2024-11-27

16

0

0

- Я этого не понимаю, - услышала я по дороге со сцены жалобу Дэнни.

- Мой арабеск должен быть выше, - пробормотала я, дёргая за узел на пуанте.

- Этот парень, Джозеф, поймёт, - с каменным лицом сказал Джейкоб. – И та девица из кордебалета, которая всё время путалась под ногами.

- Мне нужно репетировать.

Мы пробились между остальными танцовщиками, которые, казалось, были очень рады тому факту, что мы потерпели неудачу там, где преуспели труппы всех предыдущих ЛСНФ. Мне хотелось закричать.

Джаспер, который никогда не умел долго обижаться, с улыбкой подошёл к нам в ярко освещённом коридоре:
- Вы оба молодцы.

- Исправь своё жете в сцене бала, - резко ответил Джейкоб и протиснулся мимо него к своей грим-уборной.

Я поспешила за ним, не в состоянии улыбнуться Джасперу или поздравить его. Моё разочарование и досада почти не оставили места для чего-нибудь ещё. Элис и Джасперу аплодировали больше, чем нам. А ведь мы ведущие солисты! Такого не должно было случиться.

Оказавшись в своей грим-уборной, я стёрла с лица грим и потянулась за спину, чтобы расшнуровать свой саван. Смотреть на себя в зеркало было невыносимо. Мне не удавалось вынуть заколки, и я, выругавшись, опустилась на стул. Всё казалось таким чертовски невозможным. Единственное ощущение, которое я могла выдержать – это боль от собственных ногтей, впившихся в бёдра.

- Дерьмо! - снова выругалась я сквозь стиснутые зубы.

- Белла! – послышался из-за двери голос Джейкоба. – Поторопись!

Я сглотнула:
- Иду.

Стоило огромного труда даже просто заставить себя встать и надеть кардиган.

Когда я наконец вышла, Джейкоб стоял в коридоре, держа в руке свой мотоциклетный шлем. Я протянула руку, чтобы смахнуть с его щеки комочек туши, но он отшатнулся.

- Пошли, - безучастно сказал он.

Мы направились обратно на сцену, чтобы выйти через театр, избежав встречи с остальной труппой – они наверняка сейчас злословили о нас.

Горел «призрачный свет», исходящий из высокого белого светильника, который не выключается даже в ночное время, когда все остальные осветительные приборы не работают. Это предусмотрено для того, чтобы первый человек, вошедший в театр, не свалился в оркестровую яму, к тому же предполагается, что по ночам этот светильник составляет компанию театральным призракам.

Но сейчас из него просто сочился тускло-серый свет, показывая истинный дух этого глупого театра.

Шикарные красные кресла, все две тысячи их, больше не хранили никакого обещания. Был аншлаг. Все видели нас. И всем было наплевать. Мы им не понравились.

Джейкоб быстро шёл впереди меня, явно желая просто уйти.

Но то, что ожидало нас в фойе, было гораздо хуже. Мы открыли дверь и оказались в роскошном вестибюле театра: мрамор, причудливые скульптуры, стеклянные лестницы. И он был заполнен людьми. Зрители, все в смокингах и блестящих платьях, чокались узкими бокалами с шампанским. Где-то поблизости играл струнный квартет. Было ясно, что это леди и джентльмены из бельэтажа – богатые люди. Спонсоры.

- Дерьмо, - пробормотал Джейкоб. Это ругательство быстро становилось нашим излюбленным словом. Ну, поскольку «сосредоточься», похоже, больше не срабатывало, может быть лучше подойдёт что-то более грубое.

- Выход вон там, - сказала я, показывая на дверь из зеркального стекла, до которой, казалось, было ближе всего.

Мы пошли к выходу, лавируя между представителями элиты Сиэтла. Некоторые оборачивались на нас. Большинство из них просто глазели. Но некоторые узнавали. Я видела это по неприязненному выражению их лиц, когда они вежливо улыбались и быстро отворачивались.

- Наконец-то! – сказала я, когда мы добрались до двери. Я потянула ручку на себя, чтобы открыть. Но Джейкоб остановился. Обернувшись, я проследила за его яростным взглядом и нахмурилась.

Ну конечно! Там был Эдвард, окружённый элегантно одетыми мужчинами и женщинами, которые внимательно слушали его ответы на вопросы какого-то пожилого джентльмена. Глаза Эдварда мерцали в свете люстры. Он выглядел совершенно спокойным с бокалом шампанского в руке, в идеально подогнанном по фигуре смокинге, улыбаясь своей раздражающей улыбкой, задавая вопросы и расточая своевременные комплименты.

