Рано по утру меня будит Джейкоб, шарящий по ящикам и шкафам. Поводив рукой по прикроватному столику, я нащупываю выключатель и зажигаю лампу.

– Что ты ищешь? – спрашиваю я, потирая глаза.

– Одежду, – отвечает он, будто я слабоумная.

Я подскакиваю в тревоге. Сейчас четыре утра.

– Джейкоб, твоя одежда висит на вешалке на двери, – говорю я. – К тому же сейчас еще четыре утра. Еще рано вставать.

– О, – бормочет он, закрывая дверь с тихим щелчком. – Мне показалось, что я слышал будильник.

– Нет, не слышал… возвращайся в кровать.

Он забирается под одеяла, и я слышу, как он ворочается и крутится, пока я наконец не засыпаю. Когда будильник действительно звонит, он крепко спит.

Я выхожу из спальни и спускаюсь вниз, чтобы позвонить в больницу. Новость о том, что Чарли просыпался ночью и какое-то время бодрствовал, наполняет меня надеждой. Мне не терпится увидеться с ним вечером.

Пока я готовлю Джейкобу завтрак с собой, радость от известий о Чарли дополняет мысль о том, как рад Джейкоб будет оттого, что Эдвард отвезет его в школу. Его волнение ощутимо, о чем свидетельствовал и его ранний подъем этим утром. Мысль о том, чтобы обсудить это с Эдвардом, пугает, но радость Джейкоба скрашивает тревогу.

На часах нет и семи, когда раздается резкий стук в дверь, напугавший меня. Открыв дверь, я вижу на пороге Эдварда.

– Доброе утро, – радостно приветствует он.

Черт! Я еще даже не одета.

Чуть спрятавшись за дверью, я поглядываю на часы.
– Ты рано, – замечаю я очевидное.

– Извини, я собирался захватить завтрак, – объясняет он. – Но забыл, что это не Сиэтл. В Форксе непросто найти хороший завтрак на вынос, – с досадой добавляет он.

Я стою, выглядывая из-за двери, и открываю ее шире.
– Входи, – говорю я.

Он улыбается и входит в дом. Я приглашаю его в гостиную и мчусь наверх, одеваться. Заглядываю к Джейкобу и сообщаю о приходе Эдварда. Он вскакивает с кровати и хватает одежду, а я иду в ванную переодеваться.

К тому времени, как я выхожу оттуда, я уже слышу голос Джейкоба, раздающийся с первого этажа.

Когда я присоединяюсь к ним на кухне, Эдвард сидит на стуле у окна, а Джейкоб льет молоко в миску с хлопьями. Оба смотрят на меня, и сходство между ними, заставляет меня остановиться как вкопанной. У обоих на лицах одинаковое выжидательное выражение, хотя в глазах Джейкоба читается нерешительность. Я ободряюще улыбаюсь ему, ведь мне меньше всего хочется омрачить его радость.

– Кофе? – как могу вежливо предлагаю я Эдварду.

Джейкоб широко улыбается мне и продолжает наливать молоко, всюду его разбрызгивая. Я указываю на стол и бросаю ему полотенце, когда он хмуро на него смотрит. Эдвард приподнимает миску, пока Джейкоб вытирает молоко, и от улыбок, которыми они обмениваются, у меня тает сердце.

Эдвард расспрашивает Джейкоба о школе, и мне не раз приходится напоминать сыну, что нельзя разговаривать с набитым ртом. Опершись на стол, я беру в руки кружку и наблюдаю за их общением. Видя, как Джейкоб сияет от удовольствия, я радуюсь, что последовала совету Майка.

В конце концов, наступает пора уходить. Джейкоб мчится наверх за ботинками и рюкзаком, а я беру ключи с крючка. Эдвард встает, и я чувствую его присутствие позади себя. Не знаю, в обстановке ли дело, но мне не по себе от его присутствия – будто его слишком много, будто он слишком велик для моего дома.

– Он, кажется, взволнован походом в школу, – говорит Эдвард.

Я оборачиваюсь к нему.
– Я думаю, это больше связано с твоим приходом, а не с его чувствами по отношению к школе, – отвечаю я.

– Я ценю, что ты позволила мне это сделать, – говорит он с легкой улыбкой.

– Это то, чего он хочет, – признаю я.

– Но не то, чего хочешь ты? – спрашивает он, его улыбка увядает, а взгляд мрачнеет.

– Я этого не говорила. Давай отвезем его в школу. А потом поговорим.

Я знаю, что резка, но тембр его голоса вкупе с трепетом в их с Джейкобом отношениях, оставляет меня в полном недоумении. Мне нужно притормозить, пока я не буду уверена, что его намерения соответствуют его словам.

На улице Джейкоб ноет, что мы идем к моей машине, а не к блестящему, черному «Vanquish», припаркованному на обочине. Эдвард объясняет, что в его машине только два места, и Джейкоб понимающе кивает. Он забирается на заднее сидение, а Эдвард садится на пассажирское рядом со мной, и меня снова поражает, каким подавляющим кажется его присутствие.

Шум и суета возле школы уже привычны, но сегодняшний день пугает.

Я знаю, что как только мы с Эдвардом выйдем с Джейкобом из машины, все глаза будут прикованы к нам, радостно округлившись новому поводу для сплетен.

Джейкоб выскакивает из машины и нетерпеливо подпрыгивает на пятках, дожидается, когда выйдет Эдвард. Сердце содрогается от чувства вины, которое я испытываю. Это, пожалуй, один из самых значительных моментов в жизни Джейкоба, а я лишала его этого так долго. Когда Эдвард выходит и машины, первое, что я замечаю, это его повседневный наряд. К счастью, он не выглядит неуместно.

На нем джинсы… джинсы, которые выглядят, будто сшиты на заказ, до того хорошо они сидят. Угольно-черная футболка плотно облегает его натренированное в тренажерном зале тело. Я не помню, чтобы раньше он был таким подтянутым и, учитывая обстоятельства, мне неловко замечать это сейчас. Мой взгляд движется вверх и встречается с его взглядом… он широко улыбается.

При моем сегодняшнем везении, Джейкоб решает, что сегодня мы должны вести его к главному входу. Мне непросто держать себя в руках, прогуливаясь рядом с Эдвардом ¬– я чувствую себя неуместно рядом с ним, но Джейкоб все воспринимает легко. Но все же Джейкоб его плоть и кровь, а я – нет. Единственное, что делает происходящее стоящим, это лучезарная улыбка на лице Джейкоба, когда он машет нам рукой и скрывается за дверями школы.

