В паутине ровных строк,
В плену обид и предрассудков
Судьба дает тебе урок,
Иль это просто злая шутка?

А в тусклом пламени свечи
В былое вновь мосты сгорают.
И в новый мир найдя ключи,
Ты обретешь и… потеряешь.

Перед тобой открыта суть
И цель вперед тебя зовет,
Но выбрав этот долгий путь,
Не можешь знать, что тебя ждет.

— Кто дал тебе этот цветок, солнышко? — мягко спросил отец, заметив в руках у Луны розу с любимой клумбы министра.
— Никто. Я сама сорвала, — соврала она, боясь, что мальчик, подаривший розу, может пострадать из-за её неосмотрительности. Тогда Луна даже не знала его имени, но образ прекрасного принца и благородного рыцаря, о которых она читала в сказках, уже сформировался в сознании и запомнился на всю жизнь.
Весь оставшийся вечер высматривала его в толпе, надеясь увидеть ещё раз, узнать имя и сказать «спасибо». Ведь тогда он так быстро ушел, что она не успела сделать даже этого.
Луна уже отчаялась найти его, когда вышла на веранду и увидела, что он стоит, облокотившись на перилла и отрешенно смотрит вдаль.
— Эм-м… Спасибо, — тихо сказала Луна. Он вздрогнул, удивленно посмотрел на неё и, кажется, не сразу вспомнил, кто она такая.
Блейз и правда уже забыл о том случае, поэтому сейчас с трудом узнал стоящую перед ним девочку. Он выбросил её из головы сразу, как она исчезла из поля зрения. Но сейчас она снова стояла перед ним, смотря полными восхищения и преданности глазами.
— Ерунда… — усмехнулся Блейз и, взяв у Луны цветок, лениво повертел его в руках. На его губах блуждала недобрая усмешка. Посмотрел на розу, потом на Луну, и взгляд его ожесточился. — Не стоит уделять вещам столько внимания, — с этими словами он небрежным жестом бросил цветок за перила.
— Зачем ты это сделал?! — изумленно воскликнула она и уставилась на него ошарашенным взглядом.
Он проигнорировал её вопрос и, засмеявшись, пошел прочь.

С тех пор прошло уже шесть лет, а она по-прежнему помнила тот день так, как будто он был только вчера. Она помнила, как отчитывал её отец за сорванную розу, помнила, как бегала искать её, выброшенную Блейзом в сиреневый куст, как не смогла найти и не спала полночи, пытаясь понять произошедшее. Помнила, как потом, на вокзале Кинг-Кросс снова увидела Блейза, и стояла около его купе, желая войти, но так и не смогла решиться. Помнила свое отчаянно-звонкое «привет» и его равнодушный взгляд. Луна не знала, что думал он о том случае: сохранил ли в памяти, узнал ли в ней ту девочку с косичками, что спас на министерском балу вечность назад. Вряд ли… С тех пор многое изменилось. Он другой, а она совсем другая… И она лишь эпизод в его жизни. Эпизод, недостойный внимания. Не более того.
Луна всегда здоровалась с Блейзом при встрече, наблюдала в Большом Зале, пытаясь понять. Но всегда безуспешно. Иногда он был веселым и приветливым, отвечал ей и улыбался, а иногда даже не удостаивал взглядом. Луне казалось, что она теряется в толпе поклонниц Блейза (а их в Хогвартсе было немало), что для него она лишь одна из тех, кто ловит каждый его взгляд и смотрит с обожанием. Одна из многих. Такая роль была не по душе, и она изо всех сил пыталась выбросить его из головы. Но это было не так-то просто. Ведь стоило Блейзу случайно улыбнуться ей, открыть дверь в Большой Зал, и в сердце вновь поселялась надежда: снова казалось, что это не случайно, что она не придумала себе его, что он реален. Что он — её прекрасный принц.

