Пятница, двадцать седьмое августа, полдень

Сегодня был мой последний рабочий день в «Затмении». «Настоящая» же работа начнётся со следующей недели в форме ориентационных встреч. Это вызвало у меня ощущение горькой радости. Должна признаться, я буду скучать по Эмметту и его весёлому нраву. Буду скучать по Анжеле и разговорам вроде тех, что ей непременно стоит пригласить Эрика на свидание, потому что этот парень знает толк в винах и определённо захочет напоить её хорошим вином, прежде чем предаться с ней греху. Ещё оставалась Розали. Я действительно буду скучать… ладно, не существовало ничего, связанного с Розали, о чём я стала бы скучать. Я была рада вернуться в статус подруги и соседки её брата. Но если не брать в расчёт Розали, то я буду скучать по самому «Затмению».

В то же время мне не терпелось приступить к работе на полставки в должности учителя английского языка в Юниверсити-Преп. Моя мама сочла бы такое название слишком высокопарным, словно я была профессором колледжа, а не нудной школьной учительницей. Волнение завладело мной от желания приступить к чему-то новому, и в то же время привычному. Вернуться в класс – вот, в чём я нуждалась. Я остро нуждалась в той части меня, что существовала во мне ещё до знакомства с Эдвардом Мэйсеном.

Однако я знала, кем тот являлся, а его присутствие в моей жизни постоянно меняло мой мир. Прошлая неделя выдалась, мягко говоря, интересной. Неделю назад я считала, что навсегда исчезла из жизни Эдварда, а сейчас опять втянулась в его сумасшедший мир. Мир, полный корпоративного шпионажа, нарушений системы безопасности, поджигательства, покушения на убийство и ещё бог знает чего.

Мне пришлось дождаться вечера субботы, чтобы наскоро задать Эдварду свои пятьсот вопросов. Из больницы его выписали в пятницу поздно вечером. Я пожалела о своём решении вернуться в его загородную резиденцию, как только мы прибыли в особняк, поскольку Эдвард заперся у себя в кабинете вместе с Тайлером и остальными членами своей службы безопасности. События вечера вымотали меня настолько, что я заснула на диване в главной гостиной, дожидаясь его. Проснувшись в субботу утром, я обнаружила себя лежащей в кровати Эдварда, чья обмотанная марлей рука была перекинута через меня, а дыхание щекотало шею.

Эдвард провёл утром вместе со специалистами по расследованию умышленных поджогов. С открытой террасы на крыше я наблюдала за тем, как они обходят обуглившиеся останки некогда бывших конюшен. Эдвард перевёз выживших лошадей на местное ранчо, пока конюшни не восстановят. У меня сердце кровью обливалось за погибшего Твайлайта, моего чёрного принца. Я никогда особо не жаловала лошадей, даже в детстве, проведённом на Юго-Западе. Но в Твайлайте было нечто особенное. Между нами возникла некая связь, особенно проявившаяся после того, как он утешал меня, обозлённую на Эдварда. А теперь он отошёл в лучший мир, но я знала, что не одна оплакиваю его утрату, даже если эмоционально отсталый мистер Мэйсен не хочет это признавать.

Проведя утро за чтением на третьем этаже в попытке отвлечься, я почувствовала нехватку дружеского общения. После быстрого ланча с Эдвардом, тот затем опять скрылся у себя в кабинете с Тайлером, а я отнесла посуду на кухню, чем до смерти напугала бедную Шарлотту. Кто бы мог подумать, что эта женщина никогда не видела, чтобы кто-либо убирал за собой. Она смотрела на меня с широко раскрытыми глазами, пока я наполняла раковину водой и искала в шкафчике средство для мытья посуды. Мы с минуту попрепирались, а затем она сдалась, позволив мне мыть, а сама вытирала посуду, при этом заставив меня поклясться, что я не проговорюсь об этом Эдварду.

Самые интересные разговоры в моей жизни всегда проходили за мытьём посуды. Разговор «надеюсь, ты ведёшь себя осмотрительно» состоялся с моим отцом на День благодарения, на празднование которого я пригласила с собой Майка. Он вместе с Билли, Джейком, Сетом и Леа смотрел футбол в другой комнате. Первое место смело отдаём ему. В пору моей юности мы с мамой навёрстывали упущенное, убирая со стола после ужина. Она мыла, а я вытирала посуду полотенцем, в то время как мы обсуждали пройденный в школе материал или что нового случилось у меня или же моих друзей. Общество Шарлотты очень сильно навевало мне воспоминания о тех временах.

Шарлотта обладала добрым, заботливым нравом и ярко-выраженным материнским инстинктом. Она поведала мне, что была вдовой с двумя взрослыми сыновьями. Один благодаря Эдварду, оплатившему его обучение, только-только выпустился из Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Второй её сын работал пилотом, пилотом Эдварда. Сама же женщина работала на него уже шесть лет. Овдовев, она открыла клининговый бизнес, однако было тяжело усидеть на двух стульях – босса и работника. На тот момент Каллены уже год пользовались её услугами, а затем, однажды, ей позвонили и предложили должность «домоправительницы» прославленного мистера Мэйсена. По словам Шарлотты, деньги там платили немалые, и грех было отказываться от такого предложения, несмотря на то, что это означало бросить свой бизнес и дом. Она переехала в особняк со своим младшим сыном, который на тот момент ещё не окончил среднюю школу.

Хорошего об Эдварде Шарлотта могла сказать мало. Она призналась, что порой он может быть своенравным, но женщина свято верила, что ему всего лишь не перепало в этой жизни любви, в которой он так нуждался. «Любовь исцеляет», – промолвила она во время разговора за кухонным островком, когда с мытьём посуды было покончено. Я улыбнулась, поскольку именно это я и сказала Эдварду во время нашего похода. Я любила Эдварда, но сомневалась, хватит ли этого, чтобы исцелить его.

