Два дня подряд Гермиона посвящала все свободное от учебы время разработке плана по поиску зелья для восстановления девственности и воплощению этого проекта в жизнь. Она составила список литературы, которая, по ее мнению, поможет ей в изысканиях. Некоторые книги она тут же взяла в библиотеке, и, по мере прочтения этих книг, список нужной литературы пополнялся. Также Грейнджер не забыла составить перечень тех книг по интересующей ее проблеме, которые нужно будет приобрести в книжном магазине в Хогсмиде в ближайшую субботу. В одних фолиантах она находила что-то, на ее взгляд, интересное, в других были лишь бессмысленные советы, как, скажем, в книге «Полезные советы мадам де Бриссор». К примеру, зелье для улучшения вкусовых качеств еды заинтересовало Гермиону, и, хотя оно никак не относилось к ее исследованиям, она решила, что в жизни это зелье может пригодиться.

Когда она выписывала нужный рецепт себе в тетрадь, в которую собирала различную информацию, не относящуюся к учебе, к ее столу подсел Рон.

- Гермиона, мне обязательно нужно идти на свидание с этой… Булстроуд? – жалобно спросил он.

Гермиона и думать забыла о том, что в субботу Рон должен встретиться с Миллисентой Булстроуд в трактире «Кабанья голова».

- Конечно, Рон, мы уже это обсуждали, - наконец припомнив их разговор, ответила Грейнджер.

Рон тоже помнил разговор, в котором Гермиона убедила его все-таки пойти на это, так сказать, свидание. Он был согласен с ее доводами, а также был убежден, что если Миллисента придет, в чем он сомневался, то сразу же наговорит слизеринке грубостей и уйдет как можно скорее.

- Но все-таки нужно соблюсти какие-то приличия… или ритуалы, - промямлил он.

- Какие ритуалы, Рон?! – тяжело вздохнула Гермиона. – Это просто свидание.

- Но я ни разу не ходил на свидание! – возбужденно зашептал Уизли, чуть ближе наклонившись к ней. – Я не знаю, что делать, как себя вести. Что я должен сделать? Причесаться? Надеть чистые носки? Купить букет незабудок? Написать стихи?

Грейнджер удивленно посмотрела на парня. Ей даже стало немного жаль его. С одной стороны, он не хочет идти на эту встречу, а с другой - волнуется, хочет соблюсти… ритуалы. Да и вряд ли бы Рон раньше мог подумать, что его первое в жизни свидание будет с Миллисентой.

- Ты все правильно сказал. Причешись, надень чистые носки, начисти ботинки. Стихи, думаю, будут лишними, а вот букет… - она на секунду задумалась. - Раз это тайное свидание, то букет тоже будет неуместен и весьма подозрителен для тех, кого ты можешь встретить на улице. Поэтому преподнеси ей какой-нибудь небольшой, но милый презент.

- Какой презент? – в ужасе пролепетал Рон.

- Я не знаю, какой-нибудь маленький, чтобы удобно было спрятать в кармане, - тут внимание Гермионы привлекла Джинни, которая как раз входила в гостиную с тремя коробками.

- Например, угости ее пирожными. Кажется, ваша матушка выслала вам новую порцию сладостей, – она махнула рукой в сторону Джинни.

- А это будет уместно? – все не отставал Рон. - Она не обидится? А как она их спрячет в карман?

Гермиона начинала терять терпение, ведь Рон отвлекал ее своими глупостями от великого.

- Рон, ты вообще не хотел идти на это свидание, а теперь переживаешь, будет ли уместно подарить ей коробку с пирожными. И не нужно их прятать! Пусть съест сразу. Скажи, что тебе коробку нужно вернуть матушке.

- Да, да… ты права, я так и сделаю, - поспешно согласился Уизли. – А о чем мне с ней разговаривать?

Гермиона вымученно посмотрела на него, давая понять, что не знает ответа. Именно в этот момент она решила, что ни за что и никогда не выйдет за Рона замуж…

- Вот ты… о чем говорила с Виктором, когда вы встречались? – не отставал он.

- С Виктором… - как-то испуганно пробормотала девушка.

Гермиона чувствовала, что что-то упускает, словно что-то важное забылось, а теперь, после слов Рона о Викторе, вспомнила, что все еще не отправила Краму письмо, в котором, помимо описания своих дел, настоятельно рекомендовала ему больше не писать никаких интимных подробностей их встреч.

- О квиддиче. Мы разговаривали о квиддиче, – торопливо сказала она. - А теперь я пойду… у меня незаконченное дело.