***
С тех пор как Драко выпил Зелье, приступы перестали беспокоить. И даже неприятное ощущение в предплечье почти не возвращалась. Он знал, что это лишь на время, но пока старался не задумываться об этом, надеясь успеть достать Книгу Судеб раньше, чем его боль успеет прийти вновь и достигнуть своего апогея. Но для этого нужно было сосредоточиться, действовать хладнокровно и не давать волю нервам и раздражительности. Особенно если учитывать то, какой путь он выбрал для достижения цели.
Драко точно не помнил, когда и как эта странная идея пришла в голову. Ему нужна была информация. Он хотел получить её быстрым и простым способом. Начинать долгий путь от ненависти и вражды до дружбы и доверия было слишком утомительно, долго и рискованно. Грейнджер всё равно никогда не будет доверять ему настолько, чтобы раскрыть свою тайну. К тому же, совершенно не хотелось вступать с ней в близкие отношения. Нет. Только не с грязнокровкой, только не с Грейнджер. Только не сейчас…
Идею подала Миллисента Буллстроуд, хотя сама даже не подозревала об этом. Просто по вечерам она со стайкой подружек до ночи засиживалась в гостиной и зачитывала им письма от некого Тина, судя по которым он был весьма глуп, наивен и слащав, но девушкам, а в первую очередь самой Миллисенте, которая познакомилась с ним летом, нравился безмерно.
Сам Драко, как и все остальные ни в чем неповинные жертвы этого безумия, предпочитал побыстрее уйти из гостиной, чтобы не слышать бред, излагаемый однокурсницей. Но в тот день они с Блейзом замешкались, так как оба отложили написание эссе по Зельям на самый последний момент.
Жужжание Миллисенты жутко раздражало, и сосредоточиться было совершенно невозможно.
День вообще прошел глупо и непродуктивно: очередная встреча с Грейнджер на рунах, где гриффиндорка упорно изображала, что он для неё пустое место, потом ссора с Асторией по поводу Кинта. Ну сколько можно перемалывать тот случай? Как будто ему заняться нечем!
Сейчас она в очередной раз побежала к Финику в больничное крыло, захватила шоколад и мандарины. Ему, конечно, не до того, но если Кинт уведет у него девушку, то это будет по меньшей мере смешно. Хотя скорей уж он сам влюбится в Грейнджер, чем Астория свяжется с хаффлпавцем.
— Слушай, Драко, а вот мне интересно… — начал Блейз, явно устав от эссе и решив отвлечься, а заодно и отвлечь Малфоя на какой-нибудь пустой разговор. — …такого рода лесть превратит любую девушку в восторженную хаффлпавку, или только с нашими сокурсницами происходят подобные метаморфозы?
— С каких это пор ты стал таким разборчивым? — усмехнулся Драко.
— С тех самых, как впервые услышал письмо Миллисенты.
— Как будто ты сам используешь другие методы…

Придя в свою комнату, Драко задумался. В словах Блейза была доля здравого смысла. И, если подумать, это действительно идеальный вариант — разговорить Грейнджер с помощью писем от прекрасного незнакомца. И лично общаться не придется.
Оставалось совсем немногое: придумать имя, образ «принца для грязнокровки» и повод для написания письма. Первое и второе он нагло стащил у Миллисенты, ведь забивать голову ещё и этим не хотелось совершенно. А вот над третьим пришлось подумать. С такой девушкой, как Грейнджер, нельзя начинать общение со слов «Давай знакомиться, крошка. Я твой тайный обожатель». Она, конечно, грязнокровка, но не идиотка. Не зря же лучшая на курсе. Тут нужна веская причина…
Решение пришло довольно быстро. Она была гриффиндоркой, а значит, стоило лишь надавить на жалость, и дело сделано. Пиши Драко хаффлпавке, он бы сказал, что мечтает о мире во всем мире, рейвенкловке пообещал бы открыть все тайны науки, а гриффиндорке стоило лишь намекнуть, что кто-то нуждается в помощи.
Он не прогадал. Грейнджер купилась на эту уловку. Так просто, что даже скучно.
Конечно, ответ был сухим и официальным, и до дружеской беседы им ещё расти и расти, но самое главное, что первый шаг сделан, а всё остальное — дело техники.

