Наш путь к месту, известному Арнаву Сингх Райзада, возможно, был знаком и Амале, но она уснула у меня на коленях буквально через десять минут пути, который продолжался где-то около двух часов.

За это время никто из нас не произнёс и слова. Арнав полностью сосредоточился на дороге и лишь изредка поглядывал в зеркало заднего вида. Но стоило единожды заметить его взгляд, как я поняла, что он явно нервничал. Его беспокойство ощущалось почти физически.

А я задумалась о том, что же двигало Арнавом в этот момент? Что занимало его мысли? Был ли он так встревожен лишь из-за дочери или существовало что-то ещё? То, о чём мне не следовало знать, по крайней мере, пока.

Я не знала, как вести себя в подобных ситуациях. Ведь у меня была другая семья, другие проблемы, но, чем дольше я находилась рядом с Арнавом, тем отчётливее понимала, что желала ему помочь. Было ли это связано с тем, что в последнее время наши отношения изменились, или же надо мной возобладал элементарный материнский инстинкт? А может, всё сразу? Не знала, да и хотела ли я знать ответ?

Поглядывая в окно, я заметила, как мы свернули с дороги, и теперь машина неслась по какой-то тропе, уводившей глубоко в лес. Дома сменились деревьями, а оживлённые дороги перешли в безлюдные тропы, и единственными звуками, доносившимися через приоткрытые окна автомобиля, были трели птиц и свист ветра.

После ещё пары миль порой непроглядные заросли остались позади, а перед глазами предстал чарующей в своей красоте сад, в самом конце которого росло огромное дерево. В нескольких десятках шагов от него, практически под самыми ветвями, расположился небольшой, но очень уютный дом.

Остановив машину и повернувшись ко мне, Арнав с улыбкой наблюдал за моим восхищённым взглядом.

— Нравится? — спросил он шёпотом, чтобы не разбудить мирно спавшую Амалу.

— Очень красиво, — призналась я и уже было хотела взять девочку на руки, чтобы выйти из машины, как Арнав меня остановил.

— Подожди, я сам, — сказал он, легонько касаясь моей руки.

Через несколько мгновений мы все вместе шли к дому. Малышка мирно посапывала на руках отца, а я с интересом рассматривала открывшийся вид.

— Не знала, что у тебя есть дом.

— Раньше здесь было только это дерево и мамин сад, — пояснил он, указывая на несколько кустов с розами. – А дом я только недавно достроил. Примерно год назад.

— Теперь понятно, в кого у тебя такая любовь к растениям.

Арнав лишь грустно улыбнулся и пожал плечами.

Всё вокруг было таким умиротворённым. Отчего-то здесь чувствовался прилив спокойствия. Ощущение, как будто ты под надёжной охраной, и ничего тебе не грозит.

Поглядывая на Арнава, я заметила, что всю его нервозность как рукой сняло: на лице блуждала умиротворённая улыбка, черты лица расслаблены, но в глазах всё же отражалась грусть.

Впрочем, стоило ему легонько коснуться губами волос девочки, как вся печаль растворилась и уступила место бесконечной нежности и любви.

Не буду лукавить, я завидовала ему. Завидовала, что, в отличие от меня, в его жизни был истинный смысл. Да, в моей жизни он тоже был, по крайней мере, сейчас, но ничто не сравнится с существованием ради своего ребёнка.

Стоило нам вплотную подойти к дому, как я не сдержала искренней улыбки, заприметив на стволе дерева вырезанное имя — «Арнав».

— Мне было лет восемь, когда сделал эту надпись, — подал голос Арнав, увидев, как я подошла к дереву и провела кончиками пальцев по вырезанным буквам.

Здесь всё пахло им. Каждый закуток, лист дерева, каждая роза – всё носило отпечаток Арнава.

Стоило хозяину распахнуть входную дверь и впустить меня внутрь, как перед глазами предстала, небольшая, но уютная в бежево-коричневых тонах гостиная с камином, которая переходила в маленькую кухню в той же цветовой гамме, а чуть дальше виднелся выход на террасу.

Ничего не выдавало, что здесь живёт холостяк. Всё находилось в идеальном порядке, а от каждой детали веяло домашним уютом: детские игрушки, рисунки на стенах, уйма разноцветных подушек, совместные фотографии Амалы с Арнавом – этот небольшой дом дышал жизнью.

— Здесь очень уютно. Сам декорировал?

— Где-то помогла Анджали, но в основном старался сам. Мы часто приезжаем сюда с Амалой. Здесь тихо, да и лучшего места для детских забав вряд ли придумаешь, — рассказал он, прижимая малышку к груди. — Пойдём, я покажу твою комнату, — предложил он, приобняв меня за плечи.



