Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи,
Кем задуман огневой
Соразмерный образ твой?

В небесах или глубинах
Тлел огонь очей звериных?
Где таился он века?
Чья нашла его рука?

Что за мастер, полный силы,
Свил твои тугие жилы
И почувствовал меж рук
Сердца первый тяжкий звук?

Что за горн пред ним пылал?
Что за млат тебя ковал?
Кто впервые сжал клещами
Гневный мозг, метавший пламя?

А когда весь купол звездный
Оросился влагой слезной, -
Улыбнулся ль наконец
Делу рук своих творец?

Неужели та же сила,
Та же мощная ладонь
И ягненка сотворила,
И тебя, ночной огонь?

Тигр, о тигр, светло горящий
В глубине полночной чащи!
Чьей бессмертною рукой
Создан грозный образ твой?

Уильям Блейк, "Песни Невинности и Опыта"

Сентябрь, 1999

В комнате моей мамы было тайное место – сундук, который она прятала в своем шкафу. В этом месте хранились вещи, которые, как она думала, оставались для меня тайной. Иногда, когда прихожу из школы, а она все еще на работе, я роюсь в ее шкатулке, и каждый раз это напоминает мне поиск новых сокровищ.
Если бы люди увидели вещи, которые там хранятся, то, скорее всего, посчитали бы их ничего не значащими, но для меня они стали всем.
Сегодня мой двенадцатый день рождения. Когда я вернулась домой из школы, мамы дома не было. Я помню, она говорила мне, что сегодня будет работать допоздна и, скорее всего, вернется домой не раньше семи или восьми часов. Учитывая, что сегодня понедельник, а завтра надо идти в школу, у меня не будет никакой вечеринки. Да я и не хотела ничего праздновать, потому что, кроме Элис, Эдварда и новой подруги Анжелы, никого больше не хотела приглашать. Это неважно, потому что с пятницы я собираюсь провести все выходные у Калленов. Эсми пообещала, что мы с Элис можем не ложиться спать всю ночь и смотреть фильмы – может, даже с рейтингом PG-13 – и это казалось мне идеальным.
Но до этого еще несколько дней, и, поскольку мне не хотелось делать домашнее задание, я решила, что это идеальное время для исследования маминого сундука с сокровищами.
Схватив яблоко на кухне и закинув портфель в свою комнату, я пробралась в мамину комнату и тихонечко приоткрыла дверь. Я всегда немного нервничаю, когда делаю это, даже когда ее нет дома, потому что если она меня застанет, то очень разозлится.
Моя мама никогда не заправляет постель, на деревянном полу уже сформировались шарики из пыли, которые приподнимались вверх и улетали, когда до них добирался бегающий по квартире ветерок. Ее комната пахла дымом; на тумбочке лежала пепельница, заполненная окурками, и я скривила рожицу, желая выбросить их в окно и проветрить комнату. Но в этом случае она бы узнала, что я была здесь, и у меня были бы проблемы, поэтому просто смирилась с этим. Она хотя бы не курила в остальном доме.
Я открыла дверцу шкафа и присела на пол, откусив немного от своего яблока, затем подняла одежду, которую мама раскидала по всему шкафу, и открыла крышку сундука. Вот они… ее сокровища… мои сокровища. Первым я достаю чайник цвета слоновой кости из тонкого фарфора, любуюсь его украшением - филигранкой из чистого золота и нарисованными ласточками. Аккуратно его перевернув, я читаю инициалы: ЭИР. Понятия не имею, что они означают или почему у моей мамы хранятся эти прекрасные вещи, но мне они нравятся. Нравятся почти так же сильно, как фотографии, которые я беру в руки следующими. Они не хранятся в альбоме или рамке, но, раз за разом смотря на них, я боюсь, что они должны лежать в каком-то определенном порядке… порядке, которого я не понимаю.
Фото, лежащее поверх стопки, - мое любимое. На нем изображены мама и папа, как мне кажется, в день их свадьбы. Они такие молодые: мама часто рассказывала мне, что они поженились сразу после окончания старшей школы. Рене одета в простое белое платье, а ее волосы собраны назад. Она очень красивая, а ее руки крепко обнимают моего папу Чарли. Я все смотрела и смотрела на фотографию, пытаясь вспомнить его лицо. Мужчина на фотографии улыбался, и можно было увидеть его идеально белые зубы. Он был одет в коричневый костюм и в одной руке держал бумажку, а другая - обнимала мою маму. У него были темные усы и добрые глаза… они были такими же как у меня. Я смотрела и пыталась вспомнить это лицо… его лицо… мои глаза. Но большего мне вспомнить не удалось, ведь это всего лишь фотография.
На следующем фото изображены мама и я. Ее волосы заплетены в косу на одну сторону и перевязаны белой ленточкой, а я совсем маленькая кроха в ее руках с сморщенным красным лицом. Она выглядит уставшей, но счастливой. Мы в больнице, и я предполагаю, что эту фотографию сделал мой папа.