Эдвард поворачивается ко мне с обворожительной улыбкой, почти такой же, как у Джейкоба.
– Спасибо, – он делает глубокий, протяжный вздох. – Я ценю, что ты позволила разделить этот момент.

Я долго и пристально на него смотрю. Он вдруг снова становится моим Эдвардом, таким, каким, как я однажды надеялась, он будет. Я не знаю, что сказать. Если я рискну заговорить, я знаю, что ляпну что-то, чем все испорчу, поэтому не говорю ничего. Я разворачиваюсь к машине, игнорируя любопытные взгляды собравшихся родителей.

Я поднимаю взгляд, чтобы смотреть на Эдварда, пока открываю дверь, но вместо этого вижу ярко-рыжие волосы Виктории. Я вспоминаю вчерашнее признание Майка, и как только мой рот потрясенно распахивается… она распахивает свой.

Она таращится на Эдварда в неприкрытом шоке. Я будто бы вижу, как воспоминания пролетают у нее в голове, когда она встречается со мной взглядом. Возвращая свое внимание к Эдварду, я лишь надеюсь, что ее ребенок не окажется в классе Джейкоба.

– Куда пойдем? – спрашивает Эдвард. Он стоит возле пассажирской двери и ждет, когда я разблокирую ее.

– Мой дом прекрасно подойдет, – говорю я.

По пути между нами повисает нетерпеливое напряжение, но ни один из нас не нарушает тишину. Сердце колотится у меня в груди, когда я открываю дверь и впускаю его в дом. Я не могу не вспомнить, что мы с ним были наедине у меня дома всего лишь раз.

– Кофе? – предлагаю я, не желая задумываться о том воспоминании.

Он качает головой.
– Нет, спасибо.

Я перебираюсь в гостиную и сажусь в кресло Чарли. Эдвард занимает диван. Он садится на самый край, упершись локтями в колени и сцепив пальцы в замок перед собой. И смотрит на меня.

– Итак, – начинает он с едва слышимым в голосе авторитетом. – Что заставило тебя позвонить мне вчера вечером?

Майк. Но я решаю, что признаться в этом – не лучший способ начать разговор.
– Джейкоб, – просто отвечаю я.

Он смотрит на меня долго и напряженно, будто борется с самим собой, прежде чем заговорить.

– Ты проделала отличную работу, растя его, Белла, он… удивительный.

– Спасибо, – хриплю я, чувствуя странную смесь гордости и грусти от его похвалы.

Он напряженно смотрит на меня, и комната словно бы сжимается вокруг нас. Я бы не смогла отвести взгляда от его глаз, даже если бы от этого зависел мой последний вздох.

Но я должна.

Я с трудом сглатываю.
– Джейкоб хочет быть с тобой, – говорю я. – И, полагаю, я позвонила потому, что мне нужно знать, какое участие ты хочешь принимать в его жизни.

– Как и любой отец, – отвечает он.

– И как же мы сделаем это, если ты живешь в Сиэтле, а мы с Джейкобом во Флориде?

Его глаза тут же округляются.
– Я думал, вы обоснуетесь здесь, – говорит он.

Я качаю головой.
– Мы возвращаемся в Джексонвилл.

– Когда?

Я многозначительно вскидываю брови, глядя на него.

– О! – восклицает он от внезапного осознания.

– Нам нужно придумать какой-то график, который подойдет Джейкобу, – говорю я.

Его челюсти напрягаются, будто он стискивает зубы.
– Для меня очень много значила возможность отвести его сегодня в школу… я не хочу быть постскриптумом в его жизни.

– Но ты ведешь успешный бизнес, – замечаю я. – И ты уже говорил мне, что работаешь семь дней в неделю. – В голове мелькает воспоминание о том, с каким злым выражением лица Эдвард говорил со своим сотрудником по телефону – я даже представить не могу, что бы я сделала, если бы он когда-нибудь заговорил так с Джейкобом. – Я слышала, как ты говорил с Джемсом по телефону. И ты явно вышел из себя… до той степени, что вышел за рамки приличий.

Сперва он вскидывает брови, но затем усмехается, и это раздражает меня.
– Ты ничего не добьешься в бизнесе, если будешь тряпкой, Белла.

– Этот несчастный мужчина делал свою работу, а ты был так жесток, – обвиняю я.

Он громко смеется.
– Поверь мне, Белла, если бы ты знала Джеймса, ты бы никогда не употребила его имя и слова «бедный мужчина» в одном предложении. – Его улыбка увядает. – Но мы здесь не для того, чтобы говорить о Джеймсе.

Я смотрю на него, качая головой.

– Что? – спрашивает он, замечая выражение моего лица.

– Я никогда раньше этого не осознавала, но ты можешь быть такой бессердечной сволочью, если захочешь, не так ли?

Он сжимает губы в тонкую линию и проговаривает:
– А я-то думал, сколько времени потребуется, чтобы началось неправильное понимание.

– Я все правильно понимаю. Я просто пытаюсь понять тебя, Эдвард. Я уже лично наблюдала твой вспыльчивый нрав, и не могу сказать, что в восторге от твоей черствости, – говорю ему я. – Я больше тебя не знаю, и не уверена, знала ли когда-либо вообще.

– Не понимаю, как это все вообще имеет какое-то значение, – огрызается он.

– Конечно, имеет. Если ты собираешься быть частью жизни Джейкоба, то мне нужно знать, что я могу доверять тебе в том, что ты не сделаешь ничего подобного при нем, – настаиваю я.

Выражение его лица остается напряженным, а в глазах мелькает вспышка злости, и он отвечает.
– Ты можешь мне доверять.

– Я бы предпочла подождать, чтобы ты подтвердил свои слова действиями, – с горечью отвечаю я. – Я уже доверилась тебе однажды…

– Я знаю, что предал тебя, Белла, – признается он, тщательно подбирая слова. – Но я не придам Джейкоба.

– Как я могу тебе верить? – потрясенно восклицаю я. – Ты нарушил все обещания, которые мне давал!

Он резко встает и подходит к окну.
– Я был искренен в каждом своем слове, Белла, но все изменилось. Все вышло из-под контроля, и я принял резкие решения, которые как я думал, были к лучшему.