Шарлотта развлекала меня целый день. Мы решили, что я поужинаю вместе с Эдвардом на застеклённой террасе. Она позволила мне помочь ей составить меню ужина и даже предложила немного поготовить. Я почти почувствовала себя нормальной; в последнее время именно за это чувство я силилась удержаться. Само собой, кухня Эдварда была выше всяких похвал. Я попыталась представить себя, живущей здесь с ним, будучи единственной, кто еженедельно обсуждал список продуктов с Шарлоттой и время от времени давал ей «отгул» на кухне, отдавая последнюю в моё распоряжение. И тем не менее это было слишком непривычно.

Я выбрала застекленную террасу, потому что именно в своём любимом месте я и начну засыпать Эдварда вопросами. Уверена, он понятия не имел, как много у меня их набралось. Прежде чем приступить к допросу, я чётко дала ему понять, что он не сможет воспользоваться «миной», дабы обойти вопрос. С неохотой он всё же согласился. С моей стороны было глупо предполагать, что всё пройдёт без сучка и задоринки. Если бы наш разговор стенографировали, то получилось бы следующее:

Я: Ты знаешь, кто запустил фейерверк?
Эдвард: Кажется, да.
Я (целую минуту ожидая, когда он продолжит): Кто?
Эдвард: Полиция расследует это.
Я (закатывая глаза): Я спрашивала не об этом. Кто, по-твоему, устроил поджог?
Эдвард (пожимая плечами): Мой явный недоброжелатель.
Я: Это также не ответ на мой вопрос. Ты можешь конкретизировать?
Шило в моей заднице: Могу.
Я (ожидая ещё одну неприятную минуту, пока он продолжит): Ты хочешь, чтобы я ушла?
Эдвард (озадаченный вопросом): Нет.
Я: Кто настолько тебя недолюбливает, что решил запустить фейерверк в твоих конюшнях?
Эдвард (отчаянно желая произнести «мина»): Не угрожай уйти, Изабелла.
Я: Прекрати избегать вопроса, Эдвард.
Гигантское шило в моей заднице: У тебя нет машины. Ты не сможешь уйти, даже если захочешь этого.
Я: Я пешком дойду до дома.
Эдвард: Нет, не дойдёшь – это слишком далеко.
Я: Доберусь автостопом.
Эдвард (сверкая глазами): Я прикую тебя к своей кровати прежде, чем позволю тебе сделать это, Изабелла.
Я (зардевшись и ища чем бы обмахнуться): Скажи мне, кто спалил конюшни дотла или же тащи свои цепи.
Эдвард (тщательно обдумывая свои варианты, но поступив мудро): Джеймс Хантер или же кто-то работающий на него.

Джеймс Хантер. Этот ответ породил сотню других вопросов, которые встретили практически такое же сильное сопротивление. После того, как я дважды пригрозила уйти, а один раз и вовсе – поднялась с места и пошла в библиотеку, Эдвард уселся вместе со мной в один из шезлонгов и ответил на все мои вопросы. Он крепко обнял меня, чтобы я не смогла уйти – не то чтобы мне действительно хотелось. Уверена, он пытался отвлечь меня от допроса, плавно скользя носом вдоль изгиба моей шеи вверх, к уху.

Вопреки его усердным стараниям, мне удалось многое выведать. Эдвард удивился, узнав, что я ни разу не гуглила его. Он сказал, что большинство из сказанного им в некоторой степени являлось общедоступными сведениями, или как минимум значилось в запрещённой биографии, написанной о нём в прошлом году. До чего нелепо, верно? У кого есть молодой человек с написанной о нём же запрещённой биографией? Я радовалась, что могла услышать «разрешённую» версию от самого «источника».

Джеймс с Эдвардом знали друг друга с детства. Оба выросли в Чикаго. Когда родители Эдварда умерли (мать в огне, оставившем ожоги на тебе Элис; смерть же его отца до сих пор оставалась для меня загадкой, которой, как заключила я, всё же не удастся перевести наш разговор в другое русло), они с Элис переехали в Сиэтл жить с Карлайлом и Эсме. Джеймс с Эдвардом утратили связь друг с другом, но затем оба оказались в Массачусетском технологическом институте. Уже в институте Эдвард принялся за разработку программы, которая в итоге и стала «Мэйсен Секьюрити». Эдвард был в некотором роде взбалмошным гением. Он обладал фотографической памятью и смыслил в компьютерах. Уже в десять лет он взламывал школьные компьютеры. В результате он бросил институт в возрасте двадцати одного года, когда решил, что знает больше, чем профессоры, которые должны были его обучать. Пришлось кстати ещё то обстоятельство, что примерно в это же время Эдвард вступил во владение своим трастовым фондом. В течение года после ухода из института он основал «Мэйсен корпорэйшн» и запустил «Мэйсен Секьюрити».

Джеймс работал с Эдвардом первые несколько лет. Когда программа снискала мировой успех, он пришёл в некоторое недовольство. По словам Эдварда, Джеймс получал справедливую зарплату за свой труд, но это были не миллионы и в конечном счёте не миллиарды, получаемые Эдвардом в должности генерального директора. Слухи о том, будто Джеймс претендовал на авторство данной программы и считал себя обманутой стороной, дошли до самых верхов.

Эдвард сказал, что тот нёс чепуху. Джеймс знал, что Эдвард работал над чем-то, пока они учились в институте, но сам никогда не принимал участие в разработке программы. «Мэйсен Секьюрити» была целиком и полностью детищем Эдварда. Он потратил так много лет, выясняя, как обойти брандмауэры и красть зашифрованную информацию, и разрабатывая программу обеспечения безопасности, которая с легкостью препятствовала бы взлому системы людьми вроде него.

