю я, пытаясь вспомнить. – Обычно он просыпается, только когда с волнением чего-то ждет.

– Я знаю, что дразнил тебя, Белла, но дело тут не в сексе. Я, правда, хочу снова держать тебя в объятьях. Я уже много лет не спал так хорошо.

Я издаю смешок.

– Значит, используешь меня в качестве любимой плюшевой игрушки?

– Скорее в качестве грелки, – улыбается он, целуя меня в кончик носа. – Я поставлю будильник, чтобы ты успела вернуться к себе, пока не проснулся Джейкоб. Если услышим его среди ночи, я могу сходить и проверить, и он подумает, что ты спишь в другой комнате.

– Дай мне переодеться, – говорю я, слезая с его колен. Он идет за мной, и, дойдя до двери в спальню, я оборачиваюсь и вижу, что он стоит прямо за мной.

Он тянется вокруг меня и открывает дверь, а потом заставляет меня пятиться внутрь. Его губы накрывают мои, не успеваю я и слова сказать, и он начинает расстегивать пуговицы на моей рубашке.

– Эдвард, – ахаю я, сумев разорвать поцелуй.

Его пальцы продолжают свое дело.

– Я знаю, – бормочет он. – Я не буду заниматься с тобой любовью… – Он хитро на меня смотрит. – Если только ты не начнешь умолять. – Его взгляд снова опускается к пальцам, которые умело расстегивают каждую пуговицу. – Я просто хочу насладиться тобой немного.

Его явное возбуждение пробуждает мое собственное.

– Запри дверь, – велю я.

Его улыбка лишь слегка выражает самодовольство и безумно притягательна, когда он исполняет мою просьбу. Обернувшись ко мне, он снимает с меня рубашку, взглядом пожирая мой кружевной лифчик.

– Прекрасна, – стонет он, обводя мои ключицы кончиками пальцев. Его прикосновения восхитительны, от них моя кожа покрывается мурашками.

Он наклоняется и проводит языком там, где недавно прикасался к моей коже пальцами. Слегка наклонив лицо, он нежно посасывает кожу у основания моей шеи, пока его пальцы заняты пуговицей на моих джинсах. Опустившись на колени, он стягивает их по моим ногам и помогает мне выбраться из них окончательно.

Сев на пятки, он смотрит на меня. Я вдруг начинаю чувствовать себя уязвимо, стоя в одном белье, но это длится недолго, потому что он утыкается лицом мне в живот и вдыхает.

– Ты так приятно пахнешь, – стонет он, водя ладонями по моим ногам. Его длинные пальцы нежно обхватывают мои бедра, и он смотрит на меня страстным взглядом. – Мне не терпится попробовать тебя снова.

Не разрывая зрительного контакта, он неторопливо встает на ноги.

– Где твоя пижама? – спрашивает он, удивив меня.

Я не в состоянии сформулировать предложение и только указываю на сумку возле кровати. Он ненадолго оставляет меня, и я оборачиваюсь на резкий звук расстегиваемой молнии сумки. Он достает мою пижаму и бросает ее на кровать.

Вернувшись ко мне, он проводит руками по моей спине и добирается до застежки лифчика. Я не могу сдержать стона, который вырывается из моего горла, когда он расстегивает его. Он целует сначала одно плечо, стянув бретельку языком, затем второе. Подхватив лифчик, он бросает его на кровать и разворачивает меня к себе лицом.

Он смотрит на мою грудь помутневшим взглядом, и когда он высовывает язык, чтобы нетерпеливо облизать нижнюю губу, я чувствую влагу между ног. Я не удивлена, когда он наклоняет голову, но удивляюсь, когда он захватывает мои губы вместо того, чтобы наклониться ниже, как я ожидала. Мои пальцы вплетаются в его шелковистые волосы.

Его поцелуи неторопливы и чувственны, пока он нежно посасывает мою нижнюю губу. Захваченная желанием, которое слишком давно не испытывала, я поддаюсь ему. Я хочу, чтобы он прикоснулся ко мне, сжимал меня и касался всего моего тела губами, но он этого не делает. Он просто целует меня медленными, мучительными поцелуями, у которых божественный вкус.

– Черт, – стонет он, отодвигаясь. – Я должен остановиться, пока могу. – Он крепко зажмуривается. – Если бы Джейкоб не был в соседней комнате, я бы… – Он открывает глаза, и хотя они все еще темны от желания, взгляд уже не так напряжен. В нем появилась и нежность, и он берет пижаму с кровати и надевает рубашку мне через голову. – Лучше сними трусики сама, – говорит он. – Если это сделаю я, мое лицо окажется между твоих ног, не успеют они спуститься до лодыжек.

Все внутри меня сжимается от его слов, и меня терзает искушение сказать ему, чтобы так и сделал. Я зацепляю пальцами края трусиков и смотрю на него, ожидая, что он отвернется.

– Я не говорил, что не буду смотреть, – улыбается он, сумев придать шутливости голосу. – Сними их.

Меня возбуждает его требовательный тон, и, собрав по крупицам всю мою уверенность в себе, я медленно спускаю трусики по ногам, позволяя им упасть на пол.