– К лучшему для тебя, – обвиняю его я.
Он резко разворачивается и сердито смотрит на меня.
– Нет, не для меня! Не одной тебе я давал обещания. Я стоял в чертовой церкви и давал клятвы Ирине, клятвы, которые уже нарушил, но что я должен был делать, когда она сказала мне, что беременна? – Он делает пару шагов в мою сторону, но останавливается посреди гостиной. – Я не лгал тебе, Белла. Я говорил тебе правду, но я просто не мог ее бросить… она умоляла меня дать нашему браку еще один шанс ради ребенка.

Его голос вздрагивает.
– Я не мог уйти от ответственности. Я сам это посеял, сам и пожинал.

– С твоих слов ты так великодушен, – фыркаю я, не сдержав горечи.

– Поверь мне, я знаю, как далек я был от великодушия.

– Тебе было наплевать, как я со всем справлялась, – с горечью говорю я. – Когда Джессика всем об этом рассказала, я пыталась дозвониться до тебя в тот день… сотню раз. Я отправляла сообщения, но ты не отвечал. Ты купил этот телефон, чтобы я могла тебе звонить, только у меня был тот номер, так что ты знал, что это была я, и не отвечал. Как ты мог просто взять и выбросить меня из своей жизни?

В тот момент ничто не приносило больше боли, чем бесконечный набор его номера, каждый раз переключавший на голосовую почту. Взгляды и перешептывания учеников и учителей в школе, неодобрительное молчание моего отца, ничто не ранило так сильно, как натыкаться на стену. В каком-то смысле все было так, будто он никогда не существовал. Я не могла увидеться с ним, поговорить с ним, он полностью искоренил меня из своего существования.

Он потирает лицо ладонью, задерживая ее у рта. Он зажимает нижнюю губу большим и средним пальцами, в его глазах плещутся сотни эмоций.

– Ирина нашла телефон, она сразу же его разбила, – объясняет он, его голос еле слышен. – Я хотел приехать к тебе, но дома творилось полное сумасшествие, все орали друг на друга…

– У тебя было два месяца на то, чтобы связаться со мной, Эдвард.

Я с силой прикусываю губу, чтобы не заплакать, но глаза уже щиплет от слез, и все перед ними начинает плыть.

– Я не готова обсуждать это с тобой, – бормочу я, закрывая глаза. – Мы должны договариваться насчет Джейкоба… так мы ничего не добьемся.

– Белла…

Нет. Это слишком больно.

Я заставляю его замолчать взглядом.
– Так что давай обговорим детали… это касается Джейкоба.

Его резкий вздох подчеркивает тишину, повисшую между нами.

– Если ты не возражаешь, я бы хотел видеться с ним каждые выходные… пока, – тихо говорит он. – Возможно, я мог бы как-нибудь взять его в Сиэтл на выходные, чтобы ты отдохнула.

Мой взгляд мечется к его лицу.
– Нет!

Он резко вскидывает голову, взгляд его становится напряженным.

Я делаю глубокий вдох.
– Я думаю, в первый раз мне нужно поехать в Сиэтл вместе с ним. Все это ново для него, и я хочу убедиться, что с ним все хорошо.

– Я бы не позволил ничему плохому с ним случиться, Белла, – говорит он, и в голосе его слышится обида. – Но если ты считаешь, что ему будет комфортнее с тобой рядом, тогда буду рад, если ты присоединишься.

– Я и не говорю, что ты подвергнешь его опасности. Просто я не знаю, в каких условиях ты живешь. – Я замолкаю, прежде чем продолжить. – У тебя есть кто-то? – тихо спрашиваю я.

– Это имеет значение? – спрашивает он, никак не выдавая ответ своим видом.

– Может иметь для Джейкоба. На него многое сейчас навалилось, и я считаю, что ему нужно немного стабильности. Так что знакомить его с чередой подружек, пожалуй, будет не лучшей идеей.

Он издает мрачный смешок.
– Ладно, никаких знакомств. И проясню: я живу один, так что если вы приедете вдвоем, места будет предостаточно.

– Я не говорила, что мы будет у тебя останавливаться, – возражаю я повысившимся на октаву от недоверия голосом. – Мы вполне можем остановиться в отеле.

– Как пожелаешь, – говорит он, замечая мое очевидное раздражение. – А сейчас я бы предпочел сосредоточиться на сиюминутных соглашениях. – Он замолкает и смотрит на меня, будто ждет, когда я заговорю, но я этого не делаю, и он продолжает. – В идеале, я хочу провести с ним как можно больше времени, пока вы здесь. – Он наклоняется вперед и, нахмурившись, проводит рукой по волосам. – Когда вы вернетесь во Флориду, я едва буду с ним видеться, – тихо говорит он. – Я уже так много пропустил. Я не хочу пропустить больше ничего в его жизни.

Несмотря на охватившее меня чувство боли и вины, я не могу подобрать слов, чтобы выразить, как сильно я сожалею. О том, что отняла у него… у них обоих… то, что я никогда не смогу вернуть. Я смотрю на него через комнату, и наши взгляды встречаются.

– Расскажи мне о нем. – Его голос тих… не громче шепота.

– Не могу, – выговариваю я сквозь ком в горле. – Я не хочу сыпать соль на твои раны.

Он качает головой, не отводя от меня взгляда.
– Ничего. Пожалуйста, я хочу знать все. У тебя есть фотографии?

– Я уже попросила маму выслать несколько альбомов. Джейкоб будет рад полистать их с тобой.

Он задает мне вопрос за вопросом, и порой мне нелегко даются ответы, особенно когда он спрашивает, каким он был в младенчестве. Это напоминает мне о том, что его малышка умерла, и я пытаюсь увильнуть от ответов, но он мне не позволяет… упрашивает меня рассказать ему, как Джейкоб выглядел, во сколько начал ходить, какими были его первые слова. Его жажда узнать все кажется неутолимой.

– Каким было его рождение? – спрашивает он, удивив меня.

Я вспоминаю, как плакала и звала Эдварда все время… наверное, все от лекарств, которые мне дали. Мама плакала вместе со мной и на протяжении первых нескольких месяцев после рождения Джейкоба уговаривала меня позвонить Эдварду. И сидя теперь рядом с ним, видя его горечь от упущенного, я жалею, что не послушала ее.

– Мама была со мной, – отвечаю я.

Он кивает с грустной улыбкой.
– Ты когда-нибудь думала обо мне? – спрашивает он.

Я с трудом сглатываю, но он не дожидается ответа.