Вскоре после этого до него дошла очередная волна неприятных слухов: Джеймса поймали за хищением средств компании. Эдвард не предъявлял обвинений, но провёл очную ставку со своим бывшим другом. Джеймс утверждал, что Эдвард задолжал ему денег за всю ту работу, которую Эдвард отказывался признавать. Он ушёл из компании, поклявшись уничтожить Эдварда. В свою очередь Эдвард сообщил Джеймсу, что тот для него мёртв. Это случилось пять лет тому назад.

Джеймс благодаря помощи каких-то партнёров и, вероятно, деньгам, украденным у Эдварда, основал компанию «Номад индастриз». Некоторое время она базировалась в Чикаго, но недавно переехала в Сиэтл. По крайней мере, об этом Джеймс не соврал. За последние несколько лет единственной целью Джеймса, кажется, стало сокрушить «Мэйсен корпорэйшн». Впервые о его намерениях Эдварду стало известно, когда охрана поймала сотрудницу за просмотром документов, доступа к которым она не имела. В ходе расследования Эдвард обнаружил, что эта женщина продавала информацию «Номад индастриз», чтобы они могли разрабатывать аналогичный продукт и выпустить его в продажу раньше Мэйсена. Этот план был сорван, и у Джеймса с Эдвардом состоялась публичная конфронтация на одной из вечеринок в Нью-Йорке. Кажется, это была далеко не вся история, но суть в том, что эти двое мужчин сильно враждовали друг с другом. Появление Джеймса в «Затмении» и «случайные» встречи со мной оказались вовсе не совпадением.

Однако корпоративный шпионаж на этом не прекратился. Эдвард узнал, что другой шпион работал над проектом «Денали». Женщину, Ирину Катакову, поймали, однако она успела серьёзно навредить проекту. Отсюда и дурное настроение Эдварда весь прошлый месяц. Выпуск «Денали» был назначен на середину августа, но сейчас он будет готов не раньше, чем через пару недель. Диверсия вылилась «Мэйсен корпорэйшн» в кругленькую сумму, но потери оказались бы гораздо больше, если бы Ирину не уличили в вероломстве.
Помимо проблем, вызванных Джеймсом на работе Эдварда, существовало мнение, будто он нанёс серьёзный ущерб и в личной жизни последнего. После их крупной ссоры в Нью-Йорке в дом Эдварда в Аспене проникли злоумышленники. Ничего не украли, зато всё разрушили. Более того, несколько его машин были изуродованы, а в двух разных случаях вылет его самолёта откладывался из-за таинственным образом неисправных деталей, которые пилот Эдварда – чрезвычайно компетентный и крайне предусмотрительный человек – заметил перед взлётом. Эта любопытная деталь вызвала у меня к сыну Шарлотты такое же сильное уважение, как и к его матери. Несколько лет назад Эдвард съехал на обочину и, к счастью, не пострадал, когда его машина перевернулась. Поэтому его везде возил Брэди, а при себе он держал Тайлера. Никому не удалось вновь так близко подобраться к нему, но пару раз бывали случаи, когда охрана не сомневалась, что за ним следили.

Эдвард верил, что поджог был способом Джеймса доказать Эдварду, что он везде мог достать его. Вполне возможно, Джеймс бесился, что его планы использовать меня потерпели фиаско. Эдвард сказал, что Джеймс всегда предпочитал отвечать личным выпадом, когда был сокрушён в деловом плане.

Эдвард постарался объяснить мне, что до настоящего времени не думал, что мне что-то угрожало. Наши отношения нарочно не выставлялись напоказ. Однако, не желая рисковать во время своего отсутствия в городе, он подумал, что было бы неплохо, если бы за мной кто-нибудь присматривал издалека. Задействованная в этом охрана узнала Джеймса и намеревалась доложить об установленном контакте, но в итоге решила не звонить. Недавние проблемы с Ириной вынудили всех пребывать в режиме полной боевой готовности, выискивая предполагаемых компрометированных лиц. Поэтому, полагая, что, возможно, я была заодно с вредителями, телохранитель переключился с защиты на наблюдение. Его последний отчёт и привёл к той роковой ссоре несколько недель назад.

Весь рассказ Эдварда, честно говоря, напугал меня до смерти. Я и вообразить себе не могла, что окажусь в опасности из-за своего парня, и уж точно меня не прельщала мысль, что кто-то пытался убить человека, которого я любила. Также я не могла отрицать, что меня до сих пор немного задевало то, что Эдвард поверил, будто я была сообщницей человека, желавшего ему смерти. Я понимала, что у него имелись причины не доверять людям, но, кажется, ему стоило поверить мне на слово, учитывая, насколько открытой я была с ним и как легко он проверить мою версию событий. Доверие было большой проблемой. Я нуждалась в нём, а Эдварду оно с трудом давалось.

В тот вечер, нуждаясь в светлой голове, не говоря уже о душе и чистой одежде, я попросила его, чтобы Брэди отвёз меня домой. Эдвард отправился вместе со мной и проводил меня до квартиры. На прощание он поцеловал меня так, словно мне предстояло провести вечность вдали от него. Видно было, что он хотел поспорить со мной о том, чтобы остаться у меня, но был не настолько глуп, чтобы давить на меня после всего, через что мы прошли.

