Шутит История — зло и без чести,
Мир в витражах, как в осколках событий.
Так повелось изначально на свете —
Все, что угодно, напишет сказитель.

Эти руины, где царствует ветер,
Были когда-то любовью и болью...
Гасится память о камни столетий —
Словно костер заливается кровью.
(Алькор)

Отблески пламени, рассыпаясь, отражались от каменных стен и тяжелых сводов старинного замка. Неподвижный терпкий воздух вдыхался туго. Ощущался пронизывающий и невыносимый холод, который, казалось, шёл изнутри, а не извне. Но Драко был далёк от страха и сомнений: это всего лишь подземелье его родового замка, всего лишь аудиенция у Темного Лорда — не первая и не последняя.
— Кормак Маклагген, подойди ко мне, — раздался голос того, кого юному Малфою предстояло назвать своим господином.
Драко почувствовал, как сжались пальцы и начали неметь руки; как участился пульс. Он стоял в первом ряду и мог видеть всё. На лице застыла маска безразличия и покорности. Рот скривился в ухмылке — такой привычной и ненастоящей, но ставшей частью мира Драко.
Хотелось бежать. Дальше! Прочь! Насколько хватит сил — не останавливаясь и не оборачиваясь. Но он продолжал стоять. Страха не было, только холод.
Драко видел, как вышел из толпы высокий светловолосый юноша, преклонил колено и закатал рукав. Из палочки Тёмного Лорда вырвался поток ослепительного света, несущего смерть и тьму. В его узких глазах загорелся красный огонь, а на белой коже стоящего перед ним юноши появился чёрный контур.
Кормак Маклагген. Гриффиндорец. Пожиратель Смерти… Без тени сомнений, без размышлений он принял Знак Тьмы.
Еле уловимый вздох волной прокатился по залу. Это было лишь лёгкое движение воздуха, чуть заметное движение губ. Смешно: многие боялись даже вздохнуть в присутствии своего Господина.
Кормак поднялся с колен и направился к выходу. В расширенных зрачках был лёд, а на лице усмешка.
На миг их с Драко взгляды встретились, и в этих огромных пустых глазах последний прочёл немое предупреждение: «Ты следующий.»
— Юный Малфой, подойди сюда, — услышал он зловещее шипение того, кого уже с большим трудом можно было назвать человеком.
Это было легко: опуститься на колено, наклонить голову, уставившись пустым взором на витиеватый рисунок у себя под ногами; освободить мысли, чтобы не содрогнуться и не закричать. Если не думать, то нечего будет искать в сознании, и эта пытка закончится быстрее.
Драко научился ставить блок ещё давно: когда впервые осознал, как невыносимо чужое вмешательство в свой разум.
— В тебе есть потенциал, юный Малфой. — Шипящий обжигающий голос. — Ты воспитал прекрасного сына, Люциус.
Только сейчас Драко вспомнил, что находится здесь не один: буквально в шаге был отец. В синих глазах Нарциссы, судорожно сжимавшей запястье мужа, плескались боль и ужас. Позади них стояли люди, навечно заклеймённые и обречённые. У каждого из них была своя причина находиться здесь и своя история. Одними правил страх: за себя или за близких; другими — жажда власти и крови; третьими — идея. Но всеми одинаково — неизбежность. Ею было пропитано всё в этом зале, даже воздух.
— Благодарю, мой Лорд. — Драко с трудом узнал свой голос, который был сейчас охрипшим и глухим.
Взгляд Волдеморта вновь обратился на него. Но Малфой вытерпел и не поднял глаз, продолжая изучать причудливый узор под ногами.
— Но что скрывается за твоей покорностью?
Ответ не успел сорваться с языка, так и оставшись в виде лёгкого вздоха. Драко резко вскинул голову, и его взгляд смог сказать гораздо больше: в нём были смятение, удивление... и протест, который рвался из глубины души — его не удалось спрятать ни за ухмылкой, ни за ровным голосом.
— Готов ли ты отдать жизнь за меня? — Вопрос прозвучал в пустоту. Темный Лорд и так знал, что будет дальше: каким будет ответ, и какой будет правда.
Руки Драко послушно расстегнули пуговицы манжет, и он почувствовал, как холодные пальцы Лорда прикоснулись к запястью. По всему телу озноб пробежал.
Из палочки вырвался синеватый свет. Лёгкое дуновение ветра — и еле заметный контур вспыхнул на миг белым сиянием, растворившись в воздухе, как будто его и не было.
Это была лишь Подготовка. Её проходили немногие: либо избранные, либо проклятые.
«Твой организм может не принять Метку, отторгнуть её, испытывая при этом нечеловеческие муки.» — таким было формальное объяснение этой процедуры.
— Увидимся через полгода, мой мальчик. — Драко услышал шипение, которое показалось ему криком. К горлу подступила тошнота. — И не забывай пить Зелье. Проследи за ним, Люциус.
— Да, мой Лорд.