– Я понимаю, почему ты не сказал мне сразу. Полагаю, я заслужил это, но спустя какое-то время, ты не думала, что я захочу знать? Что я заслуживал знать, что у меня есть сын? – В его голосе слышится слабый намек на злость.

– Ты уехал из Форкса с Ириной, чтобы начать новую жизнь. Я всегда считала, что у вас двоих была семья, что вы были счастливы вместе. Однажды я чуть не разрушила ваш брак, и я совсем не хотела возвращаться и закачивать начатое.

Он чуть бледнеет.
– Ты все равно должна была сказать мне. – Он стискивает челюсти, я вижу, как напрягаются мышцы у него под кожей. – Даже если бы мой брак не развалился, и у нас были бы дети, мы с Джейкобом все равно заслуживали шанс узнать друг друга.

– Никто кроме тебя не встретил бы Джейкоба с распростертыми объятьями, – говорю я. – Я не хотела, чтобы он в итоге расплачивался за наши ошибки.

Он отворачивается и кивает, словно бы соглашаясь, но ничего не говорит. Его взгляд сосредоточен на случайной точке за окном и в мгновения, пока он не заговаривает, напряжение рассеивается.
– Все сложно, Белла. Я решил, что ты вернулась насовсем, но если вы возвращаетесь в другой конец страны… это все меняет.

– Ты все равно можешь видеться с ним. Ты много путешествуешь по работе, ведь так? Может, ты мог бы приезжать к нему во Флориду, а потом когда-нибудь и он смог бы приехать к тебе. Сейчас много разных способов поддерживать связь…

Он поворачивается ко мне и пристально смотрит мне в глаза.
– Пара встреч в году и странный звонок по скайпу едва ли можно считать нормальными отношениями отца и сына, – резко говорит он.

– А чего ты от меня ожидаешь, Эдвард? – спрашиваю я, раздраженная нарастающей в его поведении злостью. – Мы живем во Флориде, я не смогу все время возить его к тебе, и ты не сможешь приезжать за ним каждые выходные. Нам нужно извлечь лучшее из того, что мы имеем.

Его напряженный взгляд все еще сосредоточен на мне.
– Я думал, что ты рассмотришь возможность вернуться сюда. Джейкоб, кажется, хорошо осваивается.

Мой рот потрясенно распахивается. Этот высокомерный…
– Я не стану менять свою жизнь, чтобы вернуться сюда, Эдвард. Для меня в Форксе уже ничего не осталось, – проговариваю я, а сердце колотится все быстрее от мысли о том, что вскоре это будет правдой.

– А Майк?

Я озадаченно смотрю на него.
– При чем тут Майк? – восклицаю я.

– Ты, похоже, проводишь с ним много времени. Не от него ли ты звонила вчера вечером? Я решил, что он станет для тебя причиной остаться.

Яд в его словах потрясает меня.
– Какое твое дело, с кем я провожу время? И откуда я звоню, раз уж на то пошло? – говорю я, вставая.

– Это мое дело, если это касается моего сына! – Его голос становится громче, я сжимаю руки в кулаки, когда во мне снова вспыхивает злость. – Любые твои отношения повлияют на него. – Он сердито смотрит на меня.

Я не без труда стараюсь держать себя в руках.
– Каждое мое решение за последние десять лет было принято с мыслью о Джейкобе. И не говори мне, будто я не знаю, как мои действия могут на него повлиять.

Мы смотрим друг на друга, и воздух будто трещит вокруг нас. Я слышу только звук нашего дыхания. В его челюсти дергается мышца, и мой взгляд устремляется к ней. Он сглатывает, и я смотрю, как подпрыгивает его кадык.

Отводя взгляд, я заставляю себя успокоиться.
– Знаешь, ты задолжал Майку благодарность, – говорю я.

Его лицо хмурится, а губы искажаются в усмешке.
– С чего это я ему что-то должен?

– Это он сподвигнул меня позвонить тебе вчера вечером… и назначить встречу. Это он заставляет меня увидеть ситуацию твоими глазами, – я смотрю на него, и черты его лица напрягаются. – Полагаю, можно сказать, что он на твоей стороне, – добавляю я, хоть и знаю, что не должна намеренно ссориться с ним.

– Мне не нужно, чтобы кто-то боролся вместо меня, – с прохладцей говорит он.

– Да? Насколько я помню, все твое семейство боролось вместо тебя. Мне стоило знать, я- то была принимающей стороной! – кричу я, выйдя из себя. Развернувшись, я мчусь на кухню.

Там я обеими руками опираюсь на стол, опустив голову, и пытаюсь успокоиться. Внезапное прикосновение его руки к моему плечу заставляет меня подпрыгнуть. Я не знала, что он пошел за мной. Выпрямившись, я поворачиваюсь к нему лицом. Его теплая, тяжелая рука остается на моем плече.

– Прости, – говорит он. – Ты имеешь полное право злиться на меня. Черт, все это время я сам был на себя зол. – Он втягивает воздух меж зубов и качает головой. – Мне просто нелегко, пока я пытаюсь понять, как впишусь в жизнь Джейкоба. Во Флориде кто-то есть? – спрашивает он, снова меня удивив. – В его жизни уже есть отец?

Я поднимаю взгляд и вижу, что остатки злости его покинули.

– Нет, во Флориде никого нет. – Мои слова звучали неестественно.

Я ощущаю его дыхание, пока он смотрит на меня с сожалением и нерешительностью во взгляде.

– Я просто не могу тебя понять, Эдвард, – тихо признаюсь я. – В одно мгновение ты… – Совсем такой, каким я тебя помню – хочется сказать мне, – …а в другое враждебен и зол.

– Я знаю, – кивает он. – Я стараюсь, Белла. – Он убирает руку с моего плеча и запускает пальцы в волосы. На мгновение прикрывает глаза, а когда открывает их, я вижу там непонятные мне эмоции. – Я очень хочу этого, Белла.

Мои глаза закрываются по собственной воле, когда меня атакуют воспоминания. Обещания шепотом, пока он двигался во мне. Любовь, которую я испытывала, заставляла меня поверить во все его обещания. Чистая радость от любви к нему превратилась в отчаяние потери.

– Я сожалею обо всех своих неверных решениях и о том, что оставил тебя справляться со всем одной.

– Так почему же ты это сделал? – не могу не спросить я.