Джейкоб – вероятно, в приступе ярости – сделал шаг, чтобы приблизиться к нему.

- Джейк… - начала было я, но он предостерегающе поднял руку. Я закатила глаза, прекрасно сознавая, что мы стоим за каким-то комнатным растением, одетые в наши репетиционные костюмы, а в помещении, сделанном преимущественно из стекла, трудно остаться незамеченными.

- Мы с Джорджем были так разочарованы, не увидев вас этим вечером на сцене, - сказала одна из женщин, перекидывая своё боа через руку, чтобы иметь возможность похлопать Эдварда по плечу.

- Да, - сказал мужчина. – После грандиозной премьеры прошлого года… сколько тогда было вызовов?

Я заметила, что Эдвард слегка покраснел:
- Ну, мне посчастливилось – зрители были такими же снисходительными, как вы.

- Думаю, не меньше восьми, - сказала женщина. И снова похлопала его. Почти как своего пуделя, честное слово. Но весьма любимого пуделя. – Не будьте таким скромным, Эдвард!

- На восемь вызовов больше, чем на сегодняшнем спектакле, - фыркнул лысеющий мужчина, уже почти опустошивший свой бокал.

Эдвард нахмурился:
- Я уверен, это не так, мистер Уолтон.

Он выглядел искренним. Значит, действительно не смотрел.

- Вы не видели? – спросила крашеная блондинка.

Он смущённо улыбнулся:
- Был занят кое-какими административными делами. Карлайл только сейчас притащил меня сюда.

Первая женщина осторожно прикоснулась к своему боа:
- Скажем так, дражайший Эдвард: это был совсем не тот уровень, на котором вы исполнили ту фантастическую вариацию Дон Кихота на гала-концерте ABT (Прим. пер.: АВТ – American Ballet Theatre – Американский Театр Балета – одна из ведущих классических балетных трупп США, базируется в Нью-Йорке).

- Тьфу, - плюнул Джейкоб. – С меня хватит, - он развернулся и вылетел за дверь. Все мышцы его были напряжены. Эдвард и его компания продолжали беседовать, теперь уже о чём-то имеющем отношение к бизнесу его отца. Возможно, он пытался отвлечь внимание от себя самого – оно, должно быть, смущало его. Но потом мне стало действительно наплевать – ведь это перед Джейкобом им следовало лебезить, а не перед тем, кто вообще ничего не сделал.

Я последовала за Джейкобом на улицу. Он шёл сейчас даже ещё быстрее, пар от его дыхания вился в холодном вечернем воздухе. Мы подошли к его байку, припаркованному рядом с автобусом, который повезёт домой остальных актёров, когда они наконец-то будут готовы.

Джейкоб сразу же вставил ключ в зажигание и натянул свой шлем.

- А что я надену? – недоумённо спросила я.

Не глядя на меня, он завёл двигатель.
- Мне нужно немного побыть одному. Поезжай обратно с остальными.

Я отпрянула. Мой разум, который и так с момента пробуждения в постели Эдварда чувствовал себя словно после удара бейсбольной битой, теперь был окончательно сокрушён. В глазах защипало от подступивших слёз.

- Ты бросаешь меня?

- Господи! – воскликнул Джейкоб. – Ты так чертовски мелодраматична! Я всего лишь сказал, что сейчас мне нужно побыть одному. А теперь иди к остальным испортившим мой спектакль.

Он опустил щиток, снова завёл двигатель, а потом быстро отъехал и помчался по улице, вклиниваясь в поток машин.

Я медленно попятилась от края тротуара и упёрлась спиной в холодное стекло витрины.

Прошло почти двадцать минут, прежде чем появился водитель автобуса, пропахший сигаретным дымом. Он неохотно впустил меня в автобус, и я забилась в самый дальний угол, подтянув колени к груди. Я не заплакала. Я больше не делала этого. Но мне хотелось. Очень сильно.

Ещё через пятнадцать минут наконец-то пришли все остальные, глупо болтая о волнениях этого вечера. Но когда они видели меня сидящей в хвосте автобуса, то поворачивались и молча шли искать себе другое место. Элис и Джаспер появились рука об руку. Принимая поздравления, они проследовали по салону и сели позади Розали и Эммета. Таню пришлось подсаживать в автобус не слишком рвущемуся делать это Джозефу. Она не была пьяной, но тупо отказалась снять свои золотые, на пятидюймовых каблуках туфли от Луи Виттона и запуталась ими в бахроме своего золотого платья. Я была рада, что не одна чувствую себя несчастной. Она выглядела крайне раздражённой – и этот вид только усиливался её выбором платья, которое явно предназначалось для женщины, имеющей хоть какой-то бюст – что вряд ли возможно для кого-нибудь из балерин. Похоже, сегодняшняя тусовка не была для неё такой уж успешной.