«Здравствуйте, моя дорогая спасительница!
Не знаю, что бы я без Вас делал. Наверное, торчал бы здесь ещё дольше. Мерлин, страшно представить… Вы бы знали, как я устал от этой жары и песков. Так что спасибо Вам огромное! Любая другая на Вашем месте выбросила бы письмо и забыла о нем в следующую минуту. А Вы потратили свое время, чтобы ответить и предупредить меня. Спасибо!
Прошу прощения за своего филина. Надеюсь, он не слишком Вам докучал.
Судя по гравировке на конверте, Вы являетесь ученицей магической школы Хогвартс. Прошу простить моё любопытство, но мне очень хотелось бы узнать, сколько Вам лет и на каком курсе Вы учитесь. Наслышан о Вашей школе. Говорят, там дают чуть ли не лучшее образование во всем магическом сообществе. Должно быть, в ней непросто учиться. Знаете, я и сам хотел поступать туда, но родители настояли на Дурмстранге (Вернее, отец. Мать у меня из магглов)
К таким, как я, здесь относятся слегка… свысока, что ли. Впрочем, Вам это, наверное, не интересно. Не буду Вас обременять. Ещё раз спасибо!
Ваш покорный слуга,
Валентин».

Драко окинул письмо скептическим взглядом и запечатал конверт. На что только не пойдешь ради цели. Говорить комплименты Грейнджер!
Хотя он действовал по четкому, заранее продуманному плану. Знал, на какие кнопки надо нажать, чтобы она непременно ответила. Учитывая амбициозность, обязательно сделать несколько комплиментов, указать на уникальность и широту души, упомянуть про магглов, чтобы стать с ней на равных, задать пару вопросов, чтобы не ответить было попросту неудобно.
Малфой получил ответное письмо в тот же вечер, что, впрочем, неудивительно, если учесть, что они живут в нескольких метрах друг от друга. А вот ему придется подождать недельку для правдоподобности.

«Здравствуйте, Валентин!
Не стоит благодарности. Мне было вовсе не сложно, поверьте. Очень рада, что смогла Вам помочь.
Мерлин! Где Вы нашли такое место, где сейчас солнце, жара и раскаленный песок? Хотела бы я там оказаться… А то у нас только туман и дожди.
Филина, так уж и быть, прощаю. Хотя он здорово подпортил мне рисунок.
Вы угадали, я учусь в Хогвартсе. На седьмом курсе. Мне семнадцать. Не скажу, что учиться здесь сложно. На мой взгляд, магия — это так увлекательно, что обучение не составляет для меня труда.
А как там у Вас, в Дурмстранге?
Что вы, мне очень интересно и ни капли не обременительно. Я прекрасно Вас понимаю, ведь сама я вообще магглорожденная, и то, о чем Вы говорите, знакомо мне не понаслышке. Впрочем, на мой взгляд, довольно глупо судить о человеке по его происхождению. Не находите?
Искренне Ваша,
Гермиона Грейнджер».

«Довольно глупо судить о человеке по его происхождению», — передразнил Драко, снова пробежав глазами по ровным строкам. Что ж, можешь утешать себя этим!
Вообще, эта переписка уже успела ему надоесть. Ну почему? Почему Книга Судеб досталась именно ей? Почему он должен терпеть её, соглашаться со всем тем бредом, что она несет? Почему, в конце концов, он должен изображать из себя полукровку?!
Но, раз она клюнула и приняла правила этой игры, значит, чего-то его усилия да стоят.
За неделю они несколько раз виделись в кабинете Рун, но Грейнджер по-прежнему старательно притворялась, что его для неё попросту не существует. Первое время хотя бы поднимала глаза, когда он входил, но теперь не делала даже этого.
Судя по всему, обиделась она серьезно, и теперь ледяную стену между ними не пробить, как не пытайся. Благо, ему это и не надо. Втайне Малфой гордился собой за этот нелепый план, ведь так он сможет вытащить всю информацию, но избавит себя от необходимости с ней общаться. По крайней мере лично.

