На остров Аро Вольтури мы приплываем в половину восьмого вечера.

И в ту же секунду, когда яхта останавливается возле удобного бортика из темного дерева, я понимаю, что сказка, начавшаяся еще на «Береге Слонов», продолжается.

Крохотный кусочек земли посреди безбрежного синего океана выглядит как мираж, не иначе. Щемяще-прекрасный в своем тропическом пейзаже и пудренном песке, он уходит вдаль небольшой косой, замыкаясь полукругом.

На фоне черного и звездного ночного неба яркими всполохами видны экзотические цветы. Все как один яркие, с бархатными лепестками насыщенного цвета, огромными бутонами и тонкими стеблями. От легкого бриза они покачиваются из стороны в сторону, подкрепляя мое впечатление, что нахожусь в стране Чудес. Сказки все же становятся былью. Надо только захотеть… и заплатить. Даже думать не буду о стоимости этого островка.

Мотор яхты тем временем затихает, и вода, плещущаяся у бортов, постепенно успокаивается, прекращая пениться. Я так зачарованно наблюдаю за ней, что когда Эдвард легонько трогает за плечо, пугаюсь.

- Пора на бал, ваше величество, - стремясь разрядить обстановку и развеселить меня, докладывает муж, - позволите сопроводить вас?

Не хочу и не буду сдерживать улыбки, просящейся на лицо. Мне нравится ему улыбаться.

- Разумеется, мой король, - шепчу. И подаю ему руку, с твердой опорой спускаясь с порога яхты на бортик. Каблуки глухо ударяют по дереву, но сколочено оно на совесть, а потому мои шпильки и я в безопасности. Никакой возможности споткнуться, отыскав микроскопическую дырочку и провалившись в нее.

Увлекая меня за собой на небольшую лестницу, ведущую вниз, к земле, Эдвард не говорит ни слова. Я чувствую его присутствие и его заботу обо мне кожей, но кроме затылка, к сожалению, на обозрение ничего не предстает.

Каллен очень красив. В этом костюме, со своей грациозной походкой, с приглаженными темными волосами, которые наощупь мягче моих… он действительно король, это не шутки. Он ведет себя как король, он идет как король, а его банковский счет поистине королевский, хоть и никогда меня это не волновало.

…Двадцать третьего апреля, на наше первое официальное свидание, ему заблагорассудилось купить мне мороженое. Только не то мороженое, что продают в киосках на улицах за полтора доллара и в вкуснейших вафельных рожках. Другое мороженое, судя по сумме чека, золотое.

В лучшем ресторане города. В лучшей частной кабинке, какую они смогли предоставить для нашей приватной встречи. С ароматным клубничным топпингом, шоколадной помадкой и ягодами клюквы в сахаре. В большой хрустальной креманке. Как минимум на двоих, хотя есть предстояло мне одной, - сладкого Эдвард не берет в рот, как позже выяснилось.

И в тот момент, когда я попыталась воспротивиться, в ту секунду, когда едва сдержалась, чтобы не выбежать вон из этого заведения с высокими потолками и огромными люстрами, он спросил меня:

- Знаешь ли ты, Изабелла, сколько я зарабатываю каждый день?

Я тогда не ответила. Но от его слов подавилась слюной:

- Семьсот восемьдесят пять тысяч долларов, рыбка. Этого хватит, чтобы купить тебе не только все мороженое в этом ресторане, но и в каждом его сетевом подобии нашего штата.

Так что мороженое мне пришлось съесть.

Цветы, кстати, которые встречают нас возле самой кромки воды, на ступеньку отделяющие подол моего платья от влаги, очень напоминают его. Такие же округлые, такие же яркие - светло-малиновые с крапинками красного. И стебель у них темный-темный, точно шоколад.

- Осторожно, - советует Эдвард, вырывая меня из задумчивости. Прежде чем окончательно оказаться на земле, предлагает приподнять платье, - а то намокнет.

О да, мокроты бы не хотелось…

- Спасибо, - тихонько отвечаю, выполнив дельную просьбу. Неумело берусь за бордовую тяжелую ткань и переступаю опасное место. Крепкое рукопожатие мужа помогает - благодаря ему я все еще на ногах.

Дорожка, ведущая от берега куда-то вглубь острова, вымощена камнями. Но не теми булыжниками, какими принято в Австралии прокладывать «тропы здоровья» в места обитания кенгуру, а ровно отшлифованными, искусно сложенными в интересную мозаику камешками. По ним удобно идти, чем Эдвард пользуется. На секунду оставляет меня без поддержки, отдернув края своего пиджака и поправив галстук. Его запонки блестят от луны, поднявшейся за нами.

- Ты чудесно выглядишь, - тихонько сообщаю ему, заметив отблеск волнения в глазах.

Любимые мною губы изгибаются в ласковой улыбке, возвращая руку куда положено. Правда, в этот раз держит меня не за ладонь, переплетая пальцы, а под локоть. Как в самые стародавние времена. Как повелось.

- Спасибо, Беллз. Но с тобой сегодня все равно никто не сравнится, - и подмигивает мне. И ведет вглубь острова.

Невдалеке, пока пересекаем тот отрезок пути, где только мы, фонари и тропические заросли (но подстриженные и обработанные настолько хорошо, насколько вряд ли сможет предложить любая оранжерея) слышны звуки классической музыки. Нечто знакомое. Бах?.. Да, мне кажется, что он. Французская сюита номер два.

Эдвард дышит ровно и спокойно - мне бы его уверенность. Прижимает меня к себе, создавая пальцами ощущение полной и такой вдохновляющей власти. Ведет меня за собой, и я иду. Отвечает за меня, и я позволяю ему. Больше всего на свете боюсь в этот вечер ударить в грязь лицом. Первое впечатление, говорят, самое важное. Его-то и страшнее всего испортить.

- Сколько приглашено людей? - почему-то додумываюсь спросить об этом только сейчас. С тревогой, какую не спрятать, поглядываю на мужа.

Каллен приостанавливается, вынуждая замереть у живой изгороди по бокам и меня. Музыка слышна тише, когда наклоняется ко мне, заслоняя собой от всего иного. И уверенно рассеивая тучи сомнений, которых здорово поднакопилось в голове.