Практически весь сегодняшний день мы провели вместе, занимаясь всякой ерундой: лежали кто на полу, кто на диване, бесцельно щёлкали пультом от телевизора, время от времени задрёмывали, бродили по саду, болтали. Но в какой-то момент не смогли думать ни о чём, кроме еды. А еще нужно было осмотреть Амалу.

Быстро приготовив ужин, — Арнав ещё по пути в дом заехал на рынок и купил продукты — и, поужинав, мы принялись за Амалу.

— А я теперь все время буду ходить с пластырями? — неожиданно подала голос девочка, тем самым прерывая наш медицинский осмотр.

— Я её убью, — едва слышно выдохнул Арнав, с неприкрытой болью глядя на ссадины дочери. — Нет, родная, тётя Кхуши делает это, чтобы ранки быстрее заживали, и в них не попали всякие гадости, — на этот раз, постаравшись улыбнуться, сказал он.

— Не переживай, зайчик, совсем скоро все болячки заживут, и пластыри будут не нужны. Вот увидишь, — успокоила её я, легонько погладив по слегка растрёпанным от долгого сна волосам.

Впрочем, судя по едва открывающимся векам, частым приступам зевоты и протиранию глаз, малышка так и не выспалась.

За окном стояла непроглядная тьма, которую скорее усиливала, чем разгоняла пара включенных фонарей на крыльце, через немного приоткрытые двери террасы в гостиную лишь изредка доносился шум ветра и шорох листьев.

— Пойдём-ка спать, соня, — легонько щёлкнув крошку по носу, нежно произнёс великий и ужасный АСР.

Я же с нескрываемым трепетом наблюдала, как дочь преображала этого на первый взгляд грозного и непреклонного мужчину. Почему-то мне казалось, что девочка легко и незатейливо вила из своего отца верёвки, а Арнав не особо и возражал.

Но можно ли было винить их за то, что обоих делало такими счастливыми? Не думаю.

— Но папа, я не хочу-у-у, — настаивала она, тем не менее заразительно зевая.

— А ну-ка, пошли, — заявил Арнав, смеясь и подхватывая девочку на руки.

Нехотя, но она обхватила отца за шею и обессилено склонила голову на мужское плечо.

— Спокойной ночи, — пожелала она мне, помахав крохотной ладошкой.

— Приятных снов, — ответила я, сжав пухленькую ручку в своей руке. — Я пока домой позвоню, узнаю, как там у них дела.

Арнав кивнул, улыбнулся и через пару мгновений уже скрылся с дочерью на втором этаже.

Выйдя на улицу и с наслаждением вздохнув прохладный, ночной воздух, я набрала знакомый номер.

Несколько гудков и послышался спокойный, но усталый голос матери.

— Привет, мам, как вы там? — не без тревоги спросила я.

— Всё хорошо, родная, — ответила она, в голосе явно чувствовалась улыбка. — Папа спит. Медсестра ввела ему все нужные лекарства, он немного поел и уснул.

— Слава богу, — облегчённо, сказала я, устало присаживаясь на небольшой диванчик, стоявший в самом углу.

— Как ты? Как Амала? — задала она свою порцию вопросов.

— Всё хорошо. Арнав только-только пошёл укладывать её спать, — отчиталась я.

— Ты устала… — через несколько секунд молчания сказала она не без грусти.

— Да нет, всё нормально, — нагло соврала я.

Хотя всё внутри меня буквально вопило от переживаний за отца, сестру, Амалу, прошлое, за настоящее и за не менее непредсказуемое будущее. Кажется, каждый новый день стал для меня борьбой. Я уже забыла как это: встать утром и не бороться. Сначала смыслом для борьбы была сестра и её брак, потом во главе встала уже моя семья, я каждый день сражалась ради них, их памяти, потом появился бизнес, сейчас же это мой отец и Паяль. А я…

Каждый раз, задумываясь о подобном, я успокаивала себя тем, что совсем скоро я проснусь просто для того, чтобы жить… не бороться. Хотя, наверное, я разучилась жить без этого.

Устало отбросив упавшие на лицо волосы, я заметила стоявшего в проёме Арнава, который с выражением восхищения и грусти наблюдал за мной.

Встав с дивана, подойдя к перилам и легонько облокотившись на них, я принялась любоваться ночным небом.

— Вы завтра приедете? — задала очередной вопрос мама.

— Да, конечно.

— Хорошо. Тогда отдыхай, милая. Мы с сестрой тоже уже собираемся ложиться. С Шаши всё будет хорошо, не переживай. Спокойной ночи, — с любовью пожелала мне она, и после моих таких же слов в ответ в трубке раздались монотонные гудки.