***
Отправив своё последнее письмо, Гермиона успела сотню раз пожалеть о содеянном. Уж слишком легко она начала эту переписку, слишком много рассказала о себе. Зачем-то сообщила, что её родители магглы… Впрочем, не Малфою же она пишет. Да и вообще, с какой стати ей стесняться своего происхождения?
Оцепив письмо от лапки уже знакомого черного филина, углубилась в чтение:
«Здравствуй, Гермиона!
Теперь я буду обращаться к тебе по имени, можно?
Знаешь, я тоже учусь на седьмом курсе. Занятное совпадение, не находишь? Правда мне уже восемнадцать. Не удивляйся, я не оставался на второй год, просто в школу поступил почти в двенадцать лет.
А благодарности твой поступок всё-таки заслуживает. Вчера, когда я, наконец, оказался дома, вспоминал тебя самыми теплыми словами.
Ты спрашиваешь, где я нашел солнце и песок. Отвечаю: в Египте. Знаешь, по сравнению с пятидесятиградусной жарой, дождь и туман покажутся раем земным. Ты спросишь, что я забыл в Египте посреди учебного года. Хотел бы я знать… Просто у меня родители — египтологи. Занимаются изучением древнейших манускриптов, как магических, так и маггловских. На этой почве, кстати, и познакомились.
Вообще, довольно увлекательное занятие. Вот сейчас, например, они ищут одну древнюю магическую книгу. И это дело так затянулось, что мои каникулы продлились ещё месяц. Здорово, конечно, но всё же в разумных пределах.
В Дурмстранге… Да как везде, наверное. Вполне неплохо, если бы не некоторые моменты.
На этом вынужден с тобой проститься, моя очаровательная незнакомка.
С нетерпением жду ответа!
Твой навеки,
Тин».

Да уж, странные дела творятся… Ей случайно написал парень, родители которого — египтологи!
Похоже, Судьба благосклонна к ней в последнее время. Неужели удастся разгадать загадку книги?
Хотя всё это более чем подозрительно. Не бывает таких совпадений, не бывает! Чтобы именно ей и именно сейчас встретился такой нужный человек. Но ведь про книгу знают только она и Рон, так что вряд ли стоит подозревать здесь заговор. Но всё же, осторожность не помешает.
Однако не воспользоваться шансом из-за банальной паранойи было бы ужасно глупо. Вероятность того, что это просто совпадение, очень велика, даже несмотря на то, что в случайности Гермиона не верила.

«Здравствуй, Валентин!
Ты не представляешь, как я рада, что твои родители оказалась египтологами. Ведь я как раз пишу проект на тему древних магических манускриптов, и ты для меня настоящая находка! Если не сложно, расскажи мне подробнее, чем занимаются твои родители.
Жду ответа с нетерпением!
Гермиона».

Ни слова правды, ни тени эмоций. Настоящих эмоций. Драко с раздражением скомкал письмо и принялся нервно бродить по комнате. Всё пошло не по плану. Всё пошло не так…
Глупо было рассчитывать, что грязнокровка выложит всю информацию в первом же письме, но он не думал, что она станет лгать. Слова «ложь» и Грейнджер раньше казались вообще не сочетаемыми. Гриффиндорка, ха!
Ну почему? Почему она не сказала правду, зачем выдумала какой-то проект? Может, она что-то заподозрила?..
Эта мысль подействовала на Драко, как ушат холодной воды, заставив ещё яростнее сжать в кулаке письмо. Да нет, это слишком нереально и нелогично. Но всё же… Вдруг? Тогда его план летит ко всем чертям, и к гриффиндорке будет уже не подступиться. Тогда, прощай, Книга Судеб…
Драко почувствовал, как кровь снова прилила к вискам, как вернулось привычное чувство ломоты во всём теле, а комната вокруг началв расплываться. Нет, сейчас он не позволит боли взять над собой верх. Не тот случай…
Подошел к окну, открыл его. Долго стоял, вдыхая свежий ночной воздух, пытаясь унять охватившую его дрожь и восстановить дыхание.
«Чертовы сомнения!» — Малфой тряхнул головой, словно отгоняя мрачные мысли. Нет! И точка. Это просто паранойя. Причем взаимная. Смешно… У них с Грейнджер может быть что-то общее. И это — мания преследования. Интересно, какие ещё сюрпризы принесет эта переписка?
Приступ прошел. Драко опустил перо в чернильницу и принялся писать ответ.
Она ждала от него информации. Что ж, он даст то, что ей нужно. Почему бы и нет?