Его взгляд сразу устремляется к моей открытой киске, и я вздрагиваю от предвкушения, когда он подходит ближе.

Он обхватывает мою грудь ладонью, а вторую опускает на ягодицы.

– Ты такая красивая, – бормочет он, касаясь губами уголка моего рта.

Чистейшее удовольствие от прикосновения его рук возбуждает меня, вытесняя последнюю нерешительность.

– Позволь мне видеть тебя, – прошу я, потягивая его за джинсы. Он смахивает мои руки и сам расстегивает их. Он грубо стаскивает их по ногам, и мой взгляд устремляется к крошечному влажному пятнышку на его боксерах, прямо над головкой его члена.

Я тянусь к нему, но он перехватывает мои руки за запястья.

– Белла, – хрипло шепчет он. – Не начинай того, чего не можешь закончить. Я сказал, что буду ждать, пока ты не будешь готова, но я всего лишь человек – ты мучаешь меня.

Он тянется вокруг меня за моими пижамными штанами. Я ценю его терпение, но с потрясением осознаю, что не хочу останавливаться. Если выражаться недавно сказанными им словами – я просто хочу немного им насладиться.

Не говоря ни слова, я просовываю пальцы под резинку его боксеров. Мышцы его живота сокращаются, и он резко вдыхает.

– Белла, – предупреждает он, но я не обращаю внимания. Я неторопливо спускаю с него боксеры, а сама жадно любуюсь гладкой кожей, которая открывается передо мной. В центре моего внимания тонкая дорожка волос, идущая от пупка, и она становится шире по мере того, как я спускаю его белье ниже. Я не могу противиться желанию потереть бедра друг о друга, когда его член выпрыгивает на свободу.

Он длинный, толстый и твердый. Я громко сглатываю, глядя, как он слегка покачивается.

– Господи, Эдвард. Я и забыла, как ты сексуален, – говорю я хриплым от страсти голосом. Мой взгляд опускается ниже, и глаза округляются. – Ты бреешься? – спрашиваю я с улыбкой.

– Так приятнее, – говорит он. – Тебе нравится? – Его голос огрубел от возбуждения, но я улавливаю толику веселья в его тоне.

– Очень, – признаюсь я.

Он опускает взгляд к моим бедрам.

– Надо и тебе сделать так же, – подмигивает он.

Я всегда использую воск и бритву в зоне бикини, но никогда не удаляла все волосы. Глядя на него, я начинаю думать, что с меньшим количеством волос ощущения могут быть острее.

Я подхожу ближе к нему и провожу кончиками пальцев по гладкой коже его яичек, чтобы проверить свою теорию. Его лицо искажается от удовольствия от легчайшего моего прикосновения, говоря все, что мне нужно знать. Его кожа очень мягкая на ощупь, и я позволяю себе провести пальцами по всей его длине. Ощущения напоминают мне о теплом шелке под пальцами.

Тихий стон удовольствия, вырвавшийся из его горла, распаляет меня.

– Я никогда не пробовала тебя, – напоминаю я.

Я помню, как хотела сделать ему минет, но мы до этого так и не дошли. Я никогда не испытывала такого желания сделать это с кем-то другим, поэтому в свои двадцать восемь лет я ни разу не делала минет. Я могу лишь подозревать, почему вдруг хочу сделать это сейчас. Я не могу заняться с ним сексом, потому что Джейкоб может услышать, но не хочу оставлять его неудовлетворенным… но дело здесь не только в этом. Я хочу хоть раз ощутить власть над его телом.

– Белла, – стонет он, когда я опускаюсь перед ним на колени.

– Ш-ш-ш! – шикаю я, проводя подушечкой большого пальца по влажной головке.

Я смотрю на его член, думая, смогу ли сделать ему приятно. Знакомый мускусный запах кажется сильным, отчего мои соски напрягаются из-за него одного.

Я нежно обхватываю его возбуждение и поглаживаю его пару раз. Эдвард сжимает руки в кулаки по бокам, вызывая у меня улыбку. Я подаюсь вперед, пока не перенервничала, и облизываю его по всей длине. Ощущение, с которым мой язык скользит по возбужденной плоти, опьяняет.

Дойдя до головки, я дерзко обвожу ее языком. Он дергается, когда мой язык скользит в углубление в самом ее центре. Я чувствую горьковатый, солоноватый привкус его предспермы. Вкус не самый приятный, но он недостаточно неприятен, чтобы оттолкнуть меня.

Наконец он запускает пальцы мне в волосы. Сначала нежно, но когда я полностью беру головку в рот и опускаюсь ниже, они сжимают все сильнее. Действуя под властью одного только инстинкта, я начинаю посасывать, что, – судя по его брани в полголоса, – ему нравится. Я повинуюсь желанию посмотреть на него, и когда мы встречаемся взглядом, его член дергается у меня во рту.

– Черт подери! – стонет он, пытаясь не повышать голоса.

Я сосу сильнее и отодвигаюсь, его бедра снова дергаются, когда его член выскакивает из моего рта с влажным чпокающим звуком.