В стопке больше всего фотографий папы. На этот раз на одной из них отец запечатлен с мужчиной в инвалидной коляске, и я узнаю его: это Билли Блек - лучший друг моего отца. Билли - мой крестный отец, он вместе со своим сыном Джейкобом все еще живет в Форксе. Они присылают нам рождественские открытки, и иногда я получаю маленькие подарки на свой день рождения. Это смешно, потому что я помню, как была у Билли дома совсем крохой. Воспоминания навевают запах горящего камина и игры с Джейкобом в машинки на ковре. Будучи младше меня, он плачет, если я забираю его красную машинку, и тогда мне приходится сидеть в углу. Это все, что я помню.
Дедушка Свон следующий. Я тоже его помню, но он умер через несколько лет после убийства моего отца. Почему я могу вспомнить всех этих людей, но не Чарли? Почему не могу вспомнить его лица?
Затем идет фото моей мамы, совсем одинокой, сидящей на берегу озера. Вокруг нее возвышаются сосны, окутанные туманом, и из-за этого она выглядит почти как призрак: очень бледной и похожей на потерянного ангела. Она смотрела на воду невидящим взглядом, не зная, что ее фотографируют. Я поцеловала фотографию и приложила ее к своей груди, а потом продолжить рассматривать остальные фото… больше фотографий моих родителей, меня, Билли, других незнакомых мне людей, дедушки и бабушки, которые умерли еще до моего рождения. Но ни одного фото родителей моей мамы. Я знал, что им не понравилось то, что она вышла замуж за папу, наверно, это и стало причиной. И в самом конце стопки фотографий лежит еще один снимок моего папы. В этот раз я сижу на его плечах, схватив его волосы в свои кулачки. Он смотрит вверх - на меня, а я смотрю вниз - на него, и мы оба смеемся. На вид мне около трех.
Вдруг я слышу, как открылась входная дверь, и замираю: сейчас только пять часов, а она уже дома. Мамин голос раздался на всю прихожую. Импульсивно я сую в карман свою фотографию с Чарли, поспешно укладываю остальные фотографии и чайник обратно в сундук, закрываю его, накрываю одеждой и быстро выбегаю из комнаты, стараясь не наделать лишнего шума. Закрыв дверь, слышу ее шаги на лестнице и быстро поворачиваюсь к ней, чувствуя себя виноватой и уверенной в том, что мой проступок написан на моем лице.
- Вот ты где! – вскрикнула она, ее голос был возбужденным. Меня переполнило спокойствием от того, что она, видимо, не заметила моего поспешного выхода из ее комнаты.
- Да. Просто собираюсь заняться домашним заданием. – Пытаясь выглядеть беспечной, я откусила еще кусочек от своего почти забытого яблока.
- Ох, детка, никакой домашней работы в твой день рождения! Пошли, - сказала она приобнимая меня и прижимая к себе. – У меня для тебя сюрприз.
Теперь она улыбалась и выглядела прелестной. Это так заманчиво – поверить во все это, довериться ей и позволить заботиться обо мне, быть моей мамой. За последние пару дней она вела себя хорошо, я стала задаваться вопросом, стала ли она снова принимать таблетки. Но часть меня знала очень хорошо, что она никогда сама не начинала пить таблетки. Она не верила, что с ней что-то не так. И, если я упомяну об этом, она очень разозлится.
Рене провела меня на кухню, и я задохнулась, когда увидела гигантский торт, покрытый клубникой, на столе… он со взбитыми сливками и глазурью, мой любимый, и он достаточно большой, чтобы накормить двадцать человек. Рядом с тортом находилась маленькая упакованная коробочка. Я застыла, пораженная, и медленная улыбка появилась на моем лице, когда она хлопнула в ладоши.
- Ну же, милая, – призывала она. – Попробуй.
Нерешительно я провела пальцем по торту и поднесла его к губам, высунув язык, чтобы попробовать. Вкуснейший дорогой крем таял на моем языке.
- Я подумала, что мы можем съесть торт вместо ужина. Что ты об этом думаешь?
Это идея показалась мне заманчивой, но казалось, что исходила она от ребенка, а не от мамы. И вот я снова нахожусь на ее месте. Но мне не хотелось разрушать момент, поэтому я просто кивнула.
- Отлично! Я принесу тарелки!
Мы отрезали большие куски торта, я налила молока в стаканы, после чего мы уселись в столовой за пыльный стол. Я слушала, как Рене рассказывала о своем дне. Фотография все еще лежала в моем заднем кармане, и я боялась, что помну ее, но ничего не могла с этим поделать в этот момент. Она рассказывала мне о надоедливых клиентах и не спрашивала о школе, что меня вполне устраивало. Но все же есть кое-что важное, что нам надо было обсудить. Я не говорила ей, но меня пригласили в программу Одаренных и Талантливых учеников. Ей нужно было подписать разрешение, и если она это сделает, то я буду ездить в South Elgin High каждую неделю на дополнительные уроки. Я с нетерпением жду этого из-за сложностей, которые меня ждут, и потому что мы с Эдвардом будем в одной школе. С тех пор как он пошел в девятый класс, я не вижу его так же часто как раньше, даже несмотря на то, что South Elgin High находилась всего через одну дверь от Kenyon Woods.
Я хотела попасть в эту программу так сильно, что это даже пугало меня. Если она не согласится, я буду раздавлена.
Я ковыряла свой нетронутый торт, вертя его по всей тарелке, и она заметила мою нервозность.
- Что не так, малышка? Тебе не нравится торт? – Она странно на него покосилась. – Хотя, если подумать, его вкус мне кажется немного необычным, – сказала она. На ее лице застыло обеспокоенное выражение, и она прекратила есть торт. Порой она вела себя подобным образом.
