2024-4-24

16

0

0

Эта глава посвящается Л – за всё, что пришлось вытерпеть от меня после землетрясения. Спасибо за терпение ко мне, врывающейся в комнату с просьбой подсказать синонимы…
А ещё она посвящается моей мамочке :Р Извини, что окончание оказалось не таким, как хотели вы с Л… тем не менее, спасибо за всё. Ты удивительная, надеюсь, ты знаешь это! Merci beaucoup, ma mère! (Прим. пер.: большое спасибо, мама! – фр.)


Clair de Lune

Сегодня вечером всё было не так. Ничто не шло по плану… но, возможно, именно поэтому, несмотря ни на что, этот вечер стал лучшим в моей жизни…

Оказалось, что у меня очень сильное растяжение голеностопного сустава. Доктор Хилл почти ликовал, сообщая нам, что мне нельзя будет заниматься в течение по меньшей мере трёх недель, и с удовольствием указывая на один из своих постеров: «Паралич от ваших пируэтов». Три недели казались чересчур долгим сроком, но Эдвард уверил меня, что он даст мне почитать все книги по теории балета, которыми мучил себя, поэтому скучать мне будет некогда. Доктор Хилл наложил повязку на сустав и разрешил мне взять на этот вечер костыль, так что я приковыляла в обеденный зал, одной рукой обнимая за талию Эдварда, а в другой сжимая эту уродливую серую штуковину. По крайней мере, ленты моей пуанты частично скрывали бинт.

Когда мы вошли, в разговорах наступила довольно длинная пауза. Всё руководство и публика обернулись, оценивая моё состояние. Я густо покраснела, а в зале продолжалось молчание. О Господи, мне не следовало приходить… Но потом они начали аплодировать.

Внезапно мы с Эдвардом были окружены суетой комплиментов, вопросов, рукопожатий и похлопываний по спине. Все хотели знать, как давно мы танцуем вместе, где я занималась до Force, что случилось с Таней Денали.

На последний вопрос Эдвард ответил твёрдым: «Мы с Таней больше не партнёры». От этих слов я затрепетала, хотя и знала, что они опасны: не было сомнений в том, что Таня лучше меня… но всё же Эдвард сделал выбор и мне пришлось довериться ему… когда кто-то другой задал тот же вопрос, я решила, что по крайней мере сегодня вечером не буду беспокоить себя напряжёнными мыслями о том, будет ли он на самом деле способен вытерпеть меня.

Но по-прежнему трудно было не благоговеть перед ним. Он знал стольких людей и любезно представил меня каждому из них. Ему было всего лишь семнадцать… и всё же эти любители балета, и директора, и преподаватели, и меценаты разговаривали с ним очень уважительно, как с ведущим танцовщиком…

Наконец мастер Хайнд провозгласил, что все должны занять свои места для церемонии награждения. Мы с извинениями покинули дородного мецената, с которым разговаривали, и Эдвард помог мне добраться до места, где сидели мои одноклассники, всё ещё в своих голубых костюмах.

Он сел рядом со мной, а все они закудахтали, давая мне подробный отчёт о том, что видели. Я знала, ему было трудно пытаться сохранить дистанцию с остальными студентами, в противоположность тому, как он вёл себя со мной. Виолетта и Элиза никак не могли перестать хихикать, переводя взгляд с меня на него, как будто следили за игрой в теннис.

Несмотря на лёгкую неловкость ситуации, мой класс снова чувствовал себя настоящим классом. Джессика уселась на колени к сияющему Майку Ньютону, болтая с Меган и Селеной. А Лорен выглядела очень оживлённой, когда выискивала недостатки в выступлении студентов мастера Родригеса, что, по-моему, всё-таки чуть лучше, чем оскорбления прямо в лицо.

Было действительно странно, что все мы стали такими близкими после стольких враждебных действий. Я знала, что это не продлится долго – скоро мы снова вцепимся друг другу в глотки. Но в данный момент мы были командой, добившейся своего вопреки всем ожиданиям, и всё ещё купались в лучах славы.

Правда, мы не победили.

Мастер Хайнд объявил, улыбаясь мне самой раздражающей улыбкой, что класс мадам Кокс был дисквалифицирован за участие в выступлении танцовщика, который не зарегистрирован не только в этом классе, но и на соответствующем курсе. Эдвард искренне шепнул моим одноклассникам: «Извините», - но они посмотрели на него как на ненормального.