Она соскочила с кресла и бросилась в спальню искать уже давно написанное письмо. Оставшись один, Рон пошел забирать у Джинни свою коробку с мамиными пирожными, размышляя, как эффектней преподнести их Миллисенте.
Еще с пятого курса, когда школой правила Амбридж, повелось, что если девчонки, Гермиона, Джинни, Лаванда, Парвати или даже Луна, вынуждены были идти куда-то поздно вечером, то Гарри непременно одалживал им мантию-невидимку. Однажды Гарри настоял на том, чтобы девушки, выходя в одиночку из гостиной после девяти часов вечера, непременно пользовались мантией, так как это позволяло бы им быстрее и безопасней достичь того места, куда они направлялись, а Гарри и Рону не беспокоиться за их безопасность. Но Поттер всегда вначале спрашивал, куда и зачем отправлялась та, кто просила у него мантию. Всех устраивало такое положение дел, поэтому и сейчас Гермиона сразу же, как только нашла письмо, подошла к Гарри и попросила одолжить ей мантию-невидимку, объяснив, что ей нужно сходить в столь поздний час в совятню отправить срочное письмо Виктору. Поттер, разумеется, дал ей мантию, ведь причина, по которой Гермиона покидала гостиную, показалась ему важной и убедительной.

Накинув на себя мантию уже за пределами гостиной, Гермиона не спеша шла по затемненным коридорам. Всегда, когда она выходила из гостиной в позднее время, воспользовавшись мантией-невидимкой, она обувалась в домашние мягкие тапочки, считая, что глупо будет, если, несмотря на ее невидимость, все встречающиеся ей по пути люди услышат стук каблуков. Если кто-то и встречался ей по дороге, то списывал шуршание подошв тапочек о каменный пол на звуки, издаваемые привидениями или портретами. Вот и сейчас ее передвижение сопровождалось лишь мягким шорохом. Грейнджер неторопливо брела по коридорам, думая обо всем понемногу, но чем ближе она подходила к коридору на восьмом этаже, где в начале недели состоялся ее знаменитый в узких кругах поцелуй с Драко Малфоем, тем больше ее мысли вертелись вокруг произошедшего тогда. Она понимала, что, когда окажется в этом коридоре, воспоминания нахлынут на нее с новой силой. Завернув за угол, Гермиона резко остановилась, потому что одно дело ожидать, что воспоминания о Малфое всколыхнут твою память, а другое дело увидеть этого самого Малфоя на том же месте, что и тогда.

Драко стоял около статуи Печального Рыцаря, опираясь плечом о стену и читая какую-то книгу. Гермиона опешила и замерла, не в силах ни вздохнуть, ни сделать шаг... ни вперед, ни назад. Мысли, предположения, подозрения вертелись в ее голове, не складываясь в единый узор.

«Он знает, что это я, поэтому ждет меня здесь, чтобы высказать мне, как ему было противно и как затем он посмеялся над этим происшествием со своими дружками».

Тут же эту мысль сменила прямо противоположная.

«Нет, он не догадался, с кем целовался тогда. Ему просто понравилось! И он хочет повторения! Он ждет меня!»

Она заметила, что Драко оторвал взгляд от книги и посмотрел в ее сторону, но, так как она остановилась и старалась думать молча, не издавая лишних звуков, а главное, была под защитой мантии-невидимки, то он ее не заметил и через несколько секунд вернулся к изучению фолианта.

Так они и стояли: Драко, уткнувшись в книгу, прислушиваясь к окружающим звукам, дожидаясь шагов, и Гермиона, застывшая на месте, опасавшаяся пошевелиться лишний раз…

Минут через десять Малфой захлопнул книгу, огляделся, вздохнул и неспешным шагом направился в сторону Гермионы. Она же инстинктивно отпрянула к стене. Вжавшись в стену, Грейнджер старалась не дышать, когда Драко проходил мимо нее. За то время, что Гермиона наблюдала за ним, она пришла к выводу, что ей совсем не хочется, чтобы этот нахальный слизеринец узнал, с кем он целовался и кого сейчас ждет. Ей казалось, что ее сердце стучит слишком громко, что он непременно услышит этот стук, так же, как и ее неровное дыхание. Девушка уже было вздохнула с облегчением, потому что Драко прошел мимо нее и завернул за угол. Она слышала удаляющиеся звуки его шагов, но неожиданно они смолкли. Секунды спустя она услышала их вновь, но сейчас они приближались. Малфой вывернул из-за угла, подошел к статуе Печального Рыцаря, огляделся, открыл книгу, которую только что читал, и вырвал из нее страницу. Затем вынул из рюкзака, который почему-то был у него на плече, хотя занятия давно уже закончились, перо и что-то написал на этом листе. Смяв листок, Малфой бросил его около статуи и быстрым шагом пошел по коридору прочь, на этот раз направившись в сторону совятни. Еще долго Гермиона слышала звуки его шагов, гулко раздающиеся по коридорам, а, может быть, ей это лишь казалось.