– Я воспользовался советом людей, которые нас не понимали… Господи, даже я нас не понимал. Ирина умоляла меня не видеться с тобой, адвокат советовал этого не делать, Карлайл, мать его, запрещал это. – Он презрительно фыркает при упоминании Карлайла, но потом его взгляд снова смягчается, когда он смотрит на меня. – Я послушался их, и, казалось, что в их словах есть смысл, когда я посмотрел на все с их точки зрения

– А именно?

– Ты была школьницей, Белла. А я двадцатисемилетним женатым мужчиной. Для них, хоть тебе уже было восемнадцать, это было ненормально. Ирина устроила мне разнос за то, что я был так глуп и поверил, что ты была способна связать себя такими обязательствами, которых я хотел с тобой. Когда Элис рассказала мне обо всем, что говорила Джессика – что все это было подстроено, было игрой, это лишь добавило мне сомнений.

– Не понимаю, как ты мог поверить в это. – Мое сердце болит оттого, как мало он в меня верил.

– В каком-то ненормальном плане это имело смысл. Ты все время говорила мне, что хочешь, чтобы я был у тебя первым…

– Потому что я любила тебя! – кричу я в неверии. Не могу поверить, что он думал иначе.

– Чем больше я думал о нас, тем более бессмысленным все это казалось, то, что мы можем так любить друг друга. Мы были слишком разными.

– Это теперь мы слишком разные, – говорю я, зная, что слова ранят. – Но тогда не были, мы преодолели разницу в возрасте, в статусе… все. По крайней мере, для меня… – добавляю я. – Я ошибалась.

Схватившись за край стола, я делаю несколько успокаивающих вдохов.
– Слышать от тебя, что все они считали меня чуть ли не ребенком, еще хуже. Может, ты думаешь, что твоя семья атаковала тебя со всех сторон, но они все сплотились и отгородились ото всех. Ты был под защитой и был рад оставить меня на растерзание у всех на виду.

– Ошибки были моими, не их. – На его лице раскаяние, глаза ищут мой взгляд.

– Какие ошибки? – спрашиваю я. Мне нужно знать… была ли я ошибкой?

Он подходит ближе. Мое дыхание убыстряется, я автоматически отступаю назад, и мое тело упирается в стол. Неожиданно для меня, он не останавливается, пока не оказывается в считанных дюймах от меня. Я чувствую, как носки его ботинок упираются в мои туфли, и он упирается руками в стол по бокам от меня. Отчасти я даже ожидаю, что он приподнимет меня на столешницу, как делал однажды много лет назад. Я прогоняю эту ненужную мысль из головы.

Он так близко – я чувствую его дыхание на своем лице, когда он наконец заговаривает.
– Я не должен был верить в твою ложь, – просто говорит он.

Мой громкий вздох будто звенит в напряженном пространстве. Подняв руки, я упираюсь ладонями ему в грудь, чтобы оттолкнуть, но он обхватывает мои запястья и удерживает их на месте. Не грубо, но с достаточной силой, чтобы не дать мне увеличить расстояние между нами. Но сильнее рук на месте меня удерживают его глаза.

Он расслабляет ладони, и я чувствую, как он проводит пальцем вдоль моей челюсти.
– Ты солгала лишь об одном, не так ли?

Я тяжело сглатываю, не в силах заговорить. Чувство его прикосновений, его взгляд, такой, будто он видит мою душу… все это слишком знакомо. Такое чувство, будто мне снова восемнадцать, а он центр моей вселенной. Все чувства, которые я так долго сдерживала, снова обрушиваются на меня.

Во рту пересыхает, когда я снова чувствую боль и сильнее, чем за все прошедшие годы.

Желанию тоже есть место, и мои ладони взмокают от тяги прикоснуться к нему.

Было бы так легко потянуться к нему.

– Ты должен был сказать мне, что происходит, – еле выговариваю я.

– Я знаю, – шепчет он.

Я ненавижу слезы, собирающиеся у меня в глазах.
– Мне не к кому было обратиться, – всхлипываю я, ненавидя себя за это.

Когда его теплая ладонь обхватывает мою щеку, мои глаза закрываются, и он нежно проводит большим пальцем под нижним веком, смахивая влагу.
– Прости меня, – бормочет он.

Десять лет назад я бы убила, лишь бы услышать эти два слова. Слова, которые я обязана сказать и ему тоже. И хотя они звучат искренне, их недостаточно, чтобы все снова стало правильно.

Открыв глаза, я смотрю на него. Выражение его лица мучительно нежно, но глаза напряженно всматриваются в мои. Его губы приоткрываются, и мой взгляд опускает вниз, где-то глубоко внутри крошечная трещинка расширяется, и я едва выдерживаю.

Осознание того, что я хочу поцеловать его, дает мне силы отодвинуться. Если я снова пойду по этому пути, он приведет туда же, и я сомневаюсь, что смогу выдержать это снова.

На этот раз, когда я отталкиваю его, он отступает назад.

Внезапно меня переполняют сомнения. Я не думаю, что у нас получится. Как бы мы ни старались, чтобы все вращалось вокруг Джейкоба, оно все равно возвращается к нам.

Я отворачиваюсь от него и испытываю облегчение, слыша, как он отходит.
– Это в прошлом. Нам не нужно говорить об этом. – Мой голос дрожит, но мне удается произнести эти слова, пусть даже сама я верю в них только наполовину.

Дрожащими руками я готовлю кофе, следя за тем, чтобы оставаться к нему спиной. К тому времени, как он готов, мне удается вернуть каплю равновесия. Обернувшись, я вижу Эдварда сидящим за столом и пристально смотрящим на меня.

Я ставлю перед ним кружку и, заметив, что напряжение никуда не делось из его взгляда, сажусь напротив, избегая его глаз.
– Нам нужно говорить только о будущем… и как мы все устроим для Джейкоба.

– Ладно, – неторопливо отвечает он. – Но должен признать, что я разочарован тем, что он будет жить далеко, и что я не смогу, например, отводить его в школу, – продолжает он.

Его слова звучат искренне и задевают меня. Не могу даже представить, каково было бы не делать этого вместе с Джейкобом, и это лишь подчеркивает двойственность моих чувств по отношению к Эдварду.

– Я сделал все, о чем ты меня просила, – продолжает он, его голос по-прежнему более напряжен, чем обычно. – И я бы хотел кое о чем попросить тебя, – добавляет он.

– Продолжай, – отвечаю я с опаской.