«Здравствуй, милая Гермиона!
С удовольствием расскажу... Чем только они не занимаются! Изучают всякие артефакты… Ну, книги там, амулеты. Сейчас вот загорелись новой идеей. Ищут некую Книгу Судеб. На самом деле, удивительная вещь! С её помощью можно изменить историю.
Представляешь, что может случится, если она попадет в руки не того человека? Подумать страшно… Ведь тогда окажется, что ход всех войн, революций, судьбы людей и цивилизаций подвластны ему одному. Не знаю, завидовать ли тому, кто найдет её или посочувствовать…
А дело отца вряд ли увенчается успехом. Слишком уж мало информации. Мы знаем только, как она выглядит, и что на обложке написано «Жизнь — лишь миг перед вечностью». И всё. Даже не знаю, что ещё тебе рассказать.
Вообще, благодаря исследованиям родителей, я поверил в чудеса. Хотя нет, я верил в них всегда, а здесь смог увидеть, прикоснуться.
А ты веришь в чудеса, Гермиона? С тобой когда-нибудь случались удивительные вещи? Ну такие, чтоб дух захватывало... О каких в книжках пишут, и в которые не поверишь, пока не увидишь…
Твой навеки,
Тин».

«Здравствуй, Валентин!
То, чем занимаются твои родители, действительно очень интересно! И спасибо за информацию. Она мне очень помогла. Теперь даже любопытно, что это за книга такая. Надо будет почитать про неё в нашей школьной библиотеке…
Чудеса…Что считать чудесами в мире, где правит магия и где она считается самым обычным явлением? Не знаю… Хотя нет. Для меня магия — чудо. Тебе сложно будет понять меня, ведь ты знал о ней с рождения, но все же: тот день, я впервые перешагнула порог Хогвартса, стал для меня самым чудесным в жизни! Я узнала, что волшебница. Что я не такая, как все, что я — особенная. Мне казалось, что мне подвластен весь мир, и теперь моя жизнь навсегда превратится в волшебную сказку.
Конечно, в реальности всё оказалось совсем не так, но дело даже не в этом. Помнишь, мы говорили с тобой о чистокровных снобах? Позволь вернуться к этой теме… Знаешь, я вот недавно думала: если бы можно было сделать так, чтобы я вдруг оказалась чистокровной волшебницей с родословной, уходящей в века, но при этом ничего не знающей о мире магглов, я бы согласилась? Ведь тогда бы решилась половина моих проблем, тогда бы на меня больше не смотрели свысока. Но… Нет. Я бы не пошла на это, никогда бы не отказалась от маггловского мира. Ты спросишь, почему? Я отвечу — посмотри вокруг себя. Что ты видишь? Перо, чернильницу, филина, свечи. Сейчас ты обмакнешь перо в чернильнице и начнешь писать. Поставишь кляксу, скомкаешь пергамент, начнешь писать заново. Потом привяжешь его к лапке филина, и он полетит. И будет лететь долго. Несколько дней. А потом я получу письмо.
К чему всё это? Спешу объяснить. Когда я попала в магический мир (и слегка отошла от шока), моё внимание привлекла одна деталь. Здесь всё было словно по-старинке. Ведь магглы тоже писали перьями, тоже зажигали свечи, тоже использовали птиц, правда голубей, но не суть важно, и тоже ждали писем неделю. И, наверное, все осталось бы так же, будь у них волшебная палочка. Ведь всегда легче ничего не делать, когда есть такая возможность. Но палочки не было, поэтому пришлось собственными силами подстраивать мир под себя. И знаешь, они в этом преуспели. В чем-то даже лучше, чем волшебники. То, что называют прогрессом, коснулось их мира и перевернуло его, обойдя стороной мир магов. Конечно, у нас есть то, что никогда не будет подвластно им. Например, трансгрессия (признаться, нечто похожее было мечтой моего маггловского детства. Терпеть не могу дороги!). Но они больше не ждут писем неделю… И это лишь отдельный пример.