Он пообещал, что на некоторое время оставит меня в покое, однако продержался всего двенадцать часов, затем появившись на пороге моей квартиры, смотря на меня этими щенячьими глазками и упрашивая пойти на свидание за обедом. Я согласилась, но перед нашим уходом озвучила ему некоторые из своих опасений, которые остались у меня после отличного сна. Если я собиралась вытряхивать из него душу, то и сама должна испытывать желание отвечать взаимностью. Судя по всему, мои тревоги передались ему, но я пыталась убедить себя, что хорошо уже то, что они стали нашими общими тревогами.

Во-первых, меня беспокоили его проблемы с доверием. Я бы не вынесла ещё одной ссоры, наподобие той, что состоялась между нами пару недель назад. Либо он доверял мне, либо нет. Если нет, то мне придётся уйти. Во-вторых, меня не прельщала мысль, что за мной кто-то следит. Я не знала, действительно ли нуждалась в защите, но сама мысль о том, что кто-то будет наблюдать за мной, при этом оставаясь невидимым для меня, порядком смущала. Это подводило к тревоге под номером три. Мне угрожала какая-то опасность? Джеймс ни разу не предпринимал ничего в отношении меня, но всю ту неделю не отлипал от меня. Я не видела его с тех пор, как Тайлер приказал ему убираться восвояси, но я не до конца понимала, как должна отреагировать, когда он в очередной раз «случайно» в меня врежется. Я чувствовала себя словно в тёмном лесу, и это побуждало меня к бегству. Единственное, что удерживало меня на месте, – это тот факт, что между мной и Эдвардом существовала связь, которой я не находила объяснения, не говоря уже о самом Эдварде.

Эдвард принял к сведению моё отношение к данной проблеме, и ему только и оставалось, что пообещать приложить большее усилий. Также он пообещал мне, что никто не будет следить за мной, однако не собирался отказываться от необходимости приставить ко мне в некотором роде телохранителя, чтобы разом устранить причину для беспокойства под номером три. Если у меня будет телохранитель, то Джеймс и на пушечный выстрел не подойдёт ко мне. Я противилась идее, что некто вроде Тайлера будет сопровождать меня повсюду. Это полный абсурд, и едва ли будет осуществимо, когда я буду на работе. Не говоря уже о том, что Эдвард не сомневался, что расположит к себе моих родителей, когда мне придётся объяснить им, что мне нужен телохранитель, дабы встречаться с ним. Моему папе очень понравилась бы эта затея.

Мы провели целый день вместе, поели на берегу и на пару часов забежали в океанариум. Поразительно, что, несмотря на всё случившееся, мы смогли побыть обычной парой на свидании, разглядывая морских обитателей и отпуская остроумные шуточки. В конце свидания я заставила Эдварда отвезти меня домой. В прощальном поцелуе чувствовались отчаянные нотки. Казалось, он всё ещё боялся, что убегу от него сверкая пятками, стоит мне оказаться вне поля его зрения.

Нелегко было переубедить его. На этой неделе мы каждый день ужинали вместе, но, к усиливающейся тревоге Эдварда, я не захотела оставаться у него ночевать. Мы целовались и обнимались на диване в его городской квартире, но мне необходимо оставаться в завязке и следовать «Программе двенадцати шагов»¹, пока я не уверюсь в том, что вижу всё насквозь. Перспектива дать дёру представлялась мне весьма заманчивой.

Розали, как и все жители Сиэтла, слышала о случившемся в резиденции Эдварда на прошлой неделе. Казалось, её не удивило моё желание обслуживать частный зал в свой последний рабочий день. Я ведь попала в газету. В ожидании выписки Эдварда репортёры со своими большими камерами столпились возле больницы. Они ослепили меня вспышками и огнями видеокамер, которые, казалось, могли осветить целое чёртово футбольное поле. По их сообщениям, мистер Мэйсен покинул больницу в сопровождении «лица женского пола». Так знало меня теперь общество – его спутница, – с акцентом на пол, заметьте. Что, чёрт возьми, это вообще значит? Мы что вместе путешествовали? Очередная вещь, которую необходимо причислить к длиннющему списку всякого вздора.

Вместе с Анжелой я ждала Эдварда у входа в ресторан, но в этот раз целенаправленно. Тайлер открыл дверь прибывшим Эдварду и Алеку. Сегодня они приехали вдвоём, как и в первый раз. Вот ведь совпадение.