– Я не только хочу быть частью жизни Джейкоба, я хочу, чтобы и он был частью моей, – говорит он. – Я хочу, чтобы ты хотя бы подумала о том, чтобы позволить моей семье увидеться с ним. Ты сможешь это сделать?

– Честно говоря, я не знаю, – отвечаю я.

– Что если он захочет с ними познакомиться?

– Давай решать проблемы по мере их поступления.

Инстинкты твердят мне отказаться, но здравый смысл одерживает верх. Джейкоб захочет с ними познакомиться, и мне понадобится помощь Эдварда.

Он заговаривает снова, не успеваю я ему ответить.

– Я был с Элис, когда ты позвонила вчера вечером, – объясняет он. – Она очень хочет иметь шанс поговорить с тобой… нормально. Она рассказала мне о том, что произошло, когда она встретила тебя с Джейкобом, и она очень сожалеет. – Его губы слегка изгибаются в улыбке. – Ты же наверняка помнишь, какой вспыльчивой и импульсивной она бывает? – Он вскидывает бровь, и я отвечаю кивком. – Джаспер хорошо ей подходит, он успокаивает, уравновешивает ее, и мне кажется, она много думала на протяжении последних двух недель…

– Погоди, – перебиваю я. – Разве ты не говорил, что нам пока нужно беспокоиться только о нас троих?

Его мягкая улыбка выражает удовлетворение, хотя я совсем не понимаю, отчего ему его испытывать.
– Да, – соглашается он. – Я не говорю, что это произойдет прямо сейчас… я лишь хочу, чтобы ты подумала о том, чтобы позволить ей извиниться перед тобой, когда ты будешь готова.

– Ладно, я подумаю об этом, – неохотно соглашаюсь я.

– Хорошо, – он снова улыбается, но улыбка кажется вымученной, и у меня создается впечатление, что он, как и я, сдерживает себя.

У меня начинает кружиться голова, и я вспоминаю, что еще не ела сегодня. И хотя есть мне не очень хочется, я решаю, что мне не помешает отвлечься на готовку.

– Я приготовлю обед, – говорю я, вставая.

Напряжение слегка рассеивается, пока я порхаю по кухне под его внимательным взглядом. Пользуясь возможностью перевести разговор на него, я задаю ему вопросы о работе, на которые он легко отвечает. Он рассказывает, как они с Эмметом начали свое дело, и, слушая его, я отчетливо понимаю, что он нашел свое место в жизни. Непохоже, что он сожалеет об утраченной медицинской карьере, так что, я полагаю, у меня становится одной причиной меньше чувствовать себя виноватой.

– Как дела у Эммета? – спрашиваю я, ставя кастрюлю с супом на плиту.

Хоть это и приносит облегчение, все же странно, что мы так быстро дошли до такого беспристрастного разговора. Будто бы и не было минувших получасов… или даже десяти лет.

Но все это бурлит под поверхностью, и нелегко не обращать внимания. Мы будто играем роли двух людей, способных поддерживать нормальный диалог.

– Хорошо, – отвечает он. – Женился пару лет назад. Ее зовут Розали, они с ним очень похожи.

– Правда? – переспрашиваю я, выдавив легкую улыбку. Эммет всегда был страстной натурой. Все что он делал, он делал с наслаждением. Он всегда казался полным энергии, ничто не могло надолго удержать его внимание. – Не могу представить, чтобы кто-то приручил Эммета, – удивляюсь я.

– О, его вовсе не приручали, – смеется он. – Просто он встретил ту, кто питает такие же аппетиты ко всему, что и он.

Эммет не принимал никакого участия в произошедшем между мной и Эдвардом. На самом деле, он, пожалуй, единственный в их семье, кого не считаю предавшим меня.

Хотя я не настолько наивна, чтобы полагать, что он не встал бы на сторону своей семьи, если бы был рядом в то время.

Я ставлю суп на стол и снова сажусь. Мы молча едим, но, похоже, у нас обоих нет аппетита.

– Так чем ты занимаешься? – неожиданно спрашивает он.

Сперва я даже не понимаю, о чем, но потом осознаю, что он спрашивает меня о том, как я зарабатываю себе на жизнь.
– Сейчас я безработная, – говорю я, пытаясь придать шутливости голосу. – Мне пришлось бросить все места работы, чтобы приехать сюда.

– Места? – его глаза удивленно округляются.

– Мне приходится много работать, – объясняю я. – Я работала уборщицей и официанткой. Одна работа во время учебы, другая по вечерам.

Эдвард слегка морщится от моего объяснения. Мне неловко говорить с ним об этом, но я не собираюсь ему врать.

– Джейкоб часто говорит о твоей матери. Ты живешь с ней?

Я качаю головой, напрягаясь от того, в каком направлении идет разговор.

– Мы видимся с ней большую часть недели, но у меня своя квартира в другом конце города. – Он слегка хмурится, и я продолжаю. – Мы не в трущобах живем, Эдвард. Это нормальная квартира. Мы справляемся.

– Я открою для него трастовый фонд, – говорит он неожиданно твердым тоном. – И конечно, буду каждый месяц выплачивать тебе алименты… – Он замолкает. – Я могу выплатить всю сумму за прошлые годы разом и…

– Значит, ты просто примчишься со своей чековой книжкой и спасешь положение? – спрашиваю я с горечью. – Нам не нужны твои деньги, Эдвард.

Его рука, лежащая на столе, сжимается в кулак.
– Я хочу его обеспечивать.

– Ты не можешь просто заваливать его деньгами!

– Черт подери, Белла! – кричит он, ударяя кулаком по столу. – Это все, что у меня сейчас есть. Я, черт возьми, на стартовой прямой. У меня нет тех десяти лет опыта, что есть у тебя. Я не знаю, как вести себя с ним. У меня с ним нет той связи, что есть у вас. Просто перестань воспринимать все, что я делаю, как оскорбление и посмотри на ситуацию с моей стороны… хоть раз. Я просто хочу обеспечивать его. Неужели это так плохо?

Он понижает голос.
– То, что я хочу сказать, не критика в твой адрес, поэтому выслушай меня, пожалуйста. Я пропустил почти все его детство, и когда ты вернешься во Флориду, я пропущу еще больше. У меня никогда не будет с ним того, что есть у тебя – возможности каждый день отводить его в школу, быть рядом, когда он просыпается по ночам, разделить с ним все, что случится в первый раз. Радоваться его победам и помогать с проблемами. Когда я говорю, что хочу сделать его жизнь лучше, я не имею в виду, что ты не подарила ему хорошую жизнь. Я лишь говорю, что могу забрать часть ноши с твоих плеч.