- Достаточно! Садитесь! – донёсся до меня призыв из передней части автобуса. Это поднялся по ступенькам Эдвард, казавшийся в своём смокинге стопроцентной восходящей звездой балета. Он по-прежнему выглядел потрясающе. И это раздражало. – Карлайл занят со спонсорами и советом директоров, поэтому я сейчас сделаю перекличку, и здесь не будет никакого пения.

Эммет, конечно же, немедленно запел буйный припев из «The Piano Man» - нелепую тему этого ансамбля – и Эдвард весело покачал головой, глядя на него, а потом сказал шофёру трогаться.

Мы медленно ехали по главной улице, и я пыталась мысленно отгородиться от всех. Я не понимала их: как могли они быть такими счастливыми после того, что сделали?

Мне и самой было непонятно, как могла я быть до такой степени уверенной в том, что сделала всё так хорошо. Мои ногти снова впились в колени. Как могла я вообразить, что была настолько близка к совершенству, насколько это возможно? Ясно, что в моём танце было десять тысяч недочётов, нуждающихся в исправлении. Десять миллионов движений, в которых необходимо разобраться до мельчайших деталей…

Я не слышала, как он подошёл и встал возле меня. Просто почувствовала на своих плечах тяжесть смокинга, ещё хранившего тепло его тела.

- Ты всё испортил сегодня, - прошептала я, не глядя на него, хотя знала, что он сидит рядом. Всю мою левую сторону покалывало из-за этого знания. – Если бы не ты, я не пропустила бы свою утреннюю репетицию. Не отвлеклась бы. Не уснула бы. Не потеряла бы сосредоточенность во время па-де-де, - я прикусила губу. – Джейкоб не разозлился бы на меня. И я получила бы свои стоячие овации.

Я уставилась на разрисованную пластиковую панель под окном. Эдвард ничего не сказал. Краем глаза я видела, как поднимается и опускается его грудь. Я знала, что он смотрит на меня. Чувствовала его молчаливый пристальный взгляд.

В конце концов я сглотнула и безучастно договорила:
- Но это не имеет значения. Я никогда больше не позволю такому случиться. Не дам тебе или кому-то ещё добраться до меня, - я прикусила губу сильнее, когда в глазах снова защипало от слёз. – Я не слабая.

- Нет, ты не слабая, - пробормотал он.

Потом молча осторожно обнял меня за плечи.

Мы сидели так до самого конца поездки. Я не пыталась прислониться к нему - просто смотрела в одну точку, позволив боли и стыду захлестнуть меня, и понимала, что Эдвард сохранит меня целой и невредимой… почему-то.


Автобус остановился у академии, и я вышла, оставив Эдварда сидеть на его месте. Мы не сказали друг другу ни слова. Слёзы беззвучно текли по моему лицу. Я чувствовала, как напряжён Эдвард. Знала, что он хочет заговорить. Но мы оба понимали, что его слова ничего не изменят.

Покинув автобус, я сразу вернулась в школу. Тайком вошла через секретный чёрный ход и поднялась по лестнице, чувствуя себя совсем слабой. Но я не собиралась сдаваться. Я собиралась танцевать, пока не исправлю всё, что сделала не так, как надо.

Но оказалось, что моё тело не намерено позволить мне выполнить всё намеченное. Около половины первого я уже едва могла подняться в арабеск. Руки и ноги были до невозможности тяжёлыми. Пальцы не удерживались на пуантах. Ещё полчаса я боролась. Старалась так сильно, что пот капал со лба. Но мне не удалось ничего добиться. Я просто больше не могла танцевать.

Я крадучись вернулась в общежитие, проигнорировав тёплый свет, который всё ещё лился из окон второго этажа дома Force. Глупо было обвинять во всём Эдварда. Я сама виновата в том, что напилась и позволила ему отвлечь меня и заставить пропустить репетицию. Мне следовало быть сильнее.

Сон долго не приходил, а когда я всё-таки уснула, меня быстро настигли кошмары… кошмары и воспоминания. Эдвард с Таней в его спальне медленно превратились в Джейкоба, оставляющего меня в одиночестве на улице. А потом все они исчезли, и вот я уже одна на сцене, пытаюсь танцевать при «призрачном свете». Пытаюсь… и ничего не получается.