***
Рука онемела. Драко казалась, что она принадлежит кому-то другому. Кожа оставалась ровной и нетронутой: на ней не удалось бы найти ни намека на Метку. Только оцепенение выдавало начало Подготовки.
Схватив кусок мыла, Малфой принялся судорожно тереть предплечье, подставив его под поток холодной воды. С остервенением, причиняя себе боль, он совершал это очевидно бессмысленное действие, объятый лишь одним желанием — освободиться.

***
Пальцы сжали небольшую колбу с красноватой, полупрозрачной жидкостью. Часть Подготовки — пить Зелье каждый день.
Но он не станет этого делать.
Ленивым движением Драко вынул пробку и долго разглядывал её скучающим взглядом.
Розовый куст, стоящий в углу комнаты, давно нуждался в поливке…
Медленным шагом Малфой подошёл к нему, и теперь тонкая струйка жидкого яда растворялась в чёрной земле. Словно заворожённый, наблюдал он эту картину, пока последняя капля кровавой искрой не сорвалась со стеклянного горлышка и не исчезла.
Жгучая боль пронзила всё тело. Руки взметнулись к вискам, а голова вдруг стала невыносимо тяжёлой. Отчаянная попытка вдохнуть не имела успеха, лишь только усилив звенящий стон в ушах. Всё вокруг пошло пятнами. Жёлтые, красные, синие — они были невыносимо яркими, почти ослепляющими. Комната начала закручиваться по спирали, вращаясь в мутном потоке, и уже не было ясно, где пол, а где потолок. Остались лишь бесконечная круговерть и голоса из прошлого.

— Вы следующие, грязнокровки!
Как же давно это было!
Когда-то Драко казалось, что магглорождённые это не люди, а животные; низший класс, позорящий весь волшебный мир и, более того, постоянно угрожающий «раскрытием тайны». Для него они были лишь существами, не способными контролировать силу, доставшуюся по ошибке.

— Однажды я стану лучшим из Пожирателей Смерти!
Это была сказка: монстрах и рыцарях, о достойных и недостойных. Малфой думал, что Пожиратели — избранные, несущие смерть не заслуживающим жить — те, кому дано вершить судьбы людей.

— Тёмный Лорд вернулся.
Кем был Лорд в действительности? Существом без лица, живым мертвецом.
Увидев его впервые, Драко не чувствовал ни страха, ни уважения — лишь только удивление. Не мог понять, почему все эти люди ведут себя, будто их жизни находятся в руках Волдеморта? И что в нём такого особенного?

Чёрный контур на белой коже.
Ты следующий…
Так кто такие грязнокровки? Те, о ком не стоит вспоминать. И ради кого не стоит умирать. Какой смысл отдавать жизнь ради смерти низших существ? Это походило на злую иронию судьбы.
Сколько чистокровных погибло в этой войне? Сколько ещё погибнет?