Так, вжавшись в стенку, старясь как можно тише дышать и не шевелясь, Гермиона простояла минут десять, хотя ей они показались вечностью. Все это время она усиленно размышляла, выдвигала разные версии происходящего, спорила сама с собой, делала выводы, иногда противоположные друг другу. В результате напряженной мозговой активности Грейнджер пришла к однозначному заключению, что сегодня у статуи Печального Рыцаря Драко Малфой ждал именно ее, но вот вопрос, ее ли, как Гермиону Грейнджер, или ее, как неизвестную девушку в мантии, остался открытым. У нее остались нерешенными также незначительные вопросы, например, почему он пришел именно сегодня, ждал ли он ее все другие дни после поцелуя, придет ли он еще, что ей делать и кто виноват во всем этом безобразии? Вопросы терзали ее, кололи маленькими булавками ее сердце и мозг, возбуждали и злили. Гермиона понимала, что на некоторые их них она ответит, если наберется смелости и сдвинется с места, подойдет к статуе и поднимет листок, что оставил там Драко. В конце концов, она начала свой путь к Печальному Рыцарю. Не торопясь, пытаясь создавать как можно меньше шуршания, она подошла к листку, осторожно наступила на него ногой, затем наклонилась, взяла его в руку и медленно начала пятиться обратно. Ей казалось, что Драко сейчас выскочит из-за угла и набросится на нее с оскорблениями, хотя она понимала, что, даже если он наблюдает, то увидел лишь, что листок неожиданно пропал с пола.

Как только она свернула за угол, то развернулась и побежала, уже не заботясь о создаваемом ей шуме. Только у входа в гостиную Гриффиндора Грейнджер остановилась, сбросила мантию и, пытаясь отдышаться, начала разглядывать листок.

Это была страница из какого-то учебника, в уголке которой было написано «Печальный рыцарь. Вторник. 21.00». Гермиона тихонько рассмеялась и положила листок в карман.

Уже в комнате Гермиона еще раз рассмотрела страницу, на которой Драко написал послание. При ближайшем и тщательном рассмотрении она сделала потрясающий вывод. Это была страница из учебника по Древним рунам. Гермиона узнала ее. Еще на прошлой неделе она выполняла задания, изложенные на этой странице, поэтому расшифровать руны, которые она разглядывала сейчас, не составило труда. В начале страницы можно было увидеть руну, означающую второй день недели. Где-то в середине текста была руна, которую можно было расшифровать как «упавший или поверженный рыцарь». И даже руну, обозначающую девять часов вечера, можно было найти на этой странице. Изучая лист с рунами, Гермиона сделала потрясающее заключение, которое успокоило ее: Драко не понял, что целовался в тот вечер именно с ней, с Гермионой Грейнджер. Если бы он знал это, то непременно бы оставил ей записку в зашифрованном виде, просто подчеркнув соответствующие его письменному посланию руны. Она вспомнила, что Малфой справился с переводом как раз этой страницы, ведь он по просьбе преподавателя демонстрировал его на занятии. Она была уверена, что если бы Драко понял, что ждет именно ее, то непременно бы воспользовался более скрытым способом передачи сообщения.

На то Гермиона и была самой умной и сообразительной ведьмой Хогвартса за последние десять лет, чтобы ее выводы оказались близки к реальности.

Еще с утра пятницы Блейз Забини и Панси Паркинсон пытались добиться от Драко Малфоя вразумительного ответа, почему тот решил, что именно сегодня вечером незнакомка в серебристой мантии придет в коридор на восьмом этаже. Драко и сам не мог четко объяснить, почему так думает. Еще долго бы друзья пытались ответить на этот вопрос, но Панси смогла найти ответ, который устроил всех. Немного поразмыслив, она пришла к заключению, что у Драко неожиданно открылись способности к прорицанию или он интуитивно уловил знаки, которые посылала ему незнакомка при первой встрече. Что это были за знаки и как он их уловил, Панси не смогла придумать, но ее объяснения всех троих удовлетворили. Вечером, когда Драко спустился в гостиную Слизерина с намерением покинуть ее как можно скорее и отправиться на предполагаемое свидание, его остановили Блейз и Панси. Критически осмотрев внешний вид друга, девушка категорически заявила, что тот неправильно оделся для подобного случая. Она посчитала, что не нужно идти на встречу, которая может и не состояться, в таком напыщенном виде. Ей не понравилось, что Малфой надел свою лучшую мантию, уложил волосы и переборщил, как ей показалось, с одеколоном. На удивление Драко, Блейз поддержал Панси. В результате недолгих препирательств они вдвоем убедили Малфоя, что если он будет ждать девушку в том виде, в котором он сейчас предстал перед ними, любой, кто заметит его там, поймет, что тот пришел на свидание, а, по мнению Блейза, еще и поймет, что Драко безумно любит того, кого ждет. Было решено, что Малфой переоденется в школьную мантию и возьмет с собой рюкзак с учебниками. Идея взять с собой учебники принадлежала Забини, который поведал о том, что несколько раз пользовался такой уловкой для отвода глаз. Он рассказал, что иногда, идя на встречу с очередной красавицей, брал учебники и читал их, дожидаясь. Делал он это по нескольким причинам: во-первых, не всегда красавицы приходили вовремя, во-вторых, время ожидания он проводил с пользой, повторяя пройденный материал, в-третьих, даже если кто-то, например, кто-нибудь из профессоров, замечал его в неположенном месте в неположенное время, он уверенно, можно сказать, даже не солгав, отвечал, что увлекся удивительным материалом и не заметил, как стемнело. А самое главное, девушки, увидев его за книгой, проникались к нему уважением и доверием.