- Нет, мам, торт замечательный. Мне нравится. И очень вкусный. – Я попыталась успокоить ее. – Просто в школе мне предложили присоединиться к специальной программе одаренных и талантливых учеников, и я бы очень хотела в ней поучаствовать.
У нее было очень серьезное выражение лица.
- Что ты имеешь в виду? Какая программа?
Я рассказала ей о программе, и ее лицо снова расслабилось. Она провела рукой по моим волосам и улыбнулась, прося принести документы на разрешение. Мое сердце парило, когда я забежала в свою комнату, еще раз посмотрела на фотографию, перед тем как спрятать ее под свой матрас, и вернулась с документами и ручкой. Она подписала разрешения и обняла меня.
- Я так горжусь тобой, Белла. Ты такая умная. Ты далеко пойдешь, моя малышка. Очень далеко.
Я села, чтобы доесть свой торт, но она забрала тарелки до того, как я успела это сделать.
- Мне кажется, будет лучше, если мы съедим еще что-то, хорошо?
Ее улыбка была напряженной, и я поняла, что к ней пришло осознание: ужинать только тортом не очень хорошо. Она стала шуметь на кухне и открывать банки, но, что бы она ни приготовила, это все равно не будет лучше торта. Несколькими минутами позже она вернулась в комнату с подарком; я почти забыла о нем.
- Для моей особенной девочки, – произнесла она, передавая его мне. Я осторожно потрясла коробочку, потом быстро развернула ее, резко вдохнув, когда увидела небольшой золотой кулон в форме сердечка на тоненькой цепочке. Он красивый, но я понятия не имею, где она взяла столько денег, чтобы купить его… мы не могли себе это позволить.
- Я увидела его в витрине и решила, что он идеальный. – Она снова улыбалась. – Тебе нравится?
Мои глаза наполнились слезами… красивый кулон… то, как она смотрела на меня… чувство вины, которое я ощущала за то, что принимаю его… зная, что я не могу отказать ей, потому что она не поймет.
- Он замечательный, мам. Спасибо.
Она помогла мне застегнуть цепочку. Мы посидели некоторое время, но Рене вела себя намного тише. Она встала и пошла на кухню, а вернулась с миской консервированного супа. Я не сильно была голодна, и она не ела, но все же я заставила себя съесть больше половины, перед тем как попросилась к себе в комнату. Она кивнула, и я рассеяно потащилась на кухню мыть тарелки, а затем поднялась в комнату, чувствуя себя немного неловко.
В оставшееся время вечера я слушала музыку и читала, лежа на своей кровати. Моей любимой группой сейчас являются «Red Hot Chili Peppers». Эдвард летом дал мне их диск, и я слушала его постоянно, но это не единственная причина, почему они мне нравятся. Некоторые песни - очень грустные, а другие - более громкие, жесткие. Мне нравятся их текст. Для меня это почти как поэзия, даже несмотря на то, что некоторые посчитают их глупыми. Девочкам в школе нравятся «Back Street Boys» и Бритни Спирс, но я терпеть не могу такую музыку. Вся она звучит для меня одинаково.
Около девяти часов вечера Рене заглянула ко мне в комнату и сказала идти ложиться спать. Я услышала, как она зашла в свою комнату, и выключила музыку. Мне надо ложиться спать, учитывая, что завтра рано вставать, но у меня было какое-то предчувствие, надежда. Я выключила свет и сидела в тишине, моя надежда становилась сильнее.
Но я устала днем и слегка задремала, пока меня не разбудил постукивающий звук в окно. Я открыла его так тихо, как только могла, и посмотрела вниз на стоящего человека. Эдвард смотрел на меня и махал рукой.
Он не приходил слишком часто, может, раз в неделю. Я решила не говорить ему ничего; вместо этого схватила свои кроссовки, тихонечко приоткрыла свою дверь и на цыпочках спустилась по ступенькам вниз, к входной двери. Но, перед тем как выйти на улицу, я вспомнила огромный наивкуснейший торт и решила принести ему кусочек. Когда я добралась до кухни, заглянула в холодильник, но не нашла там торта. Дурное чувство осело у меня в желудке, и я почувствовала, что знаю, где искать его. Я была практически уверена, что он в мусорке.
Я очень разозлилась. Была просто в бешенстве, и мне вдруг захотелось порвать золотую цепочку, которая висела на моей шее. Меня переполняли противоречивые эмоции, и я не знала, плакать мне или кричать. И точно не хотела, чтобы Эдвард видел меня такой. Но он ждал меня, поэтому я обула свои кроссовки и вышла за дверь. Уже было за одиннадцать, и наша улица погрузилась, за исключением парочки лающих собак. Эдвард стоял спиной ко мне, но обернулся, когда услышал приближающиеся шаги. Я не видела его около недели, и он казался… выше. Элис подшучивала, что у него произошел всплеск роста летом, и впервые я поняла, что это была правда. Теперь он стал выше меня на добрых шесть дюймов, учитывая, что до этого был выше на дюйм или два. На улице было прохладно, и на нем была шапка. Его волосы торчали из под нее в разные стороны, и он выглядел… мило. Я почувствовала, что мое лицо покраснело, и была благодарна, что на улице уже ночь.