***
— Очнулся! Слава Богу! — Драко открыл глаза и увидел взволнованное лицо Нарциссы. Её голос пробивался, словно сквозь толстый слой ваты, а мысли и образы в голове никак не желали сложиться в картину ушедшего дня. Он предпринял слишком резкую попытку подняться: перед глазами потемнело, а к горлу подкатила тошнота.
— Ты в порядке?.. — спросила Нарцисса. Драко кивнул. Синие глаза матери были полны боли, беспокойства и столь необходимого, желанного тепла.
— Всё отлично. — Её мягкая рука прикоснулась к щеке: как в детстве.
— Хорошо. Отец просил спросить, выпил ли ты Зелье?..
— Да, — ответил Малфой чётко и уверенно, а затем бросил быстрый взгляд на розовый куст. Ей не нужно было поворачивать голову, чтобы всё понять.
— Отлично. Я передам Люциусу.
Лицо матери озарила лукавая улыбка: такая, какой она улыбалась только ему.
Нарцисса встала и уже собралась уходить, как вдруг Драко резко сжал её ладонь в своей.
— Что?..
— Нет, ничего. Всё в порядке. Иди, отец не любит ждать.
Нарцисса обернулась, и Драко увидел отчаяние, что плескалось на самом дне синих глаз.
— Всё будет хорошо, — одними губами произнесла она.
Малфой услышал глухой стук: дверь захлопнулась.

***
Город, где отдыхала семья Грейнджер, славился лишь своими роскошными отелями. Как и все прибрежные городки в этой местности, он был маленьким, небогатым и жил только за счёт туризма.
Выйдя за территорию отеля, Гермиона как будто оказалась в другом мире: цветущие клумбы, мощенные фактурной плиткой дорожки, фонтаны — всё это осталось за большими воротами, напоминающими вход во дворец. Здесь же были лишь пыльные, покрытые гравием тропинки, выжженная трава и маленькие домики, похожие один на другой.
Но Гермионе нравилось бродить по улицам подобных городков, в которых было так оглушительно спокойно, что, казалось, даже время шло немного иначе.
Сейчас ей хотелось побыть в одиночестве, подальше от галдящей толпы туристов, сувенирных лавок и навязчивых продавцов. Недолго думая, Гермиона свернула с главной улицы туда, где, по её представлениям, должно было быть море. Она надеялась найти такую часть пляжа, где не будет отдыхающих, и посидеть на берегу, смотря на волны и не думая ни о чём.
Гермиона так глубоко задумалась, что не сразу услышала, как её кто-то окликнул. Человек, о котором с первого взгляда нельзя было сказать, турист он или местный житель, изо всех сил пытался что-то сказать. Увы, она не поняла ни слова. Если бы её спросили, что именно в нём было не так, Гермиона не смогла бы дать внятного ответа. Вроде всё было в порядке: мужчина двадцати-тридцати лет, прилично одетый. Но интуиция подсказывала Гермионе: с ним лучше не связываться.