Драко внял их советам. Уже через несколько минут он вернулся в преображенном виде. В школьной мантии, с рюкзаком за плечами, с небрежной прической, но, к сожалению, как избавиться от аромата одеколона, он не придумал. Панси и Блейз, довольные результатами своих трудов, пообещали дождаться его в гостиной.

И они сдержали свое слово. Драко вернулся в гостиную через два часа. Его довольный вид дал им надежду на то, что сейчас последует очень интересный и интимный рассказ.

- Она пришла?! – сразу кинулся с расспросами Блейз, как только Драко подошел к ним. – Вижу, что пришла! Опять в этой мантии? Ты узнал, кто она? Как все прошло?

- Да, - помедлив, ответил Малфой. – Можно сказать, что она приходила.

Забини уже было хотел задать очередную порцию вопросов, как его перебила Панси.

- Блейз, помолчи! Ты ведешь себя, как девочка-сплетница, – нравоучительным тоном заметила она. – Пусть Драко сам расскажет...

Блейз замолчал, соглашаясь с девушкой в том, что сильно давит на друга, хотя сравнение с девочкой-сплетницей его немного обидело. Девушка тоже помалкивала, дожидаясь, что Драко сам, без их помощи, поведает им, как прошло его так называемое свидание.

Драко не отвечал.

- Я думаю, - осторожно начала Паркинсон после довольно длительного и напряженного молчания, - она пришла, но все прошло не так, как ты ожидал. Например, вы точно не целовались.

- Почему ты так решила? – тут же откликнулся Блейз, которому порядком надоело смиренно ждать новостей.

- Вспомни, в каком виде он пришел в тот раз. Галстук развязан, волосы взъерошены, взгляд дикий. А сейчас он выглядит… так же, как тогда, когда уходил отсюда на свидание.

Блейз внимательно посмотрел на Малфоя и закивал головой.

- Да, ты права, точно не целовались! Она что, не захотела? Хотя, когда тебя это интересовало? Она что, сказала, что ей не понравилось в тот раз? Хотя зачем тогда пришла сегодня? Это что, была Грейнджер, и ты сам сбежал? – тараторил он.

Драко не успел среагировать на столь эмоциональную тираду. Пока он думал, на какой вопрос ему предпочтительней ответить в первую очередь, Панси опередила его с решением.

- Ох, только не надо про Грейнджер! – взмолилась она. – Мы уже определились, что это не она. И сейчас еще начало разговора! Давайте по традиции завершим нашу беседу высказываниями о Грейнджер, а сейчас вернемся к таинственной незнакомке.

Умоляюще посмотрев на парней, Панси продолжила, решив начать с главного.

- Так ты сегодня целовался с этой девушкой?

- Нет! – поспешно ответил Драко, опасаясь, что Блейз добавит еще кучу вопросов.

- Она пришла сегодня в тот коридор? – все-таки вставил свой вопрос Забини.

- Да! – уверенно сказал Малфой.

- О! И вы с ней просто разговаривали? – восторженно спросила Панси.

- Нет! Я ее даже не видел сегодня.

- Но ты же сказал, что она приходила? – озадачено промолвила девушка.