- С днем рождения, - произнес он, обнимая меня. Он пах сигаретами, но не курил, наверное, потому что знал, что мне это не нравится.
- Спасибо.
- У тебя был хороший день?
- Эм… да, довольно-таки неплохой. – Я покрутила в пальцах золотой медальон, стараясь быть счастливой и забыть о других эмоциях.
Он посмотрел сначала на медальон, а потом снова мне в лицо.
- Очень мило. Подарок?
- Да, от мамы. - Я отпустила медальон, и Эдвард протянул руку, схватив его буквально на секунду, перед тем как отпустить.
- Он красивый.
- Спасибо.
Вдруг вся ситуация стала казаться странной, и я заметила, что у него в руке что-то есть.
- Что это?
- Ох, это… я просто… - Он снял шапку и провел руками по своим волосам. – Это для тебя.
Я не могла поверить, что Эдвард купил мне подарок, и сама мысль, что он сделал это для меня, радовала.
- Ну? – подтрунивала я его, приподняв бровь.
- Вот, – пробормотал он. – Ничего такого, на самом деле, это книга, которую мы читали на уроке английского. Я подумал, тебе она понравится.
- Я уверена, что мне она понравится, Эдвард, - сказала я, забирая у него книгу. Книга оказалась тоненькой, и на обложке красовались необычные иллюстрации… это было похоже на две фигуры, которые пригнулись друг к другу в попытке спрятаться от ярких языков пламени - книга называлась «Песни Невинности и Опыта». Я никогда раньше о ней не слышала.
- Кто такой Уильям Блейк?
- Он поэт. Он писал в девятнадцатом столетии и иллюстрировал все свои поэмы. Видишь? - Эдвард взял книгу и открыл ее на первой попавшейся странице. Там была еще одна иллюстрация… странный вариант рисовки тигра. Я не могла разобрать цвета в тусклом освещении улицы, но она мне сразу же понравилась. Также на странице находилась поэма, которая описывала иллюстрацию, но она была написана старинным шрифтом, который было тяжело прочитать.
- Наш учитель говорил, что все считали Уильяма Блейка абсолютно сумасшедшим. Он напечатал все свои книги и в каком-то роде создал свою собственную религию. Но сейчас его считают гением.
- Это очень здорово, спасибо. – Я листала страницы и уже могла с уверенностью сказать, что влюбилась в эту книгу. Не могла дождаться, чтобы поскорее подняться наверх в свою комнату и рассмотреть ее при освещении, но мне не хотелось уходить от Эдварда.
- Я подумал, что она намного лучше всего того дерьма, что мы читаем.
- Ты не должен был покупать ее. – Мы начали двигаться, и он не вынимал руки из карманах. Шапка) снова оказалась на его голове.
- Это ничего, - ответил он.
- Так… тебе нравятся уроки? – спросила я. Немного странно, что Эдвард уже в старшей школе, но смешно: мне не казалось, что он настолько старше меня. На самом деле я иногда чувствовала себя старше, чем он. Но мне было интересно, считал ли он меня ребенком. Скорее всего, да, ведь я учусь всего лишь в седьмом классе, а он - в девятом. У него были друзья, о которых я не знала. Он все еще общался с Джеймсом. У него, может быть, даже есть девушка. Эта мысль разозлила меня, хоть я и понимала, что мне никогда ей не стать. На самом деле, я не хотела быть чьей-либо девушкой – эта мысль меня пугала. Чего ожидают от девушки? Это значит, что тебе надо целовать другого человека? Как ты знаешь, когда надо это делать? Или как это делать?
Эдвард ответил, вырывая меня из моих мыслей.
- Они нормальные, ну большинство из них, в любом случае. У меня есть алгебра, и она ужасна.
Я кивнула, соглашаясь. Математика - мой самый нелюбимый предмет.
- Я тоже не жду ее с нетерпением, – сказала я.
- Ну, тебе не придется беспокоиться о ней еще парочку лет. – Я еще не говорила Эдварду о программе «Одаренных и Талантливых». Я практически уверена, что у меня также будут углубленные занятие и по математике, и по языкам, и по литературе. Вдруг мне стало стыдно. Я не хотела выглядеть заучкой. Но все же хотела сказать ему.
- Я… у меня вообще-то будут углубленные занятия в этом году. Я буду приходить в старшую школу по вторникам, начиная со следующей недели.
- Правда? Ух ты. Это замечательно, Белла. Хорошо для тебя. – Он пнул камень ногой.
- Спасибо. Это страшно быть в такой большой школе?
- Сначала немного страшно, но со временем ты привыкнешь. Я уверен, ты будешь учиться отдельно от старшеклассников, в любом случае. – Мое сердце сжалось… он, вероятно, прав.
- Да, наверное.
- Но ты должна сказать мне, где находится твой класс, - сказал он, ухмыляясь, и потянул меня за волосы. – Я загляну и буду преследовать тебя.
- Ох, пожалуйста, - произнесла я. – Ты не захочешь чтобы нас видели вместе.
- Да ладно тебе, Белла, ты же мой друг, конечно, захочу.
- Да, но ты теперь в старшей школе. Я уверена, у тебя есть друзья поинтересней.
- Ну, теперь, когда ты это сказала, я задумаюсь. – Я знала, что он подтрунивает надо мной, но мне вдруг захотелось знать больше.