- Двадцать два человека, включая нас, Изабелла.

- Это «скромный вечер»?

- На Венецианском балу будет четыреста сорок шесть, - он пожимает плечами, - плюс мы и Аро, а значит, четыреста сорок девять.

У меня стынет кровь в жилах. Не те цифры, какие хотелось услышать.

- Ясно…

Эдвард недоволен. Незаметно хмурится, теперь обеими руками обнимая меня. Придерживает за талию, губами коснувшись лба. Дважды, прежде чем отпустить меня. Ровно на то время, пока говорит.

- Все страхи у тебя в голове. Все твои опасения на самом деле беспочвенны. Белла, ты восхитительна. И тебе ничего не стоит поразить всех, кого понадобится, если захочешь.

Я прерывисто выдыхаю, прикрыв глаза.

- Они золотые…

- Ты золотая, - перебивает мужчина, - моя золотая, помнишь? Не думай о них. Просто будь собой.

Меня пробивает на едкий смешок. Тихонький, но для Эдварда заметный.

- Быть собой? Тогда они точно меня не примут. Приду к ним в майке и шортах, попрошу кока-колы за три доллара.

Ласковым движением пальцев Каллен приглаживает мои волосы. Прическу не портит, но коснуться хочет, очень. Это видно.

- Попроси у меня. Сегодня ночью, - ухмыляется. И, напоследок поцеловав еще раз, отпускает, - а сейчас нужно идти. Нас хватятся.

Виновато киваю, оборачиваясь вместе с ним к последнему повороту дорожки. Держу чуть крепче положенного, но ни меня, ни мужчину это не смущает. Пока позволительно. По крайней мере, с такими объятьями мне не страшно.

Как ни странно, загородка из джунглей оканчивается большой беседкой из толстых бревен, срубленных не так уж ровно. Переплетенные на манер плотов в африканских племенах, они неприступной грядой возвышаются над нами. И над человеком, что в освещенной части сего великолепия нас встречает. В буквальном смысле с распростертыми объятьями.

- Мистер и миссис Каллен, - обворожительно улыбается незнакомый мне мужчина, сверкнув идеальной белозубой улыбкой, - ну наконец-то, дорогие мои. Я уже стал думать, что шторм не позволил вам добраться сюда.

У него черные, как смоль, волосы, которые резким контрастом с молочно-снежной кожей бьют по глазам. Радужка его зрачков темная, близка к волосам. А губы ярко-красные, будто накрашенные. Чем-то напоминает мне образы Джонни Деппа. В одном из последних фильмов, кажется, был подобный персонаж - Барнабас Коллинз. К тому же, костюм встречающего тоже неуловимо отдает старинной. И массивная цепь на шее с рубином посередине только дополняет впечатление. Как и острые края воротничка рубашки, напоминающие популярный вампирский плащ.

- Аро, благодарим за приглашение, - дружелюбно приветствует мужчину Эдвард, и я понимаю теперь, как выглядит хозяин вечера. Тот самый «неплохой человек». И все же что-то подсказывает, что у него и без этого хватает «тараканов». Взять бы хоть такой наряд…

- Приглашение ничто, если некого приглашать, - парирует сеньор Вольтури. И оборачивается ко мне, черными глаза проникая едва ли не в душу. - Теперь я понимаю, почему ты так скоро решил жениться, - на удивление нежно улыбнувшись, произносит он, - это самый красивый цветок, какой я когда-либо видел.

От его восхищенного взгляда я краснею. С трудом удерживаюсь, чтобы не опустить глаза, и, выдавив робкую улыбку, вежливо отвечаю:

- Я рада познакомиться с вами, сеньор.

Выражение лица Аро становится таким восторженным, что мне в какой-то момент кажется, что, не глядя на свои цепи и аристократичный вид, он захлопает в ладоши, подскочив на месте прямо сейчас. Как ребенок.

Однако вместо этого итальянец с обожанием мне кивает.

- Я не менее рад, Изабелла. Вы очаровательны.

Они сегодня договорились засыпать меня комплиментами, не иначе. Кажется, на моем лице горит уже вся кожа. Ни одной клеточки, незардевшейся бы от подобных слов, не осталось.

- Ты смущаешь ее, - со смешливым укором говорит Эдвард. Сквозь ткань палантина, что я набросила на плечи, поглаживает кожу. Успокаивает меня.

- Прошу прощения, - Аро отвечает ему в том же тоне, но на меня смотрит с отеческой лаской. Черные глаза все же куда добрее, чем мне сначала показалось. - Как насчет небольшого аперитива, Эдвард? Или лучше начнем с экскурсии?

По моей спине пробегают несколько озабоченных тяжелых мурашек. Муж чувствует это. Не заставляет ждать ответа:

- Лучше с экскурсии, Аро. На твоем острове есть что посмотреть, не так ли?

И в ожидании одобрения, пока хозяин кивает, соглашаясь с таким выбором, оборачивается на меня.

- Спасибо, - отвечаю одними губами. С наслаждением замечаю, что мурашки пропадают. Спиртного, как и обещал мне, Эдвард не тронет. Он всегда держит слово.

На острове, который, продолжая традицию моего благоверного супруга, так же имеет название от продавцов, дословно переводящееся как «Свободу цвету!», действительно достаточно интересного. Он немногим меньше «Берега слонов», что я успела полюбить, но, если верить словам сеньора Вольтури, когда он купил его, здесь был лишь пустынный пляж. Все эти растения, а в особенности цветы - его страсть, как объяснил мне Эдвард, - были закуплены, рассажены и выстроены уже после покупки. Хозяин вложил в свое детище астрономические суммы, поборов саму природу и вынудив ее подчиниться себе, а потому обожал его - это явственно светилось в глазах. Аро и сам был похож на тропический, пусть и мрачный, цветок.

Вылитая лилия «Черная жемчужина», о которой когда-то я читала в маминой книжке.