«Участники первой картины первого действия, на сцену. Это ваш последний вызов!»

Вот мы и снова в самом начале. В самом начале нашего второго и последнего представления в Сиэтле.

Я весь день ни с кем не разговаривала. Проснулась в семь, проспав сигнал своего будильника – Бриджит пришлось разбудить меня и принять меры, чтобы я снова не уснула. Я с трудом удерживала глаза открытыми. После этого я нашла самую уединённую студию в Аро и не выходила из неё, пока не настало время ехать причёсываться и гримироваться. Джейкоба я вообще не видела.

Нанося тушь на ресницы, я услышала стук в дверь своей грим-уборной.
- Войдите.

Вошла Хелен со стаканом, наполненным какой-то оранжевой жидкостью.
- Как ты сегодня, Белла?

- Хорошо, спасибо, - ответила я, подозрительно глядя на стакан.

Она улыбнулась:
- Это просто витамины – чтобы восстановить твою былую энергию. Потому что всё из-за этого, не так ли?

- Что «всё»? – спросила я, возвращаясь к своим ресницам.

Хелен поставила стакан на туалетный столик со стуком, из-за которого моя рука дрогнула и тушь попала на веко. Я уставилась на неё, а она наклонилась, чтобы наши глаза оказались на одном уровне.
- Твоё ужасающее исполнение вчера вечером, Белла. Исполнение, которое, откровенно говоря, было с недоумением воспринято всеми этими влиятельными людьми.

Я с трудом сглотнула, но твёрдо встретила её взгляд:
- Сегодня будет лучше. Я просто была усталой.

Её лицо изменилось в мгновение ока, и вот она уже снова улыбалась.
- Хорошо. Карлайл полон смехотворных идей насчёт твоей страсти к технике, но я сказала ему, что это бред.

Я не слишком весело улыбнулась ей в ответ. Она подала мне стакан, я выпила - и осознала вдруг, что это первый мой приём пищи за весь день.

Она забрала пустой стакан и похлопала меня по плечу:
- Удачи, Белла! Держи свои арабески высоко.

Я кивнула, и она ушла – казалось, вполне довольная.


Моя первая вариация получилась лучше, я была в этом уверена. Я закончила, высоко подняв отведённую назад ногу, с распростёртыми в стороны руками. Публика аплодировала, хотя это ничего не значило – после вариаций или па-де-де всегда бывают аплодисменты. Картина продолжалась, и Парис увёл меня со сцены. Я стояла в кулисах, подпрыгивая и растягиваясь, чтобы сохранить мышцы разогретыми, когда Джаспер величественным жестом предложил гостям покинуть бальный зал. Участники кордебалета выстроились попарно и, грациозно ступая, вышли через заднюю часть декораций.

Как только последняя пара ушла, я выбежала на сцену, глядя во все стороны – предположительно пытаясь найти Ромео. Потом чьи-то руки закрыли мои глаза, и я обернулась, чтобы увидеть Джейкоба, уже снявшего маску. Я сглотнула – его глаза напомнили мне о том, как он оставил меня накануне вечером. Когда он взял меня за руку, я почувствовала прежнее напряжение. Когда мы начали наше первое па-де-де, он не смотрел на меня, полностью сосредоточившись на своих движениях. «Мне придётся сделать то же самое», - безнадёжно подумала я.

Движения были правильными. Но напряжение оставалось осязаемым: он не простил меня. Это было ясно.

Я не знала, каким образом почувствовала это. Хотела, но никак не могла избавиться от этого ощущения. И даже несмотря на то, что все движения, которые мы делали вместе, были исполнены хорошо, я испытывала неуверенность.

Казалось, он не заметил этого. Па-де-де закончилось без ошибок, и Джерри с Эмметом выбежали на сцену, чтобы разделить нас. Джерри «сердито» жестикулировал, призывая Джейкоба уйти, но взгляд его был слегка насмешливым, как всегда. Эммет же, напротив, был полностью в образе, когда схватил Джейкоба и помог ему снова надеть маску, а потом, поторапливая, хлопнул его по спине.

Значит, никто не заметил, что мои мысли не были сосредоточенными… что у меня в голове царил хаос.

Сцена на балконе подошла слишком быстро. Я изо всех сил старалась сосредоточиться, но ничего не получалось. Когда я была с Джейкобом, все движения казались неправильными. Мы достигли сложнейшей части – двух подхватов.

Я вышла на исходную позицию, готовая бежать прямо ему в руки, а потом взлететь в воздух. Он смотрел на меня с уверенным видом, рассчитывая, когда начать двигаться, чтобы согласовать свои действия с моими шагами.