У нас есть колдографии — у них есть телевидение, мы летаем на метлах — они летают в космос, мы общаемся через камин — они по телефону.
Я бы никогда не променяла магический мир на маггловкий, но и маггловский на магический тоже. Для меня они не взаимоисключающие, а взаимодополняющие.
Ты думаешь, я сумасшедшая? Или слишком высокомерная и категоричная? Возможно. По крайней мере, подобные определения слышала в свой адрес неоднократно. Но я хочу жить в обоих из этих миров, знать о них и брать из них лучшее. Смело? Да, очень. Не знаю, решилась бы я сказать что-то подобное чистокровному волшебнику. Ведь кому приятно слушать гадости в свой адрес, и знать, что тебя всё равно не поймут? Хотя, если бы спросили прямо, то, наверное, бы решилась. Но ведь здесь мнения грязнокровок никто не спрашивает…
Впрочем, я отвлеклась. Ведь это ещё не самое главное. То, о чем я написала выше, доступно и полукровкам. Но есть одна вещь, которую я бы не променяла ни на что свете. То ощущение чуда, сказки и волшебства, которое я узнала тогда, когда магический мир открыл предо мной свои двери. Знаешь, это лучшее, что случалось со мной за семнадцать лет жизни.
Здесь позволю себе поставить точку. И так уже исписала почти весь пергамент, две кляксы поставила… Эх, надо было перейти на шариковую ручку. Шучу, конечно, здесь она смотрелась бы глупо.
Гермиона Грейнджер».

Она долго смотрела на письмо, не решаясь отправить его в дальний полет. Слишком много в нем было личного, откровенного. На подобные темы она никогда не говорила с Гарри и, уж тем более, с Роном. Так почему же решилась открыться совершенно незнакомому человеку? Именно потому что он был незнакомым: чужим, далеким. Она не рассчитывала быть понятой. Её вообще сложно понять. Просто хотелось выговориться и получить отклик, но не давать мыслям огласки, а теме выйти за пределы этой комнаты.
Почему тогда не рассказала про книгу? Ведь могла же… Получила бы помощь, совет. Да именно потому, что не доверяла никому. Потому что «подумать страшно, что может случиться, окажись та в руках не того человека». Потому что это была её тайна.
Гермиона проводила взглядом черного филина, улетающего в ночь.

***
Последнее письмо Гермионы привело Драко Малфоя в легкий ступор. Он стоял, смотрел в одну точку и не знал, что делать: злиться, удивляться, смеяться.
Во-первых, это письмо отбросило ещё дальше от заветной цели. Здесь не было ни слова о Книге, ни намека на то, что она у Грейнджер. Ему даже не за что зацепиться.
Когда Драко спрашивал про чудо, то был уверен, что Гермиона напишет про свое летнее приключение, и даже не рассматривал других вариантов. Он думал, что рассчитал все до мельчайших деталей. Но как он мог забыть о её происхождении?! О том, что она — маггла, что у неё другой, извращенный образ мыслей. Черт! Ну как?.. Как он мог забыть? И как теперь снова вырулить на нужную ему тему?
В первую минуту после прочтения письма хотелось её убить. За наглость и смелость, за эти идиотские рассуждения! Она пыталась опровергнуть то, что он считал непреложной истиной; аксиомой, не требующей доказательств.
Магглы — низший класс, недостойные жизни. И они должны быть благодарны, что ещё живы и вообще могут ходить по земле.
А Грейнджер попыталась перечеркнуть это привычное, неоспоримое устройство мира и доказать, что магглы лучше магов! Нет, он бы покрутил пальцем у виска и бросил письмо в камин, не будь столь логичной и аргументированной.
Да, ей удалось придумать аргументы к тому, что в корне неверно, дико и безумно!
Назвать магическое общество отсталым и устаревшим, а маггловское — прогрессирующим. Это было неслыханно!
Мерзкая грязнокровка! «Сумасшедшая?» Да на всю голову! Просто закомплексованная дура, которая пытается убедить себя и других, что достойна большего, чем просто быть «никем». А её жалкие попытки это сделать могут вызвать только смех и сочувствие.
Так бы сказал Драко, если бы не знал, что она пишет не ему, и нет смысла выпендриваться перед чужим, незнакомым человеком, которого она считает полукровкой и своим другом.