— Как Шаши? — помолчав пару минут, поинтересовался Арнав, подойдя сзади, приобняв и притянув меня к себе.

— Нормально, — выдохнула я, прижимаясь к мужскому телу. — Как Амала?

— Уже, наверное, видит сон, — смеясь, заявил он. — Как только коснулась подушки, сразу уснула.

Руки Арнава с нежностью прошлись по моим. Горячие дыхание коснулось шеи, а затем теплые губы с нежностью скользнули по ключице.

Я физически чувствовала напряжение его тела, и на секунду мне показалось, что наше дыхание остановилось.

Но страхи прошлого, словно по взмаху волшебной палочки, отрезвили меня. Прошлая боль, потери стали донельзя осязаемы, казалось, протяни ладонь, и я вновь окунусь в сводящую с ума боль.

— Арнав, не надо, — взмолилась я, вцепившись в перила.

— Почему?

— Так будет лучше, — прошептала я, отстраняясь.

— Ты говоришь, что дело не во мне, а в тебе. Почему ты меня отталкиваешь?

— Я так и слишком много тебе позволяю! Больше, чем кому-либо! — защищалась я, даже не глядя на него.

— Я хочу знать причину! — ни в какую не сдавался он, преграждая дорогу и уверенно глядя на меня.

— Неважно! — воскликнула я, из последних сил стараясь сдержать рыдания.

Я всматривалась в знакомые черты, а сердце разрывалось от боли, бессилия, усталости и изнеможения. Мне хотелось наплевать на всё и утонуть в руках Арнава, забыться, пусть ненадолго, просто потеряться, но я не могла заставить себя сделать даже шаг к нему, потому что знала, что не переживу если потеряю и его.

— Важно! — прорычал он и, яростно накрыл мои губы своими.

Всеми силами я пыталась вырвать из цепких объятий, но безрезультатно, чем сильнее сопротивлялась, тем крепче он прижимал меня к себе.

Сил для борьбы не осталось. Брызнули слёзы, но не от боли, а от бесконечной усталости.

— Объясни мне, — потребовал он, нежно обхватывая моё лицо ладонями и с мольбой всматриваясь в мои глаза.

Коснувшись кончиками пальцев небритой щеки и переведя дух, я решила сознаться в том, что безостановочно терзало моё сердце.

— Я боюсь впускать тебя так глубоко в сердце.

— Почему?

— Потому что боюсь потерять. Я уже впустила одного мужчину в свою жизнь, и он ушёл, не оставив после себя ничего и никого, кроме воспоминаний, — собравшись с силами призналась я.

Голос предательски дрогнул. А внутри поселилась пустота.

Я ожидала любого исхода, любых слов, но вместо ответа Арнав вновь просто поцеловал меня. Нежно, невыносимо любяще. Слишком ласково, слишком трепетно и нежно. Словно он сосредоточил в этом маленьком мгновении всю любовь мира.

Это был другой Арнав. Совершенно иной: ушла его вспыльчивость, а гнев утих.

— Я тебя всё равно не отпущу, — заявил он, оторвавшись от моих губ и практически невесомо касаясь губами моей шеи, вызывая едва слышный стон.

— Арнав, — прошептала я, из последних сил пытаясь оторваться от мужчины, но безрезультатно.

С каждой секундой сопротивляться становилось всё труднее.

— Нет, не отпущу, — заявил АСР, подхватывая меня на руки, и унёс сначала с террасы, затем пересёк гостиную и быстрым шагом поднялся по лестнице на второй этаж.

Всё это напоминало какой-то сон. Стоило Арнаву переступить порог спальни, как мои ноги коснулись чего-то мягкого, а на губы вновь обрушился поцелуй, от которого перехватило дыхание. Мужские руки нежно коснулись плеча, легко снимая с него один край сари.

Взгляд карих глаз с неприкрытым желанием блуждал по лицу. Шершавые ладони с величайшим трепетом прошлись по щеке.

— Я тебя никогда не оставлю, обещаю, - прижавшись лбом к моему, пообещал он. — Никогда…

Пробежавшись по мужественному лицу пальцами, я лишь устало помотала головой, стараясь сдержать очередной поток слёз.

Впрочем, не прошло и пары секунд, как Арнав перехватил руку и с неимоверной нежностью коснулся моих пальцев губами.

— Ты не можешь обещать такое, — только и сказала я.

Страх вновь ощутить этот солоноватый привкус потери сводил с ума.

— Кто тебе сказал? — заявил Арнав с улыбкой, чем вызвал и мою.

Сил выносить эту борьбу с самой собой не осталось.