- Почему тебе нравится Джеймс? – спросила я, практически не скрывая отвращения в своем голосе.
- Почему тебе он не нравится? – спросил он. – Из-за курения?
- Да, среди прочего.
- Чего прочего?
- Ну, не знаю. – Я все еще помнила наш разговор месячной давности… тот, в котором я предположила, что он видится с кем-то по ночам… этот кто-то, естественно, Виктория. – Мне просто кажется, он плохо на тебя влияет.
- Но у тебя есть причины, о которых ты мне не рассказываешь. Ты стыдишься чего-то? Почему? – Он остановился и смотрел на меня. Я постаралась увернуться его взгляда.
- Я думаю, что знаю, в чем причина, - сказал он.
- Да ладно? – спросила я, бросая ему вызов. – Ну, тогда почему бы тебе не сказать мне?
- В тот день за «Kenyon Woods» ты слышала, как мы разговаривали, и убежала. После этого ты странно себя вела с Джеймсом. Я думаю, ты услышал что-то, что тебе не понравилось.
Он все понял верно, и я слишком взволнована, чтобы задуматься о возможной лжи.
- Неважно, – пробубнила я
- Это правда, так ведь?
- Может быть.
- Ну, просто не верь всему, что ты услышишь, ладно? – Ни один из нас не чувствовал себя комфортно при этом разговоре, и я понятия не имела, почему он поднял эту тему. Мы пошли обратно к моему дому, и Эдвард сказал, что ему пора возвращаться домой, а я ничего не ответила.
Когда мы были уже около моего дома, он повернулся, чтобы уходить.
- Я не хотел расстроить тебя, Белла. Я просто подшучивал.
- Хорошо, Эдвард. – Я все еще злилась.
- Ты такая ранимая. Я порой забываю об этом, – заботливо произнес он.
Внезапно я почувствовала себя плохо из-за того, что ведут себя так незрело: он пытается быть хорошим. И он один из моих немногих друзей. Я стала зависеть от него даже больше чем от Элис и не хотела, чтобы все оставалось так, как сейчас.
- Все хорошо. Я знаю, что ты ничего такого не имел в виду.
- Хорошо. Не могу видеть тебя грустной в твой день рождения.
Если бы он только знал.
- И ты ведь придешь на эти выходные, да? Элис в предвкушении. – Он закатил глаза. – Она планирует ночевку, так что тебе лучше быть готовой.
- Аргх, - простонала я.
- И если ты будешь милой со мной, то я разрешу тебе поиграть на моем новом PlayStation.
- А я везучая, - сказала я, ухмыляясь.
- Ты чертовски права, - ответил он, заметив шутку. – Это на самом деле круто.
- Ну, посмотрим, позволит ли мне Элис. И спасибо еще раз за книгу.
- Пожалуйста. – Он снова потянул прядь моих волос, и мне стало интересно: может, это его новая привычка. Это заставило меня улыбнуться.
- Спокойной ночи.
- Спокойной ночи.
Вернувшись в свою комнату, я открыла книгу и с жадностью стала ее листать, хотя время уже было за полночь. Я буду уставшей завтра утром, когда придется идти в школу, но мне все равно. Я читала каждую поэму до тех пор, пока уже не могла держать глаза открытыми, и уснула с книжкой в руках.


Остаток недели пролетел незаметно, конечно же, потому что я была так взволнована по поводу выходных. Я старалась не напоминать маме на тот случай, если она решит поменять свое мнение и запретит мне пойти, но она была какой-то отстраненной всю неделю, поэтому я не сильно беспокоилась по этому поводу.
Наконец-то наступила пятница, и я со всех ног бежала из школы домой, чтобы побыстрее собраться. Мы ходили из школы вместе, учитывая, что теперь мы с Элис учились в средней школе. Но Эсми забирала ее из школы по пятницам, чтобы отвезти на гимнастику. Поэтому если я потороплюсь, то успею провести немного времени с Эдвардом и, может, поиграть вместе с ним на PlayStation до того, как она вернется. Рене еще не было дома, но я оставила ей записку, в которой написала, что иду к Калленам. Я сложила в рюкзак вещи и парочку книг, включая и ту, что Эдвард подарил мне. На следующий после моего дня рождения день я обнаружила, что он написал что-то на обложке. Там было сказано: «Белле. С днем рождения. Навсегда, Эдвард».
Это было очень короткое послание, но я думала о нем всю неделю. Смотрела на него снова и снова, чтобы убедиться, что оно действительно там. Что значит «навсегда»? Навсегда что? Я знала, что мне никогда не хватит смелости спросить у него… или хватит?
В последнюю минуту я решаю взять с собой нашу с папой фотографию. Мне почему-то не хотелось оставлять ее здесь, и я подумала, что, скорее всего, покажу ее Элис и Эдварду.
Путь к их дому занял приблизительно десять минут, и мне хотелось прыгать, хоть я и была слишком взрослой для такого поведения.
Черный универсал Карлайла был припаркован на площадке возле дома, и я была очень удивлена, что он здесь. Он обычно работал допоздна по пятничным вечерам. Я нажала на дверной звонок, и Карлайл открыл дверь, обозленное выражение тут же исчезло с его лица, как только он увидел меня.
- О, Белла! – вздохнул он. – Элис еще нет дома.