«Я бы никогда не решилась сказать что-то подобное чистокровному волшебнику»
Он представил, как бы изменилось лицо Грейнджер, если бы она узнала, кому отправила это письмо. Стало смешно. Она верит ему, а он её использует. Что ж, так ей и надо.
Вот только, скорее бы это закончилось!
«Наверное, я слишком высокомерна и категорична»
Малфой вздрогнул. Перед глазами встала последняя ссора с Асторией.
— Я устала от твоего высокомерия, Драко! Хватит считать свое мнение последней инстанцией! Твоя категоричность просто невыносима!
Наверное, и ей говорили что-то подобное. С её-то рассуждениями… От мысли о том, что у них с Грейнджер есть что-то общее, Драко стало противно. Но сейчас думать об этом не хотелось, поэтому он обмакнул перо в чернильницу и начал писать ответ. Перед глазами встало её лицо с наглой высокомерной улыбкой. «У вас всё по старинке!»
Не успел Драко дописать «привет», как рука дрогнула, а с пера сорвалась громадная черная клякса, быстро растекшаяся по пергаменту.
«Сейчас ты обмакнешь перо в чернильнице и начнешь писать. Поставишь кляксу, скомкаешь пергамент, начнешь писать заново...»
— Черт! Не пойти ли тебе работать профессором прорицаний, Грейнджер?! — Он яростно отшвырнул испорченный пергамент, проклиная её всеми известными проклятиями.
Ну почему его вообще задели данные слова? Ведь Малфой знал, что это бред, чушь! Больная фантазия сумасшедшей грязнокровки!
Или нет?..

«Здравствуй, дорогая Гермиона!
Не могу с тобой согласиться. Конечно, ты во многом права, но не думаю, что можно сравнивать два наших мира.
Вот скажи, нужен был бы магглам их прогресс, будь у них волшебная палочка? Ты уже писала, что нет. Маггловскому миру необходимо преодолеть то отставание, которое есть него перед магическим. Ведь они изначально находились на разных ступенях развития. Отсюда и это недюжинное стремление магглов вверх. Своими изобретениями они всего лишь пытаются догнать магов, приблизиться к ним.
Кроме того, не думаю, что возможно жить в обоих мирах одновременно. Ты должна знать, что раньше, в те времена, когда волшебники не начали жить отдельно от простых людей, не создали свое собственное сообщество, их жестоко преследовали, убивали и сжигали на кострах. Не думаю, что мы хотим подобной участи.
Конечно, цивилизация уже дошла до того уровня, чтобы уйти от подобных мер, но отношение, скорее всего, не изменится».
Короткое прощание, и письмо уже летело к своему адресату…
Ответ пришел буквально через несколько часов.

«Привет, Валентин!
Безусловно, я знаю про инквизицию. Не самый приятный этап истории как в маггловской, так и в магической истории.
Что ты! Я не говорю, что волшебники должны открываться магглам. Конечно, нет! Это может привести к очень плачевным последствиям для обоих миров.
Но магглов тоже можно понять. Вот представь, что бы почувствовал ты, узнав о существовании людей, которым дано то, что тебе никогда не будет доступно. Думаю, ты не был бы от этого в восторге. Человек всегда боится нового, неизведанного. Он видит в нем опасность. И это совершенно нормально.
Так что, убедить магглов, что волшебники не враги так же невозможно, как и убедить чистокровных волшебников, что магглы не примитивные существа.
Мы все находимся во власти стереотипов, сломать которые очень и очень сложно…
Здесь я, пожалуй, закончу. Ещё очень много дел.
Г.Г».