– Изабелла, – с улыбкой поприветствовал меня Эдвард. На этой неделе, произнося моё имя, он заставлял моё сердце таять. Мужчина поцеловал меня в щёку, но держал меня несколько дольше в своих объятиях, чем то дозволял этикет.
– Проголодался? – поинтересовалась я у него, ведя мужчин в зал.
Алек похлопал Эдварда по спине.
– Он либо очень голоден, либо очень взволнован встречей с тобой, Изабелла. Этот мужчина добрые полчаса мерил пространство перед моим столом, непрестанно спрашивая, настало ли время отправляться в ресторан. [Прим. пер.: Эдвард здесь чем-то напомнил мне осла из первого «Шрэка». Простите, не удержалась.]
– Вздор, Алек. Я припомню тебе это, когда настанет время премии, – не остался в долгу Эдвард. Обернувшись, я увидела, как он улыбается.
Он соскучился по мне.
– Не представляю, что мы будем делать по пятницам без тебя, – сказал Алек, когда мы прошли в зал.
Но не успела я ответить, как Эдвард, поймав мою руку, ответил за меня.
– Она присоединится к нам в статусе клиентки. Белла будет лишь частично занята. И сможет обедать со мной каждый день.
Убрав руку, я вручила ему меню, шлёпнув буклетом по его груди. Эдвард станет моей смертью.
– Я планирую выкладываться на работе по полной, чтобы они дали мне место с полной ставкой. И я не буду убегать после последнего урока на обед, – ответила я. – У учеников бывают «окна» между парами, и мне хотелось бы помогать им и после занятий.
– Подумать только, трудоголик. Как один из моих знакомых… – хмыкнул Алек, усаживаясь на своё место.
Эдвард посмотрел на него волком, тоже присаживаясь за стол.
– Тогда ты составишь нам компанию только по пятницам. Ты можешь оставить детей самих по себе один день в неделю. Никто ведь не захочет встречаться с учителем в пятницу.
– А у тебя были учителя вроде Изабеллы, когда ты учился в школе? – опять рассмеялся Алек.
Эдвард же нет, что вызвало смех теперь уже у меня. Я встала у него за спиной и положила руку на плечо мужчины.
– Я с удовольствием пообедаю с вами по пятницам, джентльмены. – Я легонько сжала плечо Эдварда. – Прекрати хмуриться. Это слишком сильно напоминает мне наш первый совместный ланч.
– Я никогда не забуду выражение его лица, когда ты покинула его офис в тот день. – Алек качал головой, тихонько посмеиваясь.
Эдвард метнул в него сердитый взгляд.
– Ты хочешь, чтобы я тебя уволил, не так ли?
Алек поднял руки, капитулируя.
– Я закончил. Прошу прощения. – Он переключил внимание на меня. – Эдвард не сказал, в какой школе ты будешь работать, Изабелла.
– Юниверсити-Преп, здесь в городе. Это частная школа.
Лицо Алека просветлело, и он взглянул на сидящего передо мной Эдварда.
– Юниверсити-Преп? Твоя... – Он осёкся, и оживление на его лице сменилось испугом.
Я обошла стол, чтобы увидеть лицо Эдварда.
– «Твоя» что? – Мой взгляд метался между мужчинами.
– Тебе там понравится, не сомневаюсь в этом, – нервно произнёс Алек. – О ней хорошо отзываются. – Внезапно он озаботился расправлением салфетки на своих коленях.
Я уставилась на Эдварда, который прикидывался, что не участвует в разговоре.
– Что? – бросила я вызов мужчине.
Эдвард послал мне невинный взгляд.
– Что? Я молчал. Я очень горжусь тобой. Там ты добьёшься успеха. Это чудесная школа, а ты, я уверен, – чудесная учительница.
Я продолжала сверлить его взглядом, однако Эдвард оставался невосприимчив к моему не существующему контролю сознания. Я решила оставить эту тему и приняла у них заказы. На первом этаже мне нужно было проверить один столик, но когда я вернулась в частный зал, то до меня донесся грохот от соприкоснувшегося о стол кулака Эдварда и его фраза: – Забудь об этом!
– Всё в порядке? – Я поставила на стол их напитки.
– Нормально. – Эдвард улыбнулся мне. – Когда ты вернулась.
Что-то Эдвард темнит. Алек улыбнулся, но эта улыбка вышла несколько натужной. Возможно, сегодня он немного перегнул палку. Мне уже доводилось видеть, как он шутит с Эдвардом, но я-то знала, что мистер Мэйсен не терпел насмешек.
Алек спускался по лестнице, когда я поднималась по ней, неся подносы с их едой.
– Надеюсь, ты не сильно провинился, – сказала я, останавливая его по пути вниз.
Алек искренне улыбнулся мне и покачал головой.
– Иногда мне нужно не забывать о том, с кем я разговариваю. Я считаю Эдварда одним из моих самых лучших друзей, но прежде всего он – мой босс.
Я кивнула.
– Как его друг, я скажу тебе, что ты очень ему нравишься, Изабелла. Всеми его действиями руководит забота о тебе.
Я кивнула, не до конца понимая, зачем он говорит мне это. Он опять двинулся вниз, а я прошла наверх – увидеть мужчину, которому, по-видимому, очень сильно нравилась.
Я поставила еду на стол, и Эдвард схватил меня за руку. Отодвинув назад стул, он усадил меня к себе на колени.
– Я рад, что ты получила любимую работу, но я буду скучать по тебе во время ланча раз в неделю.
Я переплела наши пальцы.
– Если тебя это осчастливит, я сказала, что буду обедать с тобой по пятницам.
– Меня осчастливит постоянное пребывание с тобой.
Губы Эдварда приникли к моей щеке, а затем ко рту. Поцелуй начался нежно, но затем язык Эдварда вторгся мне в рот. Всё моё существо мгновенно откликнулось на эту ласку. Тепло разлилось по всему телу, а желание оседлать его здесь и сейчас – крепло. Однако не стоит забывать, что Алек не будет отсутствовать вечно.
– Эдвард, – простонала я ему в рот, пока он продолжал свою чувственную атаку.
Он потянул зубами мою нижнюю губу, затем ещё раз поцеловал меня.
– Останься сегодня у меня. Мне необходимо, чтобы ты осталась сегодня. Необходимо знать сейчас, что ты останешься у меня сегодня.
Я закрыла глаза, зная, что не смогу смотреть ему в глаза и отвечать рационально.
– Я всю неделю вёл себя хорошо. Тебе придётся признать, что я вёл себя очень хорошо.
Эдвард уткнулся лицом мне в грудь, напоминая маленького мальчика, пытающегося уговорить родителей отпустить его ночевать с друзьями.
Я пробежалась пальцами по его волосам. Ему так много состригли их на прошлой неделе. Мне нравилось сгребать их на затылке пятернёй. Я обняла его голову.
– Ты всю неделю вёл себя очень хорошо. Ты можешь быть очень терпеливым, когда постараешься.
– Я не могу больше терпеть, – прошептал он, задирая голову и прижимаясь губами к моей шее.
– Иногда ты такой ребёнок.
Он опять уронил голову.
– Моя рука устала дружить с моим членом, Изабелла. У меня скоро появятся мозоли. А у какого уважающего себя генерального директора могут быть мозоли на руках? Люди подумают, что я занимаюсь физическим трудом, – пробубнил он мне в грудь.
Я хихикнула.
– А мы ведь не хотим, чтобы люди подумали об этом, – саркастично прокомментировала я. – Уверена, что у тебя, по долгу службы, должны быть нежные руки. Не знаю, что ты используешь в качестве смазки, но нормальный лосьон решил бы все твои проблемы.
Эдвард вздёрнул голову – смертельно опасное зрелище, я вам скажу.
– Прекрати дразнить меня. А то я возьму тебя прямо здесь и заставлю так вопить, что Алек не посмеет сюда войти.
У меня спёрло дыхание. Эдвард схватил моё лицо и поцеловал – грубо и требовательно. Его язык опять ворвался мне в рот, кружа вокруг моего. Я отстранилась, нуждаясь в передышке, пока Алек не застукал нас.
Я легонько ущипнула Эдварда за щёку.
– А вот и тот самый негодник, которого я знаю и люблю.
– Ты любишь плохих парней, а? – Эдвард кривовато улыбался. – Я тут силюсь быть хорошим и сплю в одиночестве, а ты всё говоришь, что в постель ложишься лишь с плохим.
Рассмеявшись, я попыталась слезть с его колен, но он удержал меня на месте. В своей серьёзности выражение его лица не уступало сердечному приступу.
– Проведи эту ночь со мной. Не вынуждай меня силой увозить тебя к себе домой. – Его глаза гипнотизировали горевшей в них нуждой.
– Ладно, – сдалась я, поцеловав Эдварда, а затем вскакивая. – Но к твоему сведению: хорошего парня я тоже люблю.