Помимо маленькой пристани, на которой мы высадились, и беседки, в которой всегда встречали прибывших гостей, на «Свободу цвету!» обнаружилось еще несколько вещей. Небольшое, но до жути прозрачное озеро с разноцветными рыбками - тоже созданное вручную, - размашистое вечнозеленое дерево, привезенное сюда из далекой Африки, а также дикий пляж, который по красоте мог сравниться разве что с рекламным каталогом Мальдив.

С упоением проводя свою маленькую экскурсию, Вольтури намеренно обходил огражденную лесом местность, где должен был состояться прием. Гости уже собрались, как он говорил, но пока у них имелось развлечение, а у него было время, что желал уделить нам.

Только возвращаясь по уже знакомой дорожке от пристани к главной беседке, я поняла, зачем этот осмотр острова был устроен. Эдвард и Аро сделали все, чтобы расслабить меня и настроить на нужный лад. У них определенно был договор… а это по правилам? На балу меня тоже подготовят к предстоящему застолью?..

- Как вам остров, миссис Каллен? - на ухо бормочет мне муж, приобнимая за талию, пока хозяин вечера уверенно идет впереди по ровным камням.

- Хорош, мистер Каллен, - тем же шепотом отвечаю ему я, - и все же наш мне нравится больше.

Мои любимые глаза сияют почти так же ярко, как лунная рябь на воде. Эдвард чмокает меня в висок, широко улыбаясь, и, я уверена, тоже расслабляется.

Ему нравится, когда я говорю «наш» на те вещи, что купил он. «Наш дом», «наша машина», «наша яхта» и «наш остров». Он сообщил мне, что ничего не хочет делить. Что все, что его - и мое тоже. И хочу я или не хочу, а смириться с этим придется. Мы не заключали брачный договор.

- Любовь - это чудесно, мои дорогие, - оглядываясь на нас через плечо, с усмешкой произносит Аро. Наверняка уже заметил, что последние пару минут мы отвлеклись от его описаний, - вы очень друг другу подходите.

Благодарно кивнув ему, Эдвард подстраивает меня под свой шаг, догоняя мужчину. Снова идет где нужно - точно за ним.

- Стол накроют к девяти, - говорит сеньор Вольтури, останавливаясь возле противоположного выхода из беседки, что мы обошли во время маленькой экскурсии, - у нас есть еще час, и я хотел бы представить вас гостям, мистер и миссис Каллен.

Если бы Аро не смотрел так, как смотрит сейчас, я бы поразилась его официальности. Но в глазах огоньки, там смешинки… и мне начинает нравиться этот человек. Теперь я понимаю Эдварда.

- Конечно, - муж сразу же соглашается, не дав мне шанса засомневаться, - невежливо не поздороваться с присутствующими. Мы готовы.

- Вот и замечательно, - Аро всплескивает руками, довольно хмыкнув. Однако во взгляде на меня читается кое-что ненужное… кое-что, из-за чего опускаются руки. Отказ. Отторжение.

Сеньор Вольтури мне не верит? Или в меня? Или?..

Я моргаю, стремясь понять, какого черта здесь вообще происходит.

Но к тому моменту, как смотрю на него снова, все уже по-прежнему. Улыбка, удовольствие и само гостеприимство.



Мистер Интер и его супруга, миссис Интер. Оба высокие, оба светловолосые и оба, кажется, с замороженными лицами. Скупые официальные улыбки и холодные темные глаза. На ней синее платье немного выше колена, на нем синий смокинг. Близнецы.

Мистер Ноэль и его супруга, миссис Ноэль. Оба мулаты, с роскошными черными волосами, ниспадающими до талии. У мужчины собраны серебристой лентой, напоминающей седину у висков, а у женщины украшены серебристыми шпильками, проглядывающими сквозь тщательно уложенные локоны. Она без каблуков, хотя и маленькая. И ее мужа, похоже, это смущает.

Мистер Копп и его… дочери. О да, «дочери». Приемные, конечно же, но… обеим восемнадцать лет, у обеих очаровательнейшие детские лица и пышные, сочные формы. Мистер Копп не стесняется показывать, что является их «отцом», попеременно лаская то одну, то другую свою принцессу по столь вопиющим прелестям. И ни одна из них совершенно не против. Наоборот - платья дорогие, но открытые. Ничего не прячут.

Я смотрю на этих людей все время, пока сеньор Вольтури вместе со своим младшим другом, моим Эдвардом, знакомят нас. Вернее, представляют друг другу. Знакомиться не надо, знакомиться никому не всласть. Деловые вежливые отношения. Ты мне - я тебе.

Впрочем, пару раз кто-то из мужчин умудряется зацепиться глазами за мое платье, а за ним и декольте. И когда особо прозорливые глаза касаются диадемы, купленной Эдвардом как один из многочисленных свадебных подарков, взгляд любимого сатанеет, а рука по-хозяйски оплетает мою талию. Ревнует - к гадалке не ходи. И почему-то, не глядя на то, что причин для ревности нет в принципе, мне это приятно. Он меня любит. Он меня хочет. А если так, то остальные пойдут к черту. Мне нет до них дела.

Правда, страх все же проклевывается. Я вижу женщин, ставших молчаливыми тенями своих мужей, я вижу молодых девушек, для которых платой за удовольствие богатой жизни является тело, я вижу мужчин, утерявших всякие ориентиры… и я боюсь. Это не то общество, в котором я хотела оказаться. Мишуры больше, чем истины. Бесконечный маскарад, цветной карнавал. А какие ужасные лица могут оказаться под масками…

Я не выдаю себя чересчур сильно, но держусь рядом с Эдвардом. Я не хочу, чтобы он оставлял меня одну, и, на радость мне, любимый понимает это. По крайней мере, мне кажется, что понимает. Как и по прибытию, как и во время краткой экскурсии Аро, наглядно демонстрирует свое присутствие. Незаметно, легонько, но касается меня. Везде.

В части острова, где проходит прием, условно три зоны - танцевальная, столовая и место для общения, плавно перетекающее в две следующие. Огромный длинный стол с белой скатертью и светящейся от луны посудой сбоку, слева, вокруг него стулья, а под ним изысканной работы ковер. Танцевальная зона представляет собой настил, систему проигрывания музыки и невероятное украшение, что прежде мне удавалось видеть только в кино: пирамиду из бокалов, выстроенную в определенном порядке и с невыразимой четкостью. Внутри пузырится шампанское.