– Так – хорошо? – спрашиваю я.

– Идеально, – бормочет он.

Ободренная его словами, я хватаю его сильнее и снова беру в рот. Я использую язык и губы, лаская его твердую, как сталь, плоть. Его бедра начинают покачиваться, отчего он погружается глубже в мой рот. Я давлюсь, когда он достает до задней стенки моего горла, но подключаю к ласкам руку, чтобы это не повторилось снова.

Его тихие стоны и рычание возбуждают меня, и я с удивлением понимаю, что получаю от этого почти такое же удовольствие. Он смахивает волосы с моего лица и снова просит посмотреть на него. Его щеки раскраснелись, а язык то и дело показывается, чтобы смочить пересохшие губы. Он потрясающе прекрасен в своем возбуждении; его вид вызывает у меня стон, который заставляет его самого закатить глаза.

– О господи, – хрипит он. – Так хорошо, так чертовски хорошо…

Его бедра начинают подрагивать, и я понимаю, что он скоро кончит. И начинаю нервничать. Я не уверена, что готова позволить ему кончить мне в рот, но и отодвинуться и испортить ему все удовольствие я тоже не хочу. К счастью, он принимает это решение за меня: с последним толчком он выходит из моего рта и с чередой ругани, кончает себе на руку.

Сняв рубашку, он вытирает руку и, опустившись на колени, притягивает меня в объятья.

– Ты потрясающая, – выдыхает он, а затем склоняет мою голову и целует меня.

– Я не хотела оставлять тебя неудовлетворенным, – признаюсь я.

Он покрывает мою шею мягкими поцелуями.

– О, теперь меня точно не назовешь неудовлетворенным. – Он обхватывает мое лицо ладонями и одаривает поцелуями. – А как же ты? Позволь мне о тебе позаботиться, – предлагает он, скользя рукой вниз.

Я по-прежнему невероятно возбуждена, но все, чего я хочу, это лечь с ним в постель.

– Мне нужно проверить Джейкоба, – говорю я с сожалением, качая головой. – Я думаю, мы вели себя шумно.

Я быстро надеваю пижамные штаны и спешу в комнату Джейкоба. И вздыхаю с облегчением, увидев, что он крепко спит. Эдвард заглядывает мне через плечо, обхватив меня за талию, и уводит обратно в свою комнату.

Я сижу на краю его кровати и смотрю, как он снимает с себя оставшуюся одежду. Его тело в отличной форме, видно, что он тщательно следил за собой в последние годы. Мышцы его пресса отчетливо видны, и мне нравится наблюдать, как они напрягаются от его движений. Я никогда не была так близка с кем-то еще. Это происходило всего несколько раз, да и то это был лишь торопливый секс тайком в темноте.

Я никогда не хотела смотреть на него. Не хотела, чтобы он смотрел на меня. Теперь я понимаю, что все потому, что тогда не было любви. Я никогда и ни с кем не хотела этой связи.
Эдвард уходит в смежную ванную и моет руки. Я гоню все мысли о прошлом прочь из головы и сосредоточиваюсь на его восхитительно упругой заднице. Он возвращается, и мой взгляд снова сосредотачивается на его члене.

Его смешок заставляет меня посмотреть ему в лицо.

– Если ты закончила меня рассматривать, можешь залезать, – говорит он, указывая на кровать.

Я отодвигаю одеяла и ложусь на бок, подперев голову рукой, пока он надевает пару чистых боксеров и футболку. Он говорит, что с удовольствием остался бы голышом, но не хочет рисковать из-за Джейкоба. Я с сожалением соглашаюсь.

Он забирается под одеяла рядом со мной и притягивает меня к себе.

– Прости за эти тяжелые разговоры, – шепчет он, целуя меня в лоб.

– Не извиняйся, – настаиваю я.

– Спасибо, что позволила мне говорить об этом, – продолжает он. – Надеюсь, это не было слишком.

Я прижимаюсь ближе и целую его в щеку.

– Я хотела услышать об этом, Эдвард. Я хочу, чтобы мы вернулись к тому, что у нас было. Когда мы рассказывали друг другу обо всем – мне этого не хватало.

У меня возникает мысль, что мы, возможно, лишились этого, как только начали роман. Если бы мы сохранили тот уровень честности, когда наши чувства начали расцветать, то мы, возможно, были бы достаточно сильны, чтобы справиться со всем. Но я ничего не говорю; достаточно сожалений для одной ночи.

– Мне тоже, – бормочет он.

– Это приятно, – мурчу я, когда он обнимает меня своими сильными руками, а наши ноги переплетаются.

Он утыкается носом в мои волосы, а его горячее дыхание согревает макушку.

– Я могу привыкнуть к этому, – признается он.

– Ну, не знаю, будет ли тебе каждый раз доставаться минет, – хихикаю я.

Он щекочет меня и заглушает мой радостный вскрик поцелуем.

– Спокойной ночи, – смеется он, снова прижимая меня к себе.

Долгий, довольный вздох расслабляет меня, и я желаю ему спокойно ночи в ответ.