Внезапно я почувствовала, что мой желудок куда-то проваливается. Меня сковал страх. Я вдруг подумала, что не смогу этого сделать. Не знала, поймает ли он меня. В моей голове вихрем проносились страшные картины: я бегу… и выскальзываю из его рук, как тогда из рук Питера. Ударяюсь головой об пол… Нога неловко подламывается… Слышен хруст ломающейся кости…

Ничто из этого не было возможным, но я чувствовала себя так, словно всё это вот-вот случится. Я уже отставала от музыки. Глаза Джейкоба понукали меня. Я практически чувствовала, как он закипает гневом.

«Вперёд!» - мысленно закричала я на себя. Не позволяя себе думать, я наконец-то заставила ноги двигаться. Джейкоб поймал меня и вскинул над головой, поддерживая моё тело снизу раскрытыми ладонями.

Всё было в порядке. Но моё сердце продолжало колотиться от волнения и замешательства.

- Что это было, чёрт побери? – резко спросил Джейкоб, последовав за мной, когда я прошла за кулисы, торопясь вынуть заколки, чтобы подготовиться к следующей сцене. Мне хотелось плакать.

- Извини, - задохнулась я, ещё запыхавшаяся после танца. Я провела рукой по волосам, а мысли тем временем совсем разбежались.

- Белла! – снова потребовал ответа Джейкоб, когда я распахнула дверь и вышла в ярко освещённый коридор. – Что ты…

Я развернулась к нему, и внезапно почувствовала острую потребность…
- Мы должны репетировать! – сказала я, хватая его за руку. – Прямо сейчас. Поддержку – ту, из сцены в спальне.

- Нет, - раздражённо ответил он, отдёргивая руку. – Я хочу пойти переодеться.

Я покачала головой и прошла немного дальше по коридору, чтобы между нами было достаточное расстояние.
- Если ты не хочешь, чтобы я сделала это снова, мы должны отрепетировать её сейчас.

Сердито вздохнув, он отошёл назад и развёл руки. Эта поддержка была даже не слишком сложной. Я сразу побежала к нему, сделала вращение ему в руки и надлежащим образом напрягла мышцы, когда он опускал меня на своё плечо.

- Ещё раз, - сказала я.

Мы выполнили эту поддержку пять раз, пока я не убедилась, что снова могу делать это… что весь этот нелепый страх был только у меня в голове.

- Спасибо, - сказала я, когда мы наконец закончили. Джейкоб молча закатил глаза и ушёл.

Второе действие прошло гораздо лучше, и, выбегая со сцены, чтобы приготовиться к поклонам, Джейкоб выглядел более оптимистично. Лёд между нами растаял, по крайней мере, частично. Он взял меня за руку и повёл на сцену, дождавшись, пока завершат поклоны Джаспер и Элис, снова получившие громкие аплодисменты за свои крошечные роли.

Мы вышли на авансцену, и я опустилась в реверансе. На этот раз аплодисменты стихли не так быстро… но я понимала, что это лишь из вежливости. Зрители начали вставать, чтобы выйти из зала, когда мы с Джейкобом ещё заканчивали наши последние поклоны. Опять.


Хелен была в бешенстве. Я хотела только добраться до студии и репетировать, но она перехватила нас с Джейкобом в коридоре и потребовала, чтобы мы объяснили, что происходит. Я сказала, что мне следует работать усерднее. Похоже, её это не убедило.
- К моменту выхода на сцену в Сан-Франциско завтра вечером лучше бы вам оказаться на достаточно высоком уровне, чтобы получить такой же приём, какой был в прошлом году у Эдварда и Тани.

Джейкоб плохо воспринял это предупреждение и, ни слова не говоря, быстро удалился в свою грим-уборную. На этот раз я даже не стала просить его подвезти меня – просто вышла на улицу и стала дожидаться автобуса.

Обратный путь, казалось, занял целую вечность, все снова болтали, но никто не оказался достаточно смелым, чтобы сесть рядом со мной… слава Богу.

Я изо всех сил спешила добраться до студий: даже не стала снимать пуанты, только сменила свой саван на красный леотард и наскоро собрала волосы в пучок.

Но когда я подошла к большой студии на третьем этаже, которая была нужна мне сейчас, чтобы как следует позаниматься, там горел свет, а из-за двери доносилась включённая на полную громкость музыка Чайковского.

Второй спектакль тоже не стал звездным часом для наших героев, и они начинают задаваться вопросом «кто виноват?»
А вы как думаете?
Ждём ваших версий здесь и на
ФОРУМЕ