Эдвард улыбнулся и опять придвинул стул к столу. Разумеется, это было не совсем признание. Я понимала, что мне не стоило говорить об своих чувствах, пока не существовало гарантий, что я смогу остаться в этих отношениях. Сама мысль об уходе после всего случившегося на прошлой неделе вызывала тошноту, но я боялась – боялась его, его секретов, боялась людей, пытавшихся навредить ему. Где-то глубоко внутри Эдварда был этот хороший человек. Человек, который желал моей любви. Но также там жил и психованный козёл. Эта часть как раз таки и могла всё испортить.


Джаспер провёл эту неделю у Элис, которая не очень хорошо справлялась с произошедшей на прошлой неделе трагедией. По словам друга, она практически не смыкала глаз. Когда ей всё же удавалось заснуть, то она с криком просыпалась от кошмаров. Он не знал, что предпринять, в итоге обратившись к Карлайлу, который прописал ей успокоительное на ночь. Джаспер прислал мне утром сообщение, написав, что прошлой ночью ей удалось проспать шесть часов кряду.

Я удивилась, обнаружив их вдвоём на диване, когда вернулась домой, съездив по делам после работы. С моей подачи Эдвард несколько раз на неделе пытался дозвониться до своей сестры, но она отказывалась с ним разговаривать. Я надеялась, что Элис не будет вечность дуться на брата, но не слишком хорошо я знала её, чтобы знать, как она поступит.

– Привет, ребята, – робко поздоровалась я, закрывая за собой дверь. По неизвестной причине я чувствовала себя виноватой, но зная, что сейчас Элис переживает трудные времена, по-другому быть и не могло.
– Привет, Беллз. – Джаспер подскочил заключить меня в объятия. Он выглядел уставшим и сам нуждался в объятии. Я изо всех сил стиснула его в ответ. Мы обменялись взглядами, когда разомкнули объятия. По нему можно было сказать, что имелась причина, по которой он находился сегодня дома в это время.
Я решила идти напролом.
– Так что вы, ребята, делаете здесь?
Джаспер вернулся на диван, садясь подле Элис, и нежно погладил ей спину.
– Ты сказала ему позвонить мне, или же инициатива исходила от него? – спросила она, пряча глаза, пока не договорила до конца.
Скинув с плеча свою курьерскую сумку, я уронила её на пол. Из меня была такая великая лгунья, что я даже не пыталась врать.
– Я посоветовала ему сделать это, но ты же знаешь Эдварда, он не станет ничего делать, пока сам не захочет этого.
Элис обиженно пропыхтела и закатила глаза. Я надеялась, что подобная реакция означала согласие со мной и в том, что со стороны Эдварда было очень любезно позвонить ей.
Я воспользовалась проявленным ею великодушием.
– Тебе стоит ему перезвонить. Ему захочется, чтобы ты дала о себе знать.
– Мой брат ничего не любит, Белла. Чем раньше ты это усвоишь, тем лучше, – огрызнулась она, застав меня врасплох. Та ли это женщина, что неделю назад из кожи вон лезла, следя за тем, чтобы мне не удалось ни секунды времени провести с Райли, поскольку для Эдварда я являлась тем самым шансом.

Я высвободила собранные в конский хвост волосы и тряхнула головой. И плюхнулась на громадное кресло рядом с ребятами. Потенциальная неспособность Эдварда любить уже тяжким грузом лежала у меня на душе. Мне не хотелось верить в это. Он любил. Он не мог контролировать это чувство. Оно пугало его до смерти, и он неустанно отрицал его, но я верила, что он любил. Я провела пальцами по волосам, расчёсывая их.