- Хорошо, расскажу все по порядку, – сжалился над ними Малфой. – Я пришел в тот коридор, где встретил ее впервые. Разумеется, ее там еще не было. Как ты и советовал, Блейз, я, чтобы не проводить время бесцельно, открыл учебник по древним рунам и повторял пройденный материал. Увлекся. Около часа я расшифровывал эти руны. Раза два мне показалось, что кто-то идет… тихие шаги и шуршание одежды. Но я ошибся. Скорее всего, это были портреты или привидения. Еще немного подождав, я подумал, что она не придет и ушел. Но недалеко. Завернув за угол, я почувствовал чуть уловимый запах ее духов. Она была там! Не знаю, почему не подошла. Может быть, испугалась, может быть, ее кто-нибудь спугнул, может быть, те шаги, которые я слышал, все-таки мне не послышались. И мне показалось, что она все еще там. В другом конце коридора есть ниша, закрытая гобеленом. Конечно, было темно, но я успел заметить, что ткань немного колыхалась. Видимо, она увидела, что я иду, и спряталась в этой нише.

- О, Мерлин, как романтично! – воскликнула Панси. – И, разумеется, ты нашел ее там!

- Нет! – вздохнул Драко. – Я решил, что это ее выбор. Я не понял ее мотивов, но подумал, что в данный момент она не готова со мной встретиться. Я не приблизился к этой нише, а развернулся и пошел обратно.

Панси разочарованно вздохнула. Забини уже хотел вставить пару слов, однозначно, не очень лестных для Драко.

- Но я дал ей еще один шанс! – быстро добавил Малфой.

Блейз закрыл рот, надеясь, что сейчас Малфой даст больше информации для его гневного монолога. Паркинсон же вновь заинтересованно уставилась на Драко в надежде на романтическое продолжение.

- Я вернулся к статуе Печального Рыцаря. Вырвал страницу из учебника, написал на ней записку и бросил ее там, в коридоре. Затем ушел в совятню и, - Драко хохотнул, - полчаса разговаривал с совами, а потом вернулся. Записки не было! – победно закончил он.

Панси охнула.

- Она ее забрала! Как мило!

- И что ты написал в этой записке? – недоверчиво спросил Блейз.

- Написал: «Печальный рыцарь. Вторник. 21.00». Думаю, она поймет.

- Конечно, поймет и придет! – обрадовано воскликнула Паркинсон.

А вот дальнейшие действия Блейза ввели в ступор и Драко и Панси. Забини пересел из кресла на диван к Драко и, поглаживая его по спине, умиротворенным тоном прошептал:

- Непременно придет. Даже не сомневайся. Вы же просто идеальная пара. А теперь пойдем, я провожу тебя до спальни. Прослежу, чтобы ты переоделся в пижаму, укрою тебя одеяльцем, даже наколдую тебе плюшевого мишку. Но она придет. Придет во вторник вечером. Безусловно.

- Блейз, что ты делаешь? – тоже шепотом поинтересовалась заинтригованная девушка.

- Панси, разве ты не знаешь, что с сумасшедшими нужно во всем соглашаться? – также шепотом ответил он.

- И что бы это значило, Забини? – недовольно спросил Драко, отталкивая его.

- А это значит, что ты идиот, Малфой! – вскочив с дивана, воскликнул Блейз. – Как я понял, ты не уверен на сто процентов, что твоя незнакомка скрывалась в нише за гобеленом. Ты уверен, что звуки шагов тебе не послышались? А твоя уверенность в том, что она приходила, основана лишь на том, что тебе почудился аромат ее духов. И при всем при этом, ты вырываешь станицу из учебника для шестого курса и пишешь на ней недвусмысленное послание! Это ли не идиотизм!

Драко потрясенно смотрел на друга, уже понимая, к чему тот клонит. Панси же все еще пребывала во власти романтических фантазий, поэтому лишь растерянно хлопала ресницами. Выдержав паузу и не дождавшись ответных откликов среди слушателей, Блейз продолжил:

- Ты понимаешь, что эту записку мог поднять любой. Да тот же Лонгботтом! Я так понял, что он частенько прогуливается по этому коридору. И прочитав эту записку, он может возомнить, что она написана ему! Представляешь, приходишь ты во вторник, а там тебя ждет Лонгботтом с цветами и коробкой конфет.

- Блейз успокойся, по-моему, ты преувеличиваешь! – пытаясь как-то урезонить разбушевавшегося друга, негромко сказала Панси.

Она поднялась с дивана, подошла к Блейзу, приобняла его за плечи и нарочито спокойным тоном продолжила:

- Почему именно Лонгботтом? Ведь Драко сказал, что там, в коридоре был устойчивый запах духов девушки. Это значит, я точно уверена, что она пряталась в нише, а потом вернулась и подобрала записку.