Смешно, но здесь он был с ней согласен. Грейнджер не защищала магглов, не нападала на волшебников. Была вполне объективна. Что ж, это заслуживает уважения.

***
С того дня Нарцисса видела Его всего один раз, на вокзале Кинг-Кросс, когда поезд, из года в год привозящий их на лето домой, последний раз прибыл в пункт своего назначения.
Он стоял в компании своих друзей и, казалось, даже не вспоминал о ней. Их взгляды встретились буквально на секунду, но за эту секунду Нарцисса прожила целую жизнь. Ту, что навсегда потеряна; ту, в которую ей уже не вернуться.
Его синие глаза потемнели и стали практически черными. Как небо в ту ночь, когда всё ещё было впереди, когда было неважно, что случится завтра, а «сегодня» действительно стало вечным.
Она не давала себе права сожалеть, убедила себя, что поступила правильно, и всё так, как должно быть. И неважно, что она не могла больше искренне улыбаться, и искала его черты в каждом встречном. Неважно, что воспоминания о нем никак не желали уходить из сердца. Ах, если бы она могла вырвать из своей памяти всё, что связано с ним! Она бы сделала это! Сделала. Сделала?..

Постепенно жизнь начала входить в привычную колею. Снова стала такой, какой была «до».
Да, теперь её жизнь делилась на «до» и «после», на «с ним» и «без него»…
Нарцисса смирилась с тем, что его больше никогда не будет в её жизни, что всё кончено навсегда. Но как же это было больно! Видеть осколки своей мечты, знать, что всё могло быть иначе.
«Тебе нужно общаться с нормальными людьми» — сказали родители, когда дочь вернулась домой. Так в её жизнь вошел Люциус Малфой. Сама не заметив как, Нарцисса впустила его в свой мир, открыла тот замок, от которого, как ей казалось, выбросила ключи. Стала искать в их общении положительные стороны. Научила себя любить его. Когда хотел, Люциус мог быть галантным и обходительным, обладал неплохим чувством юмора. Этого было достаточно, чтобы привыкнуть к его обществу и убедить себя в том, что он тот, кто ей нужен. С ним у неё было будущее. То, о каком она мечтала. Его любили её родители, он был одним из самых завидных женихов магической Англии и, в конце концов, просто любил её. И пока ещё Нарцисса не знала всей сущности его любви.
Когда Люциус сделал ей предложение, она согласилась легко, как будто принимала приглашение на чашку чая, а не давала согласие навсегда связать с ним свою жизнь.
А потом оказалась в заточении у прекрасного принца, чей образ так тщательно создавала. Малфой-мэнор, которым она восхищалась с тех пор, как впервые побывала там, теперь стал домом и персональной золотой клеткой. Формально Люциус ничем не ограничивал её свободу. Нарцисса могла делать всё, что захочет, тратить неограниченное количество денег, посещать балы и салоны красоты, выставки и спектакли.
Это надоело так же быстро, как надоедает шоколад, если долгое время есть только его. Жизнь стала невыносимо однообразной. Одни и те же стеклянные лица, одни и те же картонные улыбки.
Она всегда была на виду, но всегда была одинока. Не жаловалась, не плакала, не позволяла даже крупицам сожаления отравить и без того израненную душу.
Со стороны жизнь Нарциссы Малфой казалась идеальной. Ей завидовали, ею восхищались. И никто не знал, что кроется за безупречной улыбкой…
Она любила Люциуса и была счастлива.
Но в тот день, когда Нарцисса надела на палец обручальное кольцо, навсегда потеряла то, что так долго и старательно берегла — свободу выбора. Она словно села в поезд, несущийся в будущее по прямым рельсам, и уже не могла ни сойти, ни свернуть.