Не колеблясь больше ни секунды, я обхватила его затылок ладонями и накрыла его губы своими. Этот поцелуй не шёл ни в какое сравнение с теми, что мы дарили друг другу ранее: боль, страсть, обиды, вера, любовь – всё вместилось в него.

Сильные руки вновь оторвали меня от пола, и через пару секунд я ощутила прохладу простыней. Теплота и даже жар тела Арнава с одной стороны, и мягкий холодок с другой – идеальный контраст.

Каким-то чудом мы умудрились, практически не отрываясь друг от друга, стянуть с моих плеч сари, затем чоли и расстегнуть пуговицы на его рубашке. И теперь его горячая ладонь блуждала от моего лица до живота.

Словно искусный художник он вырисовывал на моём теле только одному ему известные узоры, а мне лишь оставалось изнывать от желания.

— Кхуши… я… — прошептал, он, обжигая меня своим пристальным взглядом.

— Я знаю, — прошептала я, пропуская пряди цвета вороного крыла сквозь пальцы и, прикрыв глаза, дала понять, что понимаю его.

Понимаю и принимаю. Несмотря ни на что, а может, и вовсе вопреки всему и всем.

Очередная нить, связывавшая меня с прошлым, безвозвратно лопнула под натиском до боли знакомого чувства.

Всего одна ночь. Правильно или неправильно – всё утратило значение. Остались только мы. Ласкающие тело руки сменились губами. Сердце было готово вырваться из груди.

У нас не осталось слов, всё было сказано. Страхи, ошибки, признания – все карты раскрыты – секретов не осталось.



Её и без того прекрасные глаза сияли от желания. Стройное тело отливало ночным перламутром. На губах играла улыбка, а я не мог поверить своему счастью. Мне бы кричать от восторга, но слов не осталось. Единственное, на что я был способен, — целовать каждую клеточку столь желанного тела, срывая с влажных чуть приоткрытых губ любимой тихие всхлипы, порой переходившие в стоны.

Мои губы спускались всё ниже и ниже, руки по пути снимали преграду за преградой в виде одежды: сари и чоли уже давно были сброшены и ненужными лоскутами ткани лежали где-то у кровати.

А хрупкие пальчики её руки дюйм за дюймом освобождали меня сначала от рубашки, затем брюк, но глаза продолжали неотрывно следить за каждой переменой во мне.

Теперь она не прятала глаза, а смотрела в упор, словно заглядывая в самое сердце, но каким-то фантастическим образом обнажая при этом каждую частичку своей души.

Посчитает ли она завтра, что сегодняшняя ночь была ошибкой? Вероятно, но в таком случае я намерен испить горечь этой ошибки до конца.

С каким-то остервенением я исследовал каждую клеточку прекрасного тела. И чем дальше заходил, тем яснее осознавал: рад, что это происходит сейчас. В этот момент. В эту секунду.

— Арнав, — из размышлений меня вырвал полушёпот, полустон, и мне оставалось подчиниться и вновь накрыть губы любимой своими.

— Моя… — остановился, но лишь для того, чтобы поцеловать манящую ямку за ухом, — Кхуши… — заявил я, глядя на неё и кладя руку на самый потайной участок её тела.

Вырвавшийся стон подействовал сильнее любого афродизиака. Мне хотелось бесконечно слушать подобные звуки.

— Я хочу, чтобы ты поняла: теперь я всегда буду с тобой, — сказал я, всматриваясь в любимые глаза, надеясь, что она увидит в моих поддержку и искренность.

Я не знал, сколько минут, часов, дней, лет она смотрела на меня, но стоило её векам едва заметно прикрыться в знак согласия, как на моих губах заиграла улыбка.

Сил выносить столь сладостную пытку желанием не осталось, поэтому, стянув с себя и с Кхуши последние детали совершенно ненужной одежды, я вновь накрыл любимую своим телом и позволил нам утонуть друг в друге.

Дыхание сбилось, сердце колотилось настолько сильно, что, казалось, его стук отдавался даже в ушах.

Всё слишком непривычно. Пребывание с ней настолько близко напоминало сон. И если это сон, я не желал его покидать. Слишком идеальный, чтобы хотелось проснуться.

Я желал забрать её всю! Без остатка.

Как же хотелось, чтобы эта сладостная пытка не заканчивалась никогда. Пытка безграничным счастьем, но предел наступал. Желание захлёстывало с головой, а мышцы всё сильнее сводило приятной судорогой.

Движение. Стон. Ещё движение. И, кажется, весь мир сжался до любимых глаз, говоривших громче толпы.

С силой стиснув покрытый испариной женский стан, прижал тело Кхуши как можно ближе, толкнулся последний раз, и всё вокруг перестало иметь значение.

Осталась только она, быстрый стук сердец и напрочь сбитое дыхание.