— Простите, я вас не понимаю, — ответила она и прибавила шагу. Мужчина пошёл за ней. Рядом, как назло, не было ни души. Гермиона ругала себя за то, что забрела в столь безлюдное место.
Поворот, узкая улочка, ещё один поворот. Её преследователь не отставал. Перед внутренним взором начали возникать нелепые, пугающие картинки и предположения. Увы, её палочка осталась в отеле. Конечно, сейчас она бы очень пригодилась, но это была не та вещь, которую стоило брать на пляж и оставлять в сумке без присмотра.
Дойдя до перекрестка, Гермиона решила посмотреть, куда пойдет преследователь, а самой направиться в другую сторону. Вот только он вдруг остановился.
— Что вам от меня нужно? — спросила Гермиона и резко развернулась, изо всех сил стараясь, чтобы голос звучал уверенно. Мужчина принялся что-то отвечать на своем языке, но она не смогла разобрать ни слова и, бросив это бессмысленное занятие, развернулась и пошла прочь.
Задумавшись о том, кто наградил её талантом попадать в истории, Гермиона тяжело вздохнула. Незнакомец загадочным образом испарился. Может быть, преследование было лишь игрой воображения, и он шел по своим делам?..
Однако теперь возникла другая проблема: Гермиона заблудилась. Убегая от «преследователя», она совершенно не следила за дорогой и сейчас не имела ни малейшего представления, где находится. А найти дорогу среди множества одинаковых улочек было довольно-таки непросто.
Желая выйти хотя бы куда-нибудь, Гермиона свернула в очередной переулок, но тут же поняла, что сделала это зря. На пути возник огромный чёрный пёс.
— Хорошая собачка, — прошептала Гермиона, убеждая себя, что бояться нечего. — Иди домой!
Стоять неподвижно стоило невероятных усилий.
— Иди домой! — повторила Гермиона. Но пёс слушаться не стал, и, ещё сильнее оскалившись, начал притеснять несчастную девушку к забору.
Гермионе показалось, что она слышит звук рвущейся ткани своего платья, что острые клыки вот-вот вопьются ей в ногу. Но взгляд упал на приоткрытую калитку близлежащего участка. Конечно, это была не лучшая идея, но времени на размышления не оставалось.
Когда Гермиона поняла, что натворила, то уже стояла, прислонившись спиной к внутренней стороне калитки. С улицы слышался зловещий лай. «Тоже мне, страна кошек!» — подумала она, а затем попыталась проанализировать ситуацию. Конечно, положение оставляло желать лучшего: она оказалась на чужом участке, за забором всё ещё бесновалась сумасшедшая псина, которая явно не даст выйти, а хозяева дома вряд ли будут рады незваной гостье.