- Панси, как ты не понимаешь, – запальчиво начал доказывать свою теорию Блейз, – девушка могла быть в том коридоре, а могла и не быть. Запах духов ему мог причудиться, потому что он очень хотел… хотел думать, что она была там. И даже если она и спряталась в этой нише, – Блейз вырвался из объятий Панси и нервно начал ходить туда-сюда около дивана, - почему-то она не вышла к нему. Может быть, ее кто-то спугнул, например, те шаги и шуршание одежды. Возможно, она так перепугалась того, что Драко ее почти нашел, что, как только он покинул коридор, она сразу убежала. А тут… после того, как твоя незнакомка сбежала, в совятню идет Лонгботтом…

Блейз подбежал к Драко, почти навис над ним и зловещим голосом продолжил:

- Увидел твою записку, поднял, прочитал, все понял, подумал, что она адресована ему, и уже учится целоваться на помидоре и чистит свои ботинки, чтобы во вторник выглядеть настоящим самцом. Мне уже страшно за тебя, Малфой! Ты не мог как-то зашифровать свое послание?

Пока Блейз давал представление одного актера, Драко думал, что все слова друга не лишены смыла. А заключительный аккорд монолога Малфой представил в картинках, отчего немного растерялся. Он совершенно не знал, как поступить, если записку поднимет не тот человек, кому она предназначалась, а это значит, что кто-то другой, не обязательно Лонгботтом, будет ждать его в коридоре на восьмом этаже. В данный момент Драко просто испугался: испугался трудностей, испугался последствий. Растерялся. Расстроился.

- Эм… я сначала хотел… - неожиданно для самого себя начал оправдываться он. – Я хотел обвести в кружок руны. Как бы зашифровать, но потом подумал, что не все читают руны.

Заметив, что Панси и Блейз растерянно уставились на него, Малфой вздохнул, взъерошил волосы и более уверенным тоном начал объяснять:

- Я вырвал из учебника страницу, на которой были руны, которые мы изучали недавно. И там были руны, которые можно прочитать как: второй день недели, поверженный рыцарь, девять часов вечера. Я хотел их как-то выделить, но потом подумал, что не все посещают занятия по Древним рунам или она может быть младше меня и еще не имеет таких знаний. Вот, например, руну, означающую рыцаря, я узнал лишь на прошлом занятии, и она дословно переводится как упавший или поверженный рыцарь. Я решил, что, возможно, девушке, даже если она прочитает ее, будет сложно сопоставить выражения "упавший" и "поверженный" с "печальным".

Друзья внимательно выслушали объяснение, но никак не прореагировали на его оправдания, поэтому в полной тишине он продолжил:

- Эта руна про рыцаря очень трудна в прочтении. Я не хотел ставить девушку в невыгодное положение. Я побоялся, что она не сможет прочесть записку, написанную рунами. Я думал, что подстраховался.

- Да, он прав, - вдруг поддержала его Панси, - я тоже посещаю эти занятия. Но не смогла бы прочитать руну, означающую рыцаря, и могла бы ошибиться в руне, которая означает вторник. Первая в написании похожа на руну, переводящуюся, как «лестница необычного цвета», а вторая… если есть маленькая закорючка слева, то она означает второй день недели, а если нет, то можно прочитать, как "вторая фаза луны". И я понимаю тебя, Драко, потому что три этих руны могла бы различить… - тут Панси замялась и продолжила уже не так уверенно, как начинала, - может различить только человек, хорошо разбирающийся в рунах.

Блейз, который так и не присел после своего восхитительного монолога, уселся в кресло и, подражая интонациям Панси, высказался:

- Три этих руны могли бы различить только те, кто посещают занятия по древним рунам на шестом курсе, - самодовольно посмотрел на Малфоя. - А седьмой курс? Это значит, что всего шесть девушек шестого курса и десяток с седьмого в этом случае могли бы претендовать на звание твоей незнакомки.

- Почему шесть? – перебила его Панси.

- Я исключил из списка подозреваемых тебя, девушку Лонгботтома и Грейнджер. Ты, в то время, когда этот, – Блейз махнул рукой в сторону Драко, - увлекался поцелуями с кем попало, сидела тут со мной в гостиной. Девушка Лонгботтома, как ее там… Ханна, тоже не могла тогда с ним целоваться, потому что, по всей видимости, в это время целовалась с Лонгботтомом. Грейнджер мы исключили из подозреваемых уже давно. Так скажи мне, Драко, почему ты пошел таким сложным и опасным путем? Зашифровал бы послание рунами, и список девчонок, которые пошли на такой отчаянный шаг, добиваясь твоего внимания, уменьшился бы в разы! Всего человек двадцать от силы получилось бы. Но нет! Ты рискнул, а, скорее всего, ступил, а, может быть, даже струсил. Написал ясным и понятным языком! И ты остался на том, с чего начал. Каждую девушку, начиная с третьего курса по седьмой, можно записать в претендентки на звание незнакомки. А еще есть вероятность, что во вторник придет Лонгботтом!