Он разжимает кулаки и тянется рукой, пока не касается моих пальцев своими.
– Я не пытаюсь купить его любовь, Белла. Но, учитывая обстоятельства, я не буду рядом достаточно, чтобы ее заслужить.

Каждое его слово усиливает тяжесть моего сожаления. Она давит мне на грудь так сильно, что я едва могу дышать. Может быть, я наивна, и может быть, я пожалею об этом, но я не могу позволить ему сидеть и думать, что Джейкоб никогда его не полюбит.

– После нашей субботней прогулки, – начинаю я, решив, что задолжала ему правду. – Я застала Джейкоба звонящим тебе без моего ведома. – Он вскидывает брови, но ничего не говорит, и я продолжаю. – Он соврал мне, сказав, что собирался позвонить моей маме, но я нашла твою визитку на кровати.

– Почему он мне звонил?

Я делаю глубокий вдох.
– Потому что хотел узнать, вернешься ли ты. – У меня начинает дрожать нижняя губа, когда я думаю о неуверенности Джейкоба, о его неспособности прийти ко мне за утешением. – Он хочет, чтобы ты был в его жизни, так же сильно, как и ты хочешь, чтобы он был в твоей. – Я смотрю ему в глаза, но перед моими все плывет, и слезы текут по щекам. – Он уже тебя любит.
На его лице отражается облегчение и гордость, но их быстро сменяет непонимание.
– И почему он звонил мне тайком?

– Он думал, что я разозлюсь… – У меня срывается голос, и только когда он сильнее сжимает мою ладонь, я осознаю, что мы держимся за руки. Мой взгляд опускается к нашим переплетенным пальцам и снова поднимается к его лицу. Он и не собирается отпускать мою руку, и это странным образом утешает меня. – Он всегда боится ранить мои чувства, дав понять, что у него есть чувства к тебе. Мне никогда прежде не приходилось делить его с кем-то, и он, похоже, ощутил мое сопротивление.

– Ты все еще противишься?

– Нет. Я обязана вам обоим, обязана все наладить. – Я смотрю ему в глаза. – Я пытаюсь доверять тебе, Эдвард. Пожалуйста, не подведи нас.

Он долго смотрит на меня. Я чувствую, как его палец лениво поглаживает мои, и слышу дикое биение своего сердца в ожидании его ответа.

– Спасибо, – говорит он, и мой рот потрясенно распахивается, когда он подносит наши руки к губам и целует мою ладонь. – Я не могу пообещать, что не буду совершать промахов. Сейчас все еще замешано слишком много эмоций, Белла. Мы можем делать это вместе, пусть порой это буде непросто. Но я могу пообещать тебе, что никогда намеренно не причиню вреда Джейкобу… или тебе.

Я убираю свою ладонь, все еще чувствуя покалывания на коже там, где ее касались его губы.
– Нам нужно поладить ради Джейкоба, – говорю я. – Я не хочу, чтобы он думал, будто мы ненавидим друг друга, и что ему нужно скрывать что-то от нас из страха нас расстроить. Майк рассказал мне о том, как его вражда с Джессикой ранила детей… я не хочу этого для Джейкоба.

– Я тоже, – говорит он, выпрямившись на стуле.

Я тайком вытираю слезы, когда он отворачивается к окну.

– Я рад, что нам выпала эта возможность поговорить. – Он снова становится чуть более бесстрастным, повернувшись ко мне. – Мы можем придумать, как будем справляться с большим расстоянием, когда настанет время, но пока я бы хотел видеться с ним так часто, как только можно.

Я киваю.
– Он бы тоже этого хотел.

– Хорошо. Мне не нужно возвращаться в Сиэтл до вечера, но нужно сделать пару звонков. Можно я заеду позже, и мы заберем его из школы?

Ощущая, будто моим чувствам прошлись молотом, я киваю. И смотрю на часы.
– Я поеду в больницу повидать Чарли, но буду дома через пару часов.

– Спасибо, – благодарит он снова, но на этот раз без поцелуя.

~oOo~

Вид Чарли, полусидящего на кровати, опершись на подушки, – лучшее, что я видела за всю неделю. Я мчусь к нему и хватаю его за руку. Его губы слегка дрожат, и я не понимаю, толь он хочет заговорить, то ли улыбнуться.

Я дарю ему теплую улыбку и нежно сжимаю его руку.
– Как ты себя чувствуешь?

Результаты большинства обследований Чарли уже получены. К счастью, повреждения были минимальными, и вскоре можно ожидать его выздоровления. Однако не все новости хорошие. Он слишком слаб для установки стента – что, по словам доктора, означает, что ему придется давать морфин от боли.

Худшее во всем этом для Чарли это то, что он не вернется на работу.

Он пытается улыбнуться мне, выставив большие пальцы слабых рук. Он все еще очень сонный, несколько раз смыкает веки, пока я говорю с ним, но по тому, как он старается сосредоточиться на моем лице, я понимаю, что он хочет, чтобы я продолжала.

– Джейкоб? – Его голос низкий и хриплый.

– Он в школе, – отвечаю я.

Он медленно двигает головой из стороны в сторону, размыкая губы.
– Эдвард?

Он спрашивает меня о субботнем вечере, и меня охватывает любовь к нему. Среди всего этого он все еще беспокоится о нас с Джейкобом. Достав маленькую чашку со льдом, которую я принесла с собой, я подношу один кубик к его губам, и он смыкает их вокруг него.

– Они хорошо провели день, – говорю я. – Джейкобу понравилось, Эдвард вел себя хорошо, – шучу я.

Он отпускает кубик.
– А ты? – хрипит он.

– Я в порядке, – улыбаюсь я. – Правда.

Он, должно быть, увидел по моему лицу, что я говорю правду, потому что его губы изгибаются в улыбке, после чего он снова посасывает лед.

Я вкратце рассказываю ему о своей утренней встрече с Эдвардом.
– Я должна доверять ему ради Джейкоба, – говорю я. – И это хорошо, потому что я не могу вечно жить с этим страхом и отвращением, оно пожирает меня. – Я смахиваю волосы у него со лба и смотрю на него.

Он ненадолго прикрывает глаза.
– Я… горжусь тобой, – шепчет он.

Я опускаю голову ему на грудь, а он свою ладонь мне на затылок.
– Я люблю тебя, – шепчу я. – Ты и заметить не успеешь, как будешь дома, а я буду хорошо о тебе заботиться.