– Я понимаю, почему ты сердилась на него.
– Сердилась?
– Сердишься, – уточнила я. – Он пытался спасти лошадей. Пожарный наряд располагался на противоположной стороне резиденции. Все лошади могли погибнуть в огне.
Ужас читался в глазах Элис
– Он мог погибнуть. Ты хотя бы представляешь, как ему повезло, что в данный момент мы не стоим вокруг его могилы? А? Я уже похоронила двух любимых мной людей. И у меня нет никакого желания повторять это.
– Знаю, это было глупо. Я не защищаю его, а просто пытаюсь объяснить. Эдвард бы не вынес, если бы их постигла такая участь. Его убивает то, что он потерял одну лошадь.
Элис качнула головой и закрыла глаза. Злость так и не унялась в ней.
– Ему на всё наплевать.
– Элис, это не так.
– Так! – Её глаза резко распахнулись. – Если бы ему было не наплевать на Эсме или же Карлайла, или даже тебя, он бы никогда не ринулся в огонь. Уверена, он ещё ничего не рассказал тебе о ней, но наша мать погибла в огне, что оставил на моём теле ожоги. Она убежала туда – и не вернулась. Тот миг навсегда изменил мою жизнь. Как и Эдварда, однако такого я бы и врагу не пожелала. Её решение разрушило нашу семью. Затем, когда мой отец… – Элис осеклась, роняя голову на руки. От её долгого молчания мне хотелось завопить. Как же чертовски много секретов в этой семейке.
– Эдвард никогда не будет прежним. Он навсегда останется сломленным. Воздвигнув стены вокруг своего сердца, он позволил ему умереть, и никакие действия с нашей стороны не смогут изменить этого. Я думала… думала, возможно, тебе удавалось пробиться сквозь, но то, что он побежал туда в моём присутствии – он знал, что я была там, и всё же бросился в огонь, – говорила она сквозь душившие её рыдания.

У меня сердце кровью обливалось при виде неё. Джаспер смотрел на меня, делая всё возможное, чтобы утешить свою девушку. Я наклонилась вперед, упираясь локтями о колени. Вокруг сердца Эдварда шла толстая, трёхметровая стена из титана. Я не идиотка. У него есть сердце. Оно было там, и понемногу он пытался разрушать эти стены. Мне точно не добиться этого в одиночку. Я нуждалась в Элис и других людях, что любили его и не собирались ставить на нём крест.

– Он пытается. Он пытается впустить меня.
Она вздёрнула голову.
– Неужели? Как? Что он уже рассказал тебе? – жёстко спросила она.
– Ну, насчёт твоей мамы я догадалась сама, а он рассказал мне, что вам пришлось переехать сюда после смерти вашего отца.
– А он рассказал тебе, как он умер?
Я откинулась в кресле, внезапно принимая оборонительную позу.
– Нет, хотя наш разговор шёл отнюдь не об этом.
– Нет, разумеется, нет. А он рассказал тебе, что наш отец сделал с ним?
Я напряглась всем телом. Какого чёрта его отец сотворил с ним? По выражению лица Элис я не знала, хочу ли знать об этом.
– Он ничего тебе не рассказал, не так ли?
– Мы говорили о Джеймсе Хантере и…
– Джеймс? Белла. Джеймс Хантер – это всего лишь верхушка айсберга под названием Эдвард. – Элис вытерла слёзы и встала. – Можешь больше не докучать ему просьбами позвонить мне. В конце концов, я поговорю с ним, и он выскажет мне свои отговорки. Он не извинится, потому что мой брат никогда не извиняется. Я найду способ проспать всю ночь, не видя в снах, как он сгорает заживо, и всё вернётся на круги своя. Он даст мне денег, когда я прошу этого, потому что таков он. Он даёт мне деньги в надежде, что таким образом сможет загладить передо мной вину за то, что едва может смотреть на меня и что никогда не сможет сказать, что любит меня.
Она прошла к двери, заставив Джаспера вскочить с места.
– Ты куда? – Он последовал за ней.
Я откинула голову на спинку кресла. Какого чёрта тут происходит? Как такое возможно, что вся ситуация стала ещё более запутаннее?

Джаспер вернулся в квартиру за ключами и попрощаться. Они направлялись на ужин с Карлайлом и Эсме, последней Элис хотела помочь со сборами. Я решила принять душ и попытаться хотя бы ненадолго отрешиться от всего. Не сработало. В моей голове вертелись ужасные догадки о том, что отец Эдварда мог причинить ему или же как он скончался. Я не могла решиться, спрашивать ли его об этом или нет. Это непременно изменит ход вечера, не сомневаюсь в этом.

Эдвард постучался ко мне в шесть. Я ещё собиралась, так что мне пришлось впустить его и заставить немного подождать. Я решила не поднимать сегодня тему его отца, но вот Элис – совсем другая история.

– Твоя сестра была здесь, когда я вернулась домой, – сказала я из своей спальни.
– Стоит ли мне волноваться? – спросил он, пройдя по коридору и прислонившись к косяку двери моей спальни.
Вставив в уши подаренные им серьги, я повернулась к Эдварду.
– Она до сих пор негодует.
Сделав глубокий вздох, Эдвард потупил взор, отталкиваясь от косяка.
– Она переживёт. Элис привыкла к тому, что я разочаровываю её.
– Твоя сестра думает, что тебе наплевать на неё. Знаю, это не так, но она считает, что ты вбежал в горящие конюшни именно поэтому, – объяснила я, двигаясь к нему.
Он опять медленно выдохнул и притянул меня к себе.
– Я не хочу говорить о моей сестре, Изабелла.

Прикосновения к Эдварду затрудняли мою борьбу с его нежеланием говорить со мной. Прикосновения к нему побуждали меня забыть об ужине, Элис, забыть о Джеймсе, забыть обо всём. Эдвард распознал мою потребность, и его губы нашли мои. Он втолкнул меня обратно в комнату и крепче прижал к себе. Мои руки пробежались вверх, к лацкану его пальто, смыкаясь вокруг шеи. Пальцами я зарылась в волосы на затылке мужчины. Окунуться в забытье сегодня нам будет намного проще, чем заниматься чем-нибудь другим.