Мастер Хайнд попросил мастера Родригеса выйти на сцену и взять кубок за пятую победу подряд.

Мы вежливо похлопали вместе со всеми остальными. Некоторые слегка помрачнели, но Лорен наклонилась вперёд и сказала с ухмылкой:

- Ну, возможно, мы не победили, но, Боже мой, чей танец лучше запомнится? Мы были забияками.

Хотя Эдвард, который, вероятно, никогда не сможет её простить, с каменным выражением лица отвернулся, мне пришлось улыбнуться ей в ответ. Она была права: мы войдём в историю. А прямо на сцене мадам Кокс аплодировала с сияющими глазами. Я была рада: даже после моего неожиданного появления всё пошло не по плану… мы определённо не завоевали победу, к которой она стремилась, но казалось, что она счастлива.

Класс Эдварда, несмотря на его отсутствие, выиграл в соревновании старшекурсников. Я сжала его руку, когда мы смотрели, как все они прыгают и обнимаются.

- Я настоящий идиот, - пробормотал он.

- Знаешь, они уже простили тебя, - сказала я, улыбаясь при виде того, как Джаспер поднял Элис. Они снова стали сами собой – такими же несдержанными, как были…

Розали и Эммет в конкурсе па-де-де, похоже, дали мастеру Карлайлу и мадам Эсми настоящий бой. Элиза и Виолетта шептали нам, что ребята станцевали «очень горячее» танго и, возможно, победили бы педагогов, если бы Карлайл и Эсми исполнили чисто классическую вещь. Но те, похоже, предвидели то, что сделают Эм и Роуз, и поэтому ответили на их жаркое выступление дерзким па-де-де из Кармен, историей соблазнительницы.

Мы рассмеялись, когда мастер Карлайл целомудренно поцеловал мадам Эсми, а потом триумфально поднял кубок, подмигнув Розали и Эммету.

Когда церемония награждения закончилась, я подумала, что нас всех отправят спать, чтобы мы отдохнули перед завтрашним днём, полным занятий. Но зазвучала музыка, вынесли еду и напитки – шампанское, насколько я заметила, держали подальше от нас, студентов – и все снова начали общаться. Эдвард шёпотом пообещал мне вернуться и отправился просить прощения у своих друзей.

Питер подошёл поздравить меня и сказал, что, похоже, я нашла ему замену. Я с улыбкой прикусила губу. За последнюю неделю я сумела проникнуться к нему добрыми чувствами, несмотря на то, что он был самым невозмутимым танцовщиком из всех, кого я когда-либо встречала. Он был забавным, в какой-то тихой манере… но он был прав: Эдвард вообще был единственным, кто мог танцевать со мной так, как мне этого действительно хотелось.

Вскоре после него ко мне подбежала Анжела, таща за собой одурманенного Бена. Перед тем как она обняла меня, я с приятным удивлением заметила её взлохмаченные волосы и разрумянившиеся щёки.

- Это было безумие! Я так гордилась! Все в публике таращили глаза, честное слово!

Я засмеялась, чувствуя себя очень счастливой. Мы отстранились друг от друга, и я посмотрела на её больную руку:

- Жаль только, что ты не могла быть с нами на сцене, Анжела. Мне тебя там не хватало.

Она улыбнулась с лёгкой грустью:

- Скоро выяснится… просто обещай мне бесплатные билеты на все ваши с Эдвардом выступления, когда вы оба станете знаменитыми, и я буду счастлива.

- Мы справимся с этим, Анж, - сказал Бен, нежно обнимая её. – Ты снова будешь танцевать, и глазом не успеешь моргнуть.

- Надеюсь, с тобой? – спросила она, откинувшись, чтобы прислониться к его груди.

Я спрятала улыбку и незаметно отошла, прежде чем дело приняло слишком горячий оборот.

Вечер продолжался, и кухонный персонал, безусловно, демонстрировал своё мастерство, разнося всё новые блюда с угощением. Я догадалась, что сегодня было сделано редкое отступление от строгой диеты, на которой нас обычно держали.

В течение всего вечера я не встречала Таню, хотя ходили слухи о том, что её видели в каком-то углу, поглощённой разговором с директором академии US Ballet. Я размышляла о том, что это могло значить: может быть, она собиралась перейти туда? Или поступить прямо в труппу US Ballet, несмотря на то, что пропустила просмотр. Я решила, что лучше не беспокоиться по этому поводу. Она могла поддерживать любую связь с Джеффри Эвансом, я же не хотела иметь ничего общего ни с кем из них.