- Я знаю, мистер Каллен. Я пришла пораньше, потому что думала, что Эдвард дома; он должен был показать мне свою новую PlayStation.
Карлайл взглянул через плечо, потом снова на меня.
- Ну, - сказал он, – ты, конечно же, можешь остаться и подождать Элис в комнате с телевизором, но Эдвард наказан. - Последние пару слов он сказал с серьезным выражением лица, и я мгновенно разочаровалась. Но очень скоро мои эгоистические желания сменились сочувствием и беспокойством… почему у него проблемы? Неужели его все же поймали?
- Ладно… - ответила я, и он открыл дверь.
- Я буду у себя в кабинете, если тебе вдруг что-то понадобится, – сказал он, снимая очки и потирая глаза. – Эдвард должен остаться в своей комнате. Никаких посетителей. Ясно?
Его голос кажется суровым, и он смотрит на меня, приподняв одну бровь, и я понимаю, что это его способ просить меня сотрудничать. Я кивнула, и он закрыл дверь, развернулся и стал подниматься в свой кабинет на втором этаже. Я застыла на минутку, мой рюкзак висел на моей руке. Наконец-то я сняла обувь, следуя правилам дома Калленов, и пошла по коридору в комнату с телевизором. Я прошла мимо кухни и двери в подвал, в комнату Эдварда, борясь с искушением спуститься туда. Но я не хотела, чтобы у него было еще больше проблем.
Плюхнувшись на мягкий диван, я схватила пульт и включила телевизор. Он включился на канале НВО, по которому шел фильм, которого я раньше никогда не видела, но все же не обращала на него внимание. Мое сердце глухо билось в груди, пока сидела в нерешительности. Карлайл наверху. Он никогда не узнает, если я спущусь вниз всего на минуту или две, просто чтобы посмотреть, в порядке ли Эдвард. А Эсми и Элис не вернутся еще на протяжении как минимум получаса, возможно больше. Но я должна оставаться здесь…
Конечно же, я вела изначально проигрышный спор. Я подняла свой рюкзак и прошла обратно к кухне. Внизу играла музыка, и, если я могла ее слышать здесь, наверху, должно быть, она играет довольно громко. Я узнала «The Smashing Pumpkins» - любимую группу Эдварда. Я выпрямилась и открыла дверь.
Наверху лестницы я осмотрелась. При тусклом свете я не смогла увидеть Эдварда. Но заметила, что он сидит на своей кровати, спиной упирается в стену, а коленями - его грудь. Он не заметил моего присутствия, когда я подошла поближе. Музыка была оглушительной.
- Эдвард? – спросила я внезапно неуверенно. Может, мне не стоило спускаться вниз. Он точно не захочет, чтобы я была здесь.
Я постояла там минутку, неуклюже отведя взгляд, но, вновь обернувшись к нему, шокировано увидела, что он плачет.
- Эдвард? – снова спросила я, присев рядом. – В чем дело? Что случилось? У тебя проблемы?
- Да, - усмехнулся он, вытирая лицо тыльной стороной ладони и отведя взгляд. – Я думаю, ты можешь сказать и так. Гребанные проблемы. Ебанутая катастрофа.
Эдвард ругался, но он очень редко использовал это слово, по крайней мере, рядом со мной. Должно быть, все очень плохо.
- Мой папа знает, что ты тут? – спросил он.
- Нет. Я тихонечко пробралась. Он наверху.
- Хорошо. Белла, тебе надо идти… ты не хочешь, чтобы из-за меня у тебя были проблемы.
- Может, ты просто скажешь мне, что случилось?
- Меня поймали, ладно?
- Поймали, когда ты убегал из дома?
- Нет, хуже.
Мой желудок свело. Что может быть хуже?
- За курением? – Он молчал около минуты, я и не надеялась, что он ответит, поэтому очень удивилась, когда он заговорил.
- Я был с Джеймсом и парочкой старшеклассников на перемене… мы стояли за школой и курили… потом один из старшеклассников достал косячок, и они стали передавать его по кругу. Когда очередь дошла до меня, я не хотел курить, но мне не хотелось, чтобы они думали, что я… я не знаю… боюсь делать это. Так что притворился что курю.
- Ты сделал вид?
- Да, я просто сделал вид, наверное. Но именно в этот момент один из учителей вышел на улицу, чтобы поискать нас, и увидел меня. Они все разбежались, и остался только я один с косячком в руках, понимаешь? И она посмотрела на меня таким взглядом… До того как я осознал это, уже оказался в кабинете директора, и они звонили отцу. Он пришел в школу таким злым, таким чертовски злым. Я пытался сказать им, что это не мой косяк, что я на самом деле не делал этого, но мне никто не поверил. Они обыскали мой шкафчик, и, конечно же, нашли там сигареты… и папа стоял прямо там. Я пытался объяснить ему, что не курю травку, но он мне просто не поверил. Он мне не поверил. И теперь я, блять, отстранен. Может быть, даже исключен из школы. И папа говорит о том, чтобы отослать меня в чертову заграничную школу. И да, я под домашним арестом на всю жизнь… или пока мне не исполнится восемнадцать. А как раз перед тем, как ты пришла, он сказал мне, каким разочарованием я стал для него… и много чего другого, чего я даже повторять не буду.