Ну а зона общения - в данный момент наша зона - удобные протоптанные дорожки между деревянными скамеечками с белыми подушками на сиденьях. На них и располагаются ожидающие угощения присутствующие.

- И, конечно же, самый дорогой гость нашего вечера, - завершая раут приветствий, Вольтури подводит нас к стоящему чуть вдалеке от всеобщего гуляния человеку, чей костюм напоминает мне надетый на Эдварде. Но темнее. Куда, куда темнее. Насыщенно серый, ближе к асфальтному.

- Мистер Ифф, - Эдвард учтиво кивает, перебивая Аро, намеревающегося представить их друг другу.

- Мистер Каллен, - незнакомец улыбается с не менее явственной холодностью. Но холодность сменяется интересом, едва он видит меня. Я удивляюсь и уже хочу обернуться, чтобы проверить, не стоит ли за мной одна из «дочерей» мистера Коппа, но это лишнее. По усилившимся объятьям мужа и так все ясно.

- Миссис Каллен, мое почтение, - по-джентельменски учтиво здоровается со мной мистер Ифф. У него темные волосы с едва заметной проседью, ярко-голубые глаза и пухлые бледные губы. Итальянец, судя по виду. Хотя итальянцев я видела мало, не мне судить.

- Здравствуйте, мистер Ифф.

Его лицо расцветает, губы приподнимаются в искренней улыбке. Только уж больно она подозрительна. В ней определенно не только радость встречи.

- Алессандро, мой дорогой, - Вольтури мастерски разряжает повисшее между нами напряжение, лишая Эдварда шанса показать «главному гостю», кто в доме хозяин, - неправда ли чудесную супругу выбрал для себя наш Эдвард? Прекраснейшее создание.

Морщинки в уголках глаз Алессандро Иффа не обещают ничего хорошего. Он выглядит угрожающе. Только не пойму пока, чем именно.

- Верно, Аро, - негромко соглашается, - никто бы не отказался иметь такой цветок в своей оранжерее.

Мне не нравится, как смотрит на меня. Не глядя на то, что тепло, а в палантине, возможно, даже жарко, хочется поежиться. И уйти. Да, уйти, поскорее. Неправильно убегать от проблем, я знаю, но это как раз та проблема, бежать от которой можно и нужно. Я сделала свой выбор. Я не особенно хочу общаться с мужчинами, тем более этого круга.

- Самые красивые цветы растут на воле, - мрачно докладывает Эдвард. Его голос вынуждает меня вздрогнуть, но не похоже, чтобы сейчас муж обратил на это внимание. Ревность стальными коготками дерет его сердце, я вижу. И видит, похоже, мистер Ифф. Ухмыляется уголком губ.

- Эдвард, мой милый… - Аро смущен.

- Уже почти девять, сеньор Вольтури, - чудом сдержавшись, чтобы не стиснуть зубы, произносит муж, - нам, пожалуй, лучше пойти к столу.

Аро не противится, он соглашается с Эдвардом. Но в его взгляде - добром, по-настоящему добром - предупреждение. Обо мне.

Меню сегодняшнего ужина одновременно и сложное, и простое. Крабовый коктейль, который я никогда не любила, морской язык и овощи к нему, которые боюсь комментировать, говядина Кобе, что не пробовала и пробовать не собиралась, а также манговый десерт с рисовыми зернами и суфле.

Рассматривая бумажку со своим именем, возле которой лежит еще одна, та самая, с меню и очередностью подачи, я начинаю чувствовать себя не в своей тарелке. Есть не хочется, скатерть стола пестрит своей белизной, даже воздух давит. Прежде морской и успокаивающий.

Под тихонький стрекот цикад и размеренные ноты баховской сюиты мы с Эдвардом занимаем свои места.

Он изящно выдвигает для меня стул, я же сажусь на него, постаравшись выглядеть так же изящно и раскрепощенно. Сижу неудобно, платье примялось, спину сводит от напряжения, но ничего не могу поделать. Так нужно. Так правильно.

Радует хотя бы то, что мистер Ифф и остальные дорогие гости разместились в некотором отдалении. Рядом с нами сидит Вольтури, чей стул как раз напротив моего, и второй мужчина рядом с ним, которого я прежде не видела. Тихий, белокурый и, похоже, близкого к моему возраста. У него зеленые глаза. И в этих зеленых глазах ваттами искрится обожание к Аро. Это его… «сын»?

- Все правильно, все как нужно, Беллз, - нежно сообщает мне Эдвард неслышным шепотом, недовольный проглядывающей наружу нервозности, - они и мизинца твоего не стоят. Тише.

Глубоко вздохнув, благодарно гляжу на него. Не знаю, понимает ли на самом деле, какую гигантскую поддержку мне оказывает прямо сейчас.

- К говядине подается пирог с рикоттой, - завидев прогресс в улучшение моего настроения, муж не останавливается на достигнутом, - как думаешь, соли достаточно?

Запомнил и напоминает. Прямо сейчас.

- Я очень на это надеюсь, - подмигнув ему, я краешком губ улыбаюсь, на мгновенье забывая, где мы, зачем и что должны делать. Приятные воспоминания затапливают с головой, воодушевляют и помогают поверить, что не только черные полосы есть в земном существовании. Что прием этот кончится. Что вернемся мы на яхту, растянемся на любимой мной широкой кровати и будет целовать друг друга. Целовать и любить. Любить всю ночь, до самой отправки в аэропорт. Как и в тот день с сырным пирогом, который я пересолила.

- Можно войти? - он стоит на пороге, потрясающе красиво опираясь на мой старенький дверной косяк. Смотрится так, будто является непременным условием существования двери. И ничуть не стесняется этого.

Сложив руки на груди, изумленно смотрю на пришедшего. Мой медноволосый грубиян. Вернулся-таки?..

- Вы запомнили дорогу ко мне?