Разумеется, если я буду продолжать заниматься балетом, то мне придётся в конце концов столкнуться с ними снова.

Продолжать заниматься балетом? Я и подумать не могла о том, чтобы делать что-то другое… потому что когда я приехала в эту академию, мне казалось, что я просто школьница, которая любит танцевать. Академический флирт с мыслью о балете. Но теперь я знала, кто я и на что способна…

Теперь я была балериной.

Когда время приблизилось к полуночи, я стояла с Элизой, Виолеттой, Анжелой, Беном и несколькими другими, слушая в пол-уха их разговор о том, какой спектакль может быть поставлен в этом году. Виолетта каким-то образом ухитрилась пару раз хлебнуть шампанского и захихикала ещё более визгливо, чем обычно, когда Элиза предположила, что мы будем участвовать в балетной версии сериала «Хана Монтана».

Сильные руки неожиданно обхватили мои плечи. Я улыбнулась, когда меня окутал его запах.

- По твоему лицу видно, что тебе необходимо сбежать, - прошептал он мне на ухо.

- Это так заметно? – ответила я.

И ощутила спиной движение его груди, когда он хохотнул:

- В таком случае, полагаю, мне придётся спасти тебя.

Быстро извинившись перед друзьями, я подала руку Эдварду, и мы пробрались сквозь толпу к дверям.

В фойе было прохладно по сравнению с обеденным залом, и я длинно выдохнула, поворачиваясь, чтобы взглянуть на него. Он пристально смотрел на меня, улыбаясь:

- Ты красивая, Белла.

Я покраснела, глядя вниз, на свои руки:

- Сценический грим.

Он закатил глаза:

- Ну, он не слишком отвлекает…

Я не могла не улыбнуться ему в ответ, чувствуя, как меня охватывает радость, тихая и, похоже, бесконечная… и понимая, что это не так. Что завтра я столкнусь с местью Тани, возвращением Лорен к стервозности, разнообразными наказаниями от мастера Карлайла и его ожиданиями.

- Будет нелегко, - пробормотал Эдвард, словно нечаянно соглашаясь с моими мыслями.

- Знаю, - ответила я.

Мы медленно пошли к лестнице. Не сказав ни слова, Эдвард подхватил меня на руки. Я удержала свой костыль одной рукой, а второй обняла его за шею. Звёзды мерцали за большим окном, когда он нёс меня вверх по лестнице. Я глядела на точёные черты его лица. Если я красивая, то он божественный… и мне так повезло, так сильно повезло, что он у меня есть.

Он у меня есть…

С этой мысли и началась она. Эта музыка в моей голове… безмятежная и светлая.

Мы поднялись на первый этаж и оба замерли. Мелодия громко звучала в моей голове. Эдвард бережно опустил меня на пол, всё ещё держа меня на весу, когда моя нога коснулась земли. Я посмотрела вдоль коридора, мимо разных дверей, за которыми каждый день проходили мои занятия. Тяга была такой сильной… Я обернулась к Эдварду.

- Белла, - сказал он, – ты травмирована… это не лучшая идея…

Я приподняла бровь, видя полное несоответствие этим словам в его изумрудных глазах. Они горели эмоциями. И я знала, что он тоже слышит её. Эту музыку.

На его губах снова появилась медленная улыбка и, уступая, он взял мою руку в свои ладони.

Мы прошли по коридору, боль в лодыжке притупилась по сравнению с чем-то значительно более мощным. Я знала, доктор Хилл распорядился, чтобы я отдыхала, но он не понимал – власть танца надо мной гораздо сильнее, чем любая травма…

Мы вошли в последнюю дверь слева… дверь, через которую я впервые увидела этого человека… и все тревоги вылетели у меня из головы.

Лунный свет лился через окна, блестел на повисших в воздухе пылинках. Пол купался в белизне. Я расслабилась, чувствуя вокруг себя прохладный воздух…

Эдвард вернулся от колонок. Потом взял меня за обе руки и повёл к центру.

Мы смотрели друг на друга, дыша как один человек. И музыка окружила нас со всех сторон.