Он снова плакал, одновременно злился и вытирал лицо руками, отвернувшись. Меня очень злило, что отец ему не верит. Конечно, сигареты выглядели ужасно, но я знала, что Эдвард не врал по поводу наркотиков.
- Это так нечестно, – сказала я. Хотелось сделать что-то, чтобы успокоить его, но я не знала, что ему нужно.
- Ты мне веришь? – спроси он, вытирая нос тыльной стороной ладони. Это вроде как мерзко, но по каким-то причинам это меня не заботило, потому что это был Эдвард.
- Да, я тебе верю. Зачем тебе врать мне?
- Ты невероятная, ты знаешь это? – сказал он. – Никто больше мне не поверил, но ты поверила. Почему?
Я пожала плечами. Я не знала почему.
- Элис бы тебе поверила. Твоя мама поверила бы.
- Но не отец, - горько сказал он.
- Он просто злится, Эдвард. Он остынет.
- Он сказал… что чувствует отвращение… ко мне.
Мое сердце дрогнуло, и я вдруг возненавидела Карлайла. Даже несмотря на то, на самом деле он не имел в виду всего того, что сказал, никто никогда не должен говорить такого о своих детях. Это неправильно. Я даже не поняла, когда это случилось, но вдруг мои руки обняли Эдварда, и он плакал, уткнувшись мне в плечо. Я радовалась, что могла быть здесь для него, так же как он всегда был рядом для меня. Когда он отодвинулся, моя рубашка была мокрой, но мне, конечно же, было все равно. Я подумала, что возможно никогда больше не буду стирать эту рубашку.
- И ты была права, Белла. Насчет Джеймса. Этот ублюдок просто ушел и оставил меня там. Он даже не заступился за меня… просто убежал. – Это было не время для фразы «я же тебе говорила», так что я просто кивнула головой и погладила его по спине.
- Иногда мне хочется, чтобы у меня не было отца. – Эта фраза была сказана неосознанно, но я сразу же застыла и убрала руку.
- Дерьмо. О черт, Белла. Мне так жаль. Я не это имел в виду. – Его глаза были широко распахнуты, когда он смотрел на меня, его рука тянулась, чтобы обнять меня за плечо, и около минуты я раздумывала над своим следующим действием. Я могла разозлиться на него и сказать, что он бесчувственный чурбан… но он таким не был. Он страдал.
Вместо этого я расстегнула свою сумку и достала оттуда фотографию. Она была немного помята из-за того, что я сидела на ней, и потому что находилась под моим матрасом, поэтому я постаралась выровнять ее перед тем, как передать ему.
- Я хотела показать тебе это, – мягко сказала я. – Это одна из немногих фотографий моего отца, и мама даже не знает, что я забрала ее.
Он аккуратно забрал у меня фотографию и рассматривал ее какое-то время в полной тишине.
- Это ты.
- Да. - Я не могла удержаться и улыбнулась. Он казался тронутым.
- Я придурок, - прошептал он.
- Нет, - ответила я, – ты не придурок. Я не это пыталась тебе показать. Я просто хочу, чтобы ты увидел, что однажды у меня была семья… как твоя.
- Спасибо. – Он передал мне фотографию. – Ты действительно замечательный человек.
- Да ладно тебе, я просто пытаюсь быть другом.
- Ты отличный друг, – тихо произнес Эдвард. Мы еще долго сидели в тишине, пока диск не остановился. Я абсолютно забыла о времени и том, что если меня здесь застукают, то нам обоим влетит.
- Мне лучше пойти наверх.
- Да, - хохотнул Эдвард. – Или Карлайл решит, что я силой затащил тебя в свою берлогу.
- Мы не можем этого допустить.
- Нет, не можем.
- Все будет хорошо, – сказала я. – Вот увидишь.
- Хорошо. – Он слегка мне улыбнулся, когда я уже собралась уходить.
Но перед уходом я остановилась на лестнице, внезапно почувствовав себя смелой.
- Эй, Эдвард?
- Да?
- Что значит «навсегда»?
Я не могла увидеть его лицо в темноте, но услышала его тихий ответ.
- Вечно.


Два месяца спустя.
- Ненавижу вторники, – пожаловалась Элис. Она стояла рядом с моим шкафчиком, пока я забирала необходимые вещи, чтобы пойти в старшую школу. – Тебя не будет на обеде и… аргх… сидеть с Эриком Йорком и Майком Ньютоном - это сущий ад… и, кроме того, ты не пойдешь со мной домой.
Я, конечно же, не сказала, что люблю вторники, потому что в этот день могу увидеть Эдварда. С тех пор как он находился под домашним арестом, я видела его только в те дни, когда ходила в школу South Elgin на углубленный курс занятий. К счастью, угроза Карлайла про то, что он собирается отправить Эдварда в заграничную школу, осталась лишь на словах.
- Я хожу домой одна по пятницам, - напомнила я ей.
- Да. Ты права. Но я скучаю по тебе, когда мы долго не видимся. – Я слегка улыбнулась ей, закрыла шкафчик на замок и подняла свою сумку.
- Мне кажется, ты нравишься Йорку, – подшучивала я над Элис.
Элис сгримасничала.
- Мерзость! Фу, Белла! Ну, я думаю, ты нравишься Майку Ньютону.