- Ее сложно забыть, - Эдвард отряхивает свой зонт, весь мокрый от небывалого для Сиднея проливного дождя, - но в предыдущий раз прием был лучше.

- Мне стоит сразу предоставить вам фотоаппарат? - закатываю глаза я.

- Решили все же сделать пару фото? - по-доброму интересуется он.

Я стою и смотрю на этого мужчину, поразившись тому, что он пришел. Ко мне, в эту лачужку в черте города. Сам, а не по обстоятельствам. Сам, потому что захотел.

И пусть от него за километр несет самодовольством, пусть его эгоизм мне уже не понаслышке знаком, я все же отступаю на два шага назад, освобождая проход. Не хочется его прогонять. Тем более в плохую погоду.

Эдвард ослепительно улыбается мне, переступая порог. В его левой руке обнаруживается небольшой, но очень красивый букетик орхидей, а в правой - бумажный мешочек с лейблом известного винного магазина.

- Вы не проездом, верно? - кое-как сумев побороть смущение и заговорив, спрашиваю я.

Каллен качает головой, вручая мне свои дары.

- У меня был конкретный маршрут, Изабелла. Я никогда не еду куда-то просто так, - улыбается мне. Так красиво, что забываю о своей нерешительности. Почти автоматически забираю подарки.

- Благодарю…

- Пожалуйста, - он пожимает плечами. Красивый, как черт, элегантно сбрасывает свое пальто, пристроив на моих крохотных вешалках, разувается и проходит в гостиную. Светло-синяя однотонная рубашка и темные брюки. Я на какой-то момент забываю, что делаю в собственном доме.

- Располагайтесь, - с трудом бормочу, почему-то сразу же покраснев, - я поищу бокалы…

- Белла, - Эдвард настигает меня за два шага прежде, чем успеваю даже пикнуть. Все еще глупо стою, глядя на него широко раскрытыми глазами и до белизны пальцев сжимая пакет и букет. Дыхание сбивается. Он нравится мне… он мне нравится! - Как насчет перейти на «ты»? Я думаю, после ночи вместе это допустимо, - предлагает мужчина.

- Ночи вместе?.. - я наигранно оскорбленно изгибаю бровь.

- Ну, ты же не выкинула меня обратно на улицу. Мы спали в одном доме, - милостиво кивает, объясняясь, Каллен, - ну так что? Я могу рассчитывать на неформальное общение?

Я сглатываю, чудом разжав пальцы с букетом и держа его более свободно, по-человечески.

- К-конечно. Неформальное - слоган этого дома.

Эдвард хмыкает, чуточку прищурившись. Поворачивается к дивану, на который я указала и с которым уже хорошо знаком, присаживаясь на темные подушки.

Наблюдаю за ним и не сразу вспоминаю, что вознамерилась сделать. Иду на кухню - едва не бегу, - продумывая дальнейшие действия. Ищу бокалы. В первую очередь ищу бокалы. Хотя бы два. Хотя бы один… но пусто. Бессмысленно. Я не покупала их. Я не пью вино.

Один балл - минус.

А закуска? Хоть что-нибудь… лихорадочно оглядываясь по сторонам, перебираю в голове все, что было и должно было быть в холодильнике. Останавливаюсь на пироге с рикоттой. Вчерашнем. Но уже хоть что-то.

К Эдварду, все еще сидящему в прежней позе на моем диване (и как он раньше стоял здесь без него?), вдохновляюще смотрит на меня, оборачиваясь на звук шагов. Но улыбка обольстителя сменяется удивленной улыбкой весельчака, когда подношу к дивану поднос с двумя небольшими пивными кружками, выигранными в лотерею, и тем самым нарезанным и подогретым ароматным пирогом. К нему помыла даже веточку винограда, оставшуюся с вечера.

- Мне нравится твоя интерпретация, Белла, - одобряет мужчина, когда нерешительно сажусь рядом, ставя поднос между нами. Благо подушки крепкие, толстые - выдержат. Не прогнутся.

- У меня, к сожалению, нет бокалов для вина…

- Не думаю, что это страшно. Пивные тоже подойдут, - Эдвард откупоривает бутылку, воспользовавшись принесенным мной штопором. Легко и быстро, практически без усилий. И почти сразу же нежный аромат вина заполняет легкие, - это бароло, а оно как раз лучше всего раскрывается в просторной посуде.

Наливает сначала мне, затем себе. Себе меньше. И с наслаждением делает вдох, поднеся бокал к лицу.

- Любишь красное?

- Наверное, да…

- Это лучшее в своем роде. Попробуй.

И делает первый легкий глоток вместе со мной, подавая пример.

Неплохо. Я не любитель вин, но неплохо. По крайней мере, явно не сравнится с пивом и прочей требухой.

- Как насчет пирога? - зову я, стараясь хоть как-то показать из себя достойную хозяйку. - Он вчерашний, но я подогрела… просто не знала, что ты придешь.

Эдвард ободряюще мне кивает. Все еще улыбается.

- Подогретое порой вкуснее свежего, - сообщает. И, не побрезговав, пробует один из предложенных мной кусочков.

Я уже готова возрадоваться, хоть все еще и стесняюсь, что все идет так хорошо и достаточно ровно, не глядя на его неожиданность. И приход Эдварда, и его вино, и цветы, и пирог… все к лучшему.

Но вынуждена разочароваться. Очень быстро, к слову.

Мой гость немного морщится, распробовав угощение, и его губы капельку кривятся.

- Что? - пугаюсь, виновато выдохнув. - Сыра много? Подгорел?

И пробую. Сама, сразу же.

Черт, да он… соленый! Нет, не пересоленный, именно соленый. Это не соль в пироге, это пирог в соли. Это худшее, что видала моя кухня, духовка и хоть кто-то из моих редких гостей.

- О господи… - насилу проглатываю, поскорее отложив отвратительное угощение. - Эдвард, извини. Я не пробовала, испекла - и в холодильник. Гадость-то какая…

Но Каллен, наблюдая за мной, выглядит не столько оскорбленным дегустатором, сколько заинтересованным, внимательным человеком. Он будто бы анализирует…

- Соль - не самое страшное, - в конце концов заверяет.