Он снова пытается заговорить, но проигрывает в битве со сном. Его слова звучат тихо и неразборчиво. Я остаюсь ненадолго, слушая его размеренное дыхание. Его сердце бьется удовлетворяюще сильно у меня под ухом, и хотя я не религиозна, я все же возношу тихую благодарность за это.

Выходя из больницы, я чувствую, будто с моих плеч свалился огромный груз.

Затем я звоню Сью, и она рада слышать такие хорошие новости. Приятно снова улыбаться, а новость о том, что Чарли становится лучше, дала мне повод улыбнуться.

Я еду домой, подпевая радио, и впервые от вида машины Эдварда возле моего дома мое сердце не ухает вниз.

Я паркуюсь за его машиной и вижу, как он выходит и идет ко мне. Он двигается широкими, размеренными шагами и улыбается, глядя на меня через окно.

– Ты выглядишь счастливой, – замечает он, садясь в машину. – Полагаю, у Чарли все хорошо.

– Он очень слаб, но доктор сказал, что ожидает хорошего восстановления.

– Я рад, – искренне говорит он. – Что это ты слушаешь? – добавляет он со смешком.

Я вскидываю бровь.
– О, я забыла, ты не любишь все, что выпущено после восьмидесятых, – усмехаюсь я.

– Да, я люблю настоящую музыку, а не шумовые помехи, которые ты слушаешь, – смеется он.

Волна удивления подавляет мое хорошее настроение. Я кошусь на Эдварда, и хотя он не выглядит таким же пораженным, какой чувствую себя я, все же он явно не так расслаблен, как пару минут назад.

Несколько дней назад я бы и представить не смогла, что мы будем так терпимы друг к другу. Но вот мы… творим бог знает что. И впервые мне не хочется зацикливаться на этом. Достаточно на сегодня размышлений и упреков.

Молчание кажется немного неловким, поэтому я снова включаю радио, и мы едем к школе.

Дорога возле школы уже запружена машинами, и мне приходится припарковаться довольно-таки далеко от ворот. Пока мы идем по тротуару, я снова начинаю испытывать неуверенность, которая сковывала меня еще утром. Я не люблю внимание, а Эдвард явно привлекает много внимания.

Возле ворот стоит группа людей, и я замедляю шаг, не доходя до них.
– Обычно я жду здесь, – говорю я Эдварду, останавливаясь.

Он встает рядом и засовывает руки в карманы.
– Ты не возражаешь, если я вернусь с вами домой на часик? Мне нужно будет уехать около четырех, чтобы вернуться в Сиэтл, но я бы хотел провести время с Джейкобом.

– Конечно, – отвлеченно отвечаю я. Я заметила Майка у ворот, стоящего с другими родителями.

Обычно он не забирает своих девочек, и я немного удивлена увидеть его. Он вскидывает руку и машет мне. Я машу в ответ, и, пока Эдвард не поворачивается обратно, Майк наклоняет голову и одними губами спрашивает: «ты в порядке?». Я еле заметно киваю, надеясь, что он поймет. Он кивает в ответ и отворачивается, как раз когда Эдвард снова поворачивается ко мне.

Наше присутствие становится замеченным благодаря жесту Майка, и некоторые из родителей с любопытством смотрят на нас. Виктория подходит к Майку, но ее взгляд сосредоточен на нас с Эдвардом.

– Ты обычно стоишь с другими родителями? – спрашивает он, поворачиваясь к ним спиной.

– Мне и здесь хорошо, – отвечаю я. – Ты же знаешь меня, я не люблю толпу.

Он понимающе кивает, но не успевает ничего ответить, потому что к нам подбегает Джейкоб, восторженный присутствием отца.

– Я не знал, что ты будешь здесь, – восклицает он. – Ты останешься на обед? Мы могли бы приготовить его? – Он поворачивается ко мне. – Мы можем приготовить его все вместе?

– Эдварду скоро нужно домой. – Выражение его лица мрачнеет. – Возможно, мы могли бы сделать это в выходные? – я поглядываю на Эдварда, и он кивает.

– Ты же не уедешь сразу? – спрашивает Джейкоб.

– Нет. Я могу остаться ненадолго, – улыбается Эдвард.

Его ответ радует Джейкоба, и по пути к машине он семенит рядом с Эдвардом, как преданный щенок. Я открываю двери, и Эдвард с Джейкобом садятся в салон.

– Привет, Белла.

Я оборачиваюсь на звук голоса Луизы. Она стоит на пару шагов ближе, чем Эми с Майком. Глянув на машину, я показываю Джейкобу и Эдварду два пальца, сообщая, что мне нужна пара минут.

– Привет, Луиза, – здороваюсь я, подходя к ним. – Эми, Майк.

– Кто это в твоей машине? – спрашивает Луиза, наклоняясь, чтобы посмотреть.

– Луиза! – ругает ее Майк.

– Ничего страшного, – отмахиваюсь я. – Это отец Джейкоба, – отвечаю ей я.

Майк жмет на кнопку на брелоке с ключами от машины, и его авто сигналит всего в паре машин от моей.
– Девочки, идите в машину, я приду через секунду. – Он смотрит им вслед. – С другой стороны! – кричит он, когда Луиза вот-вот готова ступить на проезжую часть. Он ждет, пока они в целости и сохранности сядут в машину, и поворачивается ко мне. – Я тебя не задержу, но как все прошло? Ты в порядке? Как твой отец?

Я улыбаюсь ему.
– У меня все хорошо, и у Чарли тоже будет. Мне пора… – говорю я, уже отступая назад.

– Конечно, – говорит он с легкой улыбкой. – Скоро увидимся.

Я тянусь к двери и открываю ее.
– Я позвоню тебе, – говорю я, и он, отвернувшись, кивает.

Я сажусь в машину и вижу Эдварда и Джейкоба с одинаковыми выражениями на лицах. Будто я прерываю момент их уединения.

– Ты пристегнул ремень, Джейкоб? – спрашиваю я, заводя двигатель.

Он устраивается на своем месте и молча защелкивает ремень. Я выезжаю с обочины и направляюсь домой.

В салоне наступает оглушающая тишина, и я прибавляю громкости в плеере.

Но тут же жалею об этом, когда машину наполняет вокал Джерарда Уэя.

Когда ты уйдешь, обернешься ли ты сказать… Я не люблю тебя, как любил тебя вчера.