До того как я смогла ответить, прозвенел звонок, и Элис поторопилась пройти в класс. А мне необходимо было добраться к выходу из Kenyon Woods до того, как другие дети из программы уйдут без меня.
На выходе из школы Анджела Вебер поприветствовала меня улыбкой. Она только недавно перешла к нам в седьмой класс, и наша совместная учеба многое меняет. Этот год намного лучше прошлого, по крайней мере, в школе. Я больше не чувствую себя чужаком; Анжела относится ко мне так же, как и ко всем остальным, и защищает меня, когда Лорен и Джессика меня цепляют. Кроме Анжелы и Элис, я так же общаюсь с другими ребятами в классе – я даже благодарна за Ньютона и Йорка, хотя они и немного раздражающие.
Большая удача, что Анджела также была отобрана в программу: теперь у меня было с кем общаться в обеденное время, которое мы проводим в кафетерии старшей школы.
- Привет, - сказала она.
- Привет!
- Ты принесла с собой портфолио?
- Да. – Я похлопала по своему рюкзаку. – Вот здесь.
Мы работали над индивидуальным заданием, и я решила, что напишу эссе по книге, которую Эдвард подарил мне на день рождения, «Песни Невинности и Опыта» Уильяма Блейка. Миссис Джонсон, управляющая нашей программой, считала, что эта книга немного не соответствует моему возрасту и уровню нагрузки, но я хотела сделать это. Это было достаточно сложно, учитывая, что я все еще не понимаю большую часть поэм, но не собиралась позволить ей переубедить меня.
Анжела вздохнула.
- Как проходит твой проект?
Эм, довольно-таки неплохо, мне кажется. А твой? – Анжела любила науку, поэтому она проводила эксперимент по биологии растений.
- Не очень хорошо, если честно, но у нас все еще есть время. Я пока не схожу с ума.
- Я уверена, что все будет замечательно, Анж. Серьезно.
- Посмотрим.
Когда мы уселись и принялись за работу, уже было за десять часов. Мои глаза очень часто бегали в сторону маленького окошка в двери.
В четверть одиннадцатого мельком показалось его лицо, его насыщенные бронзовые волосы мелькнули в окошке, и я отпросилась выйти в туалет, пытаясь контролировать удары сердца. Анжела одарила меня понимающим взглядом, но миссис Джонсон махнула рукой в сторону холла без вопросов.
Я поторопилась вниз по коридору, прошла комнату для девочек и зашла в аудиторию 103. Я повернула ручку и увидела Эдварда, сидящего на пустом учительском столе, как обычно.
Он искренне мне улыбался, и у меня в желудке появилось непривычное ощущение. В последние несколько месяцев я поняла одно. У меня было помешательство… огромное помешательство на моем друге Эдварде Каллене.
- Я думал, ты меня не заметила, - сказал он, спрыгивая со стола.
- Ну да, тебе повезло, что я смотрела на часы.
- Неужели в классе так скучно, м?
- Не очень. А тебе?
Он простонал.
- Ох, ужасно. Я не могу больше слушать про митоз и мейоз.
- Это звучит не слишком весело.
- Это не весело, поверь мне.
- Мы просто занимаемся самостоятельными проектами. Так что у меня все в порядке.
- Над чем ты работаешь?
- Ох… - пренебрежительно ответила я. – Просто проект по книге.
Эдвард сел обратно на стол и посмотрел на меня. Я села рядом с ним, дергая ногой и пытаясь не думать о том, что через пару минут нам придется снова разойтись по своим классам.
- У меня хорошие новости, - произнес он. – Мои родители подобрели. Теперь я могу иметь друзей. Хорошее поведение и все такое.
На протяжении месяца после того, как Эдварда поймали на курении косячка, он перестал общаться с Джеймсом и гулять по ночам. Я соскучилась по нашим вечерним встречам, но знала, что это к лучшему. И плюс, теперь у него появились друзья, которые казались мне хорошими ребятами. Эммет Маккарти и Джаспер Уитлок были десятиклассниками, но из того, что рассказывал Эдвард, они совсем не были похожи на его старых друзей. Даже Карлайл и Эсми одобряли их.
- Это здорово! Ты больше не под домашним арестом?
- Пока еще нет. Но я работаю над этим. – Его рот сложился в прямую линию. – Но если ты хочешь прийти на эти выходные, я смогу показать тебе некоторые из моих новых игр.
Эдвард посмотрел на меня с надеждой. Мы сидели так близко, оба держались за край стола. Наши руки практически соприкасались. Если бы я только немного подвинула мизинец, то прикоснулась бы к нему. Но я не сделала этого и с энтузиазмом закивала.
- Конечно. Это было бы весело. – Вдруг я резко занервничала. Эдвард часто звал меня к себе домой. Но это казалось чем-то другим. Он улыбнулся мне и потянул меня за волосы, перед тем как снова соскользнуть со стола.
- Отлично. Тогда, я, пожалуй, пойду. Суббота?
Я задумалась над тем, отпустит ли меня мама, но, учитывая, что она стала работать чаще, подумала, что, скорее всего, все будет в порядке.
– Хорошо, - застенчиво ответила я.
В последний раз широко улыбнувшись, он повернулся и вышел из класса, оставив меня с теплым чувством в груди… я понимала, что мне нравится Эдвард. Может ли быть, что он тоже что-то чувствует ко мне?