— Ладно, Гермиона, успокойся! И не из таких передряг выбиралась, — сказала она себе, больно впившись ногтями в ладони и зажмурившись. — Здравствуйте! — получилось тише, чем хотелось бы. От быстрого бега в горле жгло; а голову напекло, отчего всё вокруг начало расплываться. На приветствие никто не ответил.
— Здравствуйте! Я хотела… — Гермиона предприняла вторую попытку: безрезультатно.
Осторожно подошла к двери, постучала — снова ничего не произошло.
— Эй! Есть тут кто-нибудь? — Повернула ручку, не рассчитывая, что та поддастся. Но этот день был полон сюрпризов.
Взгляду Гермионы предстали небольшая кухня и длинный коридор. Зная, что, возможно, совершает глупость, вошла в дом и заглянула в одну из комнат.
«Наверное, здесь было землетрясение. Или цунами…» — Примерно такой была первая мысль при виде открывшейся картины: разбитые окна, разбросанные по всему полу вещи, клочья паутины, свисающие с потолка. Всё это свидетельствовало о том, что хозяева покинули дом довольно давно и явно не при лучших обстоятельствах.
На всех поверхностях лежал толстый слой пыли. Или это был пепел? Судя по обожжённым пергаментам, валяющимся на столе и полу, а также двум свечам, сгоревшим почти наполовину, было бы уместнее предположить второе.
Поняв, что здесь дорогу точно не подскажут, Гермиона собралась уходить, однако остановилась, заметив металлический блеск в углу комнаты. Как оказалось, его источником была книга: огромный фолиант в обложке из червонного золота, посередине которой красовались песочные часы и гравировка шестиконечной звезды.
«Жизнь — лишь миг перед вечностью», — прочитала Гермиона руническую надпись на форзаце.
Когда Гермиона раскрыла книгу, та оказалась пуста.
Разочарование накрыло с головой: она-то думала, что нашла древний манускрипт с неизвестными ранее заклинаниями и совершила научное открытие.
Было понятно, что не всё так просто, как казалось на первый взгляд.
Странно, что никто не нашёл книгу раньше. Оставить её здесь было глупо, а если забрать, то это, скорее всего, будет считаться воровством, но Гермионе знала, что, не взяв книгу, будет жалеть всю жизнь. Найдя небольшой кусок материи, валявшийся среди общего беспорядка, завернула в него свою находку и, затравленно озираясь по сторонам, вышла из дома.
Подойдя к калитке, Гермиона в задумчивости остановилась. Она совсем забыла про собаку! Приоткрыв ворота, быстрым взглядом окинула переулок: той видно не было. Ощущение смутной тревоги, закравшееся в сердце ещё в самом начале приключения, усилилось. Казалось, что череда ничем не связанных между собой событий на самом деле не просто случайность.
Как ни удивительно, до отеля Гермиона добралась без проишествий. Пройдя всего несколько улиц, вышла на набережную, где с лёгкостью узнала нужное направление.
Она вбежала в номер и, благодаря судьбу за то, что тот был пуст, вытащила из-под кровати чемодан, спрятав свёрток на самое дно. Оставалось надеяться, что миссис Грейнджер ничего не понадобится здесь в ближайшее время.
— Гермиона! — Резкий оклик заставил сердце бешено подпрыгнуть в груди.
— Да?..
— Ты где пропадала?
Судя по нервному, надломленному голосу, мама уже начала волноваться.
— Я… гуляла, — промямлила Гермиона, резко встав и отчаянно пытаясь задвинуть ногой чемодан обратно под кровать.
— А почему на телефон не отвечала?
— Он разрядился.
— Разрядился?
— Да… — она опустила глаза, нервно теребя ремешок сумки и думая лишь о том, что будет отвечать, если мама всё же обратит внимание на чемодан, так некстати зацепившийся за ножку тумбочки. Но миссис Грейнджер интересовало совсем не это:
— Я удивляюсь, как ты умудряешься хорошо учиться. С твоей-то памятью!
— Стараюсь, — улыбнулась Гермиона. — Прости, что заставила волноваться.
— Воды купила?
— Ой…
— Что «ой»? Я так и знала. Вот ни о чём попросить нельзя!