- Я не думал об этом! – воскликнул Драко, поднимаясь с дивана. – Я думал лишь о девушке! Я был убежден, что она была там, и что это она подняла записку. Я просто хотел, чтобы она пришла во вторник! А уж о Лонгботтоме я совсем не думал. И если придет он… как-нибудь выкручусь, – как-то подавлено закончил он

- Блейз, почему ты решил, что Драко струсил? – ввязалась в разговор Паркинсон. – По-моему, наоборот, он поступил рискованно, но… так романтично.

- Потому что испугался, возможно, даже бессознательно, что если девчонка не знает рун, то может обратиться к тому, кто поможет их прочитать. Например, к Грейнджер! – запальчиво протараторил он. – И ему не хотелось, чтобы Грейнджер узнала о его похождениях, или побоялся, что она даст девчонке его нелестную рекомендацию или вообще отговорит ту связываться с ним, или…

- Причем тут Грейнджер?! - гневно перебил Блейза Малфой. – Что ты привязался ко мне с этой Грейнджер? Ты что, ревнуешь? Это ведь ты идешь с ней на свидание! Что, хочешь вернуть чувства?! Не удалось трахнуть ее на четвертом курсе, решил сейчас наверстать упущенное. Так вперед! – уже кричал Драко. – Тебе ведь не впервой прикасаться к этой грязи. Да ты хуже этих предателей крови Уизли, они-то хотя бы не скрывают, что получают удовольствие от общения с разным отребьем. Давай, люби ее, женись на ней, тем более твоя мамочка это одобряет. Я не такой! Меня не интересуют разные мерзкие грязнокровки! Я никогда, слышишь, никогда не замараю честь и кровь своего рода связью с грязнокровкой. Это ведь ты у нас экстремал!

Драко переполняли противоречивые чувства. Он был зол на Блейза, но в данный момент не понимал, за что. Каждое сказанное им слово тут же опротестовывалось в его голове радикально противоположной мыслью. Дикое желание сейчас, сию же минуту схватить Забини за горло и потребовать от него отмены завтрашнего свидания захлестнуло его. Навязчивые картинки того, как Забини и Грейнджер сидят у озера, нежно обнимаются и страстно целуются, мешали ему сосредоточиться. Зависть поглощала его. Да, мать Блейза ясно дала понять, что устроит брак сына и Гермионы в будущем, его же родители никогда не пойдут на такой шаг. Боль от всего этого душила Драко. Боль от понимания, что сейчас он врет не только друзьям, но и, самое главное, самому себе. Боль от внезапного осознания того, что он хочет… хотя бы просто провести рукой по волосам Гермионы, хочет узнать вкус ее губ, хочет ее любви, а это значит, что он предатель, он только этим желанием предал все идеалы и принципы своего рода. И чтобы не вцепиться в горло Блейза, чтобы не сболтнуть лишнего, чтобы не совершить какого-нибудь другого глупого поступка, Драко резко развернулся и быстро удалился в спальню.

Забини стоял около камина и сжимал в руках какую-то статуэтку, которую взял с каминной полки с целью метнуть ее в Малфоя. Он сделал бы это, если бы не понял из слов Малфоя одну удивительную истину, которая потрясла его до глубины души.

- Блейз, а ведь он прав, – тихо сказала Панси, которая в процессе монолога Драко молча наблюдала за парнями. – Я тоже не понимаю, почему ты привязался к нему с этой Грейнджер? У меня такое ощущение, что ты ему мстишь за что-то…

Блейз поставил статуэтку на место, подошел к девушке и, усаживаясь рядом с ней, рассмеялся.

- Ты права! Это месть! Только не спрашивай, за что, – заметив, что Панси готова задать дополнительные вопросы, быстро добавил он. – Это была месть! До сегодняшнего разговора… - грустно продолжил он.

- Хорошо, я не буду спрашивать, за что. Спрошу, в чем твоя месть заключалась.

- Я посвятил этому два года. Я наблюдал, я анализировал, я запоминал. И поверь мне, из всего того, что за это время я увидел, можно сделать вывод, что Грейнджер ему нравится.

- Ты все время употребляешь это слово – нравится, – недовольно сказала Панси. – Я не понимаю, почему. Что значит в твоем понимании "нравится"?

- Это самое подходящее слово. Я мог бы сказать, что он ее любит, но не уверен, что Драко способен любить или что он знает, что такое любовь. Я мог бы сказать, что он в нее влюблен, но влюбленность не длится годами. А сказать, что он ее хочет, что он ею одержим, я тоже не могу, потому что если бы это было так, то желание бы давно пересилило его принципы. Поэтому его чувства по отношению к Грейнджер я называю словом "нравится".

- Я тебя поняла и полностью согласна, – немного подумав, ответила Паркинсон, - но вернемся к твоей мести.