Я выпустила его волосы и скользнула руками под пальто мужчины, скидывая его с плеч. Эдвард перестал целовать меня и посмотрел на меня, проверяя, действительно ли я делала то, что, как ему думается, я делала. Я прекратила раздевать его и задрала свою рубашку. Он тихонько застонал, позволяя пиджаку упасть на пол. Его рука двинулась к моей шее, поблуждала по груди и вверх – по моему оголённому плечу. Эдвард поцеловал другое плечо и запечатлел ещё один поцелуй в изгибе моей шеи.

Я принялась развязывать его галстук. Он перехватил инициативу и разделся, пока я повторяла за ним. Я выскользнула из юбки, обнажив пояс с чулками, которые он купил мне. И опять Эдвард застонал в предвкушении.

– Ты прекрасна. Я соскучился по тебе в таком виде. Такая идеальная. Такая невероятная. – Он опять принялся целовать меня, пока я расстёгивала бюстгальтер, позволяя ему присоединиться к нашей одежде на полу.

Эдвард опустил меня на кровать и забрался сверху. Не существовало ничего, кроме нас, его рук на моём теле, его языка в моём рту. Как давно это было. Мы мгновенно уловили лёгкий ритм. Мы точно знали, что делать, где касаться, как двигаться друг напротив друга. Как только Эдвард убедился, что защита на месте, он стянул с меня трусики и одним уверенным толчком скользнул в меня. Ничто никогда не сравнится с ощущением Эдвард внутри меня.

Мы занимались любовью медленно и неутомимо, оба нуждаясь в продлении упоительного соединения, перед тем как действительность вновь обрушится на нас. Вместо того чтобы закрыть глаза, я держала их широко раскрытыми, наблюдая за ним надо – и подо мной. Я хотела видеть, как он наслаждается мной, любит меня единственным известным ему способом. Казалось, он занимается тем же самым: наблюдает, уделяя внимание каждой детали. Когда я кончала, то мы не разрывали зрительного контакта. Несколько мгновений спустя и Эдвард достиг кульминации, когда я двигалась на нём. Как же прекрасен был он, отпуская себя в наслаждение. В эти короткие минуты, возросшие между нами стены падали. Ничто не могло навредить нам.

Мы лежали в моей кровати, переплетясь телами. Пальцы Эдварда блуждали вверх-вниз по моему позвоночнику. Моя голова покоилась на его груди, и я вслушивалась в его сердцебиение, улыбаясь мысли, что оно являлось доказательством наличия его там.

– Вероятно, Тайлер с Брэди гадают, что же нас задержало, – сказал Эдвард, даже не порываясь одеться.
– Замечательно. Уверена, увидев нас, они сразу поймут, что именно нас задержало. – Наличие телохранителей и водителей напрочь лишало чувства уединения.

Тихо рассмеявшись, Эдвард поцеловал меня в макушку, лаская волосы и крепче прижимая к себе. Мне не хотелось выбираться из этой кровати. Здесь мы могли быть просто Эдвардом и Беллой. Как только он наденет свой дизайнерский костюм, то станет Эдвардом Мэйсеном, генеральным директором-миллиардером, с авгиевыми конюшнями проблем и людей, пытающихся добраться до него.

– Мне не наплевать на свою сестру, – тихо сказал он.
Я передвинулась на кровати, дабы рассмотреть его лицо.
– Знаю.
– Я не думал, что огонь так быстро распространится.
– И об этом тоже.
Он сжал челюсть.
– Она расстроена, потому что наша мать ринулась в огонь.
– Знаю, – прошептала я, мне до слёз было жалко его, но при этом я испытывала счастье оттого, что он открывался мне.
Эдвард удивлённо посмотрел на меня.
– Как ты узнала об этом?
– Элис рассказала мне.
– Что ещё она рассказала тебе?
Мина! Мина! Мина! У меня не оставалось никаких сомнений в том, что выложи я всё то немногое, чем поделилась со мной Элис, то вечер выдался бы неприятным.
– Она хочет услышать, что ты любишь её, – сказала я, считая, что это было безопасной темой для разговора.
Эдвард потёр глаза и почесал лоб. Он выскользнул из-под меня.
– Эдвард. – Мне хотелось рывком уложить его обратно в постель и заставить забыть об этом разговоре.
Он не смотрел на меня, пока одевался, опять превращаясь в я-ничего-не-люблю Эдварда.
– Давай поужинаем.

Никаких взрывов, но и никаких разговоров. Если он не мог сказать этого своей сестре, то сможет ли он когда-нибудь сказать это мне? Время покажет.

¹«Программа двенадцати шагов» – список из двенадцати основополагающих принципов, определяющих курс избавления от зависимости (алкогольной, наркотической и других). Изначально была придумана «Обществом анонимных алкоголиков».



Фух! Как говорится, оружие любит смазку да ласку, однако и наш мистер (Не)влюбчивость оказался падким на это дело. Стены вроде уже рушатся, а до фундамента, не говоря уже о небезызвестном подвале души Мэйсена ещё далеко. Так что с кирками да лопатами жду я вас на форуме.
Также хочу поздравить всех вас с Масленицей, а также попросить прощения, прежде всего за ожидание. Отдельную благодарность хочу сказать Саше (Aya_x) за многочасовые философские беседы в скайпе, уносившие нас «в бесконечность чувств и мыслей» – Ad Infinitum. Настоятельно рекомендую.

Предыдущая глава || Следующая глава