***
— Два шарика, пожалуйста. Малиновый и ванильный. — Гермиона улыбнулась пожилой женщине, торгующей мороженым в симпатичном кафе на туристерии. Идея разузнать что-нибудь у местных жителей посещала уже довольно давно: пока Грейнджеры ещё здесь, есть надежда найти информацию о загадочной находке.
Возвращаться в тот дом не хотелось, да и особенного смысла в этом не было.
— С вас восемь фунтов.
— Вот, — она протянула свёрнутую вчетверо бумажку. — Спасибо. Милый у вас город…
— Думаете?
— Да. Тихий, спокойный. Сейчас, наверное, много туристов, а зимой вообще должно быть здорово.
— Нет, гости у нас круглый год. Без туристов было бы скучно.
— А вы здесь постоянно живёте?
— Всю жизнь.
— Правда? Как интересно! Расскажите, какие у вас достопримечательности? Что интересного происходило? Может быть, местные легенды?
— Достопримечательности? Нет у нас ничего… Вы бы лучше в Каир съездили или в Гизу.
— О да, это обязательно! Ну а всё-таки? А то уже десять дней здесь живу, а о городе ничего не знаю.
— Да ничего у нас и нет. Разве что статуя с фонтаном в центре города, но такие много где есть…
Разговор потёк совсем не в то русло, поэтому Гермионе ничего не осталось, кроме как взять штурвал в свои руки:
— Ой, надо будет сходить посмотреть. Вы, кстати, не знаете, как пройти на улицу Ораби?
Это название она запомнит надолго. Ничего примечательного, просто имя одного из египетских правителей. Но пожилая продавщица тут же изменилась в лице, словно бы вспомнила что-то ужасное:
— А зачем вам туда?
— У меня там назначена встреча с другом, — сказала Гермиона первое, что пришло в голову.
— Нехорошее место ваш друг выбрал для встречи.
— Почему?
— Это страшная история.
— Страшная?
— Ладно, расскажу вам. Давно у меня об этом не спрашивали…
Гермиона напряжённо вздохнула. Сердце билось ровно, но ощущение тревоги, покинувшее её на некоторое время, теперь вернулось, став при этом вдвое сильнее.
— Есть на улице Ораби один дом. Десять лет назад там жили двое иностранцев. Из Франции, кажется, приехали. Девочка молоденькая, Мария, и юноша. Эрик. Поселились они в том доме. Не знаю, что привело их в город, но жили они здесь долго. Она наукой занималась, а он ей помогал. Хорошие были ребята... Мария часто ко мне прибегала, рассказывала что-то. Об исследованиях своих, о дальних странах. Всего и не припомню… А красавица какая была! Волосы светлые, глаза синие, огромные. Все парни наши от неё без ума были. Жениха её невзлюбили. Вообще, он мало где появлялся. Всё больше дома сидел. Хотя тоже парень видный был, только замкнутый больно.
Эх, жалко-то как… Десять лет уже прошло, а я всё помню, будто вчера было.
Однажды прибегает Мария вся в слезах и говорит: «Пропал Эрик». Как ни пытались выяснить у неё, что случилось, так ничего толком и не поняли. Про какую-то книгу всё твердила, про то, что погубила его… Полиция тогда приехала. В убийстве её обвиняли. Но так ничего и не нашли: ни тела, ни улик. Пропал парень, будто и не было его. Так следствие ничем и не закончилось. А вскоре Мария уехала. Многие думают, что это она Эрика убила, а потом помешалась. Но я в это не верю. Не такой она человек, да и любила его всем сердцем… А как плакала! Смотреть страшно было.
— А где она сейчас?
— Не знает никто. Однажды собрала вещи, и больше её не видели. Ни слова никому не сказала. Думаю, на родину поехала, во Францию. Плохо ей здесь одной было, всё о парнишке напоминало — вот и не выдержала. С тех пор дом пустует. Продать хотели, но не покупает никто: боятся. Народ поговаривает, что по ночам там призрак Эрика стонет и Марию зовет. Вот не знаю, правда ли…
— И что же, неужели никто в дом не ходил?
— Да нет, ходили… Ещё как ходили. Не так давно ребята наши полезли туда. Клад, говорят, искать. Теперь вот в больнице лежат. Стеллаж на них со стены упал. Хорошо хоть живы остались. Так что остерегаемся мы этого места, проклятое оно. Перенесла бы ты встречу свою, а то быть беде.
— Да, пожалуй, — машинально кивнула Гермиона. Хорошо, что она не знала этой истории, пока была в доме.
Живое воображение мигом нарисовало целый калейдоскоп вариантов смерти Эрика, плачущую Марию...
— Я пойду. Спасибо вам огромное. Извините, что побеспокоила, — как в тумане, услышала она звук собственного голоса и поняла, что уже стоит у выхода.
— Да ничего. Я всегда рада с туристами поговорить, а то живу и кроме кафе своего не вижу ничего. Удачи тебе!
— Спасибо. — Голос был чужим и отрешённым. Мотнув головой, отгоняя тем самым дурные мысли, Гермиона поспешила в отель.

«Что же ты таишь в себе?»
Она осторожно развернула ткань и окинула книгу тяжёлым взглядом. История Марии и Эрика не дала никаких ответов, только больше запутала и без того загадочную историю. Клубок затягивался всё туже, а сознание Гермионы никак не могло поймать ускользающую нить.
Быть может, они были волшебниками? Это бы многое объяснило. Но что с ними случилось? И какую роль здесь сыграла книга?
А она ведь просто хотела отдохнуть: без магии, тайн и приключений.