- Но я не думала… - прикусываю губу, отодвигая треклятую тарелку подальше от него, - мне показалось…

Замолкаю. Не вижу смысла ничего говорить: оправдания бесполезны, моя ошибка - налицо. И это крайне негативно сказывается на самооценке. В какой-то момент мне до жути сильно хочется заплакать. Так сильно облажаться... а ведь он сам пришел ко мне! Он хотел меня видеть!

Ситуацию спасает сам мужчина. Как всегда потом будет делать, когда увидит, что я расстроена, придвигается поближе, отставляя поднос назад, к спинке.

- Всего лишь еда…

- Я угостила…

- И ладно. Я же попробовал, - он пожимает плечами, приближаясь ко мне. К лицу. Не скрывает своих действий и намерений, двигается осторожно, никаких резких спугивающих движений и страстных порывов. Все размеренно. Все с уважением и вниманием ко мне. С достоинством.

- Соленое губит вкус…

- Но после него можно отыскать сладкое, - возражает мне Эдвард, оказавшись в самой непосредственной близости к губам, - если дать шанс… говорят, когда пересаливают - влюбляются.

Я тихонько вздыхаю, слишком слабая и удовлетворенная происходящим, чтобы мешать ему. Гостю, человеку, которого знаю без малого две недели. Поэтому и не отодвигаюсь. Я не рушу его планов.

И когда целует меня, легонько-легонько, с потрясающей нежностью коснувшись губ, ощущаю себя на седьмом небе. В самом прямом смысле этого выражения.

О да, я влюбилась.

- Крабовый коктейль, мисс, - услужливо сообщает официант, вырывая меня из воспоминаний. Моргнув, хмуро гляжу на расположившуюся перед собой тарелку с изящной белой чашечкой, половинкой авокадо и белым соусом в крохотной креманке. Почему-то как никогда хочу того повторно подогретого соленого пирога. Не этой мечты гурмана. Меня от нее уже тошнит.

Но Эдвард все еще здесь. Он не растаял в моей памяти, он остался рядом. У него на пальце золотое кольцо, как и у меня. Он сидит на расстоянии локтя, а потому я все еще чувствую его. Я спокойна.

- Я испеку тебе пирог, как только вернемся домой, - шепотом обещаю ему, взглянув на дорогое лицо. Ничего не изменилось. Полгода прошло, а ничего не изменилось. Ни черточки, ни морщинки. Господи, насколько же сильно я люблю этого мужчину… я не знаю, что должно стать со мной, чтобы я перестала им любоваться. По-моему, это за гранью нормального.

- Буду ждать, - соглашается Эдвард. Ласково погладив меня по руке, побуждает все же попробовать закуску. И признать, что не так уж плоха еда сильных мира сего.

…Если рядом лучший из них, конечно же.

Вечер проходит достаточно спокойно. Не глядя на мое волнение, не глядя на то и дело подрагивающее сердце в груди, когда анализирую свое поведение и выбираю верную тактику, спокойно. Лучше, чем можно было предположить, это точно.

Я разговариваю, поддерживая беседу, я веду себя согласно этикету и красиво, как на картинке, ем нелюбимую еду, я улыбаюсь и вежливо отвечаю. Не горблюсь. Не хмурюсь. Достойно выполняю свою первую, но такую важную роль.

Мне даже забывается блеск в глазах мистера Иффа и холодность во взглядах остальных гостей. Они смотрят на меня скорее с интересом, чем с презрением. А это уже весомый аргумент не сдаваться. Я начинаю верить в себя и то, что у меня получится.

Эдвард со мной, он здесь. Как же тогда может быть иначе?

Весь вечер муж не отходит от меня. Мы дважды танцуем под восхищенным взором Аро, мы пробуем фирменное блюдо его повара - тот самый рисово-манговый десерт, оказавшийся на поверку не таким уж и отвратительным, - и мы снова любуемся сиянием луны, выглядывающей из-за лесной ограды возле пляжа.

Прием подходит к концу, и я, кажется, расслабляюсь от этого обстоятельства. Ночь приносит негу и обещание, что скоро все кончится. Что скоро смогу воплотить свои самые заветные желания и при этом остаться победителем. Достойно выиграть раунд, который, как думала, провалю.

Может быть поэтому, находясь в своеобразной эйфории, я и теряю бдительность.

Сеньор Вольтури вежливо интересуется, может ли он украсть Эдварда на пару минут, и я, допивая воду в своем бокале (втором, который рядом с вином, что по примеру мужа не тронула), мило соглашаюсь. И мысли не допускаю, что зря. Эдвард, в конце концов, не моя собачка.

Но стоит мужчине отойти - пусть и недалеко, пусть всего лишь к беседке у входа, - утраченные позиции возвращает мой новый «чудесный» знакомый. Алес, если не ошибаюсь. Алессандро. Его парфюм окутывает меня с ног до головы, прогоняя эдвардовский.

- Позволите ли пригласить вас на танец, миссис Каллен? - дружелюбно зовет он, появляясь у моего стула. Обвивает его спинку своими длинными пальцами, ласково мне улыбаясь. С просветом наглости, которая, наверное, и губит меня. Настраивает не на тот лад.

- Разумеется, мистер Ифф, - тем же тоном отвечаю, подавая ему руку и поднимаясь, гордо взмахнув волосами, - я буду только рада.

В некоторой глупости своего плана убеждаюсь уже по дороге к отведенному под танцы ровному участку коврового настила, однако Алес идет так уверенно и твердо, так крепко держит меня, что страх притупляется. Я хочу показать ему, чья на самом деле. Он просто не знает, с кем связался.

Начинает играть музыка - новая композиция. Классический вальс, какой-то известный, но позабытый мной композитор. Мягкие переливы со стонущими аккордами горечи. Очень подходит, аж дрожь берет.

Ифф ведет, чему я не удивлена. И в этот раз подчиняюсь, подстраиваясь под его ритм. Но в голове вынашиваю другой план. Не тот, на который рассчитывает.