Когда прозвучали первые ноты, тихие и нежные, мы шагнули назад, опуская руки. Я опустилась в глубоком реверансе, он поклонился. Капитуляция. Друг перед другом. А потом кончики наших пальцев снова соприкоснулись и он медленно потянул меня обратно к себе. Я позволила себе откинуться назад, моя спина прогнулась над его ладонями. Руки мои вытянулись над головой, пальцы устроили вихрь из пылинок. Я улыбнулась и закрыла глаза, изнемогая в этой свободе…

Я распрямилась, и мы развернулись так, что он оказался позади меня. Его губы легко прикоснулись к моей обнажённой шее, пока я вытягивала ногу вперёд. Я не смогла удержаться от вздоха, опуская голову назад, ему на грудь. Он начал поворачивать меня в медленном пируэте, звуки потихоньку опускались, а мои руки пошли вверх. По мере того как мелодия набирала яркость, он крутил меня всё быстрее.

Очень скоро музыка перешла в первое украшение, и я остановилась, обвив руками его шею, подняв ногу в арабеске. Он снова закрутил меня, потом ещё раз. Мы улыбались, оба зная, что будет сразу после этого. Во время финального пассажа я отступила назад, а он поцеловал мне руку в знак прощания, его глаза встретились с моими, озорно вспыхнув.

Полились быстрые звуки, и мы разделились: я повернула в одну сторону, он – в другую. Я вращалась по широкому кругу, пока ноты восхитительно падали, позволяя моему счастью безраздельно властвовать. Эдвард же, описывая свой собственный круг, прыгал высоко и свободно, его лицо выражало чистое блаженство. Кажется, второй раз за этот вечер я не удержалась от ликующего смеха во время танца.

Когда мелодия ненадолго помрачнела, мы были в противоположных концах студии, я переступала ногами на месте, поднявшись на пуанты, с руками, образовавшими овал над головой, а Эдвард стоял на носочках, широко раскрыв руки, показывая всю свою мощь.

Из этого затишья музыка снова вырвалась в высокие ноты, и мы наконец бросились друг к другу, а когда наши руки встретились, я кружилась в пируэте. Мы обошли студию, Эдвард подбрасывал меня в высокие прыжки и сложные поддержки, которые казались простейшими на свете элементами. Всё получалось естественно, так, как должно было происходить… когда мелодия замерцала ещё выше, он закрутил меня в сложной серии шагов и поворотов. Как только движения достигли кульминации, он быстро перенёс руки на мою талию и поднял меня высоко в воздух, как будто я была птицей, которую он выпускал на волю. Я ещё раз воодушевлённо выдохнула, чувствуя себя такой счастливой…

Но потом мелодия начала затихать, снова становясь утончённой. Моё дыхание стало более редким. Эдвард бережно повернул меня к себе лицом. Я положила руки ему на плечи. Медленно, очень медленно он опустил меня по своему телу – вначале мои ноги, потом живот скользнули вниз по его груди, пока мои пуанты снова не коснулись пола. Я посмотрела на него, понимая: здесь произошло что-то не менее драгоценное, чем то, что выражала музыка. Как? Как я оказалась достойной этого?

Когда звуки мягко пошли вниз, я отвернулась от него. Мои глаза закрылись. Возможно ли это на самом деле? Это единение? Оно существует?

Но Эдвард шагнул сзади, чтобы встать ко мне вплотную. Его ладонь нежно скользнула по моему запястью, пальцы переплелись с моими. Он знал мои мысли… понимал мои тревоги… вторая его рука сделала то же самое. Когда прозвучал новый аккорд, он обнял меня поперёк груди нашими соединёнными руками, удерживая возле себя. Я чувствовала его тепло… его доверие… его любовь…

Я повернулась к нему лицом, глазам внезапно стало горячо от непролитых слёз, а мои губы изогнулись в улыбке. Он пристально посмотрел на меня с огромным душевным волнением, а мелодия плавно перешла к финальному спаду звуков, быстрому и всё же более глубокому, чем в предыдущих рефренах. Радость охватила моё сердце.

Мы с Эдвардом вместе станцевали эти несколько заключительных тактов, позволив cплестись воедино самим нашим сущностям.

И когда зазвучал последний аккорд, мы держались друг за друга, моя нога была поднята в арабеске, его рука плотно обхватывала мою талию. Как только финальная нота растаяла в тишине, наши губы встретились, скрепляя ожидавшую нас судьбу, какой бы она ни была.