Блейз задумался, Панси терпеливо ждала ответа, наконец, парень заговорил:

- Я не могу сказать, в чем заключалась моя месть ему, не затрагивая причин, поэтому скажу одно… я ошибался. Сегодня я понял, почему он тогда так поступил! – печально проговорил он. – Это была ревность. Банальная ревность!

Блейз резко вскочил, подбежал к камину и, глядя на огонь, тихо проговорил:

- Все правильно! Я сейчас вспоминаю свои слова… тогда... два года назад. Неудивительно, что он тогда подумал… - он замолчал.

Молчание затягивалось. Панси ждала продолжения признаний, глядя на парня, Блейз же зачарованно смотрел на огонь в камине. Несмотря на то, что Паркинсон не отводила от него взгляда, она все равно вздрогнула, когда Забини повернулся к ней и эмоционально прошептал:

- Я все исправлю! – и уже громче продолжил. – Я больше не буду… не буду упоминать Грейнджер! Раз уж Драко заинтересовался этой стеснительной незнакомкой, я помогу ему, я сделаю все, чтобы они были вместе. И, может быть… эта девушка поможет ему забыть… может быть, поможет ему понять, что такое любовь.

Панси не очень поняла рассказ про месть, но зато точно уяснила позицию Блейза в отношении таинственной девушки, которой увлекся Драко. А последние слова Забини про любовь и вовсе вызвали у нее слезы, поэтому она не сдержалась, подбежала к нему, приобняла и сквозь слезы прошептала:

- Блейз, я не поняла, что у вас случилось и из-за чего и как ты мстишь Драко, но я рада, что ты понял свою ошибку. И я тоже вижу, что эта девушка, ее поведение, а, скорее всего, ее поцелуй, заинтересовали Драко. Поэтому я тоже сделаю все… все, чтобы он понял, что такое любовь.
Последние три слова она проговорила очень громко и со слезами. Блейз же, пытаясь успокоить подругу, поглаживал ее по спине и волосам.

- Я так рада за вас! – раздался довольный и искренний возглас.

Панси и Блейз отпрянули друг от друга и повернулись в сторону говорящего.
Дафна Гринграсс стояла на лестнице, ведущей в спальни девочек, самодовольно улыбаясь.

- Что ты слышала? – испуганно спросила Панси. Ей совсем не хотелось, чтобы Дафна проведала про новое увлечение Драко.

- Не переживай, Панси, ваши интимные признания я не слышала, лишь твой эмоциональный возглас… «что такое любовь», – Дафна попыталась воспроизвести интонации, которыми сказала эти слова Панси.

Блейз счастливо заулыбался, ему тоже, как и Панси, не хотелось, чтобы Дафна была в курсе происходящего.

- Дафна, - начал он, приближаясь к лестнице, - ты все правильно поняла! Но ты же не расскажешь об этом никому? Ведь так? И не будешь расспрашивать у Панси подробности. Понимаешь, мы еще не знаем, что ответить на любые вопросы.

- Раз ты так просишь, Блейз, я буду держать язык за зубами и никто об этом не узнает, – пообещала Гринграсс.

Сейчас она была способна пообещать что угодно, потому что она была счастлива. Все то, что она увидела и услышала, навело ее на мысль, что раз эти двое испытывают друг к другу глубокие чувства, это значит, что еще одна соперница на ее пути к Драко самоустраняется. Дафна знала об отношениях Паркинсон и Малфоя и боялась, что они возобновятся. Несмотря на уверения Панси, что ее и Драко связывает лишь дружба, Дафна всегда ревновала, когда эти двое, даже в компании Блейза, подолгу задерживались в гостиной. И сейчас, услышав слова про любовь и увидев, как нежно обнимаются Забини и Паркинсон, она успокоилась и в благодарность дала слово… и даже частично сдержала его в будущем.

Нет, Дафна не задавала провокационных вопросов Панси, нет, она не смотрела неоднозначным взглядом на Блейза, давая понять, что она в курсе его чувств. Она просто с самого утра, как только ей удалось отвести Драко в сторонку, сообщила ему о неземной любви Панси и Блейза, о том, как она видела, что они самозабвенно целовались и, если бы она им не помешала, то предались бы страсти прямо в гостиной. Дафна была довольна произведенным эффектом. Малфой потрясенно выслушал ее рассказ, молча развернулся и ушел. На завтраке, к удовольствию Дафны, Драко молчал и, вначале заинтересовано, а потом с яростью поглядывал на Блейза и Панси. К сожалению, Дафна не уловила тот момент, когда заинтересованность Драко сменилась яростью, зато это заметили Блейз и Панси. Первый был очень доволен эффектом, вторую это немного разозлило.

Разозлило это не только Панси, но и Гермиону Грейнджер.