- Вы действительно обворожительны, Изабелла, - делает мне комплимент нежданный поклонник, двигаясь по маленькому квадрату. - Аро прав: Эдвард отхватил ценный приз.

Я добродушно улыбаюсь ему, совершая первый поворот.

- Нам повезло найти друг друга.

Алес щурится, с лаской, но в то же время так, будто видит насквозь, взглянув мне в глаза. У него симпатичное лицо, не испорченное возрастом, но смотреть никакого удовольствия. Хочется отвести глаза.

- А может, вам повезло найти его?

Я ступаю вперед, увлекаемая за ним. Не медлю с ответом.

- Что вы имеете в виду?

Мужчина глубоко, но понимающе вздыхает. Грустно - ровно в такт музыке.

- То, что известно всем, мой прекрасный цветочек.

Сдвигает руку с моей талии чуть ниже. Намекает…

Вспыхиваю гневом так быстро, что пугаю саму себя. Хмурюсь, допустив на лице такое выражение, и уже собираюсь вырвать свои руки у него и окончить танец на середине. Не позволяет лишь стальная хватка моего партнера.

- Ну что же вы так злитесь. Правда горька, но мы все ее принимаем. День ото дня, - утешающе сообщает мне Ифф. С отеческой заботой в голосе.

- Мне говорили, высшее общество умнее простых смертных.

- Так оно и есть. Но не дано, Изабелла, как бы ни хотелось, простым смертным понять, как вы выразились, высшее общество, - его улыбка становится шире, - мне очень жаль вас, красавица.

Я вздергиваю голову, завершая третий по счету квадрат. Почему-то не отпускает ощущение, что за нами именно сейчас все наблюдают. И особенно тот, чьей ревности в данный момент хочу меньше всего. Я же не спросила у него разрешения… а мне можно было соглашаться на этот танец? Ничего, кроме разочарования и обиды, сейчас не чувствую. Зря, наверное, подала руку.

- Я не нуждаюсь в жалости, мистер Ифф, - высокомерно заявляю. Этот индюк доведет меня сегодня…

Промолчав ровно одно наше па, мужчина притягивает меня ближе к себе, нагибаясь к шее. Щекочет дыханием кожу, посылая аромат морозной свежести по ее незащищенной поверхности. Вызывает мурашки.

- Вы нуждаетесь в деньгах, Белла. И за них готовы на что угодно, я прав?

Пробую высвободиться, дернувшись назад, но напрасно. Кажется, он делает шаг в сторону. В сторону от покрытия. К столу с пирамидой из бокалов.

- Я вышла замуж по любви.

- По любви к миллионам.

- К Эдварду…

- Шикарнейшая ложь. Вы долго оттачивали мастерство врать так искренне?

Я пунцовею. Только не от смущения - от злости. Этот человек не просто действует мне на нервы, он унижает меня. И наш с Эдвардом брак. И вообще все, что касается нас обоих. Что он за гость такой? Почему Аро считает его самым дорогим, исключая нас?

- Мистер Ифф, танец окончен, отпустите меня.

- Почти, - не соглашается тот, - не дергайтесь так, вы привлекаете внимание, а вам оно ни к чему. Вы не умеете подобающе вести себя. Вы здесь чужая.

Сглатываю, сжав зубы. Перестаю вырываться, сконцентрировавшись на танце. Насилу делаю движения мягкими, а дыхание - ровным. Это крайне сложная задача. Я готова убить себя в тот момент, когда согласилась на этот чертов танец.

- Мне только один вопрос интересен, миссис Каллен, - зовет мой партнер, медленно вальсируя уже по большому квадрату, - что вы умеете такого, что следовало жениться на вас? Неужели вы из «Богинь любви»?

Он что, только что назвал меня проституткой? Господи…

- Я из Сиднея…

- С Марди Гра?

Я делаю глубокий успокаивающий вдох. Я не даю слезам и шанса, представляя, как сильно противен мне этот человек и как не желаю выглядеть перед ним слабой. Не дождется. Лелею надежду поскорее оказаться опять рядом с Эдвардом и ощутить его присутствие каждой клеточкой. Мне он нужен сейчас. Очень сильно.

- Вы не обижайтесь, моя дорогая, - копируя Аро, эмоционально шепчет мне на ухо Алес, - мы все и всё понимаем. Только вот… какая сумма вас интересует? Знаете, сколько я могу заплатить за свидание с такой чаровницей?

У меня пересыхает в горле. Он правда принял меня за шлюху? Он правда имеет в виду?..

- Вы отвратительны!

- Может быть, - он без лишних отнекиваний соглашается, - и все же, душа моя, что насчет совместной ночи? Доходы лишь возрастут…

Поворачивает нас снова. Теперь я спиной к бокалам, а, следовательно, лицом к столу и гостям. Никто не видит того, куда проскальзывает рука мистера Иффа и что она пытается… тронуть.

Задохнувшись, я вздрагиваю, резко мотнув головой.

И отталкиваю его увереннее, чем прежде, сильнее. Как могу, как полагается. В лучших оскорбленных чувствах, ужас от которых - его пальцев в непосредственной близости этого места - затмевает и без того не лучшее чувство ориентации в пространстве.

Мой партнер, наконец, разжимает свои руки, устраивая мне свободное падение. С псевдо-изумлением на лице смотрит, как, вырвавшись, лечу назад. Лечу, именно так, с разгоном, как и гласят правила в физике.

И натыкаюсь, соответственно, на ту самую гору бокалов. На произведение искусства. На красоту, созданную лично Аро.

…Шум, грохот, стрекот стекла и его жалящие прикосновения к коже, когда чудом отскакиваю от большего количества осколков.

…Нечто холодное, газированное и сладкое. Оно липкое. Оно портит мое платье.

…Немая сцена и изумление. А потом укор, выразившийся в тихом шипении-недовольстве «высшего общества». И покалывающее ощущение, и дрожь в моих пальцах. Я с трудом удерживаюсь от падения, но не думаю, что это можно считать победой.

Мамочки…

- Белла! - голос, который мне важнее всего, ближе, чем прежде. Он появляется среди всей этой какофонии и вытаскивает меня на поверхность. Вырывает из бездны, куда неумолимо падаю.

Секунда - и уже крепко стою на ногах, прекратив вращательные движения руками. Секунда - и он заслоняет меня ото всех, взволнованно наклонившись к лицу.

Но я его не вижу. Я хочу, но не вижу его. По моей коже течет шампанское, мои свежие царапины щиплет от его сладости, а удушающий запах спиртного, окутавший все вокруг, подобен смерти.

Единственное желание, что появляется в измученном сознании, - убраться отсюда. И поскорее.

…Впервые в жизни я с такой прытью покидаю какое-то место. Оттолкнув Эдварда, стоящего рядом, обогнув взволнованного Аро и ухмыляющегося Алеса, как последняя трусиха, бегу прочь. Все воспринимается через своеобразный фильтр, спектр эмоций не дает нормально вдохнуть, а бурлящий адреналин в крови, перемешанный с болью от порезов и унижением, не позволяет остановиться.

Я бегу к беседке у входа, потом через загородь тропических растений к пирсу, а на нем - по бортику к пришвартованной яхте.

Я пугаю Нэра, нашего капитана, отдыхающего на борту и любующегося луной.

На своих каблуках с трудом залажу на борт яхты, вцепившись мокрыми и липкими пальцами в железный поручень. Ковыляя, спешу в каюту. Как можно быстрее, как можно скорее; Эдвард, не сомневаюсь, уже бежит за мной следом.

Я захлопываю дверь, когда достигаю своей цели, и, кажется, только теперь способна на нормальный вдох. Сердце бьется в горле, слезы текут из глаз, мешаются с шампанским, падают на платье… я порвала его подол во время бега. Но мне плевать.

Приникнув к стене, плачу по-настоящему. Все это выше моих сил. Абсолютно точно.

И как назло, и как по худшему сценарию из написанных, в покое меня, конечно же, оставить никто не решается.

Эдвард даже не стучит. Я слышу его шаги возле нашей каюты, а потом то, как открывается, скрипнув, злополучная дверь.

Он проходит внутрь, с озабоченным лицом выискивая меня в тесном пространстве. В самую последнюю очередь смотрит за дверь, на стенку перед входом, и только тогда видит весь масштаб бедствия.

- Изабелла…

Я низко опускаю голову, при всем желании не в силах унять слезы. Веду себя просто отвратительно, но и чувствую, стоит заметить, далеко не лучшим образом.

Эдвард понимает. Он делает два шага вперед, оказавшись рядом со мной. Привлекает к себе, наплевав на шампанское, и как ребенка гладит по волосам. Мокрым, сладким и слипшимся.

- Больно? Ты сильно порезалась? - тихо и тревожно зовет муж.

Многозначно мотнув головой, приподнимаюсь на цыпочках, уткнувшись носом в его шею. Руками не решаюсь обнять по-настоящему, боюсь измазать. От меня теперь за километр будет пахнуть шампанским.

- Нормально…

- Что нормально? Тебе нужно к доктору? - придирчиво переспрашивает Эдвард. Пробует ненадолго отстранить меня. - Покажись мне.

Напрасно. Сейчас мне совершенно, мне совсем никак нельзя от него отрываться. Вряд ли есть еще один человек на свете, к кому в эту минуту хочу прижаться сильнее. И никогда, никогда больше не позволять себе дать согласие на танцы с сомнительными людьми. Особенно с мужчинами. Особенно из круга тех, кто регулярно посещает подобные мероприятия.

- Я туда больше не пойду, - вместо того ответа, что хочет муж, выдаю я, - не проси меня.

- Как это случилось? - он несильно потирает мои плечи через тонкую материю платья.

- Мы танцевали, а потом он…

- Что он сделал?

- Сказал… он сказал… - я чувствую себя отвратительно, пересказывая этот эпизод. Я задыхаюсь, я не хочу о нем говорить, я не хочу о нем слышать, и мне до жути неприятен факт, что сама не смогла противостоять мистеру Иффу. На что же я тогда вообще гожусь? Эдвард не станет каждый божий день, каждую минуту ходить со мной рядом. Так как же жить без умений самозащиты?

- Алес оскорбил тебя? - скулы Каллена сводит, на лице появляется гневное и презрительное выражение, тон сатанеет. И все это при том, что пальцы остаются такими же нежно-трепетными. - Скажи мне, Белла!

- Он предложил мне с ним переспать, - четко, не утеряв ни одного звука, шепчу я. Тихо-тихо, но все же слышно. Эдварду точно слышно. И злится он уже куда больше, нежели прежде. - За большую сумму, чем предлагаешь ты.

Сглатываю, сморгнув слезы. Не решаюсь посмотреть ему в глаза. Говорю словно бы в никуда:

- Они все, Эдвард, и он тоже - они все считают, что я проститутка. Как их «сестры», как их пассии… они так решили…

- Они вправе думать все, что хотят, - безапелляционно заявляет мужчина. А потом, легонько чмокнув меня в лоб, все же делает шаг назад. Вынуждает отпустить его. Остаться одной. - Мы отплывем на материк через полчаса. Я попрощаюсь с Аро и поблагодарю за теплую встречу, - холодным жестким голосом говорит мне Эдвард. Поправляет свой воротник, свои запонки и, повернувшись к двери, обвивает ее блестящую ручку. - Я скоро вернусь, Белла.

Этого - сначала его допроса, потом его ухода - мне хватает. Пропадает родной запах, лицо, губы, руки, успокаивающее меня, - ничего не остается. Пустая и закрытая золотая клетка. Дорогое убранство, потрясающие ароматы, вкусная еда и, несомненно, драгоценная одежда. Разорванная, правда… но это неважно. Не думаю, что это последнее платье, что у меня будет.

Совершенно не стесняясь своих действий, садясь на пол, подтягивая колени к груди. Запрокидываю голову, обхватываю себя руками.

Похоже, я была излишне самоуверенной, когда так нагло заявила, что справлюсь с этой жизнью богатых и знаменитых, не позволив себе и на секунду забыть, ради чего все это делаю.

Никудышная из